Просьба

      На часах луна, двенадцать, две точки, сорок два. Солнце уже давным-давно зашло за заиндевевший унылый, слегка заваленный городской горизонт, и теперь единственным светом на ледяных, но почему-то таких душных улицах были только неоновые вывески каких-то круглосуточных магазинов и баров, едва мокрые от срывавшегося с неба снега. Уже и март пришёл, но почему-то не теплело, и это бесило всех людей — жизнь всё ещё не оттаяла и не вернулась в прежнее русло. Всё было каким-то… Не таким, как обычно. Ранняя весна — это ведь такая странная пора. Всё цветёт и тут же умирает, потому что вдруг ударили морозы. А затем снова цветет — и так по кругу. Даже сами люди, которых бросало из жара в холод в руках планеты-фокусницы.       Одеяло не грело. Кровать целый день остывала в тёмном углу, ведь с утра сил не хватало даже включить обогреватель. А теперь сядешь на неё, даже в тёплых штанах от пижамы, и всё равно обжигаешься о ледяное покрывало. Так сильно не хочется ложиться, но уже поздно, и завтра на работу. Какая незадача.       На диване напротив одна только тень, подсвеченная тусклым светом экрана телефона. Острые черты лица человека очерчивали мрак вокруг, длинные пальцы едва перебирали валявшуюся рядом фиолетовую вуаль, в очках поблёскивали массивы унылых текстов из ленты новостей. Вздохнув, он потянулся к знакомой уже лампе на тумбочке поодаль, выполненной в таком странном средневековом стиле, и щёлкнул её выгоревшую красноватую лампу — в комнате сразу же стало чуть-чуть теплее даже для мрачной ранней весны.       — Ты останешься? — тихим голосом спросила хозяйка дома, стоявшая всё это время около кровати. Она слегка повернула голову в сторону гостя и неуверенно вздохнула.              — Если ты попросишь, — так же тихо ответил тот. Эта хрипотца была такой сильной. Сильнее, чем обычно. Кажется, он совсем недавно покурил.       — Останься, — почти приказной тон, никак не просьба. Но интонация завалилась под конец слова. — Ложись. Хватит вычитывать там что-то.       Парень тяжело поднялся с дивана, возвышаясь посреди комнаты неприятной длинной фигурой, головой почти касавшейся люстры. В маленьком азиатском домике ему было делать нечего, но почему-то извечно приходилось всё-таки переступать этот порог. И сейчас, например, он перепрыгнул через кучу сумок с каким-то хламом и размашистым шагом в секунду подошёл к миниатюрной кровати. Здесь ему было тесно и неудобно, но зато тепло. Иногда. Сейчас всюду было холодно.       — В беседе развели какие-то пошлые обсуждения. Ребята закидали друг друга сексологическими исследованиями, — устало проговорил парень, пытаясь разобраться в одеяле. Вечно ему приходилось спать на краю, все эти мягкие покрывала всё равно оказывались на полу к утру. — Причём вылилось это из темы маркетплейсов. Ладно, плевать.       А собеседница его быстренько пристроилась к стене и теперь хитро улыбалась. Она знала, что гостю тут не было удобно, и это её веселило из ночи в ночь.       — Правда? А мы только недавно с Джеймсом обсуждали наши заказы с PromoBuy. Представляешь, он только вот-вот научился скрывать там свои покупки с профиля. Дружок годами ходил с историей, состоявшей из гигантских дизайнерских…       — Не продолжай, я понял, — вздохнул юноша, утыкаясь носом в подушку. Она приятно пахла чужим шампунем с травами. — Маразм весной крепчает. Только после моего дня рождения первое марта ударило — так сказу у всех мозги полетели… Какая досада. Люди, вы ведь инстинкты не имеете! Откуда же…       — А сам-то, гений… — она с насмешкой отвернулась. Последовало мгновение загадочного молчания. — Кстати, в комментариях под женскими штучками часто пишут, что парни просто с ума сходят от вибраторов. Начинают вести себя странно, будто коты с огурцами…       Девушка почувствовала, как напрягся её собеседник.       — К чему ты это?       — А что, боишься? — взгляд её тут же пал на подвесную полку над кроватью. Все знали, что она там хранила.       — Меня от резонанса разорвёт, Лина. Все мои системы и так сильно вибрируют. Не трогай меня. И вообще, я уже спать хочу…       — Не оправдывайся. Ты же не Вектор с его нулевой выдержкой! О, помню, они это тоже в беседе обсуждали. И почему только все наши перепалки сводятся к сексу…       — Зря я заговорил с тобой про это. Спи.       Он замолчал и закрыл съехавшиеся от усталости глаза, а вот Лина, ядовито улыбаясь, тихо рукой полезла на полку, белыми худыми пальцами пытаясь нащупать там нужный ей предмет гладкой приятной текстуры. Ухватившись за резиновую кнопку, девушка, стараясь даже не шуршать одеялом, слегка повернулась к спине парня и протянула руку вниз, к пояснице. Только чёрный блестящий кончик вибратора коснулся прохладной кожи угрюмого юноши, она тут же включила его, заставив будто бы сильнейший разряд электричества пробежать по всему бедному худощавому телу. Тот громко взвизгнул, весь изогнулся и зацепился за кровать, пытаясь не свалиться на пол.       — Я же попросил!.. — дрожащим голосом выдохнул он, потирая спину. — Я испугался.       — Великий наш доктор Хилл-младший испугался вот этого? — Лина кивнула на маленькую штуку в руке. Второй она незаметно притягивала к себе парня, пытаясь зажать того в опасных объятиях. — О, да ладно тебе. Он же крохотный! Или хочешь сказать, что те байки были правдой?       — Лина, отстань. Я тебе просто объяснил, что я там так увлечённо читал. Я ни на что не намекал, — взмолился Кеннет, строя грустную морду. — Нам на работу завтра.       Девушка цокнула и повернулась на спину, хотя до сих пор рукой придерживала страдальца рядом. Уже выключенной игрушкой она как бы невзначай провела по собственной ляжке, прикрытой плотными спальными штанами. Обычно она носила ночнушку, ничего под неё не надевая, но морозы от могилы злого февраля всё ещё не сгинули — приходилось вот так сковывать себя жёсткой тканью. Но, что было очень забавно, её тонкая чувствительная кожа всё-таки ощутила эти лёгкие прикосновения, и Лина задумчиво хмыкнул. Ещё утром она краем глаза заметила отметку на маленьком календаре в ванной — тринадцатый день цикла, и сейчас, значит, уже ночь четырнадцатого. А её организм, в отличие от погоды, был крайне пунктуален — девушка уже начинала чувствовать подливавшее к голове тепло, как бы странно со стороны это не выглядело. «Не бывает так точно! Это всё спонтанно…» — утверждали её знакомые, а Лина только смеялась им в лицо, после чего гордо открывала приложение для отслеживания. Нужно было их видеть.       Но, если организм и был её пунктуален до каждой секунды, то желания — отнюдь нет. В её вечно холодном сердце то и дело вспыхивали яркие искры, исчезавшие так же быстро, как и появлялись. И это сильно бесило Лину, ведь сама себя она понять никак не могла, да и жутко стыдилась этих омерзительных чувств. Она была слишком гордой, чтобы открыто освещать всю грязь в своих мыслях, и старалась держать грубоватый образ доминирующей в ситуации фигуры — не ей нужно, а ты умоляешь в ногах. Да и вообще, куда подевались вся прекрасная самостоятельность?! Зачем ей кто-либо в итоге? Сама, что ли, не справится?       Нет-нет, Кеннет был прав — зря он заговорил о глупом поведении ребят в беседе, ведь это вдруг перепрыгнуло и на невинную, вроде бы, Лину, которая до этого просто сидела за компьютером и проходила долгий квест в любимой приключенческой игре. Все её мысли были забиты только загадками и алгоритмами, а не чужими нагими телами, которые теперь залезли ей в голову. А Кеннет, в свою очередь, весь вечер сидел на диване в одной позе и копошился в телефоне. Он забрал её с работы и закинул домой, но и от ужина вместе не отказался. А потом и от разговора. И от взаимного молчаливого часа. Собственно, и от ночи вместе отнекиваться было поздно. И в итоге бедной Лине пришлось лежать вот так, будто брошенной прекрасной леди, которой никто не уделил должного внимания. Хотя, может, она просто неверно выразилась перед парнем? Он подумал, что она просто хотела побесить его. Ну-с, теперь уже ничего не исправить.       «Почему я думаю об этом?! Хватит! Хватит! — вдруг про себя прорычала Лина, сжимая в кулаке бедную игрушку. — Нужно спать, реально ведь… Я не встану завтра к девяти… И вообще, фу, собственно. Я кто такая?!» Она опять повернулась на бок, уткнувшись носом в твёрдый позвоночник Кеннета. Тот не шелохнулся. «Чёртовым мужчинкам лишь бы себя ублажить! А вот… А вот я…» Девушка провела теперь уже рукой по своим ногам. Зря она это. Зря. Нежная кожа ощетинилась от кротких прикосновений, пробившихся сквозь колючую ткань. С каждой секундой сияющее слово «хочу» в голове становилось всё больше и больше. Почему так внезапно? Почему женский организм так жесток? Он способен из суровой и грубой хозяйки похоронного бюро легко за пару мгновений сделать нежнейшего вида цветочек, жаждущий к себе внимания. Ругаясь на свою жестокую судьбу, Лина незаметно для себя начала уже более настойчиво сжимать собственные ляжки, почти уже впиваясь длинными ногтями в разгорячённую плоть. Стыдно. Девушка, кажется, пыталась саму себя убедить, будто это не она делала, а какие-то злые силы у неё в теле, захватившие полный контроль над руками. И да, нажали на кнопку вибратор тоже они. И повели под штаны его… Тоже они. Конечно.       — Хм? А? — Кеннет рядом шевельнулся и поднял голову, не открывая глаз. — Ну не надо, я тебя нормально попросил!       — Да не тебя я! Не тебя… Нытик грёбаный, — выдохнула она сквозь зубы. — Спи, мученка. Всё тебе мешает…       Она демонстративно отвернулась к стене, оставив Кеннета в смятении. Парень и правда был жутко сонный и дезориентированный, оттого даже не понял такого наезда.       — Что случилось? Ты в порядке? — мутно спросил юноша, положив огромную свою твёрдую руку на чужую талию. Она резко сжалась от такого.       — Ну что тебе? Не смущай меня, просто проигнорируй. Что пристал? — Лина не поворачивалась обратно. — Я сейчас вообще уйду. Или тебя выгоню, гада такого. Вот зачем ты это начал?!       — Кого… Чего я начал? — Кеннет продрал глаза и приблизился к лицу собеседницы, которое она упорно пыталась спрятать подушкой. — Не надо никуда уходить…       Он посильнее прижал её к себе, прерывая неловкие дрожащие движения её слегка ослабших рук, и полностью закрыл миниатюрную девушку собственным массивным телом. Лина даже не заметила, как его пальцы легли на её собственные, будто бы пытаясь отобрать предмет, издававший этот противный звук.       — Не могу поверить, что ты так… Открыто пытаешься унизить меня. Может, мне обидно, — проговорил Кеннет ей на ухо, и Ясуда всё-таки соизволила слегка наклонить голову к парню. Однако, её глаза выражали только вопрос. — Ты так внезапно… Кхм. Решила, так сказать, обратиться к другой машине. И почему же?       Лина слегка сморщилась. Ей не понравилось, что этот наглец убрал её руку от попавшегося ей хорошего места, от прикосновения к которому жар разливался по всему её маленькому телу. Она так упорно ловила момент, а теперь проклятый Хилл-младший так легко всё испортил. Девушка едва ли смирилась со своей участью и всеми этими противными желаниями, так её тут же вернули с небес на землю. Такое поведение прощать нельзя было.       — Потому что ты, идиота кусок, ничего в женских психологии и физиологии не понимаешь. Нельзя на ночь глядя так говорить! Так… Шептать на ухо и странно вскрикивать от прикосновений к тебе… — пробормотала она, стараясь состроить недовольное лицо. Правда, буквально через пару секунд уголки рта её резко опустились. — Гх, ладно, может, это я виновата… Это всё цикл! Или… Или нет! Это всё-таки ты виноват!       Кеннет удивлённо наблюдал за ней, пытаясь понять, что происходит и чего девушка от него хочет. Ему уйти? Остаться? Извиниться? Что делать-то?       А пока он думал, Лина резко завела руку с включённым вибратором за себя и ткнула его кончиком парню между ног так, что тот снова взвизгнул от неожиданности, свернулся, сжал её руку ляжками и зажмурился, при этом пытаясь отлепить от себя надоедливую проказницу. Но Ясуда не сдавалась и с ехидной ухмылкой перебивала все усилия юноши, продолжая упорно и настойчиво искать нужную точку, чтобы Кеннет наконец расслабился и сдался. Они закрутились так, что аж сбросили с себя одеяло.       — Что ты несёшь вообще… — прохрипел Хилл-младший, злобно поглядывая на Лину. — Я ничего не понял.       — Маразм весной крепчает, — передразнила его девушка.       Не было ясно, чего она пыталась добиться — все действия Ясуды были какими-то хаотичными, внезапными и расплывчатыми. Сначала она корила себя за похабные мысли, потом попыталась разобраться со всем самой, теперь будто бы дразнила Кеннета, чтобы тот обратил внимание… А изначальной её целью было просто напугать его.       Но тому, кажется, в итоге стало плевать на вибратор — Хилл-младший перестал ёрзать и снова лёг на бок, совершенно игнорируя игрушку. «Э! Вот гад. Не работает на него! Ненавижу роботов!» Судя по всему, его изначально поведение было обусловлено простой неприязнью к происходящему. Это раззадорило Лину, которая не хотела так легко сдаваться, поэтому она, выключив игрушку и отложив её в сторону, пытаясь при этом не замарать кровать после жалких попыток разогреть собственное тело, уже свободной нежной рукой ухватилась за едва ли приподнявшийся бугор, при этом слегка впиваясь ногтями в чужие штаны. Агрессивное жужжание утихло, перестало греметь в ушах усталого парня, и тот будто бы растаял, расплылся по кровати, прикрыв глаза. Правда, уже вскоре её задорные движения вновь вывели его из транса.       — Зачем ты это делаешь?.. — его голос едва срывался. Измученный рабочим днём Кеннет больше не мог сопротивляться этим мурашкам, пробежавшим по его худощавым ногам. — Чего тебе?       — А тебе же обидно было, что какой-то другой робот пристаёт ко мне… — Лина в открытую злорадствовала. Её мысли летали где-то далеко-далеко, и она уже не следила за ними. — Исправь ситуацию, герой.       — Да я просто пошутил… Испугался. Мало ли, что у тебя случилось, — Кеннет опять тяжело вздохнул. — Ты по темам скачешь, прямо как Микаэла… Из Skulls. То ты просишь меня уйти, то сама хочешь уйти, то теперь вот.       — Просто заткнись и… И… Э-э… — она зависла, пытаясь придумать фразу, и из-за этого остановилась. Хилл-младший вдруг жалобно тихо пискнул. — А? О-о-о, это что такое? Что, нравится тебе, да? Как мило. Ты сдался! Теперь просишь!       Лина ликовала. Уловив такую смутную просьбу в этом приглушённом нежном звуке, девушка продолжила монотонно перебирать пальцами и надавливать целой ладонью, но иногда на мгновение останавливались, желая поиграть с общеизвестным стоиком, унизить его в собственных глазах. Не первый раз, конечно, но сегодня Кеннет был особенно жалок, не в плохом смысле, рядом с Ясудой, которая так легко взяла его на слабо из-за тяжёлого душного дня.       Предыдущую ночь они провели порознь, потому что уважаемый доктор опять задержался на работе и забыл заехать в гости к собственной девушке. Поспав от силы четыре часа, Кеннет рано утром вновь убежал на работу, пытаясь изо всех последних сил доделать масштабный исследовательский проект SOCUNEC, оттого и провёл практический ведь день там, бегая между корпусами и гоняя за собой стада студентов и других учёных. Его жизнь кардинально изменилась после защиты двух докторских диссертаций, и теперь все вокруг желали получить хоть минуту его внимания — и это так выматывало неконтактного, забитого и озлобленного на людей Кеннета. Ему иногда так сильно хотелось вернуться назад, во времена, когда он всё ещё был студентом, мог спокойно прогуливать пары из-за навалившихся проблем и просто от лени, отдыхать, гулять в любое время… И ни о чём не думать. Но, быть может, и в работе в лаборатории есть что-то своё чудесное и уникальное — возможности контролировать, быть лидером, руководить проектами… Это ведь то же самое, что и генеральская деятельность, о какой Хилл-младший уже успел забыть.       