Тень.

rest now my children for soon we'll away into the calm and the quiet

Мяч шуршит о сетку, проскальзывая точно в кольцо, и с глухим стуком бьётся о смягчённое покрытие площадки. Перехват и повтор. Ещё раз и ещё. Ради только лишь этих звуков. Таких привычных, размеренных, отрешённых от всего внешнего мира, точно за переплетением рабицы реальность застыла, как на паузе в кинофильме. Юнги знает, что может сбиться, может промахнуться в любой момент, стоит лишь мышцам дрогнуть. Но. Зачем ему это знание, когда можно просто отключиться, повторяя машинально движение за движением. Выдыхая так же равномерно, огибая круг за кругом. Футболка липнет к спине и отросшая чёлка то и дело всё равно цепляется за ресницы. Сегодня Юнги не надел кепку и повязку на лоб не брал, надеясь, что серое и тяжёлое небо прольёт на землю дождь, разгоняя эту мерзотную духоту и липкость воздуха. И теперь волосы выбиваются из небрежно перетянутого на затылке хвоста. Мелкие бисерины пота щекочут между лопаток и по центру груди, а кадык скребёт кожу пересохшего от жажды горла изнутри. Но Юнги не хочет останавливаться и идти за бутылкой к скамейке. Он огибает ещё один полукруг по покрытию, разворачивается и отталкивается на носках, отправляя мяч в полёт. Пяток миллиметров - прокатывается по окружности кольца и на середине второго захода проваливается в сетку. — Который это уже по счёту? "Тринадцатый." Юнги оглядывается на знакомый голос с привычными нотками веселья в нём. Передёргивает плечами, вместо ответа выдавая неопределённость, и щурит свои кошачьи глаза в сторону баскетбольного кольца. Всё же подавая низким, как бы между прочим: — Я пробовал данковать. — Ну вот. Я всё пропустил, — Вонхо быстрым шагом огибает сетчатый забор и заходит на территорию площадки, по пути цепляет со скамейки ту самую желанную бутыль с водой и приближается, протягивая её игроку. Смотрит расширенными глазами, напряжённо, словно бы говоря "повтори на бис". — Пропустил мой позор? — Юнги в ответ дёргает верхней губой с куда более искренним напряжением, обнажая зубы и чуть - десну. А потом добавляет себе под нос ворчливо, — и так ощущение было, будто кто-то пялится на то, как я тут лажаю. Стрём. — Ты слишком строг к себе. Вонхо и откупорить её успел, но Юнги хладнокровно игнорирует этот факт и его слова, что проходятся ободряющими мурашками по спине, хотя, конечно, он не отрицает, что то всего лишь капельки пота. — Ты ведь отличный снайпер. У них разница в возрасте 8 дней. Причём, в большую пользу за Ли, ха-ха. А по ощущениям - лет десять. В пользу Юнги. — А уж рэпер - и вовсе самый лучший, — на лице недохёна расцветает яркая ребяческая улыбка, вынуждающая привычно фыркать, пряча мрачную мину за горлышком бутылки. * Дождь всё же начинается. Как-то вяло и будто плюётся, а не капает. По крайней мере, Юнги воспринимает эти редкие прохладные касания к коже за издевательство и подачку. Он от неожиданности дёргает плечами, голову запрокидывая к небу, которое до сих пор светлое и серое, отражает свет вечернего города, что постепенно разгоняет сгущающиеся сумерки. Следующая капля падает ему на нос и вынуждает затрясти головой, будто кота, который сунул свою любопытную моську под приоткрытый кран. Вонхо на своих качелях хрюкает от стоически сдерживаемого смеха и стряхивает ладонью пару капель со своих волос. Его новая причёска одним своим видом нагоняет зябких мурашек. Выбеленные пряди, словно бы обожжённые синевой мороза на кончиках - Юнги хочется запустить в них пальцы, а лучше уткнуться лицом и вдыхать эту прохладу. Жаль только, никакой прохлады нет. Но зато, после заката стало легче дышать. Если не считать эту скребущую под левой лопаткой паранойю. Петли поскрипывают натужно и тихо, напоминая ему этим отзвуком недавнее шуршание сетки. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки, а потом распрямляются. Юнги изучает их напряжённо и задумчиво. А Вонхо тем временем изучает его лицо, ещё более бледное в серости слабо освещённой площадки. (Конечно, нормальные дети не будут гулять по ночам, но можно было бы и побольше лампочек установить.) До чего же парадоксален сам факт того, что этот парень считает себя самым ленивым человеком на всём свете. И хотя чаще в их парочке именно Юнги за старшего-зрелого-мудрого, в такие моменты Вонхо явно замечает эту их разницу. Вовсе не мизерную, эй! — Вот что бы я делал, если бы ты не перестал расти в один прекрасный день, вымахал бы под два метра и уехал покорять НБА, — Ли не выдерживает и смеётся, отталкиваясь носками от покрытия детской площадки и раскачивая свои качели. — Стал бы бодибилдером и поехал бы следом, — Юнги честно старается сохранить меланхоличное выражение лица, но усмешка всё равно проскальзывает в уголках губ. Вонхо смеётся уже в полный голос, запрокидывая голову и вытягивая ноги параллельно земле. Его качели раскачиваются всё сильнее, задевая колыханием воздуха по волосам Юнги. И у того, будто на уровне какой-то странной эмпатии, отдаёт щекоткой по низу живота от этих дуг. Собственные-то качели почти не двигаются, лишь плавно ходят вперёд-назад, когда Мин подталкивается носками конверсов. — Ты так думаешь? А почему не моделью? Или актёром. — Наконец Вонхо всхлипывает, успокаивая свой хохот, но голос его дрожит от рывков. Ну вот что он делать будет, если эти качели сейчас переломятся? Юнги-то его не дотащит на себе. Хотя, пока что Ли не особо-то и крупнее. Каких-то 4 см разницы. Просто Мин постоянно горбится и голову в плечи втягивает. А там может они и одинаковые. А мускулы - это так. Больше в плечевую трапецию пока идёт. — Ну всё, тормози, а то меня сейчас от тебя укачает, — младший морщится и встряхивает головой, стараясь стряхнуть жар с ушей, кончиками пальцев сжимая пупырчатую поверхность мяча. Почему нет. За Ли Хосоком уже сейчас агенты гоняются. Агенты, девчонки-поклонницы, представители брендов. Кто там в принципе гоняется за такими красавчиками? Разве что не такие скептичные интровертные ребята, как Мин Юнги. И как их двоих только угораздило сдружиться. — Когда ты научишь и меня забрасывать, м? Чужой голос вытаскивает Юнги наружу из омута мыслей, вынуждая встряхнуться и осознать, что собственные глаза уже почти слиплись. — Ты и так умеешь, — Мин прочищает горло, сглатывая налёт хрипотцы, раскручивает мяч на пальце, а потом перекидывает тот своему спутнику, зная наперёд, что Вонхо его поймает. После чего лезет в сумку за неизменным жёлтолистным блокнотом с карандашом. — Я имел ввиду, с расстояния. Как ты. Вонхо накренивается вперёд своим весом, локтями обхватив цепи качелей, и с жадным любопытством заглядывает в чужое опущенное лицо, которое занавесило чёлкой: — Что там у тебя? Накатило? — Тебе никогда не казалось, ну, — Юнги хмурится и ёжится, хотя августовский воздух после заката не особо остыл, мелкий дождик и тот тёплый. — Ну-у? — Ли даже голос трепетно понижает, чтобы не спугнуть чужую мысль, и складывает губы бантиком. Эгъёшник, чтоб его. — Будто кто-то таращится тебе в спину на постоянке, — Мин выдыхает, тараторя, словно промедли и передумает откровенничать. С него станется. Постучав карандашом по тетрадке, он принимается что-то быстро записывать, обдумывает коротко и пишет снова. — Как призрак? — Вонхо тут же ёжится и сам, озираясь по площадке и вызывая у собеседника смешок. — Ага. Как Плакса Миртл в ванной для старост, — Юнги тихо смеётся, с усмешкой подмечая выражение облегчения на лице друга. Ну что за чудак. 8 дней разницы, ну-ну. Вонхо в душе тот ещё мелкий, даже в призраков верит. Но холодок всё равно проскальзывает по шее от затылка к лопаткам. Дождь, наконец-то, стал прохладнее и чаще. И его капли скользят по разгорячённой коже, проскальзывая за ворот футболки. * Липко и щекотно. Холодя между лопаток, но не бодря. Капли пота и не могут бодрить. Юнги не знает, от чего взмок сильнее: то ли от волнения, то ли от того, что в клубе сегодня грёбаная жара. Надушено, надышенно, набормочено. Ритмы музыки стучат пульсом в ушах и грудной клетке. А вместо собственного пульса, в запястья и по сонной артерии, отголоски слов. Его кадык режет кожу горла изнутри, губы сохнут, а в кончиках пальцев пульсирует электричеством. Видимо, на манер дефибллирятора, чтобы от паники не закоротило. Когда дыхание заканчивается и мир вокруг идёт рябью разрозненных силуэтов, взгляд выхватывает из общей массы всё ту же леденящую выбеленность чужих волос, дурацкую улыбку и вздёрнутый вверх большой палец. В пылу духоты и разгорячённости, хочется ответить средним, но Юнги лишь скребёт языком по губам, хрипло ловя прогретый воздух, и рычит в микрофон вибрацией по залу: — Щибаль. Пот щиплет глаза и взмокшую чёлку снова приходится загребать пальцами со лба. Зал подхватывает и оглушает солидарностью, и рука Вонхо тонет в сотне так же вскинутых вверх, приходится вставать на цыпочки, но Юнги уже и след простыл. Ли спешно продолжает попытки протолкаться ближе к сцене, которые прекратил, когда чужой голос прокатился волной мурашек по собственной спине, по позвонкам до самых ступней. Кого-то толкает, сдавленно извиняется, даже пытаясь кланяться. Но всё слишком быстро тонет в шуме и теряется в полумраке. — У меня есть бумажный пакет, если хочешь. — Предлагаешь мне разорвать его в клочья? — Пальцы у Мина всё ещё дрожат, но, несмотря на хриплое ворчание, протянутый и заботливо развёрнутый пакет он берёт, закрывая им нос и рот, а затем шумно втягивает воздух в себя. Раз, другой, третий. Кажется, больше ради того, чтобы пошуршать. — Я на выпускных экзаменах так не дёргался, как сегодня. — Ещё бы. Ты же капец какой умный! — Вонхо фыркает, но в голосе, вместо пренебрежения, звучит откровенное восхищение. То ли умом этим самым, то ли после выступления друга ещё не отошёл. — Ну да. Конечно. Ненавижу учиться, — Юнги продолжает ворчать, однако видно, что разговоры и присутствие старшего его расслабляют. — Погоди... А на вступительных? — С чего бы? Я же капец какой умный. Ну вот, он уже шутит! Вонхо смеётся довольно и сам, не удержавшись, сминает пакет, что у Юнги в руках, пальцами. Пошуршать. И он, вообще-то, на выпускных экзаменах так не нервничал, как сегодня, когда нашёл Мина забившимся в угол и бледного как призрак. Это с его-то белой кожей! Сердце до сих пор где-то в животе скребётся. * — Ваш зака~аз. Приятного аппетита.~ Ему чаще не открывают, и пакеты из доставки так и остаются висеть на ручке двери, пока курьер не отойдёт на приличное расстояние. Но Юнги всё равно по привычке и из какой-то отточенной вежливости произносит стандартную фразу на выдохе, поправляя пакет. Вот и эта дверь всегда заперта изнутри. Но на сей раз замок щёлкает и в дверном проёме мелькает фигура. Молодой парень, ростом немногим больше. Юнги кланяется коротко и повторяет: — Ваш заказ. Приятного аппетита. Получая в ответ вежливую улыбку и взгляд, слишком прямой, чтобы в затылке привычно зазудело желанием отвести свой. — Спасибо, — заказчик протягивает руку в молчаливой просьбе передать пакет ему, и Мину приходится застопорить своё желание скорее нестись дальше, снимая пакет с дверной ручки и подавая клиенту. — Вы всегда приезжаете быстро и вовремя. Это очень приятно, — у него спокойный голос, но нотки немного дрожат от волнения, как будто беседа даётся не так-то просто. Юнги раньше сам такой был и его подобное совершенно не напрягает. Больше напрягает то, что время тикает и надо развозить остальные заказы, поэтому он снова кланяется, ниже, ладонью придерживая мотоциклетный шлем, и рапортует: — Рад стараться! Обращайтесь. Приятного дня. Дверь щёлкает замком только тогда, когда он ныряет в лифт.

