Цижэнь и Цзинь Лин

Цзинь Лин замер в поклоне на пороге покоев Лань Цижэня, не решаясь войти. Цижэнь присмотрелся к юноше, пытаясь понять, что тот чувствует в данный момент: смятение ли, смущение, но вместе с этим словно бы и предвкушение, надежду на возможное счастье, столь сильно зависящее от предстоящего разговора? Всё это было, причем, читалось в полуприкрытых глазах юноши столь явно, что Цижэнь не стал дольше держать его в дверях, и мягко кивнул. — Входи, А-Лин, не смущайся. Если тебе нужно что-то сказать, я выслушаю. Цзинь Лин поднял глаза на наставника, и они засияли так, что на момент у Цижэня потеплело на душе. Он уже знал, зачем юноша пришел к нему, это было видно по глазам — предложить Цижэню стать его партнером на тропе самосовершенствования. Разумеется, ведь Сычжуй и Цзинъи, с которыми он мог бы связать судьбу, теперь с Не Хуайсаном и Оуян Цзычжэнем, Сичэнь — с Цзян Чэном, а Цзинь Лин слишком любит своего цзюцзю, чтобы лишать его счастья. С ним же, Цижэнем, юноша уже давно, если не сказать всегда, ощущал определенную связь, вполне могущую перерасти и в нежность, свойственную близким людям, стоит им вступить в брак. Цижэнь не ошибся, и в следующий момент Цзинь Лин произнес вполголоса, но твердо: — Наставник Лань знает, зачем я пришел. Наставник Лань возьмёт меня к себе как младшего супруга? Я действительно хочу быть с наставником Ланем. Цижэнь кивнул Цзинь Лину, приглашая сесть рядом, замечая, что Цзинь Лин в разговоре с ним не употребляет слов «этот младший», говоря о себе, как делал обычно, и спросил, как можно мягче, взяв его ладонь в свои: — Да, но не говорит ли в тебе печаль о том, что ты можешь остаться один? Возможно, брак с женщиной сделал бы тебя счастливее? Цзинь Лин едва заметно покачал головой. — Наставник Лань и сам знает, что это не так. Если наставник Лань желает убедиться, что я искренен — я готов сделать для наставника Ланя, что угодно. — Мне это не нужно, А-Лин, я вижу по твоим глазам, что ты искренен, — мягко ответил Цижэнь. — Поэтому ты провел столько дней в библиотеке ордена Лань, переписывая все четыре с половиной тысячи правил от первого до последнего? Адепты удивлялись тому, с каким сосредоточением, совершенно тебе не свойственным, ты переписывал каждое из правил, и твое лицо было не таким, как всегда. Ты хотел, пока переписывал правила, разобраться в себе, удостовериться, что действительно хотел бы быть со мною, и в итоге понял, что это так и есть? Цзинь Лин кивнул. — Чтобы отпустить прежнюю привязанность, ведь я любил Сычжуя и Цзинъи и не могу быть с ними более — по тысяче правил, чтобы не думать о Сычжуе и Цзинъи, как о возлюбленных. Еще по тысяче правил — думая о дяде Сичэне и цзюцзю и желая им счастья. А оставшиеся пятьсот помогли мне сосредоточиться и понять, что я хотел бы быть с моим Цижэнем, как ни с кем другим. Сычжуй и Цзинъи слишком счастливы в Цинхэ Не и в Балин Оуян, чтобы я мог мешать им, а дядя Сичэнь — с моим цзюцзю. — Но разве ты не мечтал заключить с ними союз, подобный тому, какой в свое время заключили мой Сичэнь, Чифэн-цзунь и твой младший дядя? — Я хотел этого, наставник Лань, но они слишком счастливы вдвоем, им было бы не до меня… — Понимаю, — кивнул Цижэнь. — Но если ты уверен, что хочешь быть со мною, как ты поступишь с орденом Цзинь? Выберешь преемника? — Я уже позаботился об этом, мой Цижэнь, — прошептал Цзинь Лин. — Ланьлин граничит с Цинхэ, так что я передал управление орденом Цзинь дяде Хуайсану — он справится с этим куда лучше, чем я.       Цижэнь признал, что юноша поступил разумно — в конце концов, не в интересах Не Хуайсана делать дурно самому состоятельному из орденов совершенствующихся. А Цзян Ваньинь, вступая в брак с его старшим племянником, сделал то же самое, передав Пристань Лотоса и земли ордена Цзян ордену Лань в качестве своего приданого. Одновременно с этим ордены Не и Лань разделили между собой земли, некогда принадлежавшие ордену Вэнь, обеспечив покой и защиту тем, кто там проживал. — Что ж, признаю, ты поступил наилучшим образом, А-Лин. — Я сделал бы всё, чтобы быть с тобой, мой Цижэнь, — прошептал Цзинь Лин. — В ордене Лань я всегда был счастливее, чем где бы то ни было, а наставник Лань никогда не сделает мне больно… — Он представил себе нежные объятия Цижэня, представил, как засыпал бы с ним рядом, как сам бы целовал и обнимал своего Цижэня. Словно услышав мысли юноши, Цижэнь мягко ответил ему: — Я не против взять тебя к себе, А-Лин, но ведь со мной ты не будешь жить так, как жил до сих пор. Без роскоши Цзиней, без той свободы, что ты знал у Цзянов. Если ты захочешь, мы сможем создать дитя, будем ласкать друг друга, но ласки мои будут весьма сдержанными — тебе не стоит ждать от меня страсти. — Я только этого и хочу, — признался Цзинь Лин. — Мне не нужна страсть от моего Цижэня, мне нужно тепло. — Мой А-Лин уверен, что не будет скучать со мной? — спросил Цижэнь, как можно деликатнее. — Я ведь намного старше моего А-Лина. Он ожидал от юного возлюбленного чего угодно — уверений, что он никогда не будет скучать с любимым наставником, что постарается стать таким, как тот пожелает, но Цзинь Лин лишь улыбнулся — широко и светло, как никогда. — Напротив, мой Цижэнь. Нам будет хорошо вместе. — Он коснулся кончиками пальцев его щеки. — Потому что мой Цижэнь такой же, как и я. — Он взял в ладони лицо Цижэня и прошептал иначе, чем прежде — не просяще, а страстно: — Признай это, мой Цижэнь, мой цветок, распространяющий милосердие, ты называешь меня взбалмошным, но в мои годы и ты наверняка был таким же, а много лет, разделяющие нас… Для меня это несущественно, мой Цижэнь. Я буду совершенствоваться усерднее прежнего, и мы будем вместе ещё долго, а если потребуется, я помогу моему Цижэню уберечься от искажения ци. Мой Цижэнь для меня — совершенство…       Взгляд юноши молил не отсылать его прочь, и Цижэнь задумался. Сомневаться в искренности чувств Цзинь Лина у него не было причин — его слова были тому достаточно весомым доказательством. Он же до сих пор одинок, так почему бы ему не взять юношу к себе, сделав его партнером по самосовершенствованию и подтвердив их союз? Возможно, А-Лин по-своему и прав, говоря об определенной схожести их нравов. Цижэнь чуть улыбнулся, вспомнив, как Цзинь Лин всюду следовал за ним, прося взять с собой в путешествие, присоединиться к медитации, заняться совместными тренировками. Совершенно неожиданно мог заключить в объятия, так искренне, что наказывать его за дерзость Цижэню не позволяла совесть… Что ж, теперь они всегда будут вместе. Возможно, их свяжет нечто куда более глубокое, чем страсть. Если юноше так желанен союз с ним, возможно, это к лучшему для них обоих. — Но скажи, как давно ты стал мечтать обо мне? С тех пор, как понял, что с Цзинъи или Сычжуем тебе не быть? — спросил он. — Не совсем, мой Цижэнь, — признался Цзинь Лин, принимая из рук Цижэня чашку с чаем. — Я мечтал о тебе и раньше, просто не сознавал, что вместе нам будет лучше всего. Возможно, тогда, когда пожелал, чтобы мой Цижэнь стал моим наставником? — Я был уверен, что тебе будет достаточно, если мы станем лишь наставником и учеником, но раз ты так уверен, что хотел бы быть со мной как с супругом… — Я уверен, мой Цижэнь, — кивнул Цзинь Лин. — Ты говорил, что мы будем вместе и что ты любишь меня, но речь шла о другом — о любви наставника к ученику, а я желал иного… Мой Цижэнь разочарован во мне? — Нисколько, мой А-Лин, — мягко ответил Цижэнь. — Если ты решил твердо, я не могу тебя осуждать. — Он приобнял Цзинь Лина и добавил: — Всё же, подумай хорошенько, ведь это навсегда. — Я уже подумал об этом, мой Цижэнь, и не раз, — улыбнулся Цзинь Лин. — К тому же, ты упомянул о возможности создать дитя, и, не скрою, мне было бы любопытно, какой ребенок мог бы получиться у нас с тобой. — Хорошо, — согласился Цижэнь, — пусть так. Со мной ты не будешь ни в чем нуждаться, клянусь Небом. — Он притянул Цзинь Лина к себе и поцеловал в лоб, удивительно