Действие и противодействие

В комнате было тихо и темно: в глубину Арсенала не проникали звуки снаружи, как и солнечный свет. Скромное пламя нескольких свечей дрожало теплыми желтыми пятнами по стенам. Редкий треск фитилей нарушал плотное воцарившееся безмолвие. Треск фитилей — и неровные, всхлипывающие вздохи Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу кончиками пальцев провел по его руке, сбивая дыхание ещё больше. Он сидел почти прямо, привалившись к стене и подушкам, а спиной к нему, опираясь ладонями на его колени, — только-только опустившийся на него, дрожащий в его руках, распаленный Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу огладил бедра, позволяя ему привыкнуть к распирающим ощущениям, запрещая себе двигаться ниже пояса. Ступни Вэнь Кэсина упирались ему почти в ягодицы, и Чжоу Цзышу провел пальцами по ступням, щиколоткам, икрам — сколько дотянулся, не шевелясь. Чжоу Цзышу уже дважды подводил его к самому краю удовольствия — и не давал ступить за него. Вэнь Кэсин поначалу усмехался, отвечая на поцелуи, подставляя лебединую шею, следуя всем собой за ласкающими ладонями. Даже начал читать стихи, пока Чжоу Цзышу выцеловывал его живот, но не долго — как только губы добрались до затвердевшего, изнывающего члена, рифмованные строчки замерли на его устах. Но рвение своё он вложил в движения — начал толкаться в рот Чжоу Цзышу, и тому пришлось пустить в ход зубы, совсем чуть-чуть, только чтобы слегка охладить пыл. Сбитый Вэнь Кэсин дернулся, уступил заданному ритму и, охочий до ласки, почти излился в рот Чжоу Цзышу. Почти — очередное изменение темпа не обрадовало, не позволило получить желаемого, и Вэнь Кэсин застонал разочарованно. Тогда Чжоу Цзышу сцеловал этот звук, продолжая ласкать уже рукой. Оставил влажную, расцветающую красными пятнами дорожку поцелуев от скулы, по шее, к груди, втянул в рот сосок, надавил языком, лизнул широко. Повторил со вторым, вернулся к первому — пока Вэнь Кэсин не зазвучал требовательно, не толкнулся в руку с силой. Чжоу Цзышу сжал пальцы, выбивая болезненный вздох, прикусил кожу на ребрах. Вэнь Кэсин хотел получить свое удовольствие — и желание это огнём горело в его полуприкрытых глазах. Чжоу Цзышу хотел дать его немного иначе. Он вернулся к этим красивым полным губам и поцеловал — мокро, грязно, откровенно, вторгаясь языком в податливый рот. Вэнь Кэсин вцепился одной рукой ему в плечо, второй — ухватил за ягодицу, Чжоу Цзышу охнул в поцелуй и прикусил нижнюю губу — сильно, но не причиняя боли. Вытек из этой хватки чередой поцелуев — снова, теперь по плечам и ключицам. — А-Сюй, — недовольно позвал Вэнь Кэсин и переместил руку Чжоу Цзышу со своего соска на член. Чжоу Цзышу улыбнулся, целуя, потянулся за склянкой с маслом, согрел с помощью ци. Тонкая теплая струйка пролилась на покрасневшую головку, стекла до мошонки. Он закрыл бутылочку и не стал далеко убирать, размазал ладонью масло по члену. Вэнь Кэсин с готовностью снова толкнулся в руку, желая быстрой и яркой разрядки. Не этого хотел Чжоу Цзышу. Он медленно и плотно водил по члену, от основания вверх, задерживаясь на головке, очерчивая контур большим пальцем. Сопровождал всё это медленными, влажными поцелуями живота, сгиба и внутренней стороны бедер. Вэнь Кэсин там, сверху, разочарованно стонал, не способный задать собственный темп. — А-Сюй, жестокий а-Сюй, — жаловался Вэнь Кэсин. — Ты позволишь взять тебя? — Чжоу Цзышу бросил короткий взгляд на раскрасневшееся лицо, припухшие