***

Покрытие площадки нагрелось за день, но Юнги почти не замечает этого. Лишь касательно по периферии. Он грызёт кончик ручки, пытаясь вытянуть из сознания внезапно забытое слово, чертыхается и в раздражении исполосовывает лист в блокноте чернилами. — Ты не играешь уже сегодня? — Голос из-за спины вынуждает подавиться воздухом на очередном вздохе, а сердце, успокоившееся было после тренировки, вновь пускается в безумный ритм. Этот голос ему [не] знаком (где-то уже было, где-то не так давно), звучит как-то сдавленно и осторожно, будто выплывает из собственного сознания. Но всё равно кошмарит неожиданностью. — Прости, я напугал? Прости, я не заметил, что ты увлёкся, думал, что просто отдыхаешь. Юнги тянет сперва отползти в сторону, а уже после подниматься на ноги, даром, что сзади ещё сетка ограждения. Волоски на затылке всё ещё шевелятся, а наработанные с детства рефлексы натягивают нервы звенящими нитями. "Не подходите ко мне со спины, блт! Ненавижу это." Но он просто озирается и подаётся вперёд, чтобы упереться в покрытие и встать. Смутно знакомое лицо при свете дня выглядит не совсем так, как в полумраке квартиры. Более заострённым и с искорками тревоги по радужке, словно бы сам факт того, что пришлось покинуть свою берлогу, вынуждает беспокоиться. Юнги знает это чувство. Чувство, что ты нигде не будешь в безопасности, кроме той норы, которую сам для себя выкопал. — Нет, я,.. — (зачем вообще отвечать, мы как бы не знакомы, эй) — Я закончил на сегодня. Он нервозно проводит ладонью по своему затылку и всё-таки увеличивает расстояние, принимаясь собирать вещи в рюкзак. Вот уже долгий срок, скребущее где-то под мозжечком и лопатками чувство, вдруг выплёскивается кислым привкусом на язык. Нет, просто кажется. Август на постоянке приходит к нему с налётом депрессии и привкусом паники, давит своим пограничьем с осенью и выворачивает настроение. Всего лишь кажется. И, наверное, стоит возобновить сеансы у терапевта. Нет. Хватит быть слабаком. — Прости ещё раз. Я просто живу тут неподалёку и иногда вижу, как ты играешь. Я бы и сам хотел, но руки слабые, да и с меткостью проблемы, — собеседник улыбается вполне себе дружелюбно, но взгляд отводит не сразу. Юнги не видит, ощущает, замечает, как тот уходит лишь когда сам смотрит в ответ. Парниша потирает пальцами правой руки левое запястье, а затем спешно прячет припухшие росчерки шрамов под рукав. — Да. Я знаю. Я привозил тебе заказ, — Мин и сам не успевает понять, как слова срываются с языка, тут же прикусывая кончик. С каких чёртовых пор он стал таким общительным. — Ты меня помнишь? Серьёзно? Я думал, что - нет. Как и все, — голос незнакомца, уловимо для тонкого слуха Юнги, поднимается на октаву, проходя дрожью по дыханию, а сетка слегка скрипит под чужим плечом и пальцами, когда он подаётся ближе, смешивая на лице восторг и облегчение. — У меня не очень хорошо со зрительной памятью, если что, — ты либо общайся, либо оправдывайся, блин! Мин не знает, зачем уточняет, и мысленно призывает себя быть разумнее. Он и сам в детстве вечно лез к играющим неподалёку парням. Они стали его первыми друзьями до появления Вонхо в средней школе, ха-ха. Пофиг, что лет на десять старше, пофиг, что с их стороны он был просто забавным и ловким малолеткой в вечных синяках. Им было плевать. — Но да, я тебя помню, — Юнги всё же добавляет и тянет губы в улыбке, закидывая рюкзак на плечо, медлит, всё ещё чувствуя липкими касания чужой взгляд. Это жара, завали. А потом бросает через плечо, прежде, чем быстрым шагом покинуть площадку: — Можешь иногда приходить, кидать со мной мяч. Только потом осознавая, что даже не спросил имени незнакомца.

***

— У тебя голова не пухнет учиться на каникулах? — Юнги устало валится на диван, проминая тот под своим весом, и с кряхтением вытягивает ноги. Диван уже занят Вонхо, который тут же спешит стянуть с носа круглые очки и суёт те прямо в книгу. (Да будто Юнги не знает, что он читает в очках! Сколько они уже знакомы? А сколько из этого времени друзья?) Но сил идти, точнее даже ползти, до спальни совсем нет. Ща-ща, хотя бы пять минуточек. — Я не учусь, это для развлечения, — друг озабоченно хмурится, но тут же тянет губы в улыбке, отодвигая книгу в сторонку. Юнги даже глаз не открывает и, похоже будто уже уснул. Только ресницы слегка дрожат и кадык слабо ходит под кожей, пока голова запрокинута на спинку. — Порно-фэнтези какое-нибудь? Для развлечения-то, — низкий голос звучит гулко, однако уловимые нотки смеха согревают Вонхо на раз. Впрочем, это не нотки смеха в чужом голосе, а стыд, разливающийся жаром по ушам! — Такой жанр вообще существует? — Парень заходится довольно басистым смехом и пихает Мина в плечо, рискуя не рассчитать и столкнуть с дивана на пол. Впрочем, тот и не против вроде, лишь бы поза была горизонтальная. — Ещё как. И весьма популярный. И не я его придумал, если что, — окончание фразы тонет в смачном зевке, а тело постепенно принимается заваливаться на друга тяжестью. На диване завязывается лёгкая потасовка за пространство и в итоге побеждает всё же диван - оба расходятся с него спать на футоны, под гулкое бухтение Мина о том, что слишком тупо каждый день стелить кровать, если у вас есть бесхозный диван. Тоже мне: островок общего пользования. Даже звучит тупо! — Ты снова взял дополнительную смену, — выбеленные до рези в глазах волосы Вонхо, стоят дыбом и он принимается пальцами приглаживать те, пока Юнги, вяло чистящий зубы и успевший задремать стоя, вздрагивает над умывальником, флешбеком вспоминая недавно произошедшую на площадке встречу. Он не рассказывал о ней Вонхо. Тупо задолбался на работе и забыл напрочь. А теперь: ну, было и было. Тем более, на баскетбол у него пока не нашлось времени. — Я управлюсь до 8. Ты придёшь? И нет, оставь так, ты похож на панка, - Юнги теснится в маленькой ванной, но отпихивает руки Вонхо от его же волос и растрёпывает причёсанные было пряди снова, ураганом вываливаясь из помещения, пока не получил ответочку. — Ю-уууууун! — в спину летит не то, чтобы злое, больше нервозным смехом. Вонхо следом не бежит, он сам ещё не проснулся толком, к тому же в прошлый раз они разворотили половину квартиры, пока дрались. Лампу-то жалко. — Я же не о том! Само собой приду. Кто ещё за тобой присмотрит. Последнее друг добавляет тише и с мрачным взглядом в зеркало. Минова тяга постоянно быть занятым, вновь начала выходить за рамки. Прокуренная пульсация помещения удивительным образом бодрит. Юнги проталкивается мимо собравшихся в клубе людей, втягивая голову, спрятанную под капюшон куртки, в плечи. Походя, жмёт руки парочке людей, которые узнают его даже в таком виде, и озирается в поисках "обледенелой" макушки друга, прежде чем нырнуть в закуток за сценой. Сегодня его трясёт не сильно, всё больше от другого. Какому-то аджосси позарез приспичило поскандалить, и Юнги пришлось держаться из последних сил, чтобы не взорваться. Отключить восприятие реальности получилось не сразу, перегруженный мозг выдавал запечатлённые в нём картинки прошлого как кинопроектор, чуть не щёлкая в его голове каждым кадром. А лёгкий душок перегара осел на плечи, дымкой следуя за ним до клуба и свербя в носу. Пальцы сжимаются в кулаки и Юнги сгибается, суя голову промеж своих коленей, обхватывая её ладонями. Вздрагивая от ненавязчивого тычка в плечо. Вонхо сидит перед ним на корточках, наклонив голову, как попугайчик, и тычет кулаком, пока друг не поднимет головы. — Сейчас твой выход, — губы Ли трогает мягкая улыбка, а потом он, как есть на корточках, слегка подпрыгивает, пружиня на носках кроссовок. — Ты их порвёшь. Как и всегда. — Порву, - собственный голос отдаёт нотками хрипа, Юнги соглашается, сгребая волосы с лица и пряча те под кепку козырьком назад. Вот уж точно. Сейчас он бы с радостью кого-нибудь порвал. В прямом смысле. Злость на себя за предательскую слабость скрипит в грудине и утяжеляет дыхание. Он упирается ладонями в плечи друга и поднимает тело со стула, ловя слухом чужой смех - Вонхо от этого толчка оседает на пол задницей и отмахивается от чужих рук. Кажется, смех - это единственная реакция, которую Ли способен выдавать в любой ситуации. Но это именно та реакция, которой самому Юнги порой слишком не хватает в своём скупом запасе эмоций. Он накрывает макушку друга ладонью и растрёпывает его волосы, не давая подняться, а потом поспешно сваливает на сцену, выныривая из привычной зоны в это бурлящее голосами и эмоциями море. Ему позарез необходимо выплеснуть кипящую внутри злость, которая уже достигает максимума, но ещё не успела пойти на спад. — Я чуть не сдох, — язык цепляется за верхнюю челюсть, слегка заплетаясь. Давненько он не выдавал