Самое вкусное место

Оба уже давным-давно в хлам, но продолжают целеустремлённо наливать друг другу соджу. Абсолютно все уехали ещё до полуночи, однако Минхо и Джисон слишком хотели поболтать ещё капельку по душам, и эта капелька затянулась до четырёх утра. У влюблённых время течёт быстро, поэтому так незаметно. — Ну давай ещё одну партию? Пожааааалуйста, — тянет плаксиво Джисон и пытается сделать свои пьяные глаза более адекватными и милыми. Минхо всё равно не особо видит из-за пелены алкоголя, но соглашается, потому что своему любимому парню отказать не может. — Давай на желание? Так интереснее! — Боже, давай, только угомонись, — возмущается Минхо в ответ. — Какое желание? Джисон призадумывается и зависает в одну точку, пока Минхо доливает остатки последней бутылки соджу по стаканам. — Давай так, — начинает младший. Его щёки будто ещё больше краснеют, хотя уже некуда, смотря на количество выпитого, а улыбка расползается на лице в виде жуткой ухмылки, и Минхо всё это уже не нравится. — Если выиграю я — ты позволишь мне сделать это...  — О нет, Джисон, иди к черту, — возмущается Минхо и делает попытку встать, чтобы уйти из комнаты и оставить младшего без какой-либо надежды. — Эй, ты не дослушал! — Джисон в одно движение припечатывает старшего к полу, фиксируя его пьяное тело своим не менее пьяным. — Ну, Минхоша, миленький! Клянусь, если ты выиграешь, я сделаю все, что только захочешь! Даже смогу замолчать с этим вопросом навсегда, обещаю! Минхо пытается вырваться, проклиная младшего всеми худшими матными словами, и почти что плачет от безысходности, потому что младший намного сильнее из-за тренировок в зале на протяжении последнего года. — Хан Джисон, я сказал нет! Ты не понимаешь меня, — всё ещё злится старший, но расслабляется, переставая брыкаться и пытаться вырваться из крепких, хоть и пьяных рук Джисона. — Возможно, я и правда не понимаю тебя, — признаётся Джисон и валится на спину, не обращая внимания на то, что достаточно не легкое тельце Минхо полностью лежит на нём. — Что в этом такого, малыш? Я видел тебя там множество раз. Да я даже член туда совал! А ты всё продолжаешь нос воротить. — Потому что!.. — Потому что что? Тебе как-то неловко или что? Если смотреть шире, то мой язык просто встретится с твоей задницей и всё. Что такого плохого в том, чтобы доставить своему любимому удовольствие путём вылизывания? Джисон предложил это очень давно, услышав первый раз категоричный отказ. Второй раз был таким же безнадёжным. Последующие — Минхо придумывал всяческие отмазки, мол «не в духе сегодня» или «сил нет ни на что». Джисон только в последний месяц начал понимать, что всё враньё, и Минхо просто не хочет по какой-либо другой причине. Причём он же не говорит ничего! Стесняется порой, краснеет и молчит, пока Джисон в очередной раз умоляет его позволить сделать это. — Это отвратительно, Джисон! — только сейчас сдаётся Минхо, вскрикивая и освобождая младшего от своего веса. — Как ты вообще себе это представляешь? Это же ужасно! — Подожди, детка, что ты имеешь в виду? — успокаивает его Хан и придвигается, чтобы приобнять и погладить по спине. — Ну... тебе правда не противно?.. То есть... в плане... твой язык прямо... там у меня... тебя не смущает? Джисон слушает его с нечитаемым выражением лица, пытаясь разобрать, что конкретно Минхо пытается донести до него через все запинки и заикания, и в ответ отрезает односложное: — Нет. Наступает неловкое молчание, и Минхо прячет взгляд, заливаясь милым румянцем, пока Джисон продолжает пялиться на него, как ненормальный и пытаться переварить весь тот бред, что сказал ему старший. — Почему мне должно быть противно? Я же люблю тебя, — говорит очевидное Джисон и всё ещё не теряет попыток понять слова Минхо. — Ну... не знаю. — Так, давай поступим следующим образом, — Джисон обнимает его, вселяя чуточку уверенности и спокойствия. Минхо с удовольствием отвечает, потому что джисоново тепло способно исцелять его прохладную душу и такие же не особо тёплые руки. — Ты же всё это время заботился о моих чувствах, так ведь? — Минхо кивает, всё ещё в своём стеснении выглядя мило и нежно. Джисон целует его в уголок губ и продолжает: — Вот теперь позаботься о своих, хорошо? Я хочу лишь доставить нам обоим удовольствие, и твоя задача просто насладиться моими действиями. Минхо ещё много, что говорит, но всё сводится лишь к тому, что он жутко стесняется. Джисон, если честно, раньше и подумать не мог, что такой серьёзный и холодный Минхо может настолько краснеть просто от упоминания своей задницы и его языка. Но это мило, потому что после разговора Джисону безумно хочется расцеловать горячие щёки старшего из-за прилива нежности. Минхо в итоге соглашается. Карты в сторонке всё ещё ждут своего черёда, однако он так и не наступает, потому что весёлый Джисон уже вплетает свои юркие пальцы в волосы старшего и тянет его к себе, чтобы глубоко поцеловать. Он добился согласия старшего, а значит играть на желание уже нет никакого смысла. Они всё равно сделают это. Не сегодня, так завтра. Минхо почти всегда является довольно активным пассивом, однако сейчас зажимается будто бы в уголок, позволяя Джисону доминировать не только в поцелуях, но и в действиях. Младший за бёдра к себе прижимает, трётся своим пахом о чужой, языком практически до гланд достаёт и очень много, где трогает. В особенности мягкие ягодицы старшего, которые спустя несколько минут страстных поцелуев раздвигает пальцами, чтобы пробраться глубже и подразнить слегка нервно сжимающуюся дырочку. — Джисон... — шепчет Минхо, когда чужие губы переходят уже на шею и милые покрасневшие ушки. — Мне нужно отойти на минут десять... Джисон отрывается от вылизывания его кадыка и хмурится. — Ты сбегаешь? — по-детски глупит он. — Что? Нет, конечно! Просто мне нужно сполоснуться, — объясняет Минхо и чувствует, как новая волна жара приливает к его лицу. — Мы трахались с утра, зачем тебе ещё раз себя растягивать? — вновь глупый вопрос, и старшего это начинает немного раздражать. Джисон никогда не понимает намёков, оттого Минхо часто приходится ему говорить всё напрямую, а иногда — и объяснять по несколько раз. Однако это так же мило, как и краснеющий Минхо. — Джи, если я мылся и растягивал себя с утра, то это не значит, что за весь день я ни разу не вспотел, — выдыхает Минхо, чмокает легонько того в губы и выпутывается из-под массивного тела, удаляясь в ванную. Он приходит всё ещё смущённый и со сменившимся запахом. От Минхо всегда пахнет коньяком и фундуком, Джисон знает — сам дарил эти духи ему на прошлый день Рождения. Однако сейчас от тела приятно веет ароматом ежевики и черники из-за геля для душа, который купил, кстати, тоже Джисон. Младший вновь возвращается к его телу, готовый вновь оставить мокрые следы на белоснежной шее Минхо. Засосы заполняют всю верхнюю часть тела старшего, но Джисон не делает яркие, потому что секс у них происходит довольно часто, и если каждый раз джисоновы губы будут оставлять с десяток засосов, то на Минхо живого места не останется. Поэтому Джисон старается залезть языком везде, куда может. Минхо не отталкивает, стонет почти беззвучно и, на удивление, ведёт себя в принципе очень тихо. Руки не распускает, хотя обычно всегда так делает.  Джисон всё понимает. Стеснительно и, возможно, чутка страшно. Новый опыт всё-таки. — Детка, переворачивайся и расслабляйся, — просит Джисон тихим голосом, в губы последний раз целует и видит, как от волнения у Минхо бёдра дрожат.  Он успокаивает его поцелуями по ним и языком там же. Минхо шумно выдыхает, когда чужие губы прикасаются совсем близко к ягодицам. Джисон ведёт ими вверх, и наконец натыкается на мягкую, слегка раздражённую кожу на ягодице. Минхо хочет было уже отпрянуть, наклонившись, но Джисон быстро пресекает его попытки закончить уже на этом этапе и тянет своими руками на себя, чтобы вновь воздушно прикоснуться губами к чужим ягодицам. Он видит, как дырочка постоянно сжимается, однако не трогает её, оставляя на десерт, а лишь дует чуть-чуть, чтобы поиграться и раззадорить интерес в старшем. Тот извивается даже от таких невесомых прикосновений, постанывает изредка и покрывается мурашками, потому что оказывается там очень чувствительная кожа. — Малыш, ты так мило сжимаешься, — издевается Джисон, смеётся даже с нервного поведения Минхо, но кидает все силы на то, чтобы расслабить его. — Так нервничаешь, словно в первый наш раз. Помнишь, как ты отсосал мне тогда? Минхо не отвечает, лишь скулит от влажных пальцев прямо возле отверстия и смотрит куда-то вниз, себе на член, раздвигая ноги в коленно-локтевой позе чуть шире. Неожиданно, он чувствует, что руки и губы Джисона пропадают отовсюду. Одна ладонь больше не сжимает талию, а другая не дразнит желанную дырочку. Минхо оборачивается через плечо и видит недовольное выражение лица младшего. — Ты теперь разговаривать со мной не собираешься? — возмущается Джисон и на глазах у самого старшего бьёт его с размаху по ягодице, наслаждаясь громким шлепком и не менее громким стоном Минхо. — Мне повторить вопрос? — Да помню я, помню. Что с того? — так же злится старший в