Отверженные

Жизнь без воровства, когда ты с самого рождения был воспитан в подобной среде — позор. Не только для твоей семьи, но и для тебя самого. Ты выбрал путь правды, пошёл против системы, чтобы сохранить себя и тех, кто тебе дорог… Смог отказаться от того, чтобы идти по стопам предков. Только вот… Воровство — это не то, от чего так легко отказаться. Это как наркотик со зверски сильным эффектом отмены, настолько, что тебя скашивает подчистую с одной ничтожной затяжки. Merde, c'est impossible! И я мог бы всё бросить. И бросал. Но снова возвращался. Снова, и снова, и снова… Обкалывался этим до потери пульса. Чувствовал, как кровь начинает оживать, трясти вены в конвульсиях, в голове включали свет и шла работа. Настоящая, не имитация всем приевшейся действительности. То, что идеально вписывается в меня, то, что мне и правда нравится. За это я готов убивать. Хотя, здесь я загнул, mon ami, я никогда никого не убивал. Лишь с пеной у рта и широкими, как у голодной собаки, глазами просил добавки. О, да, это мой стиль. Но опасность иной раз принимает совсем не то лицо, в которое я привык запросто плевать. Иногда она превращается в оскаленную морду и откусывает тебе голову. *** Я плохо всё просчитал, глупо понадеялся на себя и свои способности. И теперь лечу через грёбаный пролом в полу с высоты этажей трёх в сопровождении безжизненного взгляда антимутантской машины. Здорово, они теперь в каждый свой комплекс будут пригонять этих чёртовых пауков? Красный глаз вибрировал и истерично визжал, пока я судорожно думал, что делать и за что зацепиться в полёте. Придумал я только то, что оттолкнулся от стены, слегка сменив траекторию своего падения, но когда послышался мерзкий чавкающий хруст, а по затылку пробежали дробью холодные мурашки, я осознал, что промахнулся. Нога. Сломана. Боль торжественно пришла уже потом, саднящая и истошная, будто меня живьём пихали в бумажный шредер. Enfer!.. Паук на металлических ногах, тяжело грохоча, спустился через дыру вниз. Ещё несколько секунд обрабатывая информацию, издал грубый лязг. «Обнаружен мутант уровня Омега. Уничтожить.» Я морщился от боли до слёз, и сейчас точно выглядел просто до ужаса уродливо. Раньше ещё никогда у меня не случалось такого фиаско, а дело-то как два пальца — выкрасть из научного комплекса Траска интересную разработку для заказчика… Незаметно не получилось, ну, уж как вышло. Я сунул руку в подкладку пальто и с благоговейным облегчением нащупал там ещё два десятка карт. Хорошо, что есть, чем отстреляться. — Adieu, mon pote. Я одним движением зарядил карты и выбросил их вперёд, сверкнули юркие лиловые молнии, робот в ступоре опустил пушку и взорвался каскадом из жгучего дыма, тускло пылающих ошмётков железа и искр, похожих на сверхновые звёзды. Жаркой до одури волной меня швырнуло в стену, как кусок мяса. Я повис на трубе вниз головой, но под моим весом конструкция грохнулась вниз. Создалось ощущение, будто лёгкие вытащили из моей груди и сжали в фарш, я не мог ни вздохнуть, ни двигаться. Перед глазами всё расплылось, будто облитое водой, подрагивало чёрными кругами. Великий глава Гильдии Воров… Какой позор, повеситься с такого мало! Я прикрыл глаза, во рту растекался гадкий солёный вкус крови. Перед веками красными отблесками бродили тени. И что?.. Чего я жду?.. Я так и умру. *** Очнулся я от того, что по моему лбу водили ледяной тряпкой. Зубы сразу же свело от холода, и я не сразу смог открыть глаза, чтобы осмотреться. Я лежал в церкви, судя по всему, являющейся народным достоянием. Простым языком — заброшенной. Побитые витражные окна падали разноцветными рябыми тенями на облупленные скамьи и бетонный пол, а особенно поражало вырезанное из дерева тело распятого Христа за папертью. Судя по тому, что освещали это пустое пыльное пространство только свечи, от чего казалось, будто жёлтые стены движутся своим хаотичным ходом, снаружи ночь. Я чуть повернул голову, сразу схватив противную до боли в горле тошноту. Слабость, наполнившая меня мучительно кипящей водой, и голод… Сколько я здесь пролежал?.. И кто меня сюда приволок?.. Я заметил едва видное движение на потолке. Но, приглядевшись, уже потерял его, зато до носа долетел кислый запах серы. Это нечто уже стояло возле меня, покачивая