столько слов за раз. Не то, что на импровизации. Тупо по жизни. И дыхание только-только восстановилось, в отличие от желания говорить. Уши до сих пор не разложило, после рёва толпы. Кажется, кто-то даже визжал. Но может это просто галлюны от недостатка воздуха. Юнги как-то без разницы. Его тело ощущается опустошённым, а свободное от любых эмоций сознание, почти уплывает - отпусти, сдует воздушным шариком в небеса. Кайф. — С такой интонацией это звучит как нечто хорошее, — Вонхо приваливается рядом с ним к стене, фыркая, и пихает рукой, однако убрать с лица друга придурковатую улыбку не получается. Ну и ладно. Остаётся только усмехнуться в ответ. И Ли действительно рад, отгоняя слабый укол тревоги, вызванный словами Юнги. Слишком уж довольным и расслабленным выглядит Мин сейчас. Удивительно тёплое ощущение. Вонхо попросту не удерживается и обнимает того, вызывая звуки кряхтения и ассоциации с кошаком, который терпеть не может всех этих нежностей, того и глядишь, раздерёт лицо когтями. Ради Юнги его красивое личико готово и потерпеть. — Ладно-ладно, сгоняю за праздничной газировкой, а потом домой, — дрожа от умильного смеха, Ли отпускает не сразу, впитывая чужое тепло и тяжеловатый душок табака и чачжанмёна. — Но мы просто обязаны на днях сходить куда-нибудь и развеяться. Юнги только агакает, доставая из кармана зажигалку. И пощёлкивая ею, чтобы на чём-то сосредоточиться и не уснуть, сползает по стене на корточки. — Только не садись на землю! — Привет, — [уже] знакомый голос пробивается через гул в ушах неожиданностью и вибрирует волнением, проходясь неприятной волной мурашек по телу. Юнги отлипает от дрожащего огонька зажигалки взглядом и не без усилий поднимает тот из-под нависших век, скользя снизу вверх по чужой фигуре. Пробует было поднять себя с корточек, но ноги успели затечь. (сколько там прошло с ухода Вонхо - десять минут? миллион?) Расторопный знакомец поспешно кидается к нему и подхватывает под локоть, помогая. Юнги приходится сжать зубы от прошивающих сухожилия игл, и просьба не прикасаться заглатывается обратно. — И тебе, - он суёт зажигалку в карман куртки и разворачивает кепку козырьком вперёд, пряча взгляд и напряжённую морщинку на переносице. Стоп. Что? — Я в прошлый раз не представился, прости. (слишком много прости от малознакомого парня) Я Джунсо, — парниша тянет ладонь для пожатия, и Юнги вынужденно сжимает ту в ответ, от чего Джунсо вдруг заходится смехом, — не бойся, я не кусаюсь. Ему на вид то ли чуть больше, то ли столько же. Бледное худое лицо не выдаёт возраста, а манера обращения и вовсе звучит так, будто они знакомы не второй день, минус встречи курьером, а по универу как минимум. И, эй, не то чтобы Мин против, но этот полусонный и какой-то неживой взгляд, будто у рыбы, нагоняет неясный душок. Это всего лишь твоя паранойя. — Юнги. — Мин перекатывает на языке ответ на шутку про страх, но так и оставляет невысказанным, стараясь не сильно сверлить Джунсо взглядом. Тот свой отводит, когда цепляется за чужой, но возвращает почти сразу, когда Юнги уводит глаза в сторону. Мнётся и наконец решается: — Ты очень круто сегодня импровизировал. У меня до сих пор коленки дрожат. Юнги тянет добавить: "и голос", - но он только кивает благодарно и роняет "спасибо", до сих пор не научившись толком принимать восторги и комплименты. Тем более такие. Да и какие нафиг комплименты, чувак, откуда ты тут взялся? — Мне кажется, я кричал громче всех, голос чуть не надорвал. Но было кру-уто! Часть сказанного попросту не откладывается у Юнги и проходит мимо. Он встряхивает головой, возвращая себя в момент, и хмурится: — Откуда ты здесь? Это банальное совпадение. Мало ли кто чем увлечён, мало ли кто где живёт. Это не какой-то закрытый тайный клуб. Пусть не много кому известный в принципе, но. Бесячее. — Я, — Джунсо теряется, спотыкаясь о собственные же слова, и на время затихает в раздумьях, принимаясь колупать кожицу на пальце у ногтя и бегать глазами, пока наконец не вскидывается, будто бы вспомнив заученное заранее, — я тоже очень люблю хип-хоп и мой друг меня сюда привёл. Ты не подумай, я и не знал* тебя тут увидеть, это стало неожиданность. Блин. Я тогда сам офигел знатно. Думал, мне показалось. Ты так здорово кидаешь трёхочковые, а тут ещё и хип-хоп на сцене, просто охрененский. Я тогда ещё и подумал, что раз такое, то точно надо подойти, познакомиться. И тексты у тебя такие. Как будто мои собственные мысли и эмоции кто-то озвучивает. Извини, что я так неожиданно, ну очень хотелось познакомиться. Подружиться. Когда ты всё успеваешь и совмещаешь... — Здорово, — Юнги спешит остановить поток слов, пока восторги не перешли на то, как он классно развозит лапшу, и старательно тянет губы в улыбке, пробуя отшутиться, — твоя читка тоже ничего. Только не забывай дышать. Возникший из-за угла дома Вонхо благополучно лишает его необходимости смеяться над собственной шуткой, зато: — Тебя ни на минуту одного не оставить. Только отвернулся, а ты уже кого-то склеил. — Тупое чувство юмора. Не забывай, — Юнги шипит от неловкости, но, вот чудо, впервые радуется этому чувству. И появлению друга раз эдак в бесконечный. — Простите-простите! Я - Вонхо и я тупо шучу. Это не шутка, — Ли, с присущей ему экстравертностью, расплывается в широкой улыбке, но руку Джунсо не протягивает, вместо этого приветственно ею помахивая. — Я... Простите, (пора ставить на счётчик) мне уже пора, — тот сразу как-то напряжённо натягивается и съёживается, пятясь, и всё же бросает, глядя только на Юнги, — ещё увидимся. Да? Исчезая, не выслушав ответа. — Что это было? Он так частил, что я побоялся вклиниваться, пришлось топтаться за углом, — Вонхо посмеивается, оглядываясь, и шуршит пакетом, перекидывая тот через плечо. — Чудной. Вот видишь, у тебя уже появляются страстные поклонники. Впрочем, давно появились. Этот скорее нервный. Юнги только морщится в ответ на смех друга и тычок в плечо, пожёвывает нижнюю губу и произносит задумчиво: — Мне кажется, что этот чел за мной следит. Ну вот. Поздравляю! Уже делимся своей паранойей с близким. Прогресс в доверии! Заглохни! — Серьёзно? - Вонхо останавливает свой смех, хлопая глазами не без удивления, и невольно оглядывается снова. — Типа, он раньше уже подходил? Было что-то странное? — Да нет, забей. Это просто накатило от усталости, — беспокойство, проскальзывающее в голосе друга, как-то даже отрезвляет, придавая собственным словам налёт бредовости. Вонхо всегда слишком открыто и искренне реагирует. Ещё начнёт загоняться. Крутиться вокруг него как наседка. Чёрт. В топку. Мин сдёргивает кепку, растрёпывая свои волосы, надевает обратно и взмахивает рукой: — Домой. Праздничную газировку и спать. — Нет, я точно должен вытащить тебя на прогулку, чтобы ты разгрузился и отдохнул, — Вонхо кивает сам себе, закидывая руку на плечо Мина и давя своим немаленьким весом, и щекочет по уху уверенностью. — В пятничку пойдём. ×× В пятничку не получается. Из-за неустойчивого графика на работе, Вонхо весь вечер накануне пытается загладить вину готовкой, и в итоге Юнги попросту сбегает в свою комнату - он никогда в жизни не ел столько домашней стряпни, но лопаться от её обилия как-то вот совершенно не грело. Ещё и придумывай, какие у тебя там блюда любимые, если большую часть времени в его доме тупо пожрать хоть что-то - было удачей. Вонхо так-то уже знает. Поэтому готовит то, чем угощала Мина его мама. — Да не парься ты так, — от широкого зевка можно свернуть челюсть, и Юнги на всякий придерживает свой подбородок рукой. — В следующий раз сходим. Я пойду мяч покидать, а потом взял половину смены на вечер. — От этого я и парюсь, ты работаешь как ненормальный. — Вонхо нереально увидеть злящимся или даже раздражённым, его реакции скорее умильные ну точно айдол!, потому друг, в ответ на ворчание, лишь усмехается: — Я молод и полон сил. Вали уже! Августовская жара постепенно набирает обороты. И утром воздух парит, пока ещё ненавязчиво, но пробираясь под одежду совсем не прохладой. Однако, на площадке Юнги не думает о таких мелочах. Он сжимает в ладонях мяч, впитывая осязание негладкого покрытия, а потом принимается стучать тем, вслушиваясь в гулкий звук. Время перестаёт существовать, как и мир вокруг. И даже мысли в его голове сходятся ко всего лишь одной - закинуть в корзину. Круг за кругом, прыжок за прыжком, плавные движения кистей и пружинящие толчки тела. Шуршание сетки заменяет шум ветра в кронах, яркость покрытия мяча - жалящий блин солнца. Кроссовки не скрипят о паркет, а шубуршат по каучуковой площадке, глуша шаги и движения. Мин не замечает ни редких случайных прохожих, ни стайки девчонок, которая в какой-то момент подвисает у сетки, ни