нежно, а юноша в свою очередь обнял возлюбленного. — Скорее бы… — мечтательно вздохнул Цзинь Лин. Цижэнь чуть улыбнулся: — Провести брачную церемонию уже завтра мы всё равно бы не смогли, А-Лин, ведь ушло бы время на изготовление брачных ханьфу и подготовку пусть скромного, но пира. А что бы хотел мой А-Лин получить в качестве подарка на брачную церемонию? Нефритовую подвеску, или теплую шелковую муфту с узором ордена Лань, или пояс, сплетенный из нитей, пропитанных ци, или, может, заколку для волос, оберегающую от головных болей? — Я хочу лишь одного — быть с тобой, мой Цижэнь, — прошептал Цзинь Лин. — Но я встаю рано и тренировкам посвящаю достаточно много времени, А-Лин. — Я привыкну, мой Цижэнь, — улыбнулся Цзинь Лин. — Я привыкну ко всему, только бы быть с тобой. Мой Цижэнь ведь любит прогулки на рассвете — я тоже. Мы будем гулять и медитировать вместе. Цижэнь погладил юношу по голове: — Тебе действительно так желанно быть со мною, А-Лин? — Мой Цижэнь, я бы всё отдал ради этого… — признался Цзинь Лин, склоняя голову Цижэню на плечо. — Но… Мой Цижэнь позволил бы Фее жить с нами? Цижэнь кивнул. — Фея — весьма благоразумная духовная собака и уже не раз спасала адептов на ночных охотах. Только пусть ведет себя тихо — незачем пугать младших адептов, да и Вэй Усяня тоже. — Фея никогда не шумит без нужды, мой Цижэнь, — благодарно ответил Цзинь Лин, и вполголоса позвал свою питомицу. Фея неслышно вошла, и, без слов поняв своего хозяина, приблизилась к Цижэню, обнюхала его и приняла позу, означавшую, что она готова повиноваться избраннику Цзинь Лина во всем. — Оберегай, — произнес Цзинь Лин вполголоса, и Фея взглянула на него так, словно бы все понимала. Цижэнь легонько погладил Фею и Цзинь Лин вполголоса отпустил ее гулять. — Мой Цижэнь… — прошептал Цзинь Лин, склоняя голову ему на плечо. *       Следующая неделя прошла в счастливых хлопотах. Вэй Усянь, Лань Ванцзи и Сичэнь с Цзян Чэном заботились о приглашениях, праздничных одеждах и торжественном обеде, но Цзинь Лин словно бы и не замечал этого, ему хотелось лишь одного — быть рядом с Цижэнем. Они гуляли, медитировали и тренировались вместе, Цижэнь охотно читал юноше, брал его с собой в путешествия, обучал музыке. Цзинь Лин был счастлив, как никогда, и однажды вечером, как раз накануне брачной церемонии, решился спросить: — Я люблю моего Цижэня и сделал бы для моего Цижэня все. Но почему мой Цижэнь не желает поцеловать меня, как возлюбленного? Неужели мой Цижэнь считает это дурной приметой — поцелуй прежде времени? — Он чуть улыбнулся. — Что ты, мой А-Лин, вовсе нет, — ответил тот мягко. — Но первый поцелуй должен быть первым, в этом вся его прелесть. — Пусть так, мой Цижэнь, — неожиданно легко согласился Цзинь Лин. — Но хотя бы обнять меня мой Цижэнь мог бы? Цижэнь охотно исполнил его просьбу, обняв бережно и нежно. — У меня есть ещё одно желание, мой Цижэнь, — признался Цзинь Лин. Прошу, не присылай слуг, чтобы помочь мне надеть брачное ханьфу — одень меня сам… — Разумеется, А-Лин, для меня это будет только в радость, — кивнул Цижэнь. — Отдыхай пока, тебе нужно набраться сил. Хочешь, чтобы Ванцзи побыл подле тебя в эту ночь? — А если бы я попросил об этом моего Цижэня, это было бы слишком? — спросил Цзинь Лин осторожно. — Я посплю за ширмой. — Не сегодня, мой А-Лин, — ответил Цижэнь мягко, но непреклонно. — Только эту ночь, мой А-Лин. Я попрошу Ванцзи побыть с тобой — так тебе будет спокойнее. Цзинь Лин благодарно улыбнулся, вспомнив, как в детстве Ванцзи обучал их с Сычжуем игре в вэйци и играл им на гуцине. — Если мой Цижэнь этого хочет, пусть так. Цижэнь легонько и очень нежно поцеловал его в лоб, сказав: — Спокойной ночи, А-Лин. Засни сегодня пораньше — нужно набраться сил. — Я не могу дождаться, мой Цижэнь, — признался Цзинь Лин. — Подожди ещё немного, — улыбнулся Цижэнь, обнимая его.       В этот вечер Цзинь Лин особенно кротко позволил Лань Ванцзи позаботиться о себе — тот вымыл его и расчесал волосы. Видя по глазам все, что чувствует названый племянник, Ванцзи лишь мягко сказал: — Завтра твой лучший день, А-Лин. — Я знаю, дядя Ванцзи, — улыбнулся Цзинь Лин. — Дядя Ванцзи сыграет мне на гуцине? Ванцзи охотно исполнил его просьбу, сыграв одну особенно нежную колыбельную, которую играл в свое время Сычжую. Он был готов к тому, что Цзинь Лин ещё долго не сможет заснуть, попросит поговорить с ним, что-нибудь рассказать, будучи взволнованным тем, что предстоит ему завтра, но Цзинь Лин, напротив, уснул мгновенно, а назавтра Ванцзи даже не пришлось будить его. Пожелав Цзинь Лину доброго утра, Ванцзи спросил: — Хочешь немного поесть, А-Лин? Выпей хотя бы чашку супа или чаю. — Перед брачной церемонией не полагается кушать, дядя Ванцзи, — кротко ответил Цзинь Лин. — Не тревожься, я выдержу. — Что ж, тогда пойдем, уже пора, — кивнул Ванцзи и проводил Цзинь Лина к покоям Цижэня. Ванцзи почти тут же удалился, поприветствовав дядю лишь молчаливым поклоном. Цижэнь лишь тепло кивнул племяннику, понимая, что тому тоже следует подготовиться к церемонии. — А-Чжань, благодарю тебя, что позаботился об А-Лине, — особенно нежно сказал Цижэнь младшему племяннику. — Я сделал то, что должен был сделать, дядя, — ответил Ванцзи, как всегда, сдержанно. Цижэнь кивнул. — Ступай, А-Чжань, тебе нужно переодеться в парадное. — Ванцзи снова поклонился и вышел, а Цижэнь нежно сказал юному возлюбленному: — Пойдём, — мягко сказал Цижэнь, снова погладив Цзинь Лина по голове. — Оденемся в брачные ханьфу. Сичэнь сочетает нас браком на правах главы клана, а А-Чэн засвидетельствует наш союз. — А если цзюцзю не одобрит? — осторожно спросил Цзинь Лин. — А-Чэн, напротив, только порадуется за нас, — заверил его Цижэнь. — Я давно знал, о чем мечтает мой А-Лин, — послышался от дверей голос Цзян Чэна. — Если ты счастлив с наставником Ланем, я буду только рад, к тому же, наставник Лань о тебе позаботится. — Цзюцзю… Мой Цижэнь… — Цзинь Лин был немного растерян, но Цижэнь пришел к нему на помощь, мягко сказав: — Пойдем, А-Лин, А-Чэну тоже нужно переодеться к торжеству. — Наставник Лань, прошу, позаботьтесь о моем племяннике… — проникновенно произнес Цзян Чэн. — А-Лину будет хорошо со мной, — заверил его Цижэнь. — Мы будем наедине, мой Цижэнь? — спросил Цзинь Лин. — Мне бы не хотелось надевать брачное облачение в присутствии слуг. — Их помощь не понадобится, А-Лин, — пообещал Цижэнь. Он приобнял Цзинь Лина за плечи и увел в соседнюю комнату, а Цзян Чэн, глядя им вслед, задумался. Возможно, весь предыдущий путь его А-Лина был ради этого — спокойного счастья с наставником Ланем? Что ж, всё к лучшему.       Цижэнь тем временем бережно облачил Цзинь Лина в брачные одеяния. Тот, с восхищением наблюдая, как легко и ловко Цижэнь надел на себя наряд из алого шелка, спросил: — Когда мы вступим в брак, мне нужно будет стереть киноварную точку со лба, мой Цижэнь? — Только если ты сам захочешь А-Лин. Присядь, — мягко попросил Цижэнь, легонько погладив затылок Цзинь Лина. Юноша сел на колени, изящно сложив руки, и, пока Цижэнь заплетал его волосы в праздничную причёску, произнес: — Если бы дядя Вэй нарисовал нас обоих в брачных одеждах — в цвете… — Да, это будет хорошо, — признал Цижэнь. — К тому же, если Вэй Усянь будет свидетельствовать на церемонии вместе с Цзян Ваньинем, это послужит их примирению. — Мой Цижэнь, я и сам бы очень этого хотел, — признался Цзинь Лин. Цижэнь видел в глазах возлюбленного след печали о том, что его цзюцзю всё ещё не в силах окончательно простить Вэй Усяня, и чтобы немного ободрить его, вложил в ладонь Цзинь Лина прехорошенькое медное зеркальце. — Взгляни, как тебе идет брачное ханьфу, — нежно сказал Цижэнь, прежде чем опустить вуаль на лицо Цзинь Лина. Юноша, увидев себя в облачении из алого шелка с золотыми узорами из орхидей, с лицом, скрытым полупрозрачной вуалью и с роскошной торжественной причёской, не сдержался и всхлипнул. Цижэнь приобнял его и погладил по голове. — Незачем огорчать светлых духов слезами в такой день, А-Лин. Цзинь Лин глубоко вздохнул, чтобы справиться со слезами, и спросил: — Мы пойдём в Храм Предков Лань вместе, мой Цижэнь? — Я знаю, что тебе бы этого хотелось, А-Лин, но церемония предполагает иное. Я пойду один, а тебя проводят твой цзюцзю или Вэй Усянь. С кем из них ты больше хотел бы пойти? — А если бы меня проводили они оба? — отважился спросить Цзинь Лин. — Возможно, это помогло бы цзюцзю и дяде Вэю забыть о ссорах? — Что ж, ты прав, — согласился Цижэнь. — Действительно, так будет лучше всего.       