губы. — Всё, что угодно, — взмолился Вэнь Кэсин. — Всё, что угодно! Мне надо… Его нужда осталась неизвестной: Чжоу Цзышу с нажимом провел по промежности к входу, надавил и проник на фалангу. После уже добавил масла: теплая густая жидкость облегчила скольжение, Вэнь Кэсин тихо заскулил — Чжоу Цзышу не оставлял его член без внимания, лаская все так же медленно. — А-Сюй, пожалуйста, — Вэнь Кэсина выгнуло, когда Чжоу Цзышу безошибочно нашел чувствительное место указательным пальцем. — Пожалуйста! Чжоу Цзышу больше не касался там, но добавил второй палец, растягивая, раскрывая настойчиво. Когда третий палец начал входить без избыточного усилия, Чжоу Цзышу подтянулся к уху Вэнь Кэсина, выдохнул жарко: — Хочу, чтобы ты кончил, сидя на моем члене. — Что угодно, а-Сюй, — Вэнь Кэсин тяжело дышал после глубокого, требовательно поцелуя. Он смотрел затуманенными желанием глазами, волосы разметались вокруг головы белым пухом. Невозможно красивый. Чжоу Цзышу сел, поднял Вэнь Кэсина, развернул спиной к себе. Тот послушно перекинул ногу через бедра Чжоу Цзышу, позволил направить себя — и медленно-медленно опустить. Чжоу Цзышу лишь немного поторопился — Вэнь Кэсин был слишком узкий еще, слишком тесный для него. Вэнь Кэсин замер, опустившись, ссутулившись слегка. Только сейчас Чжоу Цзышу понял, насколько сам возбужден, почти до боли — привычка отодвигать свои желания въелась в кости. Он убрал прилипшие к этой нефритовой взмокшей спине пряди на одно плечо и поцеловал за ухом. Потерся носом, упиваясь запахом, возможностью ощущать его и влажные, прохладные капельки пота на светлой коже. Лизнул, не совладав с желанием. Вэнь Кэсин охнул, распрямился, снова издал громкий, несдержанный звук. Чжоу Цзышу вынул шпильку из собственной прически, скрутил, наслаждаясь гладкостью, волосы Вэнь Кэсина в пучок, заколол, чтоб не мешали. Вэнь Кэсин льнул к его рукам головой, норовил подставить шею под пальцы. Аккуратно собрать волосы не получилось, и кожа его покрылась мурашками от прикосновения выпавших прядей и легкой-легкой ласки Чжоу Цзышу. Теперь можно было целовать эту длинную шею, острые плечи, ласкать ладонями грудь и разлет ключиц беспрепятственно. Гладить сильные ноги, и бедра, и напряженные икры, возвращаться обратно к груди, избегая самое жаждущее его внимания место. Вэнь Кэсин отзывался на каждое прикосновение чудесными беспомощными звуками, трепетом всего тела, словно был музыкальным инструментом, на котором позволено было играть одному Чжоу Цзышу. Он согнул колени, раздвигая ноги Кэсина шире, лишая его опоры, опрокидывая на себя. Тот откинулся спиной на грудь Цзышу, уронил голову на плечо, жалобно всхлипнул. Его пальцы скреблись по ткани простыни, пытаясь сжать ее, ухватиться хоть за что-то. Чжоу Цзышу приник губами к его шее, нежно выцеловывая, вылизывая и прикусывая, пока одной рукой держал его поперек живота, а второй попеременно то нежно гладил, то сильно сжимал соски. — А-Сюй… — слабо выдохнул Вэнь Кэсин. — Я в твоих руках, а-Сюй… Чжоу Цзышу провел ладонью по его груди, остановился на шее, не сильно сжимая, погладил кончиком указательного пальца нижнюю губу. Вэнь Кэсин прикрыл бесстыжие глаза, приоткрыл рот, тяжело дыша. Он сжимался весь на каждом вдохе. Тонкие выбившиеся прядки его волос щекотали кожу Цзышу. — А-Сюй… Будь милосерден, а-Сюй… Он попытался сам приподняться, но неудачно, только насадился сильнее, и Чжоу Цзышу чуть не кончил от того, как сильно его сжали. Хотелось растянуть этот миг ещё, но и перестараться