И люди любили как-то иначе...

А раньше даже солнце светило ярче, И люди любили как-то иначе…       Петя Хазин, омега, бывший сотрудник отдела ГУНК, а ныне… он и сам толком не знает, кто он теперь. Будущий адвокат? Безработный? Или просто игрушка в руках богатого альфы? Последнее – самое верное.       А ведь четыре года назад он был рядовым сотрудником, сбежавшим из Москвы, от деспотичного отца, от тех, для кого он, Петр Хазин был «сыном Юрия Андреевича». Ему надоели льстивые улыбки, открывающиеся по первому щелчку пальцев двери. Ему тогда хотелось доказать самому себе, что он чего-то стоит без влияния генерала Хазина или Хазина-старшего. Выпускник Академии МВД, Петя видел свое будущее в следственном отделе. И пускай все твердили, что омегам там не место, что их призвание – варить борщи своему альфе и воспитывать совместно рожденных детишек. Плевать он хотел на такое мнение.       В Питере был туман, моросящий дождь и понимание, что будь ты альфа или омега, работать надо круглосуточно за смешную зарплату. Потому что у тебя пока – ни званий, ни опыта. И спасибо полковнику Прокопенко, взял юного сотрудника. Принял, так сказать, с распростертыми объятиями. А потом появился он – хмурый майор в кожанке с рынка "Апрашка" и потертых от времени джинсах, в стоптанных туфлях и вечной кепке, которую не снимал ни зимой, ни летом. И фамилия говорящая – Гром.       Этот неулыбчивый Игорь Гром взял Петьку к себе, по просьбе того же Прокопенко. Объяснял тонкости работы, учил думать, а главное – действовать. Майор оберегал его во время совместных рейдов. Дооберегался – хотя сам не брал ни табельного, ни бронежилета. И попал в больницу с огнестрельным. Благо, рана была не смертельной, хотя пришлось полежать в палате с месяц.       Когда Петя навещал Игоря, то понял - они пара. Было ли это простой благодарностью или же неулыбчивый майор действительно запал в душу двадцатитрехлетнему Хазину – теперь он не смог бы ответить честно. Каждый вечер он приезжал к Игорю на метро, затем на автобусе. Когда отец узнал, что его единственный сын собирается в Питер, то забрал машину – мол, не ценишь мое отношение, мои подарки – живи так, как собираешься и копи на автомобиль сам. Тогда Петя не огорчался – в городе постоянных пробок на метро было даже быстрее. И успевал доехать до того времени, когда грозные санитарки и медсестры не пропускали в отделение. Сидел возле кровати, держал за руку и рассказывал что-то смешное. А еще… ловил искорки в карих глазах и млел от ощущения собственной нужности. Гром выписался быстро. И еще шутил – мол, на мне все заживает, как на собаке. И первым делом, предложил Пете перебраться к нему. Квартира большая, места хватит, а платить за комнату в коммуналке – так себе удовольствие. Жить в коммуналке не нравилось, особенно после московского жилья, где комнат было аж четыре. А тут целых семь – и в каждой то старушка, выжившая из ума в силу возраста, то семья алкоголиков, то многодетное семейство, занимающее аж три комнаты, с вечно галдящими и ревущими отпрысками.       Жилье Игоря после такого «коммунального рая» казалось дворцом. Пускай и ванна на кухне, и сломанная дверь в уборную, и продавленный диван. Тот год они с Игорем были счастливы – безоговорочно и постоянно. Работали на износ, а по ночам наслаждались друг другом. Игорь ценил и любил Петю, старался быть нежным с омегой, хотя сам признавался, что опыта в амурных делах у него маловато. - Наверстаем, дядь, - смеялся Хазин. Они проводили свободное время на крыше, покупая шаверму в любимом ларьке «У Ашота». Домой покупали полуфабрикаты, заваривали чай, порой ездили к дяде Феде и тете Лене, привозя от них соленые огурцы и самолепные пельмени. А еще – пироги с повидлом, лучше которых, по мнению Игоря, ничего и быть не могло. И это казалось настоящей любовью. Гром подарил любимому Омеге шарф. - Помню, подстрелили меня, лежу на крыше поезда, кровища хлещет, а я думаю – холодно, надо бы шарф купить. А потом купил – а ношу все равно старый, еще отцовский. Вот, этот – тебе, Петь. Не заболей в Питере, это не Москва. Петя аж прослезился тогда, шумно дышал, кутаясь в бордовый, совсем не колючий шарф. И крепко прижимался к Грому.       