острым хвостом. Юноша, жутко худой, но с сильными руками, длинными лапами и тремя пальцами на руках. Больше поразила его синяя кожа, испещрённая витиеватыми шрамами, и большие жёлтые, как у кошки, глаза. Волосы у незнакомца стояли угольно-чёрным дыбом, будто он меня испугался. Мутант в поношеной гражданской одежде с опаской подошёл ближе и сел на корточки рядом со мной. — Вам уже лучше? В его высоком голосе я отчётливо проследил сильный немецкий акцент. Иностранец?.. Чёрт в церкви… — Да… Merci, mon ami. — Bitte sehr. Удивительно, но мы поняли друг друга. Я говорил с трудом, в горле пересохло так, что язык едва ворочался, а грудную клетку словно вся тяжесть земли придавила к скамье. — Сейчас, — синий пушистый эльф дёрнулся в сторону и пропал из виду, оставив только кудрявое облако дыма. Неужели телепортатор? Такая полезная в хозяйстве способность. Вернулся мой новый знакомый с парой бутылок воды, между прочим, стеклянных. Он открутил хвостом крышки и добродушно подал мне одну из тар. — Я тоже запыхался… — телепортатор сел на свободный край скамейки и почти залпом выпил свою воду. Мне стоило усилий, чтобы сделать хоть один глоток, но парнишка помог мне сесть, опершись на спинку. — Как ты меня нашёл, mon ami? — заинтересованно спросил я уже чуть посвежевшим голосом. — И… как долго я тут пролежал? Ощущение, словно доску к спине привязали… — Я пгосто ходил по гогоду. Заметил вас в обломках газгушенного здания. Гешил помочь, — очаровательно картавя, ответил мутант, любопытно оглядывая меня своими выразительными фонарями глаз. — Пагу дней ухаживал за вами, пока вы не очнулись. Разрушенного здания… Опять? Merde, и как контролировать свою силу, когда она пожирает всё вокруг себя?.. Теперь я нашёл объяснение своему положению и состоянию, и чуть успокоился, пульс внутри не так отчаянно тряс. Неожиданно, что мне помогли, да ещё и окружали заботой целых два дня. В сердце пробудилась горячая и нежная, как солнечный луч, благодарность. — Ненаглядный, я и не знаю, как тебя отблагодарить! — Не стоит. Это обычное дело. Меня зовут Кугт Вагнег, — он дружески протянул мне свою необычную руку в тканевой перчатке. — Реми Лебо, можно просто Гамбит, — я с удовольствием поддержал рукопожатие. — Вы из Фганции? — поинтересовался Курт, поджав к груди колени и обернув их хвостом. — Нет, я луизианец, каджун, — с мягкой внутренней гордостью поправил его я. — Но ты точно из Германии, mon ami. — Да, я там выгос. В основном в цигке. — Надо же, цирковой чёрт? — Акгобат, а потом и угодец напоказ, — Курт грустно пожал плечами, мрачно вздохнул. — Не лучшее вгемя. — Понимаю. Никому не хотелось бы стать отбросом общества. Мы — мутанты, по умолчанию смертники, недостойные людей да и вообще существования по мнению большинства, но… Быть справедливыми не входит в привычку напуганного стада. Я устал сидеть вертикально и опустился обратно на скамью. Грудь всё ещё судорожно болела, а слабость не уходила. На регенерацию и восстановление уйдёт уйма времени… — Я знаю, кто может нам помочь, но согласишься ли ты?.. — синий демон обнял руками плечи, неуверенно и забито, как мышь, глядя на меня. — Смотря, что предлагаешь, — фраза меня очевидно зацепила, я даже отзывчиво приподнял голову. — Сейчас я пегиодически навещаю моглоков, — ответил Вагнер, мутно отведя глаза куда-то в сторону улицы. — Там есть мутанты, способные помочь тебе быстгее попгавиться. — Mon Dieu, — вырвалось у меня от искреннего потрясения. — Почему ты сразу не сказал? Я знал о морлоках, хотя никогда и не встречался с ними. Если они смогут оказать мне посильную помощь — это же просто гениальный трюк! — Я сейчас в самоволке. Очень давно не был у них, стыдно пгизнать, — смущённо потупившись, произнёс немец. Он напоминал мне простодушного ангела на фреске, хотя его внешность говорила совсем о другом. — Ты можешь… переместить нас туда? Курт задумался, наморщив нос и растрепав волосы на голове. — В два подхода. Я кивнул, понимая, чем это может сейчас обернуться для моего сломленного организма. Я мало что смыслил о перемещениях в пространстве, но, судя по запаху серы от исчезновения и появления Курта, он словно сгорает. — Ты готов? — мутант сладко хрустнул шеей и пальцами и протянул мне свою трёхпалую руку. — Oui, — я