tíwéi (титулованный / поименованный)

Он появляется на дороге в Призрачный город как-то незаметно, почти смешиваясь с другими группками – и разительно от них отличаясь. Может быть, стремлением к одиночеству в путешествии. Может быть, излишне простой, даже небрежно простой одеждой, на которой ни вышивки у ворота, ни подвески на поясе. Может быть, всем своим небрежно-насмешливым отношением к происходящему – как к гигантской театральной постановке, созданной специально для его забавы. А ему в забаву стало смешаться с толпой актеров. Но получается, конечно, не очень… Пройти в Город не составляет труда – многие стекаются, предвкушая празднество. Что им до выглядящего полубезумным странника, нежно обнимающего флаг призыва духов?.. Он и впрямь выглядит городским сумасшедшим. Смешивается с толпой. Лавирует, уклоняясь, иногда, сталкиваясь, скорбно-извиняющимся жестом прижимает к маске излишне длинные рукава, оставляет видимой плачущую гримасу. Это Призрачный город. Никого не удивляет чужое молчание и жутковатые ужимки. До тех пор, пока, не имея возможности увернуться, странник не сталкивается с огроменным свинорылым демоном, успевшим уже начать праздновать – да чувствующим себя на углу улочки, где располагается его лавка, чуть ли не царем всех царей. - Глаз нет?.. – рявкает лавочник, всхрапывая (или всхрюкивая) от чувства собственной значимости. – Так сходи к помойке, поройся – я там негодное выкинул, бери любые! Странник уже привычным скорбно-умильным жестом прикрывает смеющуюся часть своей маски и делает шаг, желая пройти мимо неприятной преграды. Едва не падает от оплеухи. Озадаченно разворачивается. Голова чуть склоняется набок, показывая улыбку маски. В отсвете фонарей улыбка кажется оскалом. - Куда собрался, помойщик?.. – безобидный вид странника явно свинодемону слаще конфеты. Сплюнуть в грязь, да еще и растоптать сверху. – Тебя спра… Тихий смешок звучит неправдоподобно чисто на громкоголосой улице. Так тихо и так… ~слышно~ всем. Объект словесных излияний свинодемона медленно вытягивает вперед хрупкую руку под широким рукавом. Чуть касается чужого, залитого вином и жиром, подбородка. Брезгливо смотрит на испачканную подушечку пальца. Потом – на осевшую к ногам одежду и кожу демона. Смеется. - Ой, - хрипло и ломко удивляется он. – Как неловко... как неудобно получилось! И какой невкусный… Улица медленно притихает: тишина расступается от странника волнами, шепотом, которым передают из уст в уста произошедшее. Еще бы. Так легко рассеять свирепого демона. В одно касание. Без единого артефакта. Странник вздыхает, переставая смеяться. Наклоняет голову, показывая скорбную часть маски. - Стоит извиниться, - размышляет голос, чем-то одновременно напоминающий скрежет когтей по металлу и серебряный колокольчик на пологе храмовой крыши. – Так где, говорите, ваш градоначальник?.. Улица взрывается криками – указать путь (поучаствовать в событии!) хочется каждому. Краем глаза странник замечает, как юркает в переулок демон с черными копытцами и плутоватым выражением мордашки. Стало быть, градоначальник будет предупрежден… Странник продолжает идти, не торопясь, и, кажется, действительно наслаждаясь шумной атмосферой вокруг. Удивительно, но больше его никто не задевает. Массивное и поражающее роскошью здание выделяется даже среди подобных себе по достатку. Высокий мужчина с раздраженным выражением лица, положивший руку на гарду кривого и подрагивающего ятагана, очень органично смотрится на фоне здания. - Красивый город, - вместо приветствия тянет путник, поворачиваясь к свету улыбающейся половиной маски. – И правитель у него… красивый. Пальцы того, к кому обращены эти вежливые слова, мгновенно сжимаются на рукояти – и с явным усилием отпускают ее. Хуа Чен с хрипом втягивает воздух, жалея, что без него не получится достаточно громко заговорить. - Безликий, - цедит он. Белое бедствие, Поветрие смерти, самое древнее зло из Непревзойденных демонов. Не тот гость, которому был бы хоть кто-то рад. – В мой город ты пришел на праздник? Удивленный и задумчивый смешок звучит градоначальнику ответом. - Праздник? – повторяет Белое бедствие. – Ах да. Конечно, на праздник. Когда Бедствие стоит вот так, посреди улицы, скорбно и нежно обняв свой флаг призыва душ, склонив голову набок и словно бы покорно ожидая чужого решения, он и впрямь выглядит городским сумасшедшим. Хуа Чен не позволяет себе обмануться. Ни на мгновение. - Вот как, - почти выплевывает он. Ухмыляется неправдоподобно-радушно, показывая ровные и крупные клыки. – В таком случае, прошу, раздели его со мной. Ятаган на поясе встряхивает дрожью, стоит градоначальнику стилизованно сделать шаг в сторону по подножию широкой лестницы, изобразить приглашающий жест. - Тихо ты, - шипит Хуа Чен, пока незваный гость с тихим смехом проходит мимо, принимая приглашение. Праздник должен продолжаться. Город должен веселиться и безоговорочно