ребёнка, что тянет мать посмотреть, но довольно быстро утягивается ею дальше. Ни того, кто жадно наблюдает почти с самого начала тренировки. — Здравствуй. — Джунсо бочком заходит на территорию, когда Юнги отвлекается, чтобы глотнуть воды. Кажется, прошло что-то типа пары часов и Мин всё же заставил себя отвлечься, перевести дух. Он пальцами ворошит липкие волосы на висках и кивает коротко: — Привет. Джунсо в ответ расплывается в улыбке и повторяет уже более уверенно: — Привет. Он подбирает мяч, оглаживая пальцами, пробует как тот лежит в ладонях и подносит его ближе к лицу, пока Мин снова отвлекается на воду. Кожа кажется горячей и уже поистёрлась, но мяч наполнен воздухом крепко. И стучит с приятно гулким звоном. — Хочешь покидать? — Голос Юнги слегка запыхался, и мурашит своими низкими нотками, но в нём ощущается дружелюбие. Утеревшись запястьем и воротником футболки, он подходит ближе и принимает стойку, готовясь защищать кольцо. От чего Джунсо будто бы смущается, крепче прижимая мяч к груди. Несмотря на жаркий день, на нём снова кофта с длинным рукавом, и Юнги как-то машинально поправляет свои широкие напульсники, подбадривая: — Ну же, давай. Я не буду жестить. — Да я как-то и не умею толком. Только раздражать тебя стану. — Джунсо вновь принимается частить, тряся головой, — лучше ты продолжай, а я буду смотреть. То, как ты попадаешь из-за трёхочковой линии, вообще магия какая-то. Так просто и легко со стороны. А я из-под кольца мажу. Парниша дрожаще посмеивается, отводя глаза, и впивается короткими ногтями в кожу мяча. Юнги только оглядывается на кольцо и выпрямляется, фыркая. — Да какая там магия, из Хогвартса меня бы выпнули на первом же курсе, — с губ слетает безобидный рваный смешок. — Вся магия в том, как ты держишь колени и двигаешь запястьями. Если их напрягать, то мяч кажется в разы тяжелее. Удивительно, но то ли тренировка так его расслабила, то ли просто день удачный выдался, но сейчас паранойя дремлет. Напряжение мышц смешивается с лёгкостью восприятия, и Юнги ощущает нечто сродни сочувствию. У них действительно есть общее и это не увлечение баскетболом или хип-хопом - более давнее, затяжное и давящее. Ему стоит быть добрее. — К тому же, если бы все в команде кидали только трёхочковые, это была бы слишком скучная игра. У каждого своя роль - вот что важнее. Давая мяч, найдём в команде подходящую для тебя. Ремешок от шлема рискует протереть ему борозду в подбородке. Юнги паркует свой мопед и отщёлкивает застёжку, потирая кожу. Вешает шлем на ручку и подхватывает ящик с заказом, спеша к лифту. На сегодня это последний. Снова знакомый адрес, который он уже наизусть заучил, как и маршрут к тому из любой части города. Совпадения случаются чаще, чем нам кажется, и это - одно из. Двери лифта разъезжаются на нужном этаже и Мин направляется к знакомой двери. Но та открывается раньше, чем он успевает не то, что постучать - подойти. Джунсо будто уже ждёт, высовываясь в проём, и машет рукой. Впрочем, почему нет. Они вроде как неплохо поиграли сегодня. Да, парниша плоховат в физических нагрузках и быстро выдохся, чаще мажа, чем попадая. Но Юнги не видел в этом ничего плохого, он сам научился не сразу. И желание просчитать всё и продумать заранее каждый свой жест - постоянно работали против него. Джунсо по виду тоже слишком много думал. Но. Может он гениальный киберспортсмен, кто знает. — Проходи, - Джунсо тем временем отступает в глубь квартиры, приглашая зайти. Юнги стопорит в проходе, уже присев, чтобы достать заказ, но замирает в недоумении. — Мне отнести на кухню? Клиенты редко пускают курьера в дом. Тем более такие хикка. Да и зачем. Он всего-то еду развозит, а не тяжести. — Ты ведь привёз два? — Джунсо уточняет, вскидывая брови, и Мин буквально осязает нагнетающееся волнение. Только сейчас осознавая, что действительно заказ у него не на одного, а двойная порция. Ну мало ли! Парниша после баскетбола проголодался как зверь. Ага. И ждал свою еду до ночи. — Да. Две порции чачжанмёна. — Вот! — Степень волнения было снижается, но тут же подскакивает вдвойне, — я заказал вторую порцию для тебя. У тебя ведь конец смены. И ты, небось, ужасно голодный и уставший. Было бы весело поесть с кем-то вместе, да и еда уже как бы - вот она. Можем прямо сейчас начинать. Пиздец? — Откуда ты знаешь, что моя смена закончилась? Юнги честно не хочется переступать порог. И резко накатывает мысль, что зря он оставил шлем на мопеде. Ящик, конечно, металлический, но. — Ну так время уже позднее. Я сам раньше работал курьером, просто знаю, что смены заканчиваются в это время, — Джунсо выглядит виноватым и принимается теребить низ своей кофты, подхохатывая. — Прости, я опять тебя напугал. Меня просто весь день, после нашей встречи, не было дома. Я только недавно сам вернулся и подумал, что раз делать заказ, то стоит тебя как-то хотя бы отблагодарить за доброту и то, что ты возился со мной утром. Тебе ведь потом ещё домой добираться и на еду может не остаться сил. Чужой взгляд из-под упавшей на глаза чёлки смотрит затравленно, а плечи сжимаются. Юнги не то, чтобы ощущает облегчение. Складно болтает, не то слово. Но жалость и какая-то пронзительная тоска сдавливают ему грудину. Всего лишь ужин. Он всё-таки взрослый мужик. Ему уже двадцатник плюс два. Чего за сопли. — Ты прав, — губы тянутся в короткой улыбке и Мин кивает, проходя и ставя ящик с доставкой в уголок, пока тут же скидывает кроссовки. Джунсо вспыхивает радостью и бросается забрать обмотанные плёнкой тарелки, перетаскивая всё в комнату на низкий столик и отмахиваясь от юнова "да я бы так отнёс". Чачжанмён пахнет слишком шикарно и во рту тут же собирается слюна. Юнги идёт следом, бегло осматриваясь. Обычная небольшая квартирка на одного. Единственная комната и кухня, комп и мышка мигают индикаторами на столе. Никаких замаскированных дверей, никаких порнографических плакатов по стенам или коллекции дисков с фильмами ужасов. Всё это можно спрятать. Тем более, когда ждут твоего прихода. Я. Просил. Завалить. — Спасибо тебе. Искренне, — Джунсо заглатывает очередную партию лапши и прикрывает рот ладонью, сгибаясь в небольшом поклоне. — Это просто моя работа, — Юнги отмахивается, протягивая было руку, чтобы остановить чужой поклон, но не решается коснуться. — Нет-нет, не за это, — чужой смех так же прячется в ладони, Джунсо педантично утирается салфеткой и уточняет, — я про утро и баскетбол. И за то, что ты остался со мной поужинать. И что не послал меня. Я, наверное, выгляжу диким фриком, но я не специально, честно. Я просто всегда таким лохом был. Слишком слабый, чтобы играть в баскетбол и язык у меня постоянно заплетается. Да и друзей заводить не умею, тебя вот напугал. — Всё хорошо, — Юнги раз от раза теряется при этом потоке слов, который переливается из парня так, будто до очень долго копился. Собственный язык приходится болезненно прикусить, чтобы как раньше не разводить спор о том, кто тут больший лох. И он только встряхивает головой, отвлекаясь на то, что собирает волосы в короткий хвост на затылке и перетягивает резинкой с запястья. — У тебя тоже, — Джунсо подаётся вперёд, глядя на что-то на его руке. — А ведь правда, в текстах всё... Юнги смаргивает непонимающе, цепляясь взглядом за своё запястье. Резинка привычно передавила кожу, прочерчиваясь лиловой полосой через белые. И спешит оттянуть рукав до пальцев, отшучиваясь: — Сублимация, куда без. А потом заедает необходимость поддерживать тему лапшой, с шумом втягивая соус. — Я тоже пытаюсь, — Джунсо кивает, теперь сверля взглядом собственную, опущенную за столик, руку, и пальцами подцепляет дольку маринованной редьки, вдруг выдавая, — а с этим. С Вонхо вы давно знакомы? Он выглядит совсем другим. Юнги ненадолго перестаёт жевать, осознавая вопрос, и тяжело заглатывает лапшу, облизываясь. Ну да, хха. Вонхо, с виду, типичный счастливчик - вечно на улыбке, красавчик, да ещё и спортом занимается как не в себя, потому что ему по кайфу. И Мин прекрасно понимает, что встреть он его сейчас, а не в средней школе, бежал бы, как от огня. Но именно Вонхо первому и единственному, не считая его матери, было не наплевать на озлобленного, замкнутого и вечно потрёпанного Юнги, который чуть что - бросался с кулаками. И, тогда ещё тощий и довольно изнеженный Ли Хосок проявил удивительное упрямство, ввязавшись в драку. Победил так-то учитель, который надавал обоим журналом. А потом ещё и стряпня матери Вонхо. Но. — Он другой, да, — Мин кивает и добавляет, не осознавая, что говорит вслух, — и это в нём самое лучшее. — Как в команде - у каждого своя роль? — Джунсо широко улыбается, но из-за полумрака в комнате в "рыбьих" глазах как будто не отражается ничего.