кивнул и сжал его ладонь. Под рёбрами от боязни неизвестного что-то предательски дрожало. — Das gut. Внезапно всё вспыхнуло чем-то дурным и розоватым, в нос ударило горьким запахом дыма и горючего газа. У меня тут же зачесались лёгкие, будто в них силой залили уксус, но ощущение быстро закончилось. Мы оказались на улице, у реки. Прямо перед канализационной решёткой. Небо падало мокрым чёрным бархатом на дома, где-то далеко ныла автомобильная сигнализация. Влага с воды склизким туманом обвила тело, пробираясь под одежду и дико кусая холодом кожу. — Всё хогошо? — синее пятно наконец приняло очертание худого скуластого лица Курта. — Да… — честно ответил я. Наваждение уже прошло, и я мог слегка отдышаться. — Втогое пегемещение выдегжишь? — Надеюсь, c'est un cauchemar… Последнее слово Вагнер не понял, но переместился ещё раз. Снова ад, алые вспышки, выжигающие мне глаза до слепоты, непонятный гул, и мы уже под землёй. С тихим визгом от нас шарахнулись пара девушек, которых мы своим появлением застали врасплох. — Боже! — разгорячённо вскрикнула рогатая химера с осиными крыльями за спиной. Почти хором мы поспешно ответили: — Pardon! — Bitte entschuldigen Sie! И сами не ожидали такой неловкой встречи, напуганные так, что я почувствовал, как у меня корни волос зашевелились. — Курт! — к Вагнеру обрадованно бросилась вторая, девочка лет десяти, похожая на большую розовую лягушку, впрочем, совершенно безобидную. Мой новый знакомый умилённо раскрыл к ней объятия. — Змей, кто это? — строго прервала возникшую нежную паузу девушка с рогами. Под её взглядом я плавился, как снег в доменной печи, и отнюдь не в позитивном смысле. Создавалось ощущение, будто меня уже хотят убить. Курт вернулся ко мне и помог мне подняться хотя бы на одну ногу. Вторую я подогнул, как ушибленная собака. — Это мой дгуг. Он попал в беду, и я пгивёл его к вам. Ему можно довегять. — Ладно. Пойдём, — девушка обняла за плечи младшую, которая с наивным любопытством в огромных водянистых глазах рассматривала меня, и мы потащились дальше по огромной трубе, освещённой разве что техническими лампами. Их трескучий свет напоминал лунные лучи и серебрился переборчатой рябью в грязной воде. К запаху я быстро привык, хотя сначала казалось, что я задохнусь от удушающего смрада. И как же эти ребята тут столуются? *** — Могу я поинтересоваться, как зовут наших jeunes femmes? — ковыляя и практически вися на Курте, поинтересовался я, хотя был уверен, что за усталой шумной отдышкой меня не слышно вообще. — Эйприл, — приветливо пискнула лягушка, поочерёдно мигнув глазами. — Глория, — старшая сухо кивнула, проигнорировав мою свободную руку, поэтому я взял на себя инициативу и галантно поднёс её пальцы к своим губам. — Реми Лебо. Для вас просто Реми, madam. Симпатичная девушка снова одарила меня своим самым скучающим и злобным взглядом и отдёрнула ладонь, едва я коснулся её. Строптивая, но приятная хотя бы глазу, таких безупречных очаровательных лиц я давно не встречал. По мере приближения к остальному населению подземелья, к мерным булькающим звукам пробились голоса, стук шагов, бурный стрекот огня. На довольно большой бетонной площадке под ржавой лестницей скопилась небольшая толпа из человек десяти, да и то не все. Они сгрудились вокруг костра, переговаривались, пара необычных детей играли в чехарду. Мирная сцена, но чем-то невыразимо печальная. — Ребята! У меня две новости! — Глория звонко хлопнула в ладоши, и эхо топотом прошлось по сводам трубы. — К нам вернулся Курт, и его приятелю нужна помощь! — Это одна новость, — тупо возразил парень с кожаным хоботом вместо носа. — Ты считать не умеешь, Кейн, — недовольно тряхнула плечами Глория. Курт осторожно усадил меня рядом с костром, но настолько, чтобы мои чувствительные глаза не пострадали. Я словил на себе десяток внимательных и опасливых взглядов, от этого в душу отвратно пролезла неловкость. Ко мне подошёл парень, половина лица которого буквально являла собой череп. На другой — усталость и скепсис, прикрытые кнопной чёрных кудрей. Он закатал рукава рубашки и, и кончики его пальцев вспыхнули белым неоновым светом. — Держи, — он без моего согласия вставил мне в рот пластиковую карточку, словно я банкомат. Я по инерции сжал её