было бы неправильно. Он отпустил шею Вэнь Кэсина, погладил его по груди, по напряженному животу, подразнил нежную кожу у бедра и только потом обхватил скользкий от масла и смазки член. Вэнь Кэсин застонал от облегчения, снова попытался толкнуться, теряя равновесие, но остановился, когда Чжоу Цзышу крепче сжал пальцы. Он вздыхал, поскуливал, всхлипывал, коротко вскрикивал; он весь дрожал в руках Чжоу Цзышу, и пришлось удерживать его ладонью за грудь, когда он выгнулся дугой, закричал, содрогаясь в оргазме. Дождавшись, пока судороги удовольствия прекратятся, Чжоу Цзышу опрокинул его, почти безвольного, на бок, приподнял ногу и, быстро наращивая темп, стал толкаться, выбивая слабые жалостливые стоны каждым толчком. Ему не понадобился даже десяток, он зарычал на последнем, изливаясь, и обессиленно упал рядом. Его хватило лишь на то, чтобы придвинуться к Кэсину ближе и обнять. Через несколько ночей — течение времени в Арсенале было едва ли уловимо и уж точно не имело особого значения — Чжоу Цзышу проснулся от смутного, казалась, давно позабытого чувства. Тревога всколыхнулась в нем и улеглась обратно: рядом не было никого, кроме одного единственного человека, которого он узнал бы всегда и всюду. Чжоу Цзышу глубоко вдохнул, собираясь перевернуться на другой бок и доспать, и только тогда понял, что же его потревожило. Сладкий запах глицинии висел в комнате, пробирался в ноздри и парализовывал. Чжоу Цзышу попытался сосредоточиться, не позволить себе вдохнуть больше, чем уже. Тщетно. Все было тщетно, потому что действовать благовония с ярким запахом цветущей глицинии уже начали. По долгу службы, оставленной и почти позабытой, Чжоу Цзышу жизненно важно было знать собственную реакцию на яды и одурманивающие вещества. В том числе — афродизиаки, которые могли когда-нибудь применить против него или Цзинь-вана. И тот, который решил сейчас применить лао Вэнь, — мстительное, бессовестное существо, — действовал на Цзышу немного специфически. Разум его оставался чист и незамутнен, тогда как тело переставало слушаться, он превращался в безмолвного зрителя, в бесправного пассажира, которого везут, не спрашивая, в совершенно неизвестные места. К спине прижалась теплая грудь, шеи коснулись сухие губы. — А-Сюй, — позвал тихо Вэнь Кэсин, и Чжоу Цзышу с радостью бы отозвался, а еще лучше — стукнул бы по лбу этот ходячий фонтан “гениальных” идей, да только не мог даже рта раскрыть. Пальцы Кэсина пробежали по плечу, щекоча. Если Чжоу Цзышу правильно помнил — а на память он никогда не жаловался — этот афродизиак, который выбрал его чжицзи для своей глупой шутки, действовал сильно и сразу на любого человека: повышал чувствительность, притуплял сознание и лишал воли. Но ненадолго: даже палочки благовоний не сгорало, как первая волна эффекта спадала, возвращая некоторую способность мыслить, но к этому моменту это становилось совершенно бесполезно по очевидным причинам. Действие сохранялось еще достаточно продолжительное время, но уже в легкой форме — настолько, чтобы не задумываться о последствиях здесь и сейчас. На свою беду, Чжоу Цзышу не был “любым” человеком. Шумный вздох отвлек от затянувшихся мысленных рассуждений: Цзышу с удивлением понял, что это его губы распахнулись для этого звука, когда Кэсин прижался ближе, а потом лизнул и прикусил мочку уха. Ци тоже не отзывалась, послушная сейчас больше телу, чем разуму, и даже ускорить процесс выведения дурманящего вещества из крови Цзышу не мог. Кэсин тем временем потерся