Вэй Усянь и Цзян Чэн сопровождали Цзинь Лина в Храм Предков Лань, и, пожалуй, впервые за много лет Цзян Чэна в присутствии Вэй Усяня не снедало соперничество. Оба смотрели на Цзинь Лина с одинаковой нежностью. Улыбка Вэй Усяня сияла так, что не хватило бы слов описать, а Цзян Чэн, в кои-то веки и не думая осыпать шисюна бранью, прошептал: — Судьба послала Ланей в спутники всем нам. Мне — моего А-Хуаня, Вэй Усяню — Лань Ванцзи, а моему А-Лину будет хорошо с наставником Ланем. — Цзюцзю действительно не возражал бы против нашего союза? — вполголоса спросил Цзинь Лин. — Я только благословил бы моего А-Лина, — мягко ответил Цзян Чэн, и неожиданно обнял племянника, тепло, как никогда, а когда Вэй Усянь повторил то же самое, он и не подумал осыпать шисюна язвительными замечаниями. Закончилось тем, что оба отнесли Цзинь Лина в храм предков Лань на руках. Цзян Чэн осторожно поставил племянника на землю и проводил в храм, где уже ждали Цижэнь, Сичэнь и Ванцзи. По окончании брачной церемонии Цижэнь поцеловал Цзинь Лина в лоб, а Цзинь Лин ответил ему нежнейшим поцелуем в щёку. Вэй Усянь, как и желал Цзинь Лин, успел сделать превосходный портрет Цижэня и Цзинь Лина, но главный сюрприз ожидал Цзинь Лина, когда они с Цижэнем вышли из Храма Предков Лань. На обеде, посвященном их брачному торжеству, за столами, расставленными прямо под деревьями, их ждали не только Вэй Усянь, Лань Ванцзи и Сичэнь с Цзян Чэном, но и Сычжуй с Не Хуайсаном. — А-Юань, дядя Хуайсан… — прошептал Цзинь Лин. Оба обняли и его, и Цижэня, Ванцзи и Усяня, Сичэня и Цзян Чэна. После чего все уселись за пиршественный стол. Вэй Усянь, Цзян Чэн и Лань Ванцзи, прекрасно знавшие своего племянника, устроили брачное торжество лишь в присутствии самых близких людей. Цзинъи с Оуян Цзычжэнем тоже были здесь, привезя в качестве подарка замечательные книги. Лань Сичэнь, Лань Ванцзи и Вэй Усянь развлекли присутствующих роскошной музыкой на флейтах и гуцине, Цижэнь также сыграл нежнейшую мелодию, после которой Цзинь Лину больше всего захотелось положить голову Цижэню на плечо и обнять. Они разделили друг с другом рисовое пирожное с имбирем и медом, символизирующее верность, и приступили к праздничному обеду. Цзинь Лин льнул к Цижэню и тот поил его ароматным супом и вкуснейшим чаем, клал в рот кусочки фруктов и не отказывал в легких поцелуях, когда Цзинь Лин касался его губами. — Мой Цижэнь… — прошептал юноша, когда немного насытился супом из редиса и чаем. — Чего хотел бы мой А-Лин? — шепнул Цижэнь. — Станцевать с веером для моего Цижэня, — ответил Цзинь Лин вполголоса. — Ты хочешь, чтобы я сыграл, мой А-Лин? — Лучше дядя Ванцзи, — ответил Цзинь Лин. Ванцзи кивнул, настроил гуцинь и заиграл. Не Хуайсан незадолго до этого преподнес Цзинь Лину веер в качестве подарка, и теперь юноша танцевал с ним так легко и изящно, что вызвал восхищение всех присутствующих. — А-Лин действительно любит наставника Ланя, — заметил Цзян Чэн, кладя голову на плечо Сичэню, сидевшему рядом с ним. — Да, но кто мог обучить его танцевать с таким совершенством? — спросил Цижэнь. Не Хуайсан, сидевший немного в стороне, рядом с Сычжуем, прикрыл половину лица веером и глаза его засияли. Ведь это именно он обучил Цзинь Лина танцевать с веером, когда тот был ещё ребенком, время от времени привозя его в Нечистую Юдоль, чтобы уберечь как от гнева Цзян Чэна, так и от не лучшего влияния Мэн Яо. Цзинь Лин оказался способным учеником — совершенству его танца позавидовал бы и сам Не Хуайсан. Цзян Чэн поймал взгляд Не Хуайсана. — Не удивлюсь, если его обучал глава ордена Не, но и мой А-Хуань также. — А-Лин будет счастлив со мною, А-Чэн, — пообещал Цижэнь. Видя, что Цзинь Лин немного утомлен, он подошел к нему, обнял, убрал веер в рукав-цянькунь и отвел к праздничному столу, нежно сказав: — Мой А-Лин танцевал божественно. — Дядя Хуайсан и дядя Сичэнь не зря обучили меня этому ещё в детстве, — улыбнулся Цзинь Лин. — Было так легко — я просто не чувствовал земли под собой… Цижэнь поцеловал его в лоб и спросил: — Чего мой А-Лин хотел бы? — Уединиться с тобой, сейчас… — прошептал Цзинь Лин, уже с явным нетерпением целуя руки и шею Цижэня. Тот не останавливал юношу, а лишь мягко прошептал: — Потерпи немного, А-Лин, мы ещё будем вместе. Не желая огорчать возлюбленного, Цзинь Лин сдержался, дождавшись окончания брачного пира, выслушав поздравления, множество стихов и такое же множество пожеланий счастья. Вина, как и мяса, не было, но Цзинь Лин этого даже не заметил, думая лишь о Цижэне.       Когда оба наконец остались наедине в покоях Цижэня, Цзинь Лин осторожно подался вперед, желая обнять любимого. Тот бережно обнял его первым и вполголоса сказал: — Не торопись, А-Лин. Я ведь ещё не преподнес тебе подарка. — Мой Цижэнь, мне ничего не нужно… — начал было Цзинь Лин. Но Цижэнь уже положил на его колени чудесный золотистый гуцинь, украшенный узорами из цветов. — Всё же есть кое-что, что принесло бы моему А-Лину счастье. — Мой Цижэнь угадал мою мечту… — прошептал Цзинь Лин. — Мой Цижэнь обучит меня? — С радостью, — пообещал Цижэнь. — Я видел по твоим глазам, как желанно тебе освоить игру на гуцине. — Мой Цижэнь… — Цзинь Лин прильнул к возлюбленному уже самым настоящим, долгим поцелуем. — Ты подарил мне шпильку, оберегающую от головной боли и лобную ленту с вышивкой из облаков, но я мечтал о гуцине, чтобы слагать мелодии для тебя. — Чего хотел бы сейчас мой А-Лин? — спросил Цижэнь вполголоса. — Ванну, — попросил Цзинь Лин. Цижэнь приготовил ему ванну с травами, помог снять одежды и лечь. Зная характер юного возлюбленного, Цижэнь был готов к тому, что Цзинь Лин обнимет его жадно и горячо, руками и бедрами, требуя ласк и зажимая рот поцелуями. Но Цзинь Лин, напротив, тихо льнул к нему и не требовал, а просил о ласках, и такой А-Лин был Цижэню даже ещё дороже. Поэтому все, чего бы А-Лин сейчас не пожелал, Цижэнь исполнил бы вдвойне охотно, прекрасно понимая теперь желание Ванцзи заботиться о его Вэй Усяне — таком же горячем и ранимом одновременно. Хотя, Цижэнь понимал, что любит его любым, своенравным и горячим — тоже, признавая, что Цзинь Лин действительно напоминал Цижэню его самого в юности. — Мой Цижэнь… — прошептал Цзинь Лин, выводя Цижэня из раздумий. Когда он произнес это, вид у него был такой кроткий и нежный, что Цижэнь не мог не залюбоваться им. — Конечно, твой, А-Лин, ведь теперь мы принадлежим друг другу, — улыбнулся Цижэнь, обмывая юного возлюбленного очень бережно и нежно. — Мой А-Лин… Цзинь Лин перевернулся на живот, чтобы видеть лицо возлюбленного. — Мой Цижэнь — только мой… О Небо, как же ты хорош… И тебя ещё могут называть «стариком Ланем»… Боги, как они глупы… — Он потянулся к Цижэню с поцелуем, но тот мягко ответил: — После, мой А-Лин, не будем торопиться. Я понимаю, как желанно тебе это сейчас, но после — будет только лучше. Цзинь Лин снова лёг на спину и Цижэнь продолжил обмывать его. Юноша вскоре убедился, насколько прав был Цижэнь, убеждая его не спешить. С каждым прикосновением Цижэня Цзинь Лину становилось всё слаще — он уже с трудом различал реальность и сладкий полусон, в котором снова переживал один из самых счастливых моментов в жизни — свое первое признание Цижэню, или, скорее, осознание, что полюбил. Когда это случилось? Когда он попросил Цижэня усовершенствовать его искусство меча или каллиграфии? Когда пожелал, чтобы Цижэнь стал его наставником во всём? Или