верить в своего правителя. - Зачем ты пришел? – требует Хуа Чен, стоит им остаться наедине. Белое бедствие рассматривает пышную залу с ужимками ошеломленного богатством человека. Вот только посмеивается при этом. - Зачем? – эхом повторяет Безликий. – На праздник. Конечно же, на праздник. Хуа Чен начинает жалеть, что с первых мгновений дал такую подсказку. Ах, на праздник же. ~Господин градоначальник, отчего же вы так негостеприимны,~ не так ли? Алое бедствие ухмыляется едко и зло. - Разделишь со мной ужин? – деланно беспечно предлагает он. – Знаешь, торговцы к празднику присылают свои лучшие блюда, надеясь, что я попробую, и их весь следующий год будет радовать моя удача. Какие блюда ты любишь? Я прикажу накрыть ~особый~ стол. Как минимум, Безликий перестает непредметно смеяться. Рассматривает радушного собеседника с толикой удивления. Разжимает руки, позволяя флагу упасть. Прячет пальцы в рукава. - Прикажи угостить тем, что и сам бы выбрал, - почти ласковые интонации затягивают удавку не хуже металлических нитей. – Кому, как не правителю города, знать лучшие блюда, которыми следует угостить… Хуа Чен очень хочет огрызнуться, что травить и не планировал, больно мелочно для уровня Непревзойденного. Хочет, но молчит, весело и беспечно улыбаясь, пока слуги накрывают два совершенно одинаковых столика с угощением. - Выбирай любой, - пожимает он плечами. Безликий рассеянно вытягивает руку, указывая. И рассыпается новым приступом неприятного смеха. - Отчего градоначальник не желает делить с кем-либо стол? Какая ирония. Даже в праздник не снизойти к тем, кто всего лишь пришел выразить восхищение красотой его города. Какая ирония. «Сейчас узнаешь», - хочется ухмыльнуться Хуа Чену. Вместо этого он щелкает пальцами и все еще продолжает, продолжает, ~продолжает~ беспечно улыбаться, пока выбранный Безликим столик не оказывается окруженным плотной ширмой. Вот теперь Белое бедствие и впрямь недоумевает. - В моем городе, – чуть наклоняется вперед Хуа Чен, и звеняще выделяет это необсуждаемое «моем», - каждый может веселиться, как считает нужным… но только пока не нарушает правила Города. Безликий смеется. - Твои правила, - уточняет он. - Мои правила, - даже и не думает спорить градоначальник. – Пожалуйста, наслаждайся гостеприимством моего города. Мне бы очень хотелось одарить тебя возможностью получать простые удовольствия… не оглядываясь на те ограничения, которыми одаривает эта маска. На самом деле, Хуа Чен до отвратного страстно желает содрать с собеседника крашеный кусок дерева, разбить в осколки, посмотреть, что скрывает за маской Белое Бедствие… …почему-то он почти уверен, что увидит перед собой свое собственное лицо. Потому только ухмыляется застывше, когда Безликий, снова пряча руки в рукава, делает несколько шагов назад, исчезая за ширмой. Где-то на улице начинается канонада фейерверков. - Поведай, чем угощаешь, градоначальник Хуа, - мурлыкающе интересуется Белое бедствие. Хуа Чен по движениям смутного силуэта понимает, что незваный гость двинул маску. Пробует, или делает вид, что пробует, самые дальние от себя блюда. Что ж. Он закидывает в рот что-то хрустящее (и не представлять, что именно так было бы сладко разжевать, уничтожить прах вот этого странного Непревзойденного с поведением городского сумасшедшего) и начинает рассказывать. Безликий не перебивает. Не задает вопросов. Кажется растерянным… или увлеченным новой игрой в приятного гостя и радушного хозяина. И что будет, когда ему надоест?.. - Что-нибудь пришлось особенно по вкусу? – интересуется тем временем Хуа Чен, пристально рассматривая движения смутного силуэта. Когда уже ему надоест! - Супчик просто чудесный, - пакостно отзывается собеседник, который, кажется, вполне догадывается, как сжирает градоначальника раздражение и нетерпение. – Как ты сказал, там несколько видов мяса?.. Дрянь же. Вслух Хуа Чен этого не говорит. - Семь приправ, пять видов мяса, - согласно отзывается он. – Три травы… и черный древесный гриб. - Просто прелесть. Градоначальнику Хуа повезло с поваром. - Это всего лишь уличный торговец быстрой едой. - Это всего лишь Город, - отчего-то в тон, едко и сладко, отзывается Безликий. И плавно поднимается, непонятно когда успев поставить плошку с «супчиком». – Градоначальник Хуа достойно воспитан… даже удивительно. «Начинается», - мрачно думает Хуа Чен. И даже радуется провокации. - И почему удивительно? Безликий снова смеется, замирает у края ширмы, покачивает краями рукавов. - Маленький призрачный огонек и ослепленный рвением самый преданный верующий… ты, мне помнится, был таким грубияном! Рычание топит залу, Хуа Чен с изумлением понимает, что рычит он сам. А Безликий все еще смеётся, и смеётся. - Я зайду еще, - обещает он, растворяясь вместе со своим флагом призыва душ. – Как только достаточно соскучусь по вкусу этого прелестного супчика. Ятаган рассекает воздух уже по линии пустоты.