носом о его затылок и вернул губы на шею, только теперь уже целуя влажно и сильно, размечая кожу засосами. Чжоу Цзышу чувствовал, как в животе зарождается возбуждение, как учащается сердцебиение и твердеют соски. Это было словно с ним и не с ним одновременно. Это не было неприятно или страшно, просто… Просто хотелось отвечать на действия Вэнь Кэсина, а не быть только наблюдателем. Поцелуи с шеи перетекли на спину, Кэсин целовал лопатки, оставил языком влажную дорожку вдоль позвоночника, очертил пальцами и губами ребра, прильнул к плечу. Ладонь сжалась на талии, затем очертила изгиб бедра. Чжоу Цзышу точно знал, что у него останется новая порция синяков от этих тонких сильных пальцев, потому что Вэнь Кэсин никогда не мог сдержаться, когда дело касалось его задницы. Будь он в состоянии, он бы непременно возмутился и отпихнул эту жадную руку, ни за что не позволяя себе признаться вслух, что сгорал от удовольствия в эти мгновения. Вэнь Кэсин беззастенчиво пользовался своей безнаказанностью, облапывая, сминая, даже слегка царапая податливую плоть. Цзышу чувствовал, как приливает кровь там, где ожогами оставались прикосновения Вэнь Кэсина, как все чувствительнее становилось каждое следующее. Дыхание Чжоу Цзышу учащалось. Ладонь, лаская, соскользнула ниже по ноге, щекотно погладила колено, и, нырнув под него, сдвинула вперед. Вэнь Кэсин вернул свое внимание к истерзанным ягодицам, провел сухими жаркими пальцами между, подразнил сжатый вход, погладил туда и обратно. Дотянулся до мошонки, поигрался недолго, перекатывая в ладони, — за что тоже получил бы ощутимый шлепок, слушайся Цзышу хоть какая-то из конечностей, — и обхватил член. Никому из них это не было удобно: расслабленное тело Чжоу Цзышу тяжестью давило на руку, а места для движения и вовсе не оставалось. Но Кэсину, кажется, было совершенно плевать: он влажно прижался горячим ртом где-то в районе лопатки. Доведя Цзышу до нужного ему состояния возбуждения, Вэнь Кэсин перестал слюнявить спину, ощущения прижавшегося тела исчезло, но ненадолго. Теплое полилось на ягодицы, щекотно стекло по коже на простыню. Чжоу Цзышу не очень любил, когда было так, но Вэнь Кэсин уже размазывал ароматное масло, не отказывая себе в возможности лишний раз помять излюбленные округлости. К сжатому входу он тоже прикасался, но пока только дразня. Скользкими пальцами погладил до колена, вернулся обратно по внутренней стороне бедра, приласкал другое. Цзышу чувствовал его прерывистое дыхание, нежные, чуткие прикосновения. Чувствовал, как отзывается собственное тело, прибавляется, нарастает возбуждение, вдохи становятся чаще. Он мог сосредоточиться на чем-то одном или ощущать всё и сразу, мог вообще думать о чем-то отвлеченном. Это было немного странно. Пока Чжоу Цзышу предавался размышлением о необычности своего положения, Вэнь Кэсин добавил еще масла — хотя, казалось бы, куда больше, — и толкнулся в него сразу двумя пальцами. Мышцы сжались непроизвольно, хотя ощущения были не дискомфортными, просто немного избыточными. Он слегка поводил пальцами, чуть развел, пытаясь расслабить. Медленно, упрямо, но он добился своего: Цзышу чувствовал, как сопротивление уменьшается с каждым движением и схлынувшее было возбуждение накатывает снова. Кэсин свободной рукой поглаживал его шею и плечо, носом терся за ухом. Посчитав подготовку достаточной, он снова ненадолго отстранился, а потом Цзышу почувствовал, как его направляют, помогая принять другое положение: послушно оттопыренная