Впрочем, думать о выматывающей работе не хотелось. В настоящее время уставали абсолютно все, даже Лина, вдруг оказавшаяся в кутерьме отчётов и финансов своего похоронного бюро. Ужасный одинокий период уже давно прошёл, дела пошли в гору, но девушка не знала, что так резко столкнётся с бумажными проблемами. Она благодарила всех ангелов и демонов за друзей, умевших работать с документами, но и продолжала упорно искать новых сотрудников, которые смогли бы покрыть некоторые бесконечные часы её смены.       Лина не хотела этого признавать, но ей жутко нравилось быть рядом с Кеннетом. Она была рада наконец снова провести с ним ночь после недель упорной его работы, даже если парень всё ещё был измотан и слаб. Она нежно играла с его дрожащим телом маленькими белыми руками, поглаживала напряжённую твёрдую спину длинными пальцами и острыми чёрными ногтями, зарывалась носом в короткие густые волосы, пахнувшие чем-то далёким и холодным, будто бы прошедший давным-давно ледяной горный дождь, смывший с лица Земли все горечи и печали в бездонный омут. Это чертовски сильно сводило девушку с ума, и она хотела ещё, ещё, стать ещё ближе с ним и никогда не отпускать. Это такие странные чувства для неё, но сейчас, именно в это мгновение, Лина не могла бороться с обжигающим жаром, что подступал к её голове откуда-то снизу и разливался по всем кровеносным сосудам. Словно оборотень в полнолуние, сердце её переворачивалось с ног на голову каждый чёртов четырнадцатый день, заставлял девушку хвататься за чужую грудь с желанием прикоснуться к грубому металлическому насосу, который теперь стучал в такт с её собственной кровью. Нет-нет, сейчас она уже точно не могла себя контролировать. Ей стало плевать.       Невзначай Лина запустила гулящую руку в чёрные штаны, где нащупала и те самые смешные шорты, заменявшие огромному парню нижнее бельё, и зацепилась за них вслед, приснимая с угловатых бедёр Кеннета всё, что на них вообще было. Хилл-младший громко вздохнул и открыл глаза, не поняв, что сейчас произошло, но не успел ничего возразить девушке — та быстро ухватилась за кривоватый, будто бы изломанный член юноши, который так неудобно лежал в её ладони, но почему-то, всё-таки, это было… Приятно? Он был сухой и грубый, но зато тёплый, почти горячий, прямо как и вся остальная кожа вокруг. Редко можно было почувствовать, как это металлической тело нагревается, но сейчас Лина могла даже заметить смущение на лице парня — он краснел, отводил взгляд и прикрывая рот рукой. Ему нравилось, Ясуда знала это. Хорошее чувство.       Кеннет тяжело перелёг на спину и наклонил голову к чужому лицу, пытаясь заглянуть в глубокие чёрные глаза напротив. Лина улыбнулась ему, клычками впилась в его обкусанные иссохшие губы и притянула к себе, заковывая юношу в глубокий нежный поцелуй в попытках языком смягчить острые кусочки порванной кожи. Хилл-младший явно был крупнее девушки, но почему-то целоваться у них получалось безбожно хорошо и горячо, да и так, что больше это было похоже на некий ритуал, танец, вводивший в транс. Кеннет отвечал ей, и отвечал так страстно и агрессивно, и прикусывания эти вгоняли в Лину настоящий опьяняющий яд, заставлявший ту тоже слегка содрагаться и мямлить что-то несвязное, тихое, хрипящее. Хотя чувствовалась в его сбитом дыхании усталость… Но девушка знала — он выкладывал я ради неё на все сто. И это возбуждало ещё сильнее. Почему поцелуи так грели? Почему хотелось ещё?       — Нгх… Я не могу так руку изогнуть… — вдруг недовольно пробормотал Кеннет, заставив Лину оторваться от его губ.       Она и не замечала всё это время, как Хилл-младший отчаянно пытался левой рукой дотянуться и до неё самой, но её крепкая хватка не давала ему этого сделать. Не будет же он трогать её протезом.       — А что случилось? Всё-таки решил отомстить маленькому роботу, да-а? — потянула Ясуда прямо на ухо парню. Тот дрогнул. — Жди теперь, сначала я хочу тебя унизить.       — Ха-ха… Да ты не сможешь. Твоих силёнок и маленьких ручонок точно не хватит, — он ухмыльнулся. — Мечтай, мечтай. Мечтать не вредно.       Он резко отдёрнул её ладонь от себя и натянул шорты обратно, чтобы ничего не мешалось, при этом забавно улыбаясь в зубы, в длинные клыки, а затем лёг на подушку повыше, почти садясь на кровати. Лина не успела даже что-либо пискнуть, как парень подхватил её на руки и нежно положил на себя, одной рукой придерживая за талию, а другой — за бедро. Это так сильно её смутило, что девушка невольно закусила губу.       — Ты просто сама этого хочешь. Стыдно признать? Поверь, я слышу, что во всех этих шутках надо мной ты просто кричишь мне… Кричишь, что я стану ещё большим моральным уродом, если усну, не обратив на тебя внимания.       — Нет! Ты что несёшь?! Это ведь ты сейчас схватил меня!       — Но не я же раздвинул твои ноги.       И правда — Ясуда случайно развела бёдра в стороны, так удобно усаживаясь на чужих. Заметив это, она широко раскрыла глаза, а затем тут же зажмурила их и нахмурилась, пытаясь отмахнуться от всех обвинений. А Кеннет, хмыкнув, вдруг убрал руку с её ляжки.       — А ну верни! — самозабвенно приказала Лина, и Хилл-младший хихикнул. Поняв, что так сказала, девушка вновь смутилась. — Я… Э-э…       — Попроси.       Как странно. Это ещё что такое? Как так можно с ней? Возмутительно! Кеннет не в Деройсити, чтобы вот такой тон строить, чтобы вот так легко людьми манипулировать. Это всё в прошлом. Да и не тот случай, чтобы распускать противные мысли.       — С чего я должна просить?! Ты этого хочешь, а не я!       — Да нет… Это ты хочешь, — Кеннет расплылся в довольной улыбке и вернул руку на её ногу. — Сама же сказала, что я ничего не понимаю в девушках. Как видишь, немного понимаю. По крайней мере, скажем так, тебя точно, если ты считаешься за девушку. Поэтому… Попроси.       Лина сглотнула. Как же она горела. Так непривычно и жарко, как ей обычно не бывает. Ей это всё мерзко, противно и грязно, но сегодня её тело громко-громко рыдало, вымаливая чужие длинные пальцы. Каждый грёбаный раз Ясуда забывала, что она, по сути, просто девушка, имеющая вот такие биологические часы, который в итоге беспощадно били её маятником прямо по голове. «Омерзительно! Фу! Нельзя так! Я… Я выше этого! Если секс — то не по моей прихоти! Почему я должна просить? Я что, какая-то шлюшка-оборваночка? Я знаю себе цену, и меня нужно добиться!»       С губ её не сорвётся таких глупых слов. Но вот тело… Телу не приказать. Не прервать этих неловких стыдных движений, какими она сдвигала ладонь Кеннета ниже, всё ниже и ниже, ко внутренней стороне её укрытых колючими штанами ляжек. Она всё время думала только об этих проклятых надоедливых штанах — как же хотелось их снять!.. В комнате уже не было так холодно.       — Ну-у… Так не очень честно с твоей стороны. Но не бойся, я успею заставить тебя попросить, — давно же Лина не слышала этой надменной интонации в хрипящем голосе Кеннета, и она будто бы ещё сильнее разожгла огонь в её сердце. Какая нежная грубость.       Но Кеннет всё-таки поддался ей, в первый и последний раз, и приснял всю эту странную одежду с пояса, оставив на девушке только модное чёрное бельё, однажды шедшее в комплекте с тонким элегантным бюстгальтером — правда, сейчас его на Лине не было, что позволило парню второй рукой ухватиться за её мягкую податливую грудь, неожиданно совершенно не упругую, а, наоборот, расслабленную. Лина затряслась и кинула взгляд на парня за собой, который тоже поглядывал на неё, читая эмоции на лице и в её глазах.       — Зачем ты Джеймса обманула? — спросил Кеннет вне ситуации, будто бы специально сбивая её с толку в такой момент. — Он ведь хотел с тобой парный пирсинг…       — Я… Я передумала. А что? Он сам виноват, что повёлся.       Металлическими пальцами, точнее, их резиновыми кончиками, Хилл-младший провёл по давно отвердевшему соску через майку, заставив Ясуду шумно выдохнуть и опять закусить губу, только уже сильнее, чтобы не упустить ни одного лишнего стона. Протез, конечно, не был идеален, но всё равно мог принести столько удовольствия.       — Или потому, что испугалась? Лицо не так больно прокалывать, как грудь, — парень продолжал издеваться над ней в качестве мести. Его тихое сбитое дыхание опаляло её чувствительное ухо. — Не дёргайся так. Я не побоюсь вцепиться в твои серьги. Поверь, неприятное чувство.       Нельзя было назвать его движения аккуратными и чуткими, но Лине всё равно было невыносимо приятно чувствовать эту огромную холодную ладонь на своей груди, и она невольно вздрагивала каждый раз, когда её томный собеседник касался, зажимал, просто играл с сосками, проминал плоть, оставлял на коже еле заметные красные пятна. Но ей было мало, всё мало, мало. Она слегка приподняла майку, как бы намекая Кеннету, и, спасибо Богам, он это заметил, что происходило не так часто, учитывая его ужасную эмпатию. Дело уже было не в удовольствии, а в принципах — Лина просто хотела почувствовать его голой разгорячённой кожей, избавиться от тупой тяжёлой одежды. Уже жарко. И на всё плевать.       — Нет, Кеннет, ты просто кретин… Тебя никто не учил делать комплименты новым покупкам? — Лина, кажется, пыталась отвести внимание от всей ситуации на что-то бытовое. — Ничего ты не понимаешь, не ври.       — Откуда я знал, что это у тебя новое? — он пробежался взглядом по её телу, остановившись где-то внизу. — Ты не так часто раздеваешься передо мной.       — Потому что я тебе не миленькая блядь, чтобы самой раздеваться перед говорящим холодильником. Это не моя обязанность, — надменная интонация её голоса безбожно мешалась с попытками сдержать тихие прелюдные стоны. Это, может, ещё и цветочки, но негоже так раскалываться. — Доктор Хилл-младший, у Вас столько научных статей, и ни одна ничему не научила.       Она услышала, как Кеннет издал какой-то тихий звук, подозрительно похожий на рык, и тут же ощутила настойчивое касание, слегка продавившее низ её живота. Да уж, зачем было хвастаться бельём, которое всё равно в итоге оказалось на другом конце неопрятной кровати? Зато, скажем так, декорация эта идеально сочеталась с узорчатым чёрным одеялом.       — Рина-чан, послушай меня сюда: мне мои исследования в области фармацевтической химии и прочем дерьме понять такую странную личность никак не помогут. Поверь на слово и запомни навсегда, дорогая, что я понимаю всю-всю тебя даже лучше, чем ты сама. Просто моё «понимание» выходит за рамки твоего, — её шуточные угрозы и запугивания не сравнятся с этим. — Я знаю, что ты не «миленькая блядь». А ещё я знаю, что ты слишком гордая, чтобы так легко сказать, что я, даже такой сонный и жалкий «говорящий холодильник», тебя возбуждаю. Тебе стыдно, не так ли?       В каждом романтическом романе, какого хоть раз с отвращением касалась Лина по рекомендациям насущного Джеймса, девушка обязательно описывалась «приятно влажной» к моменту, когда её партнёр уже запускал свои руки под сбитую ткань, однако в данном случае даже сама Ясуда такого про себя сказать не могла, как бы ни пыталась. Она жутко смутилась и провела ладонью по своей щеке, будто бы смахивая проклятый яркий румянец, почувствовав, как легко скользили ещё пару секунд назад абсолютно сухие и неприятные пальцы Кеннета. Он всё также нахально усмехнулся и, отдёрнув руку, провёл по её бедру, как бы показывая, чего она тут всё-таки стоила.       Его грубых прикосновений.       Парень продолжал настойчиво пыхтеть на ухо девушке, но это его пыхтение не было неприятным, наоборот, очень тёплым, почти что горячим, подогревающим и без того беспокойные мысли. Да, химик этот в термодинамике был крайне плох, но про влияние высоких температур на движение молекул точно знал. Правда, можно ли было это отнести к чему-то такому, творившемуся в чужой голове, в думах и желаниях? Как минимум странно, но всем уже было фиолетово. Прекрасное выражение, идеально подходящее к главному цвету комнаты и ауры ребят. Они оба были дико влюблены в лиловые переливы блестящей за окном луны. «О, Боги, не лучший момент смотреть на меня. Прошу, подарите мне хоть мгновение одиночества. Я пылаю слишком ярко».       Кеннет был то ли осторожен, то ