Случайности не случайны

***

Мо Гуаньшань мирно спал в своей постели. Неожиданно экран телефона засиял, озаряя комнату. Противный звук входящего вызова дико раздражал. Он нажал на кнопку, которая позволяла заглушить мелодию и приподнялся. — На кой хер звонить так поздно? — возмутился Шань, уставившись на единственный источник света во всем доме. Номер был незнакомый, однако парень точно знал, кто это. Шэ Ли. Его давний враг, по совместительству, сутенер, поставляющий его, да и не только его, тело на пользование стареньким дамам, что в данный период времени именуются sugar mommy. Шаня бесило, что он часто меняет номера. Но тот старался шифроваться как мог. Мо иногда удивлялся, откуда у него столько симок и со временем стал надеяться, что его контору прикроют. Но уже после того, как Шань заработает нужную сумму. Варианты заработка змея всегда были нестандартными: Вебкам. Проституция. Бои без правил и прочие вещи. Все они, как вы понимаете, являются незаконными. И, несмотря на плохие отношения между ними, которые с самого начала не заладились Ли все равно предлагал разные варианты. Скорее всего ему доставляло удовольствие наблюдать, как Мо ломается. Как идёт на все, чтобы помочь маме. Ведь мама для него — все. Мо никогда не был в восторге от проституции, но не осуждал девушек, которые идут на это. У всех есть разные причины и поводы, чтобы продавать свое тело. Чаще всего это, как раз таки, необходимость в крупной сумме. Болезнь, неважно, кто болеет: ты или родной тебе человек. Желание быстрых денег и роскошной жизни. Мо никогда не думал, что будет заниматься подобным, но необходимость в крупной сумме денег перечеркивала все «против», оставив только «за». Он просто устал. Устал наблюдать, как его мама медленно гаснет. Он сомневался до последнего: все-таки он не такой человек, которому так просто все даётся в жизни. Даже жизненно важные решения. Он сомневался до тех пор, пока маме не стало хуже. Поступившись моральными принципами, Мо поставил на первое место здоровье матери. Ему хотелось хоть как-то отплатить ей за все года, которые она убивалась на работе для того, чтобы продолжить существование. Именно существование, потому как денег катастрофически не хватало: они сводили концы с концами еле еле. Несмотря на то, что жили они не лучшим образом, он понимал: мама делает все, чтобы ее любимый Шань ни в чем не нуждался. И даже при таком забитом графике она все равно находила время для сына. Мо не может утверждать, что у него было плохое детство. Да, отца посадили достаточно рано и несправедливо. Но осталась мать, которая бросила все силы на воспитание и попытки поднять. Он искренне восхищался ей. На вид она такая маленькая, хрупкая и нежная, что кажется стоит чуток надавить и она сломается. Но она никогда не показывала этого. Всегда была сильной супергероиней с мультфильмов, которая решит любую проблему и поможет в любом деле. Самая настоящая сильная женщина. Именно поэтому он терпел. Терпел этих неприятных женщин, что каждый раз смотрели свысока на его синяки и шрамы, ожидая абсолютно другого. Они видели в нем молокососа, который не был настолько опытен в сексе, как они сами. Приходилось терпеть постоянные унижения, упреки и нелестные комментарии по поводу внешнего вида, просто потому что клиенток это заводило. Ии это нравилось. Поднимало самооценку. В реальности, как был уверен сам Шань, они никогда бы не нашли себе подобную игрушку для игр. Большинство мужчин сильные, крепкие духом и телом и вряд ли будут терпеть подобные заскоки в постели. А им, наверное, не на ком больше отыграться. Так иногда бывает: злость копится долгое время и в конечном итоге они взрываются. Нужда в том, чтобы сбросить стресс необходима и все выбирают разные способы: хобби, медитации, алкоголь, наркотики, секс. На что хватит фантазии. У клиенток Шаня, это, чаще всего, секс. Естественно. За другим они и не обращаются. Надо сказать, что за долгое время работы, он научился общаться с людьми, как бы иронично это не звучало. Он теперь может расположить к себе, научился прятать свои истинные эмоции за маской. В такой работе это необходимый навык. Иногда приходится мириться с некоторыми фетишами, но, похоже, его уже ничем не удивить. За это время он поднабрался опыта. И изучил секс вдоль и поперёк. Поворочавшись, парень нехотя ответил на звонок и услышал знакомый голос, что уже с самого утра начал раздражать: — Есть работа. — ни здравствуйте, ни подробностей, коротко и по делу. Его высокомерный тон и принебрежение часто бесили, но в данной ситуации Шань был рад, что Ли не разглагольствует о деле так, как иной раз тараторит Лысый о новой игре или очередном свидании, романтической победе и прочем. Шань утыкается в подушку, нажимая на кнопку завершения вызова и старается осознать жизнь: кто он, где находится и куда нужно идти. Рука чувствует вибрацию очередного уведомления. В сообщении от очередного незнакомого номера находилась геолокация. Мо прикрыл глаза и в очередной раз уткнулся в подушку, пытаясь очнуться. В последнее время становится все тяжелее. Работа выматывает его не только физически, но и эмоционально. Он по прежнему живёт с мамой, потому что не смог остаться в стороне и сейчас активно помогает ей по дому и деньгами. Она не знает, откуда он их берет. И отмазываться становится все сложнее. Чаще всего он говорит о том, что его наградили за хорошую работу, дали премию и подобные вещи. Врать матери было тяжело, но Шаню было совестно за то, что он не смог найти другого варианта: выбора просто не было. Точнее, выбор был. Просто не устраивали варианты. Если вы все еще не поняли и стоите на перепутье: осудить или понять, представьте, что бы выбрали вы? Работать на малооплачиваемой работе, наблюдая как ваш близкий человек медленно гаснет, а затем умирает без необходимой терапии и еле сводить концы с концами или пойти на работу, которая оплачивается достаточно, но для нее следует поступиться принципами и, возможно, своей честью, ведь о вас будут ходить слухи. Я уверен с вероятностью в сто процентов, что если человек вам действительно близок, вы выберете его. Так же и Шань не думал долго. Он мысленно поблагодарил всех возможных богов за то, что Ли звонил заранее и назначал клиенткам время встречи так, чтобы Мо успел подготовится и добраться до места назначения. Так довольны были все. Дамы в большинстве случаев не возникали и все прекрасно понимали, а у Мо была возможность не спешить как угорелый на очередной вызов, ведь спешка наверняка вызвала бы у матери множество вопросов и она бы все равно смогла докопаться до правды. У нее был особенный взгляд. Серьезный, прямо в глаза. Такой, который способен вывернуть душу наизнанку. И тогда Мо был способен выложить на стол всю поднаготную, включая секреты своих дружков, если ей это потребуется. Он не боялся матери, он боялся того, что она будет расстраиваться. А в данный момент времени это не лучший вариант, ведь если болеешь, нужно сохранять позитивный настрой, ведь грусть и меланхолия могут ухудшить состояние. В детстве опорой и поддержкой для него была мама. Сейчас он сам стал тем, кто подставляет плечо своей матери. Она часто переживает и восхищается им одновременно: ведь не каждый ребёнок будет настолько стараться ради матери. Она всегда слабо улыбалась, но от этой улыбки порой было так тепло… Ради этой улыбки Шань был готов на все. — Я горжусь тобой. — звучит в ушах эхом, когда он стоит под душем. Приятный обволакивающий голос матери, что каждый раз перед сном напоминает ему о том, что он лучший сын на свете. Но, кроме всего, она часто переживает по поводу того, что Мо тратит свою молодость на то, чтобы ухаживать за больной матерью. — Не такой жизни я для тебя хотела. — повторяет она в очередной раз, когда гладит его по волосам. Шань ластится, как котенок, привычка, оставшаяся с детства. А мама продолжает: — Я все же надеюсь, что когда нибудь ты найдёшь того, с кем будешь счастлив. И сможешь оставить меня. Мы ведь не вечные, верно? И я тоже. Но, если вдруг я умру, я буду присматривать за тобой с облачков. Да и в принципе. Каким бы взрослым ты ни был, я всегда буду присматривать за тобой и переживать за тебя. Но тебе нужно так же строить свою жизнь. Помни об этом. Я не хочу лишать тебя молодости. Нормального детства ты уже лишился. Но, знаешь. Я старалась. Всегда старалась. Прости, что жизнь обернулась таким образом. Я надеюсь, ты не в обиде на меня. — она вздохнула и села ближе, обнимая и целуя макушку. Разговоры на тему смерти больно били по Шаню, но он понимал, что времени оставалось ничтожно мало. И никто не знал: умрет она или выйдет в ремиссию. А если и выйдет, то как долго проживёт? Эти и другие вопросы настолько мучали его светлую голову, что казались навязчивыми мыслями. — Как же все надоело. — Мо набрал воду в ладони, слегка нагнулся над раковиной, поднося к лицу и слегка потер лицо, пытаясь прийти в себя. В груди неприятно жгло от боли. Очередной раз задаётся вопросом: правильно ли то, что он делает? Сможет ли он когда нибудь стать уважаемым человеком, несмотря на его прошлое? Сможет ли он спасти больную матушку, которая даже в таком ужасном состоянии ходит на работу, пытается готовить еду, стирать вещи и хоть как-то помогать по дому? А что, если нет? Что если в один день он зайдет в спальню матери и обнаружит ее холодное тело? Он действительно задумался над этим. И, вздохнув, пришёл к выводу. Он будет рад. Но не тому, что она умерла. А тому, что наконец перестала мучиться. И будет тихо надеяться, что она умерла во сне и без особых мучений. Хотя про мучения… Достаточно сомнительно, учитывая сколько она уже болеет. Иногда Шань улавливает краем уха ее разговоры с соседкой. Он никогда не подаёт виду и не спрашивает подробностей, потому как по отрывкам из разговора ясно, что она очень мучается морально. Сколько бы Шань не убеждал ее, что все в порядке, что он может ей помогать, что она для него не обуза и он благодарен ей за каждую минуту, она все равно плачет и просит свою подругу узнать, в каких случаях возможна эвтаназия. Сердце щемит от таких вопросов, но Шань не осуждает маму. Ему лишь горько на сердце от того, что она задумывается об этом. Он так же долго взвешивал все за и против эвтаназии, но услышав от врача надежду на ремиссию при постоянном приеме определенного препарата отмел эти мысли. Он решил сделать все, чтобы она жила как можно дольше. Он рассматривает себя в зеркале. Да уж. Не самый симпатичный парень Китая. Рыжие волосы, что часто колятся, если прикоснуться к ним напрямую, золотые глаза, выражающие искреннюю усталость и желание со всем покончить. Хмурые брови, из-за которых морщинка на лбу делит его будто бы на две части: он слишком часто хмурится. Его выражение очень часто недовольное. Будто он ненавидит мир, а мир ненавидит его. Отчасти так и есть. Но никто не хочет заглянуть поглубже. Никто не хочет понять, что внутри, за всеми своими колючками, скрывается доброе сердце и мягкая душа. Такой мягкий и нежный, словно плюшевый мишка, которого можно обнять ночью. И вы будете сто процентов уверены, что в безопасности. Все же иногда хотели, чтобы плюшевые мишки научились разговаривать? Самое банальное и забавное воспоминание из детства: как мы шепчем своим игрушкам о том, что никому не расскажем, если они умеют говорить. И просили их сказать хоть что нибудь. Мо часто напоминает плюшевого медведя: большой и грозный снаружи, но мягкий и плюшевый внутри. Ещё и говорить умеет. Правда достаточно часто не пользуется этим умением, но хорошо слушает. Его пугают близкие отношения. Он привык скрываться за масками. Они всегда разные: с кем то он груб, с кем то игрив, с кем то готов подраться. Он не знает и не понимает, каково это: открыться кому то. И никогда не находил такого человека, который способен помочь ему это сделать. Вы, возможно, скажете, что это его проблемы и помогать ему никто не обязан. Он согласен с этим. Кроме всего прочего, он чувствует себя недостойным. Недостойным любви и заботы. Адекватного отношения. Он боится, что будучи настоящим, таким, какой он есть, люди разочаруются в нем. И ему снова приходится натягивать чертову маску. Так будет проще. Будет легче. Но легче, почему то, не становилось. Все сильнее давило чувство одиночества, в особенности в моменты, когда все близкое окружение уже давно в отношениях, занятые своими проблемами и делами, а Мо все ещё один. Это давило, но, несмотря на все, Мо продолжал быть позитивным и сильным. Для мамы. Потому что больше стараться было не для кого. У друзей не было и минуты, чтобы провести с ним время. Общение часто сводилось к тому, что произошло у них. В основном их сжирал быт, но Мо не мог похвастаться тем, что его жизнь как-то отличается. Ему казалось, что он скучен и неинтересен. Ведь все погрузились в собственные семьи и совсем позабыли о друзьях. Только лысый иногда вспоминал о нем, переодически записывая километровые голосовые о том, как прошел его день, неделя, месяц. Он всегда интересовался его самочувствием, здоровьем мамы и естественно любовным фронтом. А Шаню… Ответить толком нечего. Он отправляет пару минут голосового раз в день, чтобы показать, что жив, помнит о нем, просто очень занят. А в моменты, когда не занят, сокрушается. Буквально погибая от одиночества. Но эти мысли быстро отметаются. Сейчас важно другое. Он стянул с себя пижаму и встал под душ. Вода некоторое время просто медленно стекала по его волосам, шее, груди и прочим частям тела. Двигаться будто совсем не хочется. Просто стоять и мокнуть под душем, как под дождём. Хотя между душем и дождём есть небольшая разница. Струя душа намного сильнее, нежели дождь. И она имеет четкое направление. Замирать так надолго нельзя: Шань это понимает. Но не может двинуться. Когда он все-таки выходит из оцепенения и старается намылить тело, ему кажется, что оно пренадлежит не ему. Частое явление у тех, кто торгует телом. Он проходится мочалкой по шее, в его голове крутятся моменты, когда чужие противные губы касаются его кожи. Мо будто наяву чувствует какие они горячие: обжигают, возбуждают, стараются. Возбуждают, но одновременно с этим ему становится противно от осознания, что его тело — просто игрушка, которой можно попользоваться, когда вздумается. Шея, грудь, живот. И… То самое, ради чего его вызывают. Член. Он морщится, дрожа от подкатывающего к его горлу кома, от которого хочется блевать. Сколько тел он повидал. Какие только с ним не производили махинации. Слезы подступают. Знаете, это то самое состояние, когда у тебя был плохой день и внезапно падает ложка. И эта ложка становится последней каплей. Каплей, которая заставляет зареветь назврыд, заставляет сорваться и выпустить все те эмоции, что долго копились. Мо поднимает голову, чтобы подставить лицо под струи душа и скрыть даже от самого себя: Он плачет. Не просто плачет, рыдает. Хочется ударить себя в моменте: одернуть, закричать, сделать еще что нибудь, чтобы не сойти с ума от внезапно накрывших его чувств. Но Шань решает, что это слишком глупо и достаточно просто поплакать. Когда он заканчивает с всем этим, он просто надевает свою привычную одежду: черную безразмерную толстовку, такие же чёрные джинсы и кроссовки. Несмотря на то, что на дворе зима, он все ещё ходит в кроссовках, так как вся зимняя обувь просто напросто износилась. Экономит на себе, жертвуя своим комфортом. Точно так же, как раньше это делала его мама. Куртка застегивается с трудом, замок заедает, но опять же: это не главное. Он быстрым шагом доходит до остановки, проверяет в телефоне геолокацию и в принципе возможность добраться туда на автобусе. Бедная жизнь вносила свои коррективы. Внезапно он получил уведомление: Клиент перевёл тебе денег на такси. Я прислал их. Потрать с умом. Она, видимо, не любит ждать. Мо невольно улыбнулся. Не придётся стоять на морозе в ожидании автобуса, не нужно будет толпиться и пытаться пробиться сквозь толщу людей. Он вызвал такси и закурил: последнее время это был важный ритуал до первого заказа. В очередной раз затянувшись дымом он прикрыл глаза и попытался представить. Кто же будет в очередной раз? Постоянная или новая? Почему живёт так далеко? С какими запросами будет? Что ему придётся терпеть? Даже не заметив, как пролетело время и такси подъехало прямиком к нему, он по прежнему зажимал сигарету меж зубов и наслаждался последними минутами свободы и ощущения, что его жизнь не самая худшая на планете. Как минимум, живы его родные. Этого достаточно. Он приземлился на мягкое сидение такси, назвал адрес и слегка прикорнул. До сих пор не привык вставать так рано и надеялся, что очнется к концу пути. Ну или его хотя бы разбудят. Спустя какое то время он добрался до места. Таксист слегка погладил его по коленке, чтобы разбудить. Он не знал, как сделать это иначе, но поглаживание сработало: Шань неожиданно резко напрягся и вскочил, будто его собираются убить. Извинившись за резкий выкрик и поблагодарив за поездку, он вышел из машины и оглянулся: Дворы небольшие, с огромными многоэтажками. Несмотря на ранее утро где то до сих пор или уже горел свет. Он вздохнул, в очередной раз глянув на точный адрес и направился к квартире. В голове проносились мысли вроде: В таком богатом районе живёт, наверняка, сама богатая, так почему не может найти себе достойного мужчину? Возможно, потому, что попадаются слабые и немощные. И она тащит их на своем горбу. А, возможно, потому, что она невыносимая по характеру и даже равные ей по статусу мужчины быстро сбегают. Кто знает? Пока Мо передвигается по дворам, достаёт очередную сигарету. Ситуация с поисками нужной квартиры начинает порядком поднадоедать и он решает снять стресс таким способом. Наконец, наткнувшись на нужную квартиру, он уверенно постучал. За дверью, судя по тишине, никого. Попутал квартиру? Попутал подъезд? Мысли вертелись в голове вереницей, но правильного ответа не находилось, поэтому Мо просто молча ждал. Для верности постучался и позвонил ещё раз, мало ли, его не услышали. Без особой надежды и интузиазма, ведь бывало такое, что его просто кидали на бабки, когда он приезжал. Это настолько привычное дело, что уже неудивительно. Неожиданно за дверью раздалось шарканье тапочек. Шаги были какими то уж слишком тяжёлыми для дамы, но, Мо сглотнул, стараясь гнать от себя мысли, что за дверью его ждет кто то другой. Просто массивная дама, с таким он тоже сталкивался. В дверях появляется… Парень. Массивный, высокий, накаченный. Примерно на полголовы выше, явно сильнее и крепче. Одежда сильно обтягивала рельеф мышц, казалось, что она ему мала. Шань на автомате отшатнулся от двери и от прохода. Сигарета, тлеющая последние секунды, упала на пол. — Курить вредно. — парень первым нарушил тишину. Было понятно, что он слегка накатил. То ли для храбрости, то ли в целом его вечер был занят выпивкой и в один момент ему показалось, что он хочет развлечься с кем то. И почему то этот «кто-то» оказался Мо Гуаньшанем. — В подъезде холодно. Зайдешь? — парень отступил, но даже это не помогло и когда Шань протискивался в узкий дверной проход, он невольно потерся о его торс. Незнакомец ухмыльнулся, а Шань привычно стал осматриваться вокруг. В голове мешались мысли, но самой яркой, что сейчас четко выделялась из всех остальных была о том, что после такого крепкого парня он вряд ли сможет сидеть. И почему только у него в голове возникали подобные мысли. Он их отмел и осмотрелся: Квартира казалась безжиненной. Будто в ней совсем никто не живёт. Огромное пространство, изредка проглядывающая в некоторых местах мебель, которой было настолько мало, что казалось, что квартира слишком пуста. Шань выдохнул, повернулся к парню, что молча опершись на закрытую дверь наблюдал за тем, как он все изучает, скрестив руки и ноги. — Ты че, одеваешься в детских магазинах? Почему сияешь тут своим прессаком? — единственное, что он смог из себя выдавить. Парень как-то непонятно ухмыльнулся, дрогнул, будто его хватило судорогой, встав прямо и глядя прямо на Рыжего, прошептал: — А что, завидуешь? Или ты возбуждаешься? Так давай скинем эти одежды и придадимся страсти. — язык заплетался. Он явно был слишком пьян для того, чтобы заниматься чем то, кроме сна. Ухмылка казалась до боли противной, мерзкой да и в принципе, глаза б Шаня его не видели больше никогда. Но делать нечего: деньги нужны. С ним почему то маска не натягивалась. Он всегда смотрел прямо, всю неловкую паузу, которую Мо обдумывал, каким макаром его вообще сюда занесло и что ему сказать. Он никогда не задумывался, кто его привлекает. Но никогда не был против других ориентаций. — Делать мне нечего. — он все-таки собрался с мыслями, но не грубить не мог. — Меня не предупреждали, что тут будут геюги вроде тебя. Ты что, просил свою подружку набрать номер? А деньги у мамки попросил? Совсем некому присунуть? Отчаялся? За Мо говорил скорее испуг и одновременно непонимание, что делать. Он никак не планировал спать с парнем. — Эй, пидорок. Чего застыл? Меня никто не предупредил, что я буду с парнем. — продолжил Мо, заметив реакцию парня. Тот стоял, слегка поджав губы, напрягшись всем телом, от ухмылки не осталось и следа. Мо замолк, ожидая ответа. Корил себя за то, что не смог сдержаться, ведь враждебно настроен был не на парня, а на конченного Шэ Ли, который подкинул ему такой заказ, зная, что он никогда не занимался подобным. — Вызывал тебя я сам. И я не «пидорок». Меня зовут Хэ Тянь. Это имя тебе стоит запомнить, как минимум потому, что я планирую вызывать тебя еще не раз, если меня все устроит. Но судя по началу нашего знакомства, оно закончится здесь и сейчас. Если тебя не устраивает, что я буду с тобой проводить ночь, я не заставляю. Я не насильник. Забери деньги на тумбочке и можешь идти. Я тебя пальцем не трону. Не бойся. — парень прошёл к дивану, шатаясь, улегся на него, прикрывая глаза и накрываясь хлипким одеялом с головой. — Дверь захлопнешь. Можешь идти. — Да пожалуйста! — Мо подорвался с места, хватая конверт с деньгами и захлопнул дверь.