задница, очевидно, вводила Вэнь Кэсина в настолько благоговейное состояние, что чрезмерной покорности он не замечал. Он снова ввел два пальца, настойчиво погладил чувствительное место, от чего изо рта Чжоу Цзышу вырвался громкий полувздох-полустон, а после приставил головку ко входу, подразнил совсем чуть-чуть и толкнулся коротким резким движением. Конечно, он был больше двух пальцев, конечно, будь Цзышу хозяином своему телу, он бы притормозил торопливого Вэнь Кэсина, заставив задержаться в этом положении, позволить прочувствовать удовольствие первого момента единения. Слишко тесно, слишком распирающе, на самой грани между дискомфортом и наслаждением. Чжоу Цзышу в равной степени ценил и чрезмерную нежность Вэнь Кэсина, и вот такую несдержанность, когда случайная, вызванная не грубостью, но избытком чувств, жесткость врывалась в их близость. Вэнь Кэсин подался назад, чуть не выходя, оставляя внутри одну лишь головку члена, качнулся едва-едва, проталкиваясь совсем немного, а следующим движением оказался внутри на всю длину. На каждое проникновение Чжоу Цзышу вздыхал горячо. Но собственную отзывчивость он знал и так, пусть и занятно было ощущать незамутненным возбуждением разумом, как поджимаются пальцы на ногах, как всё сильнее тяжелеет от нарастающего желания в паху, как бегут мурашки от рваного дыхания на коже. Множество мелких реакций, которые обычно сливались в единую картину. Но любопытнее было отмечать детали в поведении Вэнь Кэсина. Дрожь ритмично прижимающихся к ягодицам на каждом толчке бедер, цепкую хватку сильных пальцев на талии, до боли, до точно оставленных синяков. Настойчивое, ласковое прикосновение к спине, вверх и вниз по позвоночнику подрагивающими пальцами другой руки, редкие царапины короткими ногтями. Упрямая, бесконечная ласка, обрушивающаяся на лопатки. Цзышу вдруг понял, насколько же Вэнь Кэсин действительно трепещет перед этой частью тела: он водил руками, обрисовывая очертания, и губы следовали за ними, и горячие вздохи мешались с беспрестанным “мой”,“с-Сюй” и “люблю”. Длинные ресницы щекотали кожу на спине, когда он прижался лбом, набрав уже темп, на котором необходимо было сосредотачиваться. Движение его губ казалось бессмысленным, просто слишком резкими вдохами, но Чжоу Цзышу все же разобрал беззвучное “а-Сюй”. Он знал теперь, как оно ощущается, и знание это проникало внутрь, впитывалось в кожу и оседало в сердце. Вэнь Кэсин просунул руку под живот Чжоу Цзышу, дотянулся до истекающего члена, провел большим пальцем по головке, дразня и размазывая влагу, потом обхватил плотно и безошибочно попал в собой же заданный ритм. Раздразненное, взбудораженное лаской и афродизиаком тело отреагировало быстро: Чжоу Цзышу даже не успел сосредоточиться на интенсивности этих ощущений, когда его накрыло сияющей волной оргазма и сильным всплеском ци. Возможность контролировать тело вернулась резко и сразу, Цзышу вцепился пальцами в сбитые уже их возней простыни, пережидая острые спазмы удовольствия, застонал на грани крика. Вэнь Кэсин не останавливался, продолжая вдалбливаться в выбранном темпе и не разжимая пальцев, даже когда они стали влажными, продлевая удовольствие до невыносимости. Чжоу Цзышу почувствовал, что его мучитель тоже близок к финалу — тот начал двигаться жестче, резче — и сделал просто немыслимое усилие. Подобрался, напрягся, скинул с себя ошарашенного, сбитого с толку Вэнь Кэсина, опрокинул прямо на испачканное и мокрое, оседлал его бедра, прижимая руки к