ответ. — Так вот то, что я сейчас буду делать с твоей милой задницей почти то же самое, что и отсос, — Минхо скулит, потому что пальцы младшего проникают внутрь всего на пару сантиметров, а его чувствительность повышается в несколько раз, пока наглый Джисон лижет совсем рядом с дырочкой. — Так вот думай об этом тоже, как об отсосе. Минхо уже хочет как-то нахамить в ответ, возможно, даже накричать за такую глупость, но не успевает и рта открыть, как чувствует, что Джисон резко вынимает пальцы и с животным желанием широко лижет промежность. Минхо стонет так громко, как не стонал никогда раньше, и, конечно же, это тешит самолюбие младшего. Джисон пролазит рукой вниз, ближе к его члену, чтобы всеми возможными способами подвести к оргазму и не дать кончить, а насладиться такой прекрасной задницей подольше. Он с таким удовольствием лижет, кусает и целует дырочку старшего, что тому начинает казаться, что Джисон способен съесть его от большего желания. Джисон любуется тем, что натворил, разглядывая раскрасневшийся влажный вход старшего; большим пальцем одной руки дразнит — резко входит и выходит, а другой рукой надрачивает истекающий предэякулятом член. Минхо бёдрами крутит, пытается насадиться на палец поглубже, но Джисон не даёт, убирая руку с члена и удерживая ей слишком подвижные бёдра.  — Джисони, пожалуйста, — впервые так жалобно и умоляюще звучит Минхо. Младший довольно улыбается на такой поворот событий. — Неужели нравится? Помнится мне, недавно ты умолял меня не делать подобного, а сейчас хочешь поскорее кончить? В ответ на издевательства Минхо лишь стонет, чувствуя на уретре давление чужого указательного пальца. Джисон смеётся где-то позади и возвращается к делу. Его язык вновь встречается с гладко выбритой промежностью, а рука продолжает надрачивать уже перевозбужденный член старшего. На самом деле, Джисону все равно, кончит ли Минхо через секунду или спустя несколько десятков минут. Он искренне наслаждается своей работой и вылизывает с аппетитом, словно сейчас и, правда, возьмёт да откусит кусочек от милой ягодицы. Пальцы продолжают разминать мышцы, потому что Джисон затеял поистине дьявольский план. И Минхо спустя пару мгновений понимает этот план, когда чувствует, что горячий язык скользит прямо внутрь и касается кончиком уже стенок. — Что ты творишь! — кричит он, будто протестуя, но телом доказывает, что это чертовски приятно, качнув бёдрами назад. — Блядство. Джисон посмеивается, отчего на влажную промежность дует несильный ветерок, и это лишь обостряет чувствительность старшего. Джисон мучает: толкается вперёд, играясь с напряженными стенками кончиком; выходит вовсе, чтобы расцеловать ягодицы и разрез, а после вновь лижет размашисто, будто задница Минхо — один огромный торт, который хочется съесть без ложки. Он творит со старшим нечто. Минхо скулит, мычит что-то непонятное и бёдрами виляет, показывая то, насколько ему нравится. И Джисону нравится! Он наслаждается всем, что сейчас происходит. Даже член в руке начинает пульсировать, а он всё продолжает, потому что оторваться невозможно. И Минхо кончает в особо яркий момент, когда язык толкается особенно глубоко, а чужие пальчики поглаживают головку члена. Джисон отстраняется от задницы, продолжая надрачивать, чтобы продлить его оргазм и видит, как сперма старшего пачкает их кровать. Он с удовольствием слизывает остатки своей слюны с промежности и ягодиц. Минхо испытывает нечто в оргазме. Его трясёт и волна накатывает, словно цунами, обрушившись на него. Он стонет имя младшего, простынь сильно сжимает, грозясь разорвать её, и глаза жмурит до того сильно, что звёздочки перед ними скакать начинают. Минхо отвратительно хорошо, и он правда готов поблагодарить Джисона за то, что тот смог уговорить его на такое, потому что испытываемые эмоции он уверен, что не забудет никогда. Это настолько невероятно, что Минхо валится на живот, как только оргазм заканчивается. Джисон даёт ему несколько минут на восстановление, пока сам ищет салфетки в комнате и уходит на кухню за водой. — Ещё минутку, и мы можем продолжить, — говорит Минхо, когда полный стакан воды оказывается у него в желудке. Одышка практически исчезает, а возбуждённые чувства внутри стихают. Джисон смотрит на него удивлёнными глазами, а после смеётся так по-доброму и мило. — Детка, я кончил, как только первый раз лизнул твою задницу. Минхо в ответ глаза раскрывает в удивлении и приподнимается, чтобы переспросить, то ли он услышал. — Ну да, — веселится Джисон. — Знаешь, твоя задница — теперь самое вкусное место на твоём теле.