Любишь?

Сынмин лицом в подушку зарывается, топя все звуки, что издаёт, в ней. Он снова всхлипывает, тут же ударяя себя по руке. Он злится на то, что даже поплакать беззвучно не может. И боится, что кто-нибудь найдёт его, начнёт расспрашивать. Омега колени к себе поджимает, чувствуя, как всё тело неконтролируемо трясëт. Он глубоко вдыхает через рот, стараясь успокоить истерику. Но совсем бесследно это не пропадёт: щëки всё равно будут красные, а глаза заплаканные. Голос всё равно выдаст его с потрохами. А от осознания того, что в соседней комнате мирно сопят его муж и ребёнок, что в любое время могут проснуться и увидеть его таким, Сынмин вновь чувствует, как по щекам течёт новый поток слëз. Ему обидно. Он не понимает, что делает не так, почему люди не уходят - убегают от него. Почему Минхо совсем перестал с ним время проводить, всего себя отдавая работе. А по сравнению с этим, другие не кажутся чем-то обидным, тем, что хотел бы вернуть. Пусть от него на работе шугаются, словно от огня, пусть слухи ложные распускают, ему плевать. Он хочет внимания лишь одного человека. Минхо. Кажется, Сынмин слишком сильно зациклен на нём. А всё почему? Потому что любит. Потому что ни дня без этих кошачьих глаз, что смотрят так нежно, прожить не может. Потому что не может без объятий, ощущения того, что ты нужен, любим. Но сейчас он действительно без всего этого. Без ласковых слов, коими раньше альфа его с головы до ног осыпал, без мимолëтных поцелуев во время совместной готовки. Да и по самой готовке Мин тоже скучает. Он скучает по комфортным семейным вечерам, когда он так ждал Хо с работы, когда целовал его так нежно, что у обоих ноги подкашивались. Когда в редкие совместные выходные они вместе забирали Феликса из садика, когда видели его горящие глазки, что неотрывно наблюдали за нежностями родителей. Феликс любит их. Они его, конечно, тоже. И было совсем неудивительно то, что малыш заметил, как старшие отдаляются друг от друга. Только вот, не подал виду. Думал, что лишь накручивает себя. Это, вероятно, всем омегам свойственно - бесконечный поток навязчивых мыслей, но тем не менее, надежды на то, что всё не так плохо. Сынмин боится, очень сильно боится того, что Ликси начнёт переживать о них. Что мысли малыша будет занимать их недоговорëнность. Что они испортят детскую, пока ещё совсем не окрепшую психику. Ведь понимает, как сильно Феликс надеется на счастливый исход событий. Впрочем, как и сам Сынмин. Омега слëзы ладонью по щекам растирает, потому что вытереть их не может - нужны салфетки или, как минимум, рукав кофты. Но он лежит в футболке, в той, что пачкать своими же соплями совсем не хочется. Он чувствует, как из приоткрытого окна новым потоком дует до костей пробирающий ветер, отчего щëки обдаëт неприятным холодом. Сынмин слегка вздрагивает, стараясь вытащить из под себя пушистый плед, на котором лежит, и укрыться им. Внезапно он слышит совсем тихий скрип двери. Если в этот момент он бы снова всхлипнул, то не услышал бы этого звука - настолько тихо и аккуратно отворили дверь. – Минни? – Сынмин, стараясь выровнять дыхание, глаза прикрывает. Он делает вид, что спит. Потому что Минхо не должен догадаться. И Мин благодарит самого себя за то, что лежит лицом к стене, – Я всё слышал. Нет смысла больше скрывать. Нет смысла прятать собственные эмоции за непробиваемой маской, уверяя альфу в том, что всё в порядке. Потому ничего не в порядке. Он сам не в порядке, они не в порядке. Их взаимоотношения держатся, кажется, только на Феликсе. Они оба жизнь лишь ребёнку портить не хотят. Поэтому не уходят. – Мой маленький, – шепчет Хо, садясь на кровать. Он сзади к младшему пристраивается, окольцовывая его тонкую талию своими руками. Совсем близко к себе прижимает, носом зарываясь в слегка отросшие волосы на затылке. Он не знает, почему младший плачет. Но точно слышит, как трескается совсем тонкая стена, что Сынмин так долго выстраивал. Он слышит новые всхлипы, кажется, эхом раздающиеся в стенах маленькой комнаты. Мин за ладонь его хватает, прикрывая глаза. Он чувствует себя так хорошо рядом со старшим. Чувствует себя защищëнным, но таким слабым. Словно без Минхо он не представляет из себя ровно ничего. – Котëнок, – Минхо свободную ладонь кладëт на бок Сынмина, аккуратно поглаживая большим пальцем, – Расскажешь мне что случилось? Голос Минхо звучит нежно. Так, как давненько не звучал. А Сынмин, признаться честно, скучал. Скучал по тëплым объятиям, скучал по губам, что сейчас мимолëтно его затылка касаются. И он понимает, как сильно любит альфу. Как сильно любит его свежий запах можжевельника, идеально аккомпанирующий с лавандой Сынмина. Как сильно любит его медовый голос, что успокаивает лучше любого ромашкового чая. Как сильно любит его всего. Сынмин собирается с мыслями. Думает долго: что ответить, как правильно преподнести то, что его так долго тревожит. – Скажи честно, ты любишь меня? Вопрос в стенах комнаты отпечатывается, полностью застилая разум Хо. Альфа часто моргает, стараясь понять, а не послышалось ли ему вообще. Может, Сынмин просто спросил о погоде? Пожаловался на то, что ему холодно, попросил закрыть окно? Но нет, послышаться ему не могло. Сынмин знает, что именно он имел в виду. Да и Минхо прекрасно понимает, не маленький уже. – Люблю, – ответ тихий совсем, однако звучащий твëрдо, уверенно. Минхо уверен в том, что его любовь к младшему бесконечна. В том, что он действительно отдалился. Но наравне с этим, он точно может сказать, что исправится. Начнëт больше времени омеге уделять, водить его на свидания, как в самые первые месяцы их отношений. Станет будить его поцелуями нежными, варить любимый кофе Мина на завтрак. Будет осыпать его комплиментами, крепко-крепко обнимая. Будет заботиться и показывать, что действительно любит. – И не позволю больше себе того, чтобы ты думал об обратном. Сынмин слабо улыбается. Прикрывая глаза, он чувствует, как руки Минхо теперь уже под футболку забираются, оглаживая молочную кожу. Мин хихикает, подмечая, что у Ли холодные руки. И он тоже готов согревать их своим теплом. Они оба готовы сделать так, чтобы не заставлять друг друга думать о плохом. Потому что любят.