кровати. Наклонился, впиваясь жадным поцелуем. Все тело ощущалось легким, почти невесомым, и сползти ниже, насаживаясь на твердый, скользкий от масла член было проще простого. Переплести пальцы с Вэнь Кэсином и задвигаться, упираясь в его руки, дав ему стать опорой. Принадлежать Вэнь Кэсину было правильно, позволять ему всё и даже больше — тоже. Чжоу Цзышу видел лихорадочный, восторженный блеск в глазах Кэсина, когда тот смотрел на него, когда обнажал этим взглядом до самой сути, когда обжигал не меньше, чем прикосновениями. Не давая себе поблажек, Цзышу двигался быстро и резко, сжимаясь весь, опускаясь до соприкосновения кожи с кожей. Вэнь Кэсин вскидывался ему навстречу, и от этой отзывчивости, от этой их синхронности Чжоу Цзышу чувствовал вновь нарастающее возбуждение. Вэнь Кэсин напрягся весь, выгибаясь, сжимая пальцами пальцы Чжоу Цзышу до боли, толкнулся еще раз, выплескиваясь горячим, громко неразборчиво постанывая. Чжоу Цзышу мстительно стиснул его, выбивая почти болезненный звук. Подождал немного, когда взгляд Вэнь Кэсина из затуманенного удовольствием станет хоть немного осознанным, и только потом приподнялся, снимаясь с обмякшего члена. По внутренней стороне бедер потекло влажное и теплое, он высвободил одну руку из цепкой хватки, провел между ног, собирая семя и остатки масла, не заботясь о том, что пачкает, сдвинулся вперед, усевшись на живот, и под ошалевшим, еще немного мутным взглядом Вэнь Кэсина обхватил свой член. Конечно, тот потянулся своей рукой, конечно, Чжоу Цзышу ее отбил. Но зрелище это, похоже, пришлось по душе единственному зрителю: ягодицы очень быстро снова ощутили силу его возбуждения. Ничего, пусть обходится собственными руками, Чжоу Цзышу не собирался больше сегодня делать поблажек. Он сжал головку чуть сильнее на движении вверх, опустился до самого основания, сцепив пальцы в кольцо. Закусил губу, глядя в темные, безумные почти глаза Вэнь Кэсина. Ноздри у того раздувались, вторую руку он так и не отпустил, вцепившись в нее мертвой хваткой. Он дышал так же тяжело и неровно, как Цзышу, облизывался голодно, будто и не вытрахал только что душу из своего чжицзи и не кончил так, что Цзышу все еще чувствовал остатки его семени в себе. Запульсировал член под ладонью, Чжоу Цзышу вздохнул удовлетворенно, изливаясь в свою ладонь. Всё поймать не получилось, несколько капель упали на грудь Вэнь Кэсина. Попытка собрать их оказалась неудачной, Чжоу Цзышу больше размазал, чем очистил. Наплевав на всё, наклонившись вперед, он вытер руку о смятую простынь рядом с головой Вэнь Кэсина. Тот дышал тяжело, загнанно, и Чжоу Цзышу украл остатки его дыхания, без намека на сопротивление ворвался языком в покорный рот, втянул сильно язык, лаская. Вэнь Кэсин позволял ему всё, и вдоволь насладившись поцелуем, когда воздух действительно кончился, Чжоу Цзышу оторвался от истерзанных губ. Прижался к щеке, лизнул мочку, прикусил и зашептал: — Ещё раз решишь побаловаться благовониями, зельями или какой-нибудь другой ерундой, — очень ласково и очень вкрадчиво прошептал Чжоу Цзышу, — и не предупредишь меня, лишу доступа к этому, — он перехватил все еще не отпускавшую его ладонь Вэнь Кэсина и приложил к своей ягодице, позволив обхватить ненадолго, — к этому, — перенес на свой член, — и к этому, — поднес руку ко рту и обхватил губами кончики пальцев, облизав, — на месяц. Будешь спать на улице в снегу. И, не дав состроить жалостливые щенячьи глаза или сказать какую-нибудь невообразимую ерунду, заткнул поцелуем.