***

— Ты снова оделся как в Ddang, — Вонхо окидывает друга взглядом с ног до головы, поджимая губы. На Юнги привычные конверсы, "порезанные" джинсы, безразмерный бомбер, поверх широкой футболки, и панама до самого носа. Из-за неё на губах можно откровенно залипнуть... Всё - чёрное. — А ты чего ждал? Гавайскую рубаху? — Мин фыркает, мелькая кончиком языка между этими самыми губами, и пальцами сдвигает панаму повыше. Оглядываясь на клуб, в который они сегодня не идут. И внутри шевелится навязчивой тревогой от того, что приходится изменить привычный порядок, причём, не ради работы, а ради отдыха. Куда катится этот мир! — Ну эй! Сегодня всё равно без тебя, — Вонхо спешит ухватить друга за запястье и тянет прочь. (На нём самом синяя футболка с белыми буквами в стилистике формы американских футболистов, белые бриджи и синие же кроссы - как будто специально под причёску подбирал. Модель, блин. Они же будут выглядеть как идиоты.) И не то, чтобы Юнги сильно упирается, но: стопэ, в тебе силищи как в Ванпанчмэне что ли? Руку оторвёшь. На деле, Вонхо держит вполне мягко, пуская этим ощущением по телу мурашки. И Юнги сдаётся, переставая оглядываться и в нетерпении выплёскивая: — Я сегодня продал парочку сэмплов. За неплохие такие деньги, так что угощаю. На его лице расползается одна из тех редких широких улыбок, уголки которой дрожат от гордости и смущения, а уровень уверенности в себе резко подскакивает на парочку делений. — Серьёзно?? — Вонхо разевает рот и, вообще-то ожидаемо, но нет, пусти, блин, порву не отпуская запястья, подгребает друга, сжимая в объятиях. — Серьёзней некуда, я сегодня шугар дэдди, — Мин слишком счастлив случившимся, что даже слегка приобнимает свободной рукой в ответ и, кажется, впервые по-настоящему осознаёт, насколько Ли увеличился в объёме. Тянет на проверку постучать кулаком по трапециевидной мышце, но Юнги ограничивается лёгким похлопыванием ладонью по спине. — Куда мы пойдём, кстати? — В парк аттракционов. — Что, блт?? Отказываюсь! Мир для Юнги давно не был таким ярким и шумным, при этом не вызывая ощущения тяжести на плечах, духоты или агорафобии. И пусть бы смеётся он больше нервно, то и дело вздрагивая от звуков хлопушек или одного только вида вращающейся центрифуги - сознание окутывает расслаблением, как будто огоньки гипнотизируют. Они тормозят у прилавка с карамельными яблоками, а после покупают парочку блёстких "ветерков". Вливают в себя литр газировки, которая изнутри щекочет пузырьками и спорят, что "да ну нах, не пойду я на эту грёбаную хрень с рельсами", сходясь компромиссом на колесе обозрения. И, к тихой радости Мина, на фоне собравшихся в парке отдыхающих, не выглядят слишком нелепо и ярко друг рядом с другом. Только вот к Вонхо то и дело цепляются девушки, прося сфоткаться. Пару раз даже пытаясь присоединить к себе и Юнги. Но с каждой такой попыткой, тяжёлая аура вокруг него разрастается только сильнее, "создавая невидимый щит. Вот точно, слово тебе даю! Я его даже потрогать могу. Смотри, какие пупырки по коже." Им не сложно смешаться с толпой. И Юнги легко удаётся отогнать от себя ненавязчиво зудящее ощущение слежки. То прячется под его панамой, лижет затылок под линией волос и стекает по позвонкам под воротник. Но так удачно списывается на табун фанаток Вонхо, которые чем не сталкерши, раз следят за его инстой и тт, а потом ещё и на улице высматривают. Беспокойство змеёй соскальзывает в низ живота, сворачивается там в клубок и слабо мурашит по телу. Юнги всё же оглядывается, щурясь близоруко, но толку в этом ноль, он всё равно видит размыто, а народу вокруг слишком много. Да и пальцы Вонхо теплом обволакивают запястье, увлекая за собой. — Пошли. Ты обязан попробовать сахарную вату. — Чего? - Мин возвращается в реальность и морщится. — Никакой ваты и никакого сахарного. — Да-да, она ещё и липкая. И я сам тебя ею накормлю, — Вонхо расплывается в злорадной (определённо! и никак иначе) улыбке, беззаветно пользуясь разницей в силе, но больше упрямством. Аттракционы гремят, вращаются, ходят ходуном, гонят порывы воздуха и надрываются людскими криками и смехом. Парк живёт, сверкает, пахнет сладостью и жаром, и отрезает всю прочую реальность во мрак. Юнги до сих пор не по себе после колеса обозрения, и дрожь цепляется за кончики пальцев. Но дыхание тяжелит больше от того, как красиво ночной город выглядит с высоты. Как пульсирующе подмигивают фонари и окна, а поток машин похож на лениво ползущего по земле китайского дракона, изгибаясь и бугрясь на холмах. В стороне от толпы и веселья слишком тихо. Слух вылавливает привычные ночные звуки и шорохи. Где-то подвывает сигнализация, какой-то зверёк шифруется в кустах, а деревья тихо скрипят от ветра. Приятная прохлада пробирается под бомбер и дарит облегчение после накопленного жара дней. И Вонхо даже не пытается накормить его ватой с рук. Юнги тянется до хруста и чуть не роняет с головы панаму, запрокидываясь на спинку скамейки. Вонхо со смешком ловит ту на ладонь, прижимая к чужой макушке, но потом просто снимает и кладёт на свои колени, пробуя на пальцы металл колечка-украшения. — Ну скажи же, она вкусная, — за уголки его улыбки цепляется нетерпение, а в глазах проскальзывают искорки надежды. Да. Юнги впервые попробовал сладкую вату. Впервые катался на колесе обозрения. И пусть не впервые попытался отдохнуть, но на сей раз с уверенностью может сказать, что получилось. Без единой зацикленной мысли и без желания убежать и вернуться к привычному распорядку, лишь бы не думать. Он отщипывает липкий клочок и кладёт тот на язык, растворяя во рту. — Ничего так. Я ждал худшего. Вонхо от радости хлопает его по колену, вызывая шипение, и сам щиплет сладкую массу, протягивая к чужим губам: — Вот видишь! Давай-давай, её ещё полно. Вот это вот стрёмно, да! Юнги до сих пор не отошёл от осознания того, что ему придётся добровольно слопать целое облако, да тут кило ваты, эй. — Скажи, а-ам. Мин неохотно, чуть не закатывая глаза, открывает рот и собирает вкусность, вскользь задевая чужие пальцы. А потом спешит утереть губы костяшкой своего. Слишком липкая штука, и её сладость оседает по языку и по каждой трещинке на губах. Тянет потереть футболкой. И следующий кусочек разворачивается уже к губам Вонхо, вынуждая того смеяться: — Ладно-ладно, ты всё равно молодец. — Вот уж достижение - героически слипнуться от этой фигни, — Юнги натягивает верхнюю губу в ухмылке, обнажая зубы, и хрипло подсмеивается, облизывая большой палец. — Не в этом смысле. Неожиданно серьёзные нотки в обычно мягком голосе Вонхо, вынуждают так и замереть, с фалангой пальца между губ. Юнги вопросительно изгибает бровь, глядя на друга. Но тот только встряхивает головой и ненавязчиво отнимает руку Юнги от лица. Однако, не отводя прямого взгляда, от чего волна тепла прокатывает из живота по ребрам вверх, вынуждая так и замереть с приоткрытым ртом. — Я про твои сэмплы, рэп, учёбу, игру. Про, — Вонхо всё же тушуется. Привычным, когда речь заходит о личном Мина. — В общем, ты очень сильно вырос, вот. В голос возвращаются смешливые нотки и Ли спешит отпустить чужую руку и разорвать зрительный контакт, похлопывая себя по коленям и водружая панаму Мина себе на голову. — Ты лучший. Не только друг, но вообще. И не разевай рта, тут не с чем спорить. Лучше идём домой, а то я сейчас от смущения сгорю прямо на скамейке. А тебе штраф выпишут за порчу имущества.

***

С самого утра небо тяжелеет стальными тучами. Они набухают, медленно движутся над головой громадой. Чудится, остановись, протяни руку и сможешь хватануть пальцами, загребая эту массу. Мягкую ли? Или она погребёт тебя под собой, расколовшись и просыпавшись на землю крупными каплями. Просыпалась бы уже. Прорвалась и обрушилась, вымачивая и пропитывая воздух, который загущается почти уловимой глазу дымкой. Что оседает на листву, черня зелень, на плечи, сгибая спину, на голову, обтекая по телу вниз. Юнги завозит очередной заказ и останавливается на углу улочки, чтобы расстегнуть и снять шлем. Проводит ладонью по волосам, которые накануне наконец-то состриг. И вздыхает поглубже, в надежде набрать в лёгкие больше воздуха. Тот немногим и можно будет откусывать. А хотелось бы пить. Жара потом облепляет тело под тканью футболки, а на губах солёная сухость. Мин растирает лицо руками и запрокидывает голову, глядя в небо. То смотрит на него в ответ мутным навесом и мерещится, что это не небо вовсе, а стекло аквариума. И ты - внутри. — Бульк, - Юнги складывает губы бантиком, а потом издаёт ими чпоньк, вздыхая. В аквариуме хотя бы есть вода. А его бутылка уже пустая. Мотор мопеда взбрыкивает, как будто тоже задолбался от этой раздражающей жары, и заводится. — Держись, старик, вечером обещали дождь, — Юнги сжимает руль и усмехается собственным же словам. Ну вот, от жары уже вслух с техникой разговаривать начал. Надо заказы развозить, а не погружаться в августовское безумие. А лучше лечь посреди дороги и пусть всё идёт в попу. Сегодня без второй порции. И Юнги, по чесноку, ощущает облегчение от этого. У него вот совершенно никакого желания находиться в чужой компании. Тем более, какой-нибудь мутной. Да и жрать не хочется от слова совсем. Впрочем, всё равно самый разгар рабочего дня. Дверь открывается не сразу и это тоже в некоторой степени его радует. Всё-таки, он слишком много напараноил за эти дни. И от тупой привычки надумывать худшие картинки происходящего, начало подмораживать. — Доброго дня, ваш заказ, — выныривая из мыслей, Юнги произносит заученную до автоматизма фразу, но почти сразу поправляется. — Привет, приятного тебе аппетита. Поднимается с колена и передаёт Джунсо его еду. Тот, замерев было тенью в глубине порога, точно зверёк, загнанный светом, подаётся ближе в некоторой поспешности. И забирает заказ, вскользь задевая Юнги по пальцам. Чужие холодные и Мин ощущает укол мурашек, однако не спеша отнимать рук. Приятная прохлада так необходима сейчас, а собственная кожа кажется ему раскалённой. Разве что звука шипения не слышно. — Спасибо тебе, — голос звучит некоторым облегчением, которому Юнги не придаёт значения. Только рукой машет на прощание и спешит отправиться по следующему адресу, всё же тормозясь на оклик. — Подожди буквально минуту. Я тебе воды налью. Очень жарко. Блин. Хотя. Куда ему нестись сломя голову. Времени хватает. А от скорости развоза заказов они всё равно не перестанут поступать до конца смены. Юнги всё-таки сдаёт назад и возвращается, недалеко проходя в сумрачную прохладу квартирки. Джунсо наливает ему в одноразовый стаканчик из только что открытой бутылки, а потом, опомнившись, отдаёт и её. Улыбаясь участливо: — Новенькая, не боись. — Да я и,.. — Юнги забивает на продолжение фразы и разом осушает весь стаканчик, сминая тот в кулаке. Вены на руке взбухают, а кожа слабо лоснится от пота. Ему бы в душ. Или в речку. Или в море. Лишь бы уйти на дно и поглотиться тоннами воды. Три, два, один. Вот. Теперь ему не хочется опустошить на себя всю бутылку - можно идти, работать. — Ещё раз спасибо, - Юнги коротко кивает и сдаёт назад. В квартирке так прохладно, так сумрачно и уютно. И воздух лишь напрасно скребётся с той стороны зашторенного окна, рядом с которым выставлен небольшой телескоп. В прошлый раз тот стоял в углу и Юнги не обратил внимания. Сейчас он установлен и направлен куда-то за ткань шторины, чуть вниз. С той стороны дома ведь баскетбольная площадка. Так. Юнги встряхивает головой, с которой забыл снять шлем, поправляет оный, придерживая ладонью, и торопится выйти. — Спасибо, мне это было необходимо, — он улыбается вполне искренне, роняя хриплым смешком, и подхватывает ящик с заказами, делая несколько шагов по направлению к лифту. Слишком жарко, чёрт. От воды немногим лучше. И конечности слегка немеют, распространяя по телу странное ощущение, как будто утяжеляясь. Юнги смаргивает, продираясь через воздух, хмурится недоумением и вдруг теряет равновесие - ноги подкашиваются. Ему будто набрасывают мешок на голову - мир просто гаснет. И последнее, что он чувствует, это то, как потяжелевшая голова тянет его назад. Ипучий шлем. Вонхо трёт шею под воротничком рубашки. В костюме патрульного слишком жарко и ткань ощутимо липнет к спине, дополняя каждое движение неприятным шуршанием. Ли вздыхает, вкладывая в этот вздох вселенские страдания, и тащится к выставленным на подносе стаканчикам с водой. Та от влажного тёплого воздуха уже нагрелась, но хотя бы смачивает горло. Дичайше хочется плеснуть содержимым себе в лицо, но тогда он испортит грим и нуна из стаффа будет ругаться. Сколько ему ещё ждать? Одну сцену с ним они сегодня уже отсняли и сейчас снимаются основные актёры. Вонхо откровенно заскучал уже на втором часу действа, думая, что смотреть всё это в виде дорамы или принимать непосредственное участие - в разы лучше. А так - шатайся, да позируй. — Заказ прибыл! — Заглянувший на площадку курьер рассыпается в поклонах, не без заинтересованного блеска в глазах озираясь по сторонам. А у Вонхо на уме сейчас только одно - хорошенькая порция самгетана — Сюда-сюда, - он призывно поднимает руку, указывая на столик, куда можно выложить заказ и, помогая, вдруг осознаёт, — вы же господин Чха. У вас работает мой друг. Мин Юнги. Аджосси на время замирает, но тут же принимается часто кивать: — Да-да, старательный парнишка. Только куда-то пропал, я битый час никак не мог дозвониться. Уехал на заказ и всё. Я уж и новости просмотрел, нет ли каких аварий. Маршрут-то известный, он туда постоянно ездит. Там его друг живёт. Загуляли вместе... Слова изливаются так, будто мужчина только и ждал момента поделиться. Он качает головой и добавляет: — Не похоже на него. — Серьёзно? — у Вонхо от этих слов дыхание перехватывает. Чтобы Юнги и вот так забил на работу - не бывает. С ним точно что-то случилось! — Какой друг? Какой маршрут? Слова о том, что у Мина нет других друзей, Вонхо давит в себе, не озвучивая. Укол обиды вспыхивает было, но тут же гаснет под осознанием нелепости ситуации. Друг не друг, но Юнги никогда не бросит работу посреди смены, даже если встретит знакомого. Да и нет у него других друзей! Просто потому, что Юнги не любит заводить много знакомств. — Так откуда ж я знаю, школьный, — господин Чха передёргивает плечами и потирает спину, — какое-то время помогал мне в магазинчике, а потом уволился. Рассказывал, что дружат давно, но после армии не виделись, расспрашивал всё и просил, чтобы я посылал Мина на его заказы. Странный малый, но вежливый. На племяша моего похож. Мужчина улыбается с какой-то ироничной теплотой и отмахивается: — Ладно. Пойду я. — П-погодите, — Вонхо бросается было следом, но тормозит, оглядываясь на площадку, где кипит работа. — А что Юнги? Он так и не объявился? — Так нет. Написал мне потом, что угодил в какую-то аварию. Ничего серьёзного, написал, но отпросился до завтра. Шлем у него что ли треснул. Темнота заканчивается не сразу. Сперва переходя в серость, с подтёками алого, идущую рябью и расходящуюся белыми пятнами до границы восприятия. А затем сменяется тяжестью в затылке, лбу и под веками. Без малейшего желания открывать глаза. Юнги приходит в себя рывком, но лишь сильнее жмурится. Скованность тела ощущается заваленной на бок. И сперва оглушает и душит беспомощностью, что накатывает целой лавиной воспоминаний. Голос отца, звон в ушах, детские кулаки слишком маленькие, а тело слабое и дрожащее. Он втягивает в себя воздух, который пахнет перегаром. Нет. Не пахнет. Это запах собственного пота и какой-то еды, а тело всё такое же, как было утром - взрослое. Утром. Было. А сейчас что? Не открывай глаза. Мин пробует пошевелиться, но скованность никуда не девается. Позади стена, в которую упираются руки, перетянутые на запястьях кабельными стяжками, и босые пятки. Губы ощущают на себе липкость изоленты, а в висках гудит. Прости, но придётся. Юнги всё же разлепляет веки и судорожно втягивает воздух через нос. В помещении уже темно, только лампа горит на компьютерном столе. Джунсо сидит перед ним скрестив ноги и участливо вглядывается в лицо, частично утопая в тени. Всё та же тревога в пустых глазах, острое от худобы лицо, понурые плечи и нервозно колупающие кожицу пальцы. Ветровка Юнги и его обувь со шлемом валяются горкой в стороне. — Я так рад, что ты очнулся, — чужой голос трещит, как сухие ветви, и у Юнги сводит кадык и низ живота от завышенных тональностей. — Прости, я не успел тебя подхватить, но хорошо, что ты был в шлеме. Ничего страшного не произошло. "Я, мать твою, связанный в квартире какого-то ипучего психа! Совсем ничего страшного, блть", — Юнги сжимает челюсти и с глотком царапает кожу кадыком, принимаясь возиться в попытке вдавиться в стену и сесть. В идеале - просто вдавиться и слиться с кладкой. — Я снова тебя напугал. Но я честно не хотел. Ты ведь не так меня понял и стал бы кричать. Ты ведь стал бы кричать? — Джунсо продолжает всматриваться, будто ожидая ответа, отрицательного ответа, чего-то успокаивающего. Юнги силится восстановить сбитое дыхание и мотает головой, всё ещё лежа и вороша пятками по стене. — Я знал, что могу тебе доверять! Ты меня понимаешь, — Джунсо выдыхает с видимым облегчением и спешно подаётся вперёд, подхватывая Мина и не без труда помогая тому принять сидячее положение. Юнги было начинает мычать, упираясь ногами, но выражение чужого лица обдаёт тело морозом по коже, ощущаясь сковывающей коркой - этот пустой взгляд, так напоминающий ему глаза рыбы, похож на другой. Он такой же бесконечный и