ему было желанно быть рядом с Цижэнем, чтобы тот больше не был одинок? Так или иначе, сейчас они были вместе, и Цзинь Лин благословлял за это небеса. — Ты так желал быть со мною, А-Лин? — спросил Цижэнь, сердце которого сжалось от вида этой нежности в глазах юноши. — Сокровище мое… — Он коснулся лба юноши уже не кончиками пальцев, как до этого, а поцелуем. Цзинь Лин улыбнулся, возвращая поцелуй Цижэню. Тот обмакнул в ароматную воду шелковую салфетку и стал осторожно проводить ею по телу Цзинь Лина: лбу, вискам, щекам, шее, груди и плечам. — Ещё, мой Цижэнь… — прошептал Цзинь Лин, сладко вытягиваясь под нежными прикосновениями возлюбленного. — Руки, А-Лин, — мягко сказал Цижэнь, снова обмакивая салфетку в розовую воду. Цзинь Лин чуть повернул голову, с наслаждением протягивая обе руки Цижэню. — Мой Цижэнь знает, как я люблю, — благодарно улыбнулся он. Цижэнь кивнул. Окончив мытьё, он покрыл плечи Цзинь Лина мягкой шелковой накидкой, какую и сам надевал после принятия ванны, отнес юношу на постель и бережно уложил. Цзинь Лин прильнул головой к его груди и Цижэнь почувствовал, как по его телу стекают слезы любимого. — Мой А-Лин переполнен впечатлениями? — нежно спросил Цижэнь, обнимая юношу. Цзинь Лин чуть слышно вздохнул. — Нас разделяет столько лет, но я мечтал о моем Цижэне, и сейчас мой Цижэнь наверняка думает, что я слишком странен… — Никогда, — прошептал Цижэнь, позволяя Цзинь Лину хорошенько выплакаться и нежно гладя его по голове. — Если кто-то из богов привел нас друг к другу, значит, это было к лучшему. Я никогда не стану осуждать тебя. — Мой Цижэнь обласкает меня? — спросил Цзинь Лин. — Голос его был немного хриплым от слёз. — С радостью, — прошептал Цижэнь, начиная покрывать легчайшими поцелуями его лицо. — Мой Цижэнь так нежен… — прошептал Цзинь Лин, приникая к возлюбленному. — Я никогда не сделаю тебе больно, но, повторяю, между нами никогда не будет страсти, А-Лин, и, ты наверняка знал это еще до нашего разговора наедине. Я согласился сделать тебя своим партнером по самосовершенствованию, поскольку ты был искренен в своих чувствах ко мне. Ты это знал и не был против, насколько я помню. — Мой Цижэнь прав, — кивнул Цзинь Лин. — Но ведь и я никогда не ждал страсти от моего Цижэня — мне лишь хотелось тепла рядом с моим Цижэнем. Но ведь и моему Цижэню тепло рядом со мною? — Иначе я не взял бы тебя к себе, — чуть улыбнулся Цижэнь. — Мне действительно очень тепло рядом с моим А-Лином. Ты можешь прийти ко мне, когда пожелаешь, я всегда буду нежен с тобой. — Этого будет вполне достаточно, — улыбнулся Цзинь Лин. — Главное, что с моим Цижэнем мне будет тепло. И моему Цижэню по душе баловать меня? — улыбнулся Цзинь Лин, тянясь с ответным поцелуем к Цижэню. — Мой А-Лин угадал, — признался Цижэнь. — Может быть, потому, что я в своё время был слишком строг с моими племянниками, — предположил он. — Возможно, у меня и не выйдет баловать тебя так, как Ванцзи балует Вэй Усяня, но, признаюсь, мне понравилось бы исполнять твои желания. Цзинь Лин снова улыбнулся, приобнимая Цижэня. — Мне едва ли захочется чего-то особого рядом с моим Цижэнем, — нежно ответил он вполголоса. — Мой Цижэнь позволил мне оставить при себе Фею, подарил парадное ханьфу, расшитое орхидеями, обучает меня всему, что знает сам — что ещё нужно? Признаюсь, я был готов к тому, что в Гусу мне будет недоставать цзиньской роскоши, но здесь, в Облачных Глубинах, так спокойно, что никакой роскоши просто не хочется — кроме той нефритовой подвески, что подарил мне мой Цижэнь. Присутствие рядом моего Цижэня искупает всё: присущую Ланям строгость и множество правил. Теперь я понимаю, почему дядя Вэй так счастлив здесь. Право, у меня было столько предметов роскоши, но никогда не было ничего красивее этой подвески… Мой Цижэнь, какие правильные имена у нас с тобой — Жулань и Цижэнь: «как орхидеи» и «распространять милосердие». А если бы у нас с тобой было дитя и мы так и назвали бы его или её — Жэньлань — «орхидея милосердия». Компонент от твоего имени стоял впереди, как и полагается. Цижэнь понимающе взглянул на юношу. — Мой А-Лин хотел бы именно этого, верно? Попробовать зачать со мной дитя и выносить? Цзинь Лин кивнул. — Мой Цижэнь проницателен. — И осторожно добавил: — Признайся, мой Цижэнь, ты видишь Лань Дунмэй, которую ты некогда любил, лаская меня? — рискнул спросить Цзинь Лин. Старейшина Лань притянул Цзинь Лина к себе и ответил: — Я солгал бы, сказав, что не мечтаю увидеть мою Лань Дунмэй в нашем ребенке, но мой А-Лин — это мой А-Лин. — Не переставая ласкать юношу, Цижэнь поглаживал его живот в области нижней точки даньтянь, передавая ци, чтобы помочь юноше зачать. — Тебе не нужно будет медитировать, я передам тебе достаточно своей ци, чтобы у тебя — у нас — был малыш. — Таким же образом дядя Сичэнь помог в свое время цзюцзю зачать дитя? — понял Цзинь Лин. — Именно так, — кивнул Цижэнь. — А-Чэн подарил моему А-Хуаню близнецов, но в первый раз тебе будет сложно носить двоих детей, так что мы зачнем одного. — Мой Цижэнь бы хотел девочку? — понял Цзинь Лин. — Нам будет проще зачать дитя женского пола, поскольку мы оба мужчины, — кивнул Цижэнь. — Двойная внутренняя энергия инь, — понял Цзинь Лин. — Что ж, если мой Цижэнь будет счастлив, то я — вдвойне. Он прислушался к своему золотому ядру. — Я никогда не предполагал, что это может быть так приятно — моя ци течет совершенно иначе, я слышу новую жизнь в себе. — Иначе и быть не могло, — кивнул Цижэнь, обнимая Цзинь Лина, и тоже прислушиваясь к биению новой жизни внутри юноши. — Но мой Цижэнь обласкает меня? Просто так — не ради того, чтобы создать дитя? — повторил свою просьбу Цзинь Лин. — Конечно, с радостью, — кивнул Цижэнь, и очень скоро Цзинь Лин забыл обо всем под его нежными прикосновениями. — Мой Цижэнь, я пожелаю многого, если попрошу тебя рассказать о той, кого ты так любил? — спросил Цзинь Лин осторожно, наслаждаясь легкостью в теле после ласк любимого. — Что ж, мой А-Лин вправе это знать, если мы состоим в браке, — ответил Цижэнь. — Мы были юны — я и она. Традиция Ланей предписывала вступать в брак с человеком моложе меня минимум на год, но мы были почти ровесниками, меня и А-Мэй разделяли всего несколько месяцев, и мы оба так откровенно подчас нарушали запрет быть слишком счастливыми, что удивлялись сами, но нас не наказывали за нарушение этого запрета. Напротив, все радовались нашему счастью и если и осуждали нас, то лишь за то, что мы не спешили завести детей. Мы оба этого хотели, даже мечтали об этом, но вначале нам хотелось вдосталь пожить друг для друга. Мы оба были сильными совершенствующимися и были уверены, что впереди у нас еще много лет, а мысль о гибели одного из нас на ночной охоте как-то совершенно не приходила в голову ни мне, ни моей жене. И у нас с А-Мэй хватало благоразумия любить друг друга в те дни, когда она не могла зачать. Но мы представляли, как это будет, и не раз. Я просыпался по утрам, наслаждаясь уже тем, что моя А-Мэй рядом. Нам нравилось все делать вместе, но больше всего — медитировать вместе и ходить на ночные охоты, где мы не только истребляли монстров, но и щедро ласкали друг друга, укрывшись от посторонних глаз. Наше обыкновение вместе ходить на ночные охоты однажды и сгубило мою А-Мэй… Ее последними словами перед той ночной охотой, что унесла ее жизнь, были: «Я подарю тебе сына, когда мы вернемся домой» — потому что мы полюбили друг друга особенно страстно и нежно, прежде чем наткнулись на особенно сильного монстра и, вернувшись с ночной охоты, собирались зачать дитя в первый же благоприятный для этого день, и ни я, ни она не предчувствовали никакой беды… Представь, в каком я был состоянии — только что мы любили друг друга и вот уже моя А-Мэй не дышит. Для меня было бы огромным утешением хотя бы похоронить ее, но я не смог даже этого. А-Мэй не только смогла защитить меня от монстра, но и развеять его, уничтожив навсегда, но это потребовало столько ее сил, что… — Цижэнь