зубами, растерянно возмутившись уже потом. Парень скользнул пальцами в дыру на моих порваных брюках и приложил их к коже. Хрясь! — Soyez maudits!!! — сквозь крепко стиснутые зубы выдохнул я, казалось, моя грудная клетка от напряжения и сдердиваемого крика треснет. Липкая и горячая боль бесовато хлынула от ноги в голову, но потом так же резко утихла. — Готово, — местный врач встал и отряхнул руки, покрывшиеся чёрным налётом, похожим на уголь. Он достал карточку из моего рта и отошёл в сторону. Я попытался подвигать ранее безвольной ногой. Невероятно, но получилось! Я резво вскочил, с удовольствием опершись на обе ступни, но меня от слабости шатнуло в сторону, и я поверженно уселся обратно. — Merci. Я перед тобой в долгу. Благодарность вызвала на бледном лице парня скромную улыбку. — Лука, сэр. — Я запомню. — Курт, Курт! — трое детей вместе с девчонкой-лягушкой окружили демона и начали наперебой пытать вопросами. — На поверхности уже темно? Ты видел птичку ту птичку, красную? Ты говорил, что ты нам принесёшь! — Птички у меня нет, зато смотгите, что есть, — Вагнер достал из кармана горстку разноцветных бусинок вперемешку с конфетами и свежими листьями. Эти дети уже и забыли, что такое деревья… Малыши с хохотом и визгом накинулись обнимать Курта, чуть не повалив того на землю. В основном всем понравились бусины, а конфеты ребята скрупулёзно посчитали и побежали делиться с остальными. Мальчик с грубой, как у жабы, каменной кожей занялся плетением венка из листьев, с восхищением разглядывая каждую прожилку. Что-то в самой моей груди мучительно зажало. Погребённый народ, спрятаный от внешнего мира, борется за жизнь в темноте. Удивляло то невероятное смирение, с которым им это удавалось. — Джессика, помоги мне, — я обернул голову. Недавний знакомый врач, руки которого уже полностью покрыла жуткая чернота, кивнул девочке с огромными ладонями, чуть ли не в два раза больше её самой. Ребёнок прижал его пальцы к полу, а свободными Лука начал снимать ножом верхний слой кожи. Заметив, как исказилось от мерзкого сопереживания моё лицо, Курт печально поджал губы. — Если он не будет так делать, то погибнет. А он им как никогда нужен. — На поверхность они не выходят?.. — поинтересовался я и, вероятно, снаивничал со стыдом для себя. Хотя бы потому, что девушка-оса краем глаза чуть ли не оскорбила меня, хотя раньше я думал, что взглядом ничего сказать нельзя. — Изредка, ночью. Когда припасы заканчиваются, — ответила за Вагнера Глория. — Наверное, странно видеть мутантов, которые живут иначе, чем вы. Я не нашёлся, что сказать на её до ненависти язвительные слова. Меня даже не унизили, но я чувствовал, как тело отяготило какое-то жалкое противное чувство. — Ты не обгащай внимания, она всегда такая. Курт помог мне устроиться поудобнее и сбегал за сэндвичем себе и мне. Компания уже ужинала, скромно, но словно по-домашнему. Дети задирались, высовывая языки, взрослые травили анекдоты или сидели, озадаченно уставившись в стену. Кто-то, посвистывая королевский марш, подкладывал мусор в огонь. Несмотря на то, как наказала их судьба, они находят, чему радоваться. Тоска берёт, когда понимаешь, как дорого им приходится платить за то, чтобы просто жить на этой земле и вот так мирно проводить вечера, зная, что сверху враждебный человеческий мир… — Знаешь, я бы… сделал всё, что в моих силах, чтобы никто не прятался вот так, как крысы. Я вор. Мне не пристало геройствовать, ведь от этого никакой выгоды, но… Почему-то захотелось просто дать ребятам то, что они заслужили. — М? — Курт сглотнул и повернул на меня свою тощую немецкую визиономию. — Фто? — Oubliez cela. — Wie bitte? Я раздражённо потёр переносицу. Иногда забываю, что не все могут понять половину моих слов. Курт молча протянул мне второй сэндвич. Я и забыл, насколько голоден уже третьи сутки. Сначала кусок в горло не лез, но аппетит не заставил себя долго ждать и я, почти не глотая, управился за секунд десять. Вряд ли это прибавит мне сил на регенерацию, но лучше, чем ничего. Для разгона собственных клеток нужно много энергии. — Тебе надо поспать. Я гядом, если что, — Курт свернулся калачиком, как кот, и сложил голову на руки, готовясь ко сну. Я ещё раз кинул взор на морлоков. Чудесные ребята. Правда чудесные…