леденящий, как были глаза его пьяного отца. Дыхание снова сбивается, а сердце в панике колотит по рёбрам изнутри, точно требуя, чтобы его скорее выпустили из этого кошмара. — Тише, тише, — Джунсо будто тоже его слышит, и успокаивающе поглаживает по волосам, убирая цепляющиеся за ресницы пряди с глаз Юнги. А у того тяжесть ладони отца на макушке и его же голосом по самым нервам: "Всё хорошо, сынок, я всего лишь учу тебя жить правильно. Ничего страшного в этом нет. Это закалка". Сейчас бы блевануть. — Ты меня понимаешь. Мы с тобой так похожи и я до сих пор очень рад, что тогда услышал тебя на площадке. Ты помнишь? Ты читал что-то из своих текстов и постоянно ругался на себя, если оговаривался. Это стало лучшим днём в моей жизни, клянусь. Рот наполняется кислым привкусом от вида чужой улыбки. Юнги не слушает толком, через силу сглатывая комок сухим горлом. — Я бы с радостью послушал что-то. Ты ведь зачитаешь для меня? Что-то из того, что никто не слышал. И не будешь кричать, если я сниму изоленту? — утвердительные интонации мешаются в речи Джунсо с вопросительными. И Юнги теряется, и без того будучи на грани. Он старается и кивать, и мотать головой, а потом попросту упирается затылком в стену и замирает, только глядя из-под нависших век. — Ты ведь всё ещё напуган? — Джунсо всё же берётся пальцами за край ленты, подковыривая ту прямо по коже, и отлепляя старательно аккуратно, но в итоге половину всё равно отдирает, выбивая из пленника задушенный стон, и принимаясь виновато очищать от остатков клея потрескавшиеся губы кончиками пальцев. — Извини-извини-извини. Как будто соринки с одежды снимая. — Я дам тебе воды. Сейчас, — в чужих пальцах вновь появляется бутылка, но Юнги только мотает головой и хрипит: — Нет... Какого чёрта. Что ещё туда намешано? Джунсо, кажется, понимает причину этой реакции и тут же смущенно улыбается, обнажая зубы: — Она чистая, всё хорошо, вот, — сделав глоток так, будто сам этого только и ждал, он вновь протягивает бутылку Мину, прикладывая горлышко к его губам. — Попей. Ты ведь понимаешь, мне надо было как-то пригласить тебя к себе снова, вот я и добавил немного снотворного. Это безопасное. Я сам его пью. Часть воды выплескивает по подбородку и стекает по шее на грудь, пока Юнги всё же пьёт. Жадно. Джунсо берёт полотенце и смахивает капли с кожи, после чего подносит то к лицу, вдыхая. У Юнги от этой картинки сводит лицевые мышцы. Это уже слишком. Тут всё слишком! — У тебя куртка так приятно пахнет дезодорантом, а кожа уже впитала все запахи, — на сей раз интонаций вообще не разобрать. Юнги кажется, что Джунсо в равной степени соотносит и его вещи, и его самого - без разделения на одушевлённость. Причем, явно не в пользу человечности. Да и не похер ли! Какого ты вообще нюхаешь пот рандомного чувака на своём полотенце? — Но твой запах нравится мне больше, — безумие из чужих глаз вытекает на лицо и разукрашивает улыбку, скапливаясь в мимических морщинах. — Так что? Зачитаешь? Вонхо помнит бумажку, которую кто-то (Юнги, кто же ещё!) подоткнул под магнитную доску для записей на холодильнике. Вонхо тогда ещё подумал: почему сюда. Ведь холодильником чаще пользуется он сам, потому что готовит. Какая-то бумажка с адресом и чеком от заказа. Мало ли зачем. — Юнги, ты не параноик, ты - гений. Собственный голос дрожит, готовый пролиться истерикой. Но главное, что пальцы его слушаются и буквы, в которые Вонхо вчитывается, не пляшут. Догонять господина Чха и пытаться вызнать адрес, оказалось пустым делом. Тот отмахнулся забывчивостью и потребовал отпустить его на развоз заказов. Да и в полиции такое слушать никто не станет. Поэтому Вонхо сразу ломится домой, радуясь тому, что с его-то памятью всё в норме. Вроде. Сейчас не это важно! Он суёт бумажку в карман жилета патрульного, озирается по сторонам в поисках чего-нибудь, но забивает на эту идею - слишком безумно, даже для такой ситуации. Может там всё хорошо. Может Юнги и вправду просто пошёл за новым шлемом. Тогда почему его до сих пор нет дома и телефон отключен? Плевать на догадки. Он обязан проверить. И тревожные слова Юнги о странности неожиданного знакомца подгоняют, колотя Вонхо в затылок страхом. — Я не могу, — Юнги кажется, что он сейчас задохнётся. Или сердце попросту не выдержит. Привычные симптомы возвращаются откатом с двойной силой. Паника прошибает тело и сейчас не получается ни на чём сосредоточиться. — Ничего страшного, я послушаю тебя попозже, — Джунсо подползает ближе, замечая то, как его пленника трясёт, и обхватывает Юнги руками, прижимая к себе с такой силой, что и вовсе лишает остатков воздуха. В нос ударяет медикаментозный душок и Мин пытается зацепиться за единственно возможное: отсутствие запаха алкоголя. Ненавистно возникающего из глубины сознания с запахом собственного пота. Я не собираюсь дохнуть в объятиях какого ебаната. Иди в жопу. Юнги начинает качаться вперёд-назад, чувствуя, как Джунсо перенимает это его действие, двигаясь в такт, и прикрывает глаза. Думая об объятиях Вонхо. О запахе Вонхо. Об улыбке Вонхо. О самом Вонхо. Приступ постепенно отпускает его горло и сердце, оставляя лишь дрожь, до стука зубов прошибающую тело волнами. Джунсо расслабляет руки, но прижиматься не перестаёт, только опускает одну, второй касаясь предплечья Юнги и пальцами обводя шрамы на белой коже. Гладит их и прощупывает, а потом чуть не с детским восторгом закатывает собственный рукав и показывает свои: — Мы совсем как братья. Только лица разные. Ты такой красивый, а я - уродливая тень. Но твоя тень. Я как в сказке о Питере Пэне - вырвался из ящика и нашёл тебя. Прямо рядом, — он вскидывает руку и указывает на окно, по ту сторону которого площадка. Её не видно с пола, но Юнги уже и так догадался. — Я ходил смотреть на тебя, как ты играешь. Ждал, что будешь снова читать. Но ты - нет, но это не страшно! Я залип на твою игру. А потом там появился этот... — Джунсо продолжает свой лихорадочный рассказ, устраивая подбородок на чужом плече и проводя по чужой коже то подушечками пальцев, то ногтями, ненавязчиво, аккуратно, но вдруг процарапывая по ней до красноты. — И вы говорили о клубе, в котором ты выступаешь. Ddang, — слово звучит с трепетом и гортанным акцентом. — Я и его нашёл. И тогда просто... Я просто кончился, когда увидел тебя там, на сцене. Ты точно как мой брат. Даже нет. Как часть меня. Самая большая и настоящая. И каждый твой текст - он такой, как обо мне. Я даже заплакал. Но мне было насрать, что все стали смеяться. Им нас не понять. Я нашёл твою работу по номеру мопеда, на котором ты приезжал. Представляешь! Я всё могу найти, что угодно. Я вообще всё могу ради нас. Даже подружиться с воняющим старостью хозяином лапшичной. Он сказал, что я похож на его племянника. Вот урод. Я не похож ни на кого другого, только на тебя. Но он помог мне и поэтому мои заказы привозишь ты. Хотя. Нет, не он. Это всё потому, что я твоя тень. Без меня ты не сможешь быть полноценным. Поэтому тебе надо бросить этого своего. Вонхо. Ты больше не будешь с ним видеться. Вы больше не будете гулять вместе. Я ему не доверяю. Он хочет забрать тебя себе. Чужие ногти впиваются в шрамы, давя на вены, но Юнги почти не замечает этого. Сильнее - обвал чужих слов, который сгибает его и съеживает, как гармошку, интонации, которые переходят от нежных и шепчущих, к озлобленным и подвизгивающим. Безумием оплетая его, подобно удаву, чья кожа холодная и скользкая, ощущается сквозь футболку по самому телу. — Я уверен. Он хочет присвоить. Он хочет тебя всего, полностью. Но полностью ты только со мной. Я помогу тебе отмыться от его мерзкого запаха и отпечатков, которые он на тебе оставил. Я помогу тебе остаться таким, каким тебя создало твоё прошлое. Таким же, как я... — Заткнись! - Юнги не кричит. Его голос изливается с языка на губы и выплёскивается в воздух низким тяжёлым хрипом. Но действует на Джунсо похлеще. Тот замирает, будто оглушённый, приоткрывает губы и содрогается, кажется, забывая всё, что говорил. — Завали этот поток бреда, я заебался, — веки тяжелеют ещё сильнее и голова снова перевешивает, Юнги мерещится, что она вот-вот упадёт с плеч, настолько переполненная всем услышанным. — Х-хорошо, — Джунсо на время теряется, как-то вновь сдуваясь, и смотрит затравленным псом. — Ты сейчас такой... Как там в клубе. Мне это нравится. — Отпусти меня, — Юнги старается взять ситуацию под контроль, несмотря на раздирающую злость. — Развяжи. Ему нужно освободиться, а уже потом что-то предпринимать. Кабельные стяжки сдавливают запястья только сильнее. — Я развяжу, развяжу, — Джунсо даже не спорит, кивая так часто, что у Мина снова подступает тошнота к горлу. — Но ты ведь согласен со мной? — Что мы похожи? — Юнги всё же уточняет, не столько удивляясь, сколько почти ничего не чувствуя, даже злость сходит. Просто кристально похер... — Да. Что мы одно целое. Но не об этом. Ничего, — парень обрывает сам себя, будто бы и говорит сам собой. — Я уже всё подготовил. Мы будем вместе. — Просто развяжи, — Мин всё же повышает голос, снова принимаясь ёрзать. Что-то неосязаемое, но пугающее наполняет помещение удушьем. Казалось бы, куда больше! Но Джунсо мечется по тому, проверяет шторы, приносит с кухни горелку и хватается за куртку Юнги, шаря по карманам. Телефон летит в сторону, а в чужих пальцах щёлкает зажигалка. — Что ты? Какого ху... Юнги обрывает себя и ногтями цепляется за стену, пытаясь подтолкнуть и подняться, пока его игнорируют - Джунсо выкладывает на горелку брикеты угля. Ноги ватные и попытка заканчивается тем, что Мин оседает обратно. Ну да, чистая вода, как же блть. Но он же и сам её пил. — Я сейчас блевану, — просто констатацией факта по губам, уже какой-то мантрой, Юнги хватает ртом воздух и старается отдышаться, невольно улавливая шорох дождя по ту сторону окна. — Ничего, потерпи немного. Ставя перед ним таз с водой, Джунсо присаживается рядом и сам, смачивая полотенце, а Юнги только тяжело моргает, не понимая, когда тот успел. — Я добавил кое-что в воду, прости, соврал. Для меня такие дозы мелочь. Но это ничего. Ты просто легче