сглотнул слезы. — Ее тело развеялось, слетев белоснежным прахом с моей ладони. Благодарение небу, что моя А-Мэй не носила дитя к тому моменту, иначе я бы не простил себе… — Супруга моего Цижэня спасла моего Цижэня от монстра, пожертвовав собой? — понял Цзинь Лин и прошептал: — Благослови небо ее дух. Если бы на той ночной охоте погиб мой Цижэнь, мир померк бы. Поэтому ты и стал строже обычного, находя утешение в правилах ордена? — Он помедлил и хрипловатым от слёз голосом спросил: — Поэтому ты и отпустил Цансэ-санжэнь к Вэй Чанцзэ? Потому что она была слишком похожа на… — Он всхлипнул. Цижэнь погладил Цзинь Лина по спине, успокаивая. — Цансэ и моя Лань Дунмэй были и похожи и не похожи одновременно. Обе они любили искренний смех и наслаждались жизнью, но в моей А-Мэй было нечто, что делало ее особой, нечто, что при одном лишь взгляде на Цансэ заставляло меня думать: «Ты не А-Мэй», как бы Цансэ ни была хороша, а небо мне свидетель, она была хороша, я назвал бы ее одной из самых благородных женщин в Цзянху, Вэй Усяню поистине повезло с такой матерью. Цзинь Лин притянул к себе Цижэня и всхлипнул: — Я так люблю моего Цижэня, что сделал бы для моего Цижэня все, но… Но ведь если Лань Дунмэй была так хороша, то мой Цижэнь никогда не полюбит меня по-настоящему… — Слезы снова потекли по его щекам и одновременно юноша все крепче приникал к Цижэню, обнимая руками и бедрами. — Мой Цижэнь, мое сокровище… Если ты не сможешь полюбить меня, хотя бы будь со мною нежен… — Я уже люблю моего А-Лина, — прошептал Цижэнь, стирая слезы со щек юноши кончиком пальца. — Я никогда не забуду мою Лань Дунмэй, так как она была моей первой любовью, но мой А-Лин питает ко мне совершенно искренние чувства, и я не могу не ответить на них. — Плакать не о чем, А-Лин, ты — мой. — Он поцеловал юношу в лоб. — Ты согласился вступить со мной в брак потому, что я похож на нее? — решился спросить Цзинь Лин. — Нет, — мягко ответил Цижэнь, покачав головой. — Мы вместе, потому что меня тронула искренность чувств моего А-Лина и, отчасти, потому, что мой А-Лин действительно немного напоминает мне меня самого в юности. Мы будем счастливы вдвоем, я обещаю. Если мой А-Лин не будет скучать со мной, то мне с А-Лином тем более будет тепло. — Скучать с моим Цижэнем? — Цзинь Лин тихо рассмеялся. — Право же, это даже звучит смешно… Но я не собираюсь смеяться над моим Цижэнем, — тут же поправился он. — И никогда не стану скучать рядом с моим Цижэнем. — Он снова прильнул к нему с поцелуем, и Цижэнь ответил на него — без излишней страстности, но так нежно, что у Цзинь Лина закружилась голова от счастья. Он прильнул к Цижэню еще крепче и нежнее и прошептал: — Мой Цижэнь совершенен, как небожитель… Мой Цижэнь позволит мне ответить на ласки моего Цижэня? — Печаль схлынула, сменившись сильнейшим желанием ласк. — Не торопись, мой А-Лин — вначале я подарю тебе все, о чем ты попросишь, — пообещал Цижэнь, обнимая юношу в ответ. — Чего хотел бы мой А-Лин? — Полюби меня, мой Цижэнь, — прошептал Цзинь Лин страстно. — Мне все равно, что ты много старше меня, мне всё равно, что мы оба, и ты, и я, любили до этого — полюби меня, я хочу. Я полюблю тебя в ответ так же сильно, я сделаю всё, о чем ты попросишь, просто полюби меня… — Я уже люблю моего А-Лина, — повторил Цижэнь так, что не поверить ему было нельзя. — Мой Цижэнь знает, о чем я говорю, прося полюбить меня, — прошептал Цзинь Лин. Цижэнь кивнул, бережно, словно драгоценную фарфоровую статуэтку, кладя юношу на спину и освобождая от купальной накидки, которая всё ещё была на нем, касаясь так легко, что Цзинь Лин едва это ощущал. Юноша затрепетал, предвкушая поцелуи и ласки любимого, но Цижэнь не торопился с этим, вначале помассировав тело юноши легкими и бережными касаниями. Лишь когда каждую клеточку тела Цзинь Лина наполнило нежнейшее тепло, старейшина Лань принялся поглаживать его плечи и целовать лоб и виски. Он ласкал Цзинь Лина с особенным совершенством, и когда тот засыпал в его объятиях, то явственно ощущал, что его золотое ядро стало сильнее (может быть, именно потому, что теперь Цзинь Лин носил в нем дитя) и прошептал: — Люблю тебя, так люблю, мой Цижэнь… — Я тоже, А-Лин… — Цижэнь притянул Цзинь Лина к себе и нежно поцеловал в лоб, перебирая пряди волос юноши. Цзинь Лин не настаивал, чтобы Цижэнь целовал его в губы: ему нравилось вдыхать аромат соснового масла, исходивший от Цижэня, когда они целовали друг друга в губы, но когда Цижэнь целовал его в лоб, в этом была какая-то особая нежность. — Мой Цижэнь любит меня так… — он замолчал, не находя слов. — Так нежно? — понимающе уточнил Цижэнь. — Так бережно? — Всё это и даже больше, — улыбнулся Цзинь Лин и осторожно спросил: — Мой Цижэнь в самом деле не тяготится мною? — Я не стал бы лгать моему А-Лину, — мягко ответил Цижэнь юному возлюбленному, гладя его по волосам. — Я не взял бы к себе моего А-Лина, если бы присутствие моего А-Лина рядом было бы мне в тягость. — Прости, мой Цижэнь, — вздохнул Цзинь Лин. — Мой Цижэнь любил меня так роскошно, что я словно бы заново родился, а я усомнился в любви моего Цижэня… — Мне не за что сердиться на моего А-Лина, — мягко ответил Цижэнь и с такой любовью посмотрел на своего юного возлюбленного, что Цзинь Лин понял, что так оно и есть. Юноша с наслаждением вытянулся на спине, позволяя ладоням Цижэня нежно скользить по его телу к нижней точке даньтянь, концентрируя ци. — Боги, как хорошо… — прошептал Цзинь Лин, ощущая, как духовная энергия любимого перетекает непосредственно в его золотое ядро — это было лучше самых смелых фантазий юноши. — Мой Цижэнь любит меня хоть немного? — вполголоса спросил Цзинь Лин, ныряя в объятия любимого. — Мой А-Лин все ещё сомневается? — спросил Цижэнь мягко. — Ты был совершенно искренен, когда признался мне, а я ценю это… — Но, лаская меня, ты думал обо мне или о Лань Дунмэй, мой Цижэнь? — О тебе, — ответил Цижэнь искренне. — Создать в тебе новую жизнь было чудом. — Твои прикосновения — истинное чудо для меня, мой Цижэнь, — прошептал Цзинь Лин. — Но я был уверен, что ты скажешь, что нам потребуется время, чтобы зачать… — Мой А-Лин был вполне готов уже теперь, — ответил Цижэнь мягко. — Мой Цижэнь прав, — улыбнулся Цзинь Лин. — Но что я мог бы сделать для моего Цижэня прямо сейчас? — Мой А-Лин рядом со мною, а большего мне и не нужно. Засыпай. Цзинь Лин снова благодарно улыбнулся Цижэню. — Рядом с моим Цижэнем так хорошо засыпать… Цижэнь легонько поцеловал Цзинь Лина в лоб. — Значит, заснем, А-Лин, заснем глубоко и спокойно. Я рядом, я не позволю, чтобы с моим А-Лином случилось хоть что-то дурное…       Цзинь Лину не хотелось противиться бархатному успокаивающему голосу любимого, и он закрыл глаза. Цижэнь немного побаюкал юношу, наслаждаясь его ровным спокойным дыханием и передал немного ци, чтобы обеспечить покой будущей малышке. Цзинь Лин снова чуть слышно всхлипнул во сне и сильнее прильнул к Цижэню, и тот бережно обнял его, успокаивая. *       Оба действительно были счастливы вместе. Цзинь Лин до сих пор знал Цижэня, как строгого и требовательного наставника, но теперь тот обучал его с необыкновенной для себя нежностью, открывая ему самые секретные техники ордена Лань, щедро насыщая его тело своей ци, медитируя вдвоем с Цзинь Лином, гуляя вдвоем с ним. Цзинь Лин же наслаждался тем, что, оставшись наедине с Цижэнем, ластился к нему совершенно откровенно, крепко обнимая и осыпая поцелуями. Цижэнь охотно отвечал, все чаще замечая, что присутствие рядом Цзинь Лина согревает его душу, что ему нравится ласкать юношу в ответ и баловать его, тем более что Цзинь Лин не желал слишком многого. К предметам роскоши он был равнодушен, поэтому Цижэнь подарил ему хорошенького белоснежного жеребца — Хуахуа — «Роскошный цветок» — такого доброго и преданного, что Цзинь Лин пришел в восторг и полюбил своего нового товарища так же сильно, как Хуахуа полюбил его. Цзинь Лин не удивился бы, окажись Хуахуа таким же духовным