Когда отношения разладились? Через год, наверное. Или год с небольшим. Уже перестали казаться романтическими походы на крышу с шавой. А поездки на дачу к Прокопенко не вызывали ничего, кроме желания сбежать оттуда поскорее. - Петь, ты глянь, какой простор! – ликовал Игорь, едва выйдя из электрички. - Угу, - бурчал тот, отмахиваясь от комаров и думая, что спать снова придется на продавленном дачном диване, который ужасно скрипит. А с утра растирать спину Грому, потому что на таком ложе спать невозможно. Первая ссора произошла из-за отпуска. Игорь купил две путевки в санаторий, в качестве подарка для тети Лены и дяди Феди – на сорокалетие совместной жизни. Отложенных денег теперь хватало на комнатку в частном секторе где-нибудь в Ейске или пригороде Анапы. И питании в «Столовой СССР». На Сочи или даже Геленджик нечего было и смотреть. Не говоря уже про курорты за границей. - У меня и загранпаспорта нет, - отмахнулся Гром, - да и чего нам жилье и питание? Это неважно! Главное – море. Вот, когда-то отец возил меня в Витязево, снимали у бабули какой-то буквально две койки на веранде. И – ничего, прекрасно отдохнули. Петя лишь вздохнул. Да, в девяностые так многие отдыхали. Но если есть возможность сейчас пожить в удобном номере, то зачем устраивать себе неудобства? Это он и сказал Игорю. Тот нахмурился: - То есть, я не должен был покупать путевки тем, кто меня вырастил после гибели отца? И пускай они бы задыхались летом в Питере, а мы с тобой нежились на частном пляже? Ну, знаешь, я был о тебе лучшего мнения! Тогда они помирились. Очень быстро, причем новая кровать едва не развалилась – так бурно шло примирение.       Но трещина уже была, и склеить все, как раньше, не было никакой возможности. Петя начал подмечать недостатки своего альфы. Мол, Игорь и стал меньше ему внимания уделять, на работе торчит, а спать остается иногда в кабинете полковника. О покупке новых вещей себе и своему омеге и речи нет. - Зачем нам новое? Мы, слава Богу, уже давно не вырастаем из одежды, - отшутился Гром. Но потом купил Петьке футболку, цветастую и яркую, на том же рынке. И не понял, почему тот не хотел ее носить. - Вот, ты просил – я купил. Что снова не так? На Пете новая футболка болталась, как на вешалке. - Так зато свободно, не давит.       Шло лето, отпуска не было. Да и где его проводить? Опять на даче, с кусачими комарами и в сырости? Петьке хотелось к морю, погреться на солнце, понежиться на мягком песке. Но тут у Игоря появилось новое дело, занимающее все его время. Будто для самого Грома это было чем-то из ряда вон, и он вгрызался в материалы с хваткой овчарки. А до Пети ему дела не было. - Не мешай, я занят, - повторял он, - вот, закроем дело, сдадим в архив, и поедем в Анапу. Или там, в Витязево, Ольгинку… там поглядим. Как раз бархатный сезон будет.       Омеге эти материалы были, как кость в горле. К тому же, у Грома появился новый помощник, тоже омега. Улыбчивый сероглазый и отчаянно стесняющийся омега Дима Дубин. Он пришел на стажировку, еще не закончил Санкт-Петербургский Университет МВД, оставалось доучиться год. Он вникал в дело так, будто ему самому надо расследовать все, поймать злоумышленников и представить начальству документы в лучшем виде. Юный трудоголик злил Хазина неимоверно. Игорь лишь посмеивался. - Ну что ты, Петя? Ну, это ж просто стажер, он такой дотошный, ему все надо… От него Цветков отказался, нельзя ж просто так бросать человека. Нам хорошие кадры нужны. - А я, получается, уже не нужен? – прошипел Хазин. И выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Сбежал в «Никуда». Петя Хазин не придумал ничего лучшего, как приехать в ночной клуб. Причем, выбирал наугад. И – застрял на входе. Бдительные охранники поняли, что омега не из тех, кто сможет заплатить десяток тысяч за бутылку элитного шампанского и настойчиво не пропускали его внутрь. Но тут к стоянке подрулила алая «Ламборгини» в номером Е666УН. И крашеный блондин в цветной гавайской рубашке, такой же цветастой, как новая футболка Пети Хазина, вышел из нее. Двери перед ним услужливо распахнулись. Сразу было понятно, что этот альфа – завсегдатай клубов и баров на Думской. - Эй, - поманил он Петю, так и стоявшего у двери, - идем со мной. Между прочим, я – Кирилл Гречкин. Будто это о чем-то говорило. Петя вспомнил – дела давние, встреча в московском ресторане, где отец отмечал сорокалетие. Среди гостей был и Всеволод Гречкин с сыном. Тогда Кириллу было лет десять. А сейчас, наверное, около двадцати. И Петя сделал шаг вперед, тем более, что высокий альфа подхватил его под локоток. Наверное, судьба могла считать, что сделала подарок омеге Пете Хазину. Если она, эта судьба, вообще умеет считать. Из клуба омега уехал на той же Ламборгини, отключив телефон. И все равно, что Игорь будет искать его, волноваться. Пускай расследует дела вместе с этим… как его там? Ага, Дубиным!       Жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Через некоторое время ему позвонил… отец и сказал, что Кирилл – очень выгодная партия. - Ты подумай, я тебе только добра желаю, - сказал он напоследок. Для Пети началась новая жизнь. Как-то незаметно отношения с Гречкиным перешли из статуса «встречаемся» в статус «мы - пара». Омегу представили бизнесмену – Гречкину-старшему, который отлично помнил и ту поездку в Москву и самого генерала Хазина. Старшее поколение могло быть довольно. О свадьбе писали даже в СМИ. Молодые укатили на Мальдивы на медовый месяц. Почти все завидовали омеге Пете Хазину, говоря, что он вытащил счастливый билет в жизни. И что такое бывает очень редко. Кирилл относился к Пете, как к новой игрушке, которую надо нарядить. Или как к питомцу, для которого нужно купить лоток, когтеточку и лежанку. А потом Петя понял – такие в этом мире все. И красавцы-омеги, ухоженные, в дорогих шмотках, с маникюром, приезжающие на авто с личным водителем. И альфы, чьи отцы построили капитал в лихих девяностых, и чаще всего – незаконным способом. Может, один из них и стал причиной смерти Грома-старшего? Но обратной дороги уже не было. Петя потом поставил в новый навороченный телефон старую симку и первым делом набрал телефон Игоря. И, не дожидаясь ответного «Алло», сбросил вызов. Почему – и сам не знал. Испугался? Или понял, что в одну реку дважды не войдешь? Он не поехал с заявлением в отделение – его повез кто-то из доверенных лиц Гречкиных. И привез Пете, точнее, Петру Юрьевичу, трудовую книжку. С одной единственной записью: «Работал с такого-то по такое то, уволен по собственному желанию» Прады и Габбаны не залечат раны мои (мои) Я хотел лишь счастье, но его, увы, не купить (не купить) - Незачем тебе работать, - серьезно сказал Кирилл, - в нашем кругу омеги не работают. Это как будто я тебя обеспечить не могу. Теперь Хазин, точнее, Хазин-Гречкин жил в шикарном особняке на Крестовском острове. У него была своя «Феррари» серебристого цвета. А еще – все, что можно пожелать. В выходные они с Кириллом летели в Прагу на частном самолете, потому что его альфе захотелось выпить чешского пива. Или – в Италию посидеть на берегу моря и полакомиться пиццей. Петю он не называл по имени. Милыми прозвищами – котик, зайка, рыбка. Кстати, в той же Италии, в ресторане Кир признался, что рыбу терпеть не может, с детства. Мол, рвотный рефлекс, даже если видит ее на тарелке. И буквально приказал никогда не заказывать рыбных блюд. С тех пор Петю коробило от обращения к нему приторно-слащавым «рыбка». Как назло, Кир чаще всего называл его только так. Порой вспоминался Игорь Гром. Кожаная куртка, старая кепка, сильные объятия. И железная, согретая летним солнцем крыша. А мы без денег были богаты И часов не замечали и плевали на даты Сейчас всё поменялось В жизни большие планы Но мы на бренды счастье променяли А раньше улыбались, ловили моменты Теперь вся моя жизнь — Инстаграм и лента       Иногда было интересно, смотрит ли Игорь Гром его ленту во «Вместе». Там – шикарные яхты, бассейн на личной вилле в Испании, брендовый магазин в Лондоне. И – совершенно несчастливый омега Петя, блин, Хазин. Улыбка насквозь фальшивая, похожая на оскал оборотня в фильме ужасов.       Кирилл первые месяцы был нежен и ласков. А потом… игрушка ему надоела. Он часто ездил в клубы без Пети, ночи напролет проводил с приятелями. И не только с ними – в желтой прессе появлялись фото молодого миллионера в объятиях моделек. На горькие упреки супруга Гречкин лишь отмахивался: - Рыба, не дуйся, поедем, куплю тебе брюлики. Завтра с тобой в клуб поедем, потусим. А вспомни, как друг друга мы отпускали Надеюсь, что ты счастлив, я тебя прощаю Мы разучились любить просто так Куда исчезла наша простота? И с тех времен, когда без монет и авто Могли всю ночь напролет не думать о завтра. «Будь счастлив, Игорь Гром, где бы ты ни был сейчас, - мысленно обращался к нему Петя, - с Димой, или еще с кем-то… все равно, не со мной». Хазин понимал, что все разрушил сам, собственными руками. Тепла в отношениях с Гречкиным не будет. Будет лишь безликая «Рыбка», да очередная цацка на шею или на палец. А еще – останутся воспоминания о крыше, шаве из киоска, да цветастой майке с «Садовода» , чудом сохранившейся в шкафу среди брендовых вещей. Снова я еду домой под Коржа Только он знает, о чём болит душа Болит моя душа А потом Петя обнаружил две плоски на тесте….Но это будет уже совсем другая история.