заснёшь и мы будем вместе, когда всё это закончится. Я не хочу спать. Не хочу. Нахуй. Не с тобой. Не так... Просто чуть-чуть закрою глаза и отдохну... Я так устал. Юнги сам не понимает, когда успевает прикрыть глаза. Нельзя. Надо держаться. Он силится ловить слухом звуки и сосредотачиваться на них, лижет по сухим губам и ёжится от озноба, который проходится по коже спины. Джунсо наклоняет его вперёд, ножницами разрезая футболку сзади. А затем освобождает и руки, только вот те совершенно и не слушаются его и бессильно повисают по сторонам тела. Футболка летит куда-то в сторону, на пол, а кожи касается влажное полотенце. — Я в детстве любил играть с куклами, — голос проходится невидимыми, но осязаемыми когтями по хребту, пересчитывая каждый выступ под кожей, снизу вверх поднимается к горлу и сдавливает глотку, заползая в уши и глубже, обволакивая мозг и каждый отросток. — Мыть их, переодевать, причёсывать. Они были такие покорные и слушались меня куда лучше этих гадких собак. Но отец это ненавидел. В его тупом мозгу не укладывалось, что я не хочу быть таким же грязным и грубым, как он. И он постоянно избивал меня за это, ломал моих кукол и выбрасывал. А я находил и собирал снова. Они становились ещё лучше. Испорченные, в шрамах и без каких-то частей. Но такими они нравились мне даже больше. Джунсо поднимает руку Юнги и трепетно обтирает шрамированную кожу, после чего проводит полотенцем по другим шрамам на теле. Каждый отзывается под кожей воспоминанием, а живот напрягается спазмом. Юнги приоткрывает губы, в желании что-то сказать, но шевелить языком слишком сложно. — Прямо как я сам. Как мы с тобой. Но ты идеальный, — свет лампы бликами высверкивает по белку чужих глаз восхищение, Джунсо откладывает полотенце и цепляет подбородок Юнги, крутя его голову, рассматривая бледную кожу, припухлость сухих губ, острый разрез глаз, с нависшими веками, такое кукольное лицо. И вздыхает, словно бы делясь каким-то разочарованием: — Я до сих пор жалею, что он умер так легко. Уснул и задохнулся угарным газом раньше, чем наш дом взорвался. Но с тобой я буду аккуратен. Ты дорог для меня. Ты часть меня. Моя большая и идеальная. Джунсо подаётся вперёд и мягко целует Юнги в переносицу, отпуская его голову, и разворачивается, берясь за зажигалку и горелку. — Я не твоя часть, — губы слиплись и Юнги через силу толкается в них языком, облизывая снова, приоткрывает и сжимает зубы, ногтями царапая по полу в попытке поднять свои потяжелевшие конечности. Те не желают гнуться, будто он по-настоящему стал куклой. Джунсо не замечает этих вялых попыток, разжигая горелку, и ворошит брикеты, пытаясь создать ими какую-то особую композицию. Помещение наполняется слабым запахом нагревающегося древесного угля, который так уютно дополняет шорох дождя за окном и тишину мира вокруг. Я так устал. Я просто ненадолго прикрою глаза... Юнги чувствует, как тесно прижимается чужое тело и голова ложится на плечо, не понимая, когда успел закрыть глаза. Он спал? Или просто моргнул? Воздух в помещении и без того душный и тяжёлый, прогревается и обволакивает конечности. По ту сторону занавешенного окна глухо нарастет раскат грома, который переходит в громкий и навязчивый грохот. Стук в дверь? Галлюцинации? Стук повторяется. Гремит по квартирке, чуть не сотрясая стены. И Джунсо отлипает от Юнги, лишая его своего жара и давая короткий миг передышки. Мин вдыхает глубоко и судорожно, распахивает губы и силится пошевелиться в миллион первый раз. Ногти впиваются в пол до крови, а пятки скребут по покрытию. Чуть-чуть, ещё чуть-чуть. Кажется, он вот-вот сдерёт кожу с лопаток, поднимая тело по стене вверх. Не имеет значения. Это мелочи. Главное, собрать все свои силы. Вытолкнуть себя из этой жути. Он уже смог однажды. И сейчас... Мопед Юнги припаркован на полупустой стоянке жилого комплекса. Вонхо сразу узнаёт его по номеру, даже не останавливаясь. Просто мажет взглядом и несётся дальше. Дождь вымочил волосы и капли пробираются под воротничок рубашки, но погода - меньшее, что сейчас его волнует. Даже внешний вид, в чёрту. Важнее, не сбить дыхание и скорее добраться до нужной двери. Он игнорирует лифт, цепляясь за перила, и подталкивая себя вверх, через несколько ступенек разом. Проносится по этажу, невпопад колотя в случайные двери, и рывком тормозит у нужной, кулаком вытрясая из той звуки. А в последний момент отшатывается и прижимается к стене, прячась из поля видимости глазка. По ту сторону тишина. Маленькое окно - кухонное, скорее всего - плотно занавешено, но Вонхо улавливает шевеление шторки, стараясь втягивать в себя воздух без единого звука. Даже рот зажимает. Он дрожащими пальцами второй руки отстёгивает дубинку от ремня и снова колотит той по двери, вслушиваясь. Дубинка бутафорская, что б её, куда мягче и более хлипкая, чем настоящие. Как и пистолет с шокером. Хаха! Всего вздох до истерики. И минус ноль времени. Наконец его окатывает волной то ли облегчения, то ли ужаса, и замок на двери щёлкает, приоткрывая щель. Вонхо по стене отскальзывает ещё подальше, лишь бы не попасть под взгляд, и приседает на корточки. Всего вздох. И выбрасывает своё тело вверх и вперёд, руками крепко хватаясь за открывшуюся щель и резко дёргая на себя с громким треском. Тень человека по ту сторону отшатывается в сторону от его пронзительного: — Полиция! А собственное тело каменеет под формой от хриплого и надрывного откуда-то из глубины не помещения - его собственного сознания: — У него ножницы! Юнги заходится кашлем и тяжело валится обратно на пол. Все собранные было силы, в момент рассеиваются от одного выкрика. Джунсо не присматривается и не думает, просто сразу кидается в атаку, занося ножницы и в безумии рассекая теми воздух. Вонхо отшатывается и старается увернуться, налетает на что-то спиной, перекатывается и вскрикивает. Ножницы вспарывают жилет его бутафорской формы, а затем гремят по полу, откатываясь в сторону. Джунсо хватается за попавшийся под руку кухонный нож, но Вонхо успевает ударить его кулаком куда-то в челюсть, обрушивая на пол. У него сильный удар, этого должно хватить хотя бы на время. И кашель, сотрясающий квартиру немногим, но даёт ему надежду. Живой! Только вот воздух почему-то всё сильнее сдавливает и заполняет лёгкие густыми парами, оседая по глотке и в носу. Вонхо чувствует, как слезятся глаза от задымления и слепо шарит в чужой кухне в поисках хоть чего-нибудь. Джунсо поднимается слишком быстро. Залитое кровью лицо ещё ярче высвечивает его шальные глаза, из которых выплёскивается злость. А пальцы так и сжимают нож. Вонхо группируется и до боли вжимается поясницей в край раковины, готовый в любой момент броситься либо на психа перед собой, либо в сторону. — Надо было сразу тебя убить, — голос Джунсо срывается на визгливые нотки и давится собственными словами. — Тупой качёк. Такой же, как мой убогий отец. Вам не место рядом с нами. Только дохнуть... Он не договаривает и кидается вперёд, выставляя нож для удара. С треском проходится лезвием по краю мойки и сразу же повторяет попытку, загоняя Вонхо в угол. Ещё один замах, ещё рывок. Вонхо уже готовится принять удар, напрягая пресс, но того не происходит. Джунсо резко дёргается назад и со звоном роняет оружие, вскидывая руки к своему горлу. Юнги давит натянутой руками футболкой на чужую глотку и шипит сквозь зубы: — Мы совершенно разные, ублюдок. Отдёргивая тело на себя, упирается коленом в его бедро и со всеми силами, которые у него ещё сохранились, с глухим стуком отпихивает того в стену, валясь на пол следом. Его выворачивает и снова душит кашель. Но чьи-то руки подхватывают под подмышки и волокут из квартиры. — Вызовите полицию, пожарных. Пожар! Горим! Вонхо надрывается, пугая криком какую-то аджуму, что воровато выглянула из дальней квартиры, и ногой захлопывает дверь в квартиру Джунсо. Они оба с Юнги заходятся кашлем, силясь хватануть побольше воздуха в лёгкие, так и опав вместе на пол за пару метров от ненавистной двери. Жадно слушают, ожидая, что та вот-вот распахнётся. И синхронно вздрагивают, когда с другой стороны на неё обрушивается удар. Один-второй, третий. Дверь дрожит, преграждая проход леденящим душу шуршаниям, будто клубок змей копошится или скребут лапы пауков, и задушенным подвываниям. Но так и не открывается. Над головами вновь прокатывает раскат грома, вынуждая вздрогнуть снова. А потом всё затихает. Юнги откидывается корпусом и затылком на пол и ловит на лицо случайные капли косого дождя. Лёгкие всё ещё горят, дышать тяжело, а голова кружится даже лёжа. Тело бьёт сильная дрожь, но губы изгибаются в кривой улыбке. — Ты как? — Из мути, что задымила радужку, вырисовывается обеспокоенное и напуганное лицо Вонхо, а чужая рука ложится на щёку, затем на лоб, ощупывая кожу. Юнги чувствует себя так, будто его тело ничего не весит. Но и пошевелиться не может, вдруг вспоминая и рефлексом порываясь сесть: — Он тебя ранил! Блт... Вонхо... Руки давят его обратно к полу. А потом Вонхо принимается стягивать с себя полицейский жилет, морщась от боли, складывает тот и подкладывает под голову друга. — Я думал, что похудею от того, как в этих шмотках жарко, — его собственный голос хрипит, а дыхание сбилось, но Ли улыбается почти привычно, охая и пачкая пальцы в крови, которая пропитала рубашку вместе с потом, — но они меня и спасли. Он только царапнул, когда проткнул карман с пластиковым шокером. Вонхо вытягивает рубашку из-за пояса брюк и задирает, постоянно поохивая и содрогаясь от болезненных спазмов, что прокатываются по мышцам. А после выдаёт с широкой и дурацкой улыбкой, что нервозно подёргивается по уголкам: — Теперь у меня тоже будет шрам... И, вот видишь. Я же говорил, что мои огромные мускулы тебе обязательно пригодятся. — Самовлюблённый придурок. Юнги бормочет, но сам же начинает трястись от смеха, перекрывая им нарастающий вой пожарных и полицейских сирен и ворчание грома. И шепчет с рваным всхлипом, проливая всё то, что скопилось ещё со школы: — Спасибо. Спасибоспасибоспасибо...

come little children I′ll take thee away, into a land of enchantment