зверем, как и Фея. Цижэнь с радостью сопровождал юного возлюбленного на прогулках верхом, позволяя это даже теперь, когда Цзинь Лин стал носить дитя, но лишь понемногу и шагом, а время от времени Цзинь Лин просто гулял со своим любимцем. Однажды Цижэнь посадил и вырастил для Цзинь Лина чудесный цветок прямо под окном их покоев, приведя юношу в ещё больший восторг. Кроме того, он подарил Цзинь Лину изящный серебряный кулон, оберегающий от темной ци, но дороже всего этого (Цижэнь видел) для Цзинь Лина были моменты, когда Цижэнь ласкал его и позволял ласкать себя. Цижэнь видел, с каким наслаждением юноша кладет голову к нему на колени, как просит его ласк, как любит, чтобы его носили на руках, баюкали, целовали, гладили и купали, и охотно давал ему это. Иногда Цзинь Лин буквально требовал ласк Цижэня, впиваясь поцелуями, и тот отвечал на его ласки, одновременно нежно умеряя его страсть, так что Цзинь Лин поневоле признавал совершенство своего возлюбленного в искусстве любви. А иногда, напротив, был удивительно кроток и тих, не требовал, а именно просил нежности своего возлюбленного, и Цижэнь отдавал себе отчет, что таким его А-Лин ему ещё дороже. Цижэню по-своему нравилось незаметно подстраиваться под напор Цзинь Лина, если у того случались приступы страсти, которую юноша сдерживать не мог и не хотел, и бережно направлять ее. Случалось, что оба могли тренироваться вместе, и Цзинь Лин мог отбросить в сторону меч Суйхуа, и обнимал Цижэня крепко, осыпая его поцелуями, а глаза его были полны счастливых слёз. Цижэнь не отталкивал юного возлюбленного, но целовал его в ответ очень мягко и бережно, ответной нежностью умеряя излишнюю страсть юноши, и одновременно удваивая его радость. Но когда Цзинь Лин льнул к нему, не требуя, а принимая все то, что давал ему Цижэнь, тот готов был сделать всё, для своего возлюбленного. Тогда Цижэнь ласкал Цзинь Лина особенно нежно и вдвойне нежно баюкал после ласк. Бывало и так, что Цзинь Лин требовательно набрасывался на возлюбленного в самом начале их ласк, а потом, под деликатными прикосновениями Цижэня, становился мягок и покорен ему во всём. Цижэнь уступил просьбе юноши обучить его живописи, и был приятно впечатлен его успехами. А зная о теперешнем положении юного возлюбленного, особенно охотно медитировал с ним, обучая Цзинь Лина беседовать со своим будущим ребенком в трансе.       Однажды Цзинь Лин нарочно ради возлюбленного отыскал среди своих одежд самое элегантное ханьфу, украшенное вышивкой, но и одновременно не нарушающее орденского запрета на роскошь. Надев его, он пришел к Цижэню, желая сделать ему сюрприз, но Цижэнь, как оказалось, уже ждал его. Он с нежностью оглядел юного возлюбленного в светло-лазурном одеянии, полюбовался им немного, бережно притянул к себе, поцеловал в лоб и мягко сказал: — Идем — я приготовил моему А-Лину ванну. Теплую ванну с травами, как моему А-Лину больше всего нравится. — Мой Цижэнь знал, что я приду? — спросил Цзинь Лин вполголоса. Цижэнь кивнул. Он проводил Цзинь Лина в свою спальню за ширму, где обоих уже ждала ванна, наполненная теплой ароматной водой. Цзинь Лину вдруг, как никогда, захотелось объятий любимого, он прильнул к Цижэню и всхлипнул. Цижэнь обнял юного возлюбленного и потянулся к нему собственной ци, желая проверить, не болен ли юноша. Но нет — потоки духовной энергии Цзинь Лина текли ровно, никаких следов недомогания не было заметно, дитя не причиняло ему беспокойства. И всё же Цижэнь осторожно спросил: — С моим А-Лином все хорошо? Может быть, послать за лекарем? Цзинь Лин улыбнулся: — Нет нужды, мой Цижэнь. Даже если бы я и приболел, присутствие моего Цижэня помогло бы мне лучше лекарств. Мне просто хотелось, чтобы мой Цижэнь меня обнял. К тому же, сейчас мне нельзя болеть — мой Цижэнь знает, почему. Цижэнь кивнул. Он знал сложный характер юного возлюбленного и знал, как сделать для него лучше всего. К тому же, лекарь подтвердил, что юноша действительно носит дитя в своем золотом ядре, пусть и недавно — не дольше месяца. Немного подержав юношу в объятиях, погладив по голове и поцеловав в волосы, Цижэнь снял с него лобную ленту и шпильки для волос, затем бережно раздел его полностью, взял на руки и нырнул с ним в ванну. — Обопрись на меня и дыши, — посоветовал Цижэнь, легкими движениями массируя грудь любимого. Цзинь Лин положил голову ему на плечо, с наслаждением вдыхая смесь ароматов мяты и сосны — любимой композиции Цижэня. Чувствуя, что юноша взволнован, Цижэнь пошептал: — Я рядом, А-Лин, не тревожься. Если хочешь выплакаться, я не стану возражать — в конце концов, мы наедине. Цзинь Лин вздохнул. — Мне слишком хорошо с моим Цижэнем — я не хочу потерять моего Цижэня. Я уже не смогу один… — Что за мысли, мой А-Лин? — нежно спросил Цижэнь. — Мы вместе, ничего подобного не случится, — уверил он, бережно обмывая тело и волосы юноши. — Не бойся, я не позволю тебе страдать. Цзинь Лин не ответил, просто наслаждаясь голосом возлюбленного. Он закрыл глаза, позволив Цижэню полностью обмыть себя. Закончив, тот обсушил возлюбленного не шелковым полотенцем, а потоком теплой ци, потом завернул в покрывало и отнес на постель. — Мой Цижэнь угадал мое желание… — прошептал Цзинь Лин, позволив Цижэню уложить себя на постель. Цзинь Лин с наслаждением раскинулся на кровати Цижэня в ожидании ласк. Тот слегка погладил его плечо и прошептал: — Не торопись, А-Лин, доверься мне. — Обними меня, — прошептал Цзинь Лин, приникая к возлюбленному. — В иные дни ты требуешь моих ласк, — мягко заметил Цижэнь, — а сегодня только просишь. — Он обнял Цзинь Лина и осторожно спросил: — С тобой все хорошо? — Я был уверен, что моему Цижэню нравится, когда я тих и покорен, — признался Цзинь Лин. — Мой А-Лин нравится мне самим собой, — ответил Цижэнь. — Когда мой А-Лин обнимал меня, приникая изо всех сил, мой А-Лин был самим собой, и я любил моего А-Лина нисколько не меньше. — Но сегодня мне хотелось покоя, — признался Цзинь Лин. — Возможно, мое состояние так на меня действует. — Как ты? — спросил Цижэнь, поглаживая живот любимого. — Тебе бывает тяжело? Не нужно ли показаться лекарю? — Во всяком случае, не сейчас, — благодарно улыбнулся Цзинь Лин. — Ци в моем теле течет немного иначе, и только. Мой Цижэнь не зря поделился со мною духовной энергией, иначе мне было бы тяжелее. Цижэнь кивнул. — Носить дитя в золотом ядре действительно не слишком легко. Хорошо, что мой А-Лин не стал зачинать в одиночестве — одному это было бы сложнее. Засыпай пока. Цзинь Лин прильнул к любимому и задремал.       Цижэнь не мог не заметить, что новое положение изменило юного возлюбленного. Прежде Цзинь Лин мог разбудить любимого поцелуями с самого утра и крепко обнять, но Цижэнь не делал ему замечаний. Даже после того, как Цижэнь помог ему зачать, Цзинь Лин мог оседлать Хуахуа и отправлялся носиться по горам в окрестностях Гусу, заставляя Цижэня слегка покачивать головой и укоризненно улыбаться, поскольку он не всегда мог сопровождать любимого. Но всё же, Хуахуа недаром был духовным жеребцом — ни одна верховая прогулка не закончилась для Цзинь Лина травмой, он ни разу не заблудился — Хуахуа всегда благополучно привозил его домой. К немалому удивлению целителей Лань, прогулки Цзинь Лина верхом не нанесли будущему его ребенку никакого ущерба, даже наоборот, сделали дитя сильнее. Фея также приняла и полюбила нового питомца своего хозяина. А сейчас Цзинь Лин сделался тихим, мог подолгу гулять один, сидеть в медитации или за живописью. Либо, напротив, настойчиво искал общества Цижэня, льнул к нему, утыкался в ладони любимого, просил заварить чаю с травами и медом, охотно ел пресные ланьские супы, почти каждый раз прося добавки, мог часами сидеть подле Цижэня, просто глядя на него, мог обнять и разразиться слезами. Цижэнь не отказывал ему в ласках, охотно носил на руках, играл особые мелодии, способствующие здоровью при беременности. Лекарь же посоветовал юноше особую гимнастику, которую Цижэнь охотно делал вместе с ним, чтобы Цзинь Лину не было одиноко, и обычно юноше было легко, но в один из дней он едва не упал, выполняя простейшее упражнение — Цижэнь едва успел подхватить юношу и обнять. — Нужно быть осторожнее, мой А-Лин. А если бы ты упал? Тебе сейчас никак нельзя падать. Ничего себе не повредил? Надорвать связки — это больно. Цзинь Лин обхватил Цижэня руками и всхлипнул: — Я не могу, мой Цижэнь… Если мой Цижэнь предложит мне помедитировать вместе, я не смогу даже сесть в позу лотоса, как привык… Цижэнь вздохнул, легко подхватил юношу на руки, отнес в свои покои. — И не нужно, — мягко сказал он, кладя Цзинь Лина на постель и ощупывая изящную ступню любимого — нет, вывиха не оказалось. — Медитировать можно в любой позе. Тебе бы хотелось помедитировать сейчас? — Не знаю, мой Цижэнь, — признался Цзинь Лин. — Пожалуй, да, только не уходи… — Конечно, не уйду, что ты, — успокоил возлюбленного Цижэнь. Он сел рядом, взял ладонь юноши в свои и погрузился в транс, соединяя потоки своей ци с потоками ци Цзинь Лина. Они оба сплетали потоки ци друг друга во время почти каждой совместной медитации, поскольку это помогло бы Цзинь Лину во время будущей операции, так как Цижэнь будет чувствовать его духовные каналы и золотое ядро, как свои. Когда оба вынырнули из медитации, лицо Цзинь Лина светилось умиротворением и счастьем. — Мой Цижэнь, как хорошо… — Он благодарно погладил ладонь Цижэня и поцеловал сгибы его пальцев. — Право, мне следовало понести дитя, чтобы испытать это… Цижэнь улыбнулся и погладил Цзинь Лина по волосам, завернув его в одеяло, и нежно коснулся заметно изменившегося тела Цзинь Лина. — Все будет хорошо, А-Лин. Поспи, тебе сейчас это полезно. А я пока заварю чаю. Цзинь Лин благодарно погладил ладони Цижэня и, также вполголоса, произнес: — Мой Цижэнь, скажи, что мне не будет страшно, когда… — Разумеется, нет, — понял Цижэнь. — Я обещаю, что буду рядом, А-Лин. Цзинь Лин кивнул и попросил его: — Сыграй мне, мой Цижэнь. Я хочу спать без снов — прошу тебя… — С радостью, — кивнул Цижэнь. Целительная мелодия оказала свое действие, и вскоре Цзинь Лин уже крепко спал. * Цижэнь нашел Цзинь Лина одного в своей комнате — за книгой, но читать он явно не мог — просто смотрел перед собой. Цижэнь осторожно положил руки любимому на плечи, Цзинь Лин повернулся к нему и разразился слезами. — Я боюсь, мой Цижэнь… Что, если нам не удастся?.. Цижэнь обнял его. — Этого не будет, А-Лин. Лекарь позволил нам быть вместе во время операции, с тобой и с нашей девочкой все будет хорошо. — Мой Цижэнь, я так мечтал об этом, а теперь мне страшно… — Цзинь Лин прильнул к возлюбленному. — Мой Цижэнь простит мне мое малодушие? — Мне нечего прощать моему А-Лину, — нежно ответил Цижэнь. — И мой А-Лин никогда не был малодушен. Теперь мы будем вместе. — Мой Цижэнь погуляет со мною? — попросил Цзинь Лин. — Мне сейчас трудно ходить одному… — Конечно, — кивнул Цижэнь. — Если будет нужно, я стану носить тебя на руках. Цзинь Лин и в самом деле не мог долго гулять пешком, и Цижэнь вскоре взял его на руки. — Мой Цижэнь, скажи, а как это было у Сычжуя? — решился спросить Цзинь Лин о том, о чем не смог спросить даже у самого Сычжуя в свое время. — Сычжуй был самым первым, мой А-Лин, — тихо вздохнул Цижэнь. — Он был в сознании все время операции, чтобы не потерять связи со своим золотым ядром и с ребенком, и ты останешься в сознании, а я поделюсь с тобой своей ци, так что тебе не будет больно. — Мой Цижэнь узнал все это от Сычжуя? — снова спросил Цзинь Лин. Цижэнь кивнул. — Я навещал Сычжуя, когда он встал на ноги после операции, и Сычжуй рассказал мне обо всём. Нам с тобой будет легче, это я обещаю. — Мой Цижэнь, мне всё же не по себе, — признался Цзинь Лин. — А что будет с моей раной после операции? — Скоро заживет, я говорил об этом с лекарями. Не бойся, А-Лин, — успокоил его Цижэнь, целуя сгибы пальцев юноши. — Я с тобой. Теперь я всегда буду рядом. — А как же дела ордена и тренировки адептов? — спросил Цзинь Лин. — Сичэнь и Ванцзи позаботятся об этом, — пообещал Цижэнь.       И действительно, теперь Цижэнь не оставлял возлюбленного, окончательно передав дела ордена племянникам и Вэй Усяню с Цзян Чэном, они медитировали, пили чай, практиковались в каллиграфии, читали вдвоем, Цижэнь приносил юноше супы, активизирующие ци и бережно поил ими возлюбленного. Иногда Цзинь Лин мог почти целыми днями лежать в постели, а Цижэнь массировал ему спину и играл, иногда клал юношу на спину и напрямую передавал ци ему и будущему ребенку. Цижэню нравилось заботиться о юном супруге в его нынешнем положении. — Она играется… — улыбнулся Цзинь Лин, чувствуя движение внутри себя. — Я бы не удивился, если бы наша Жэньлань полюбила танцевать. Цижэнь кивнул, улыбаясь. — Наша красавица Жэньлань будет сильной, но и изящной малышкой. — Сыграй для нас обоих, мой Цижэнь, — попросил Цзинь Лин вполголоса. Цижэнь с радостью исполнил его просьбу, сыграв самую нежную колыбельную, какую только знал. Цзинь Лин погладил ладонью живот в области своего золотого ядра и благодарно улыбнулся: — Мне так спокойно, мой Цижэнь… И наша А-Лань, похоже, засыпает. Подумать, я могу даже чувствовать, как она дышит… Цижэнь нежно погладил любимого по волосам и осторожно спросил: — Как ты, А-Лин? Все хорошо? — Мне не на что жаловаться, мой Цижэнь, но я чувствую, что уже совсем скоро… Цижэнь погладил лоб любимого. — Я буду рядом, А-Лин, не тревожься. Хочешь, я помассирую тебе спину? Повернись на бок, сейчас все сделаем. Неожиданно Цзинь Лин всхлипнул. — Я не могу поворачиваться спиной к моему Цижэню, это будет невежливо… Цижэнь слегка вздохнул: он привык, что в своем теперешнем состоянии Цзинь Лин иногда говорит престранные вещи, но только слегка улыбнулся в ответ. — Мой А-Лин не находил это невежливым, когда мы любили друг друга, — произнес он мягко. — Мой А-Лин даже любил, когда я обнимал со спины моего А-Лина. — Прости, мой Цижэнь, — грустно улыбнулся Цзинь Лин, обнимая любимого. — Я теперь то и дело говорю странности. Я до сих пор люблю, когда ты обнимаешь меня сзади. — В твоем теперешнем состоянии говорить странные вещи — это обычное дело, — мягко ответил Цижэнь, помогая Цзинь Лину раздеться до пояса и лечь на бок. — Мне не будет больно, мой Цижэнь? — спросил Цзинь Лин вполголоса — он все ещё немного стыдился того, что новое состояние сделало его чувствительнее, как душевно, так и телесно. — Нисколько, мой А-Лин, — пообещал Цижэнь мягко. Он действительно массировал тело любимого очень бережно, одними кончиками пальцев, от чего тело юноши вскоре наполнилось огромной легкостью. — Мой Цижэнь слишком добр… — благодарно прошептал Цзинь Лин, приобнимая Цижэня. — Отдыхай, А-Лин, — мягко ответил тот. — Сейчас тебе нужен покой.       Однажды ранним утром, еще до наступления часа Кролика, Цижэнь заметил серьезные изменения в состоянии Цзинь Лина: духовная энергия в теле юноши текла интенсивнее обычного, а золотое ядро, служившее теперь вместилищем для ребенка, пульсировало и трепетало. — Мне жарко, мой Цижэнь… — прошептал Цзинь Лин. — Но и так хо-рошо — я думал, будет тяжелее… Цижэнь осторожно провел по лбу Цзинь Лина влажной шелковой салфеткой и осторожно приподнял его с постели, нежно сказав: — Идем, А-Лин, судя по всему уже пора. — Мой Цижэнь прав, — согласился Цзинь Лин. — Но только… Моему Цижэню не будет тяжело нести меня? Один я не сделаю и пары шагов. — Я и не позволил бы моему А-Лину идти пешком в таком состоянии, — уверил Цижэнь. — Мне вовсе не будет тяжело. — Мой Цижэнь будет рядом? — вполголоса спросил Цзинь Лин и чуть слышно всхлипнул. — Обещаю, — заверил его Цижэнь. — Не тревожься, А-Лин. Положи голову мне на плечо. Он завернул любимого в теплый плащ и отнес в Павильон Исцеления. Их приняли лекарь Лань Мэн и несколько младших целителей. Лань Мэн улыбнулся, увидев Цижэня с Цзинь Лином на руках. — Рад приветствовать, старейшина Лань, А-Лин. Сейчас приступим. Всё будет хорошо.       Цзинь Лина раздели и уложили, и пока младшие целители готовили пациента к операции, Лань Мэн проверил духовные каналы пациента, сосчитал пульс и остался очень доволен. Ци текла в теле юноши, как и следовало, золотое ядро пульсировало и светилось, готовое выпустить из себя новую жизнь. Даже Цижэнь на мгновение замер, увидев, как сияет тело возлюбленного. Он обнял Цзинь Лина, слив свою ци с его, чтобы наблюдать за состоянием ребенка и золотого ядра Цзинь Лина. Благодаря совместным медитациям, Цижэнь мог чувствовать золотое ядро Цзинь Лина, как собственное. Ложась на чистейшую шёлковую простынь, Цзинь Лин спросил: — Как это будет, целитель Лань? Я не хотел бы засыпать. — Этого не понадобится, — успокоил Цижэнь любимого, опередив целителя и обнимая плечи Цзинь Лина. Он положил руку на живот юноши, чуть выше, чем предстояло сделать надрез, щедро делясь собственной ци, и кивнул целителю: — Приступайте, мой друг. Лань Мэн легонько провел медицинским лезвием по животу Цзинь Лина и спросил: — Чувствуешь боль, А-Лин? — Ни малейшей, — признался юноша, и понял, что это действительно так: боли не было, даже самой легкой. — Мой Цижэнь… — прошептал он благодарно, взглянув на любимого. — Не смотри, если тебе трудно, — посоветовал Цижэнь. — Лучше будет, если ты не потеряешь сознания. Представь, что мы медитируем вместе. — Я не упаду в обморок, мой Цижэнь, — слегка улыбнулся Цзинь Лин. — Я хочу видеть все от начала и до конца. Лекарь Лань Мэн кивнул ассистентам, и те подложили уютную подушку под голову и плечи Цзинь Лина, лишь слегка приподняв верхнюю часть его тела. Тот почувствовал тепло в области нижней точки даньтянь. Цижэнь обернул его золотое ядро своей ци и нежно сказал вполголоса: — Не бойся. Малышка выйдет легко, ты совсем ничего не почувствуешь. — Меня не испугает вид крови, мой Цижэнь, — заверил Цзинь Лин. — Я хочу это видеть. — Как угодно, юноша, — кивнул целитель, касаясь хирургическим лезвием тела Цзинь Лина, и Цижэнь, чтобы помочь любимому, потянулся к его золотому ядру своей ци и приоткрыл золотое ядро Цзинь Лина, чтобы ребенок легко вышел из тела юноши. Лекарь Лань Мэн приготовился отсечь тонкие нити ци, соединявшие младенца с золотым ядром Цзинь Лина, но это не потребовалось: золотое ядро выпустило хорошенького младенца женского пола, не удерживая, словно передав из рук в руки целителю Ланю, и тут же закрылось. А та энергия, что питала дитя всё это время, потекла по духовным каналам Цзинь Лина, перетекая к груди, чтобы создать питание для малышки, более совершенное, чем молоко. Целитель Лань легко и быстро зашил надрез на теле Цзинь Лина, покрыв заживляющим составом и перевязав. — У нашей А-Лань все тело словно золотистое, мой Цижэнь, — ахнул Цзинь Лин. Цижэнь не смог сдержать восхищения ребенком, подаренным ему юным возлюбленным. — Моя Лань Дунмэй, — прошептал он, — ты пришла ко мне в нашей Жэньлань… Ци, растившая и оберегавшая ребенка в золотом ядре Цзинь Лина, растеклась тем временем по его телу, согревая, успокаивая, унимая боль и наполняя силами, перетекла в его грудь, дабы преобразоваться в питательное питье для малышки Жэньлань. — Как хорошо, мой Цижэнь… — прошептал Цзинь Лин и тихо заплакал от счастья. — Я так хотел сделать это для моего Цижэня… — К тому времени его уже бережно перенесли на постель в покоях для восстановления. — Благодарю тебя, что помог мне зачать и выносить. — Именно я благодарен тебе, А-Лин, — кивнул Цижэнь. — Попробуешь покормить нашу А-Лань? — Да, я хотел бы, — кивнул Цзинь Лин. Цижэнь помог ему приложить к груди маленькую Жэньлань, показав, как правильно ее держать. — Подушку, А-Лин? — спросил Цижэнь заботливо. — Не нужно, мой Цижэнь, — благодарно улыбнулся Цзинь Лин. — Я хочу понемногу привыкнуть справляться сам. Цижэнь нежно взглянул на него, поддерживая ребенка вместе с Цзинь Лином, и спросил его: — Мой А-Лин чего-нибудь хотел бы? Моему А-Лину нужно поесть. Я прикажу приготовить все, чего хотелось бы моему А-Лину. Цзинь Лин кротко улыбнулся. — Сейчас мне нужно придерживаться особого питания, чтобы не навредить себе и малышке, поэтому я не могу есть все, что хочется, — вполголоса произнес он и нежно заметил: — Но мой Цижэнь поддерживает А-Лань с таким совершенством — недаром мой Цижэнь с рождения воспитывал Цзэу-цзюня и Ханьгуан-цзюня…       Цижэнь прикрыл глаза, вспоминая, как держал на руках племянников, поднося каждому из них рожок с молоком, поскольку полагаться на кормилиц не хотелось, да и А-Хуань с А-Чжанем так льнули к нему, что не хотелось передавать их посторонним. Как он мгновенно научился различать по тону, о чем могли плакать оба, как он заранее замечал, если обоим нездоровилось, и не позволял серьезно разболеться. Теперь все то же самое ему предстояло пройти вместе с А-Лином. Его А-Лином, который и сам так хрупок и нежен, так желает его тепла… Что ж, может быть все это только к лучшему. Малышка Жэньлань тем временем насытилась и выпустила грудь Цзинь Лина. Цижэнь передал юноше немного ци, чтобы успокоить дискомфорт после первого кормления. Цзинь Лин благодарно поцеловал любимого в губы, Цижэнь ответил недолгим поцелуем и Цзинь Лин спросил: — Наша Жэньлань будет подле меня? Или пока что с целителями, мой Цижэнь? — Недолго, мой А-Лин, только пока ты не восстановишь силы после операции, — мягко ответил Цижэнь. — После — либо с нянями, либо мы бу-дем растить ее вдвоем. — Я бы хотел всему научиться у моего Цижэня, — признался Цзинь Лин. — Я знаю, что будет сложно, но не нужно нянь. Я слишком хорошо знаю, каково это — расти под присмотром нянь, не хотелось бы такого для нашей Жэньлань. Я мечтал быть с дядями, но всё время быть с ними не мог, а с нянями скучал… Цижэнь тепло улыбнулся: — Я всему научу моего А-Лина, — пообещал Цижэнь. — Понемногу научиться можно всему, чему угодно. — Мы будем ездить верхом вместе, когда ко мне вернутся силы, мой Цижэнь? — спросил Цзинь Лин вполголоса. — Непременно, — пообещал Цижэнь. — Как только позволит лекарь. — Прости, что ездил верхом, хотя и знал, что уже ношу дитя, — вздохнул Цзинь Лин. — Я мог бы ездить верхом небыстро, и все же носился галопом… — Не упрекай себя, — утешил Цижэнь. — Да, я переживал, когда ты скакал по горам в одиночестве, но ведь ты ездил верхом едва ли месяц после того, как мы зачали. Золотое ядро превосходно защитило нашу Жэньлань. Иногда мне кажется, что эти прогулки верхом пошли только на пользу нашей малышке. Не удивлюсь, если А-Лань полюбит ездить верхом в будущем. — Как там сейчас мой Хуахуа? — улыбнулся Цзинь Лин. — Превосходно, — ответил Цижэнь. — О твоем жеребце заботились все это время. — А наша Жэньлань, мой Цижэнь? — Побудет с нянями, мой А-Лин. Отдыхай спокойно, — ободрил любимого Цижэнь. — Когда ей пора будет кушать, ее принесут к тебе. — А что мы подарим нашей малышке на празднование Полной Луны? — полюбопытствовал Цзинь Лин. Цижэнь улыбнулся: — Талисман из шелка, — ответил он. — Нежно-голубой с золотой вышивкой. Он будет рядом с ее колыбелькой и с малышкой не случится никакой беды. — Хотел бы я уметь вышивать… — вздохнул Цзинь Лин мечтательно. — Но я сложу колыбельную на гуцине для нашей А-Лань. — Это будет хорошо, — одобрил Цижэнь. — И запиши — пусть она сохранится. — Мой Цижэнь побудет рядом, пока я посплю? — спросил Цзинь Лин вполголоса. — Разумеется, — кивнул Цижэнь. — Отдыхай.       Цзинь Лин опустил голову на подушку и закрыл глаза. Но Цижэнь не стал сразу передавать Жэньлань целителям и няням, а, уложив в колыбельку, бережно окутал потоком своей духовной энергией, вызвав счастливое сияние в глазах малышки. Конечно, Цижэнь знал, что это не создаст золотое ядро в теле Жэньлань само по себе, но, учитывая особый способ, с помощью которого Жэньлань была зачата, если он будет делиться с ней духовной энергией уже сейчас, сформировать золотое ядро в будущем малышке будет куда легче. Передав Жэньлань достаточно духовной энергии, Цижэнь с любовью взглянул на спокойно спавшего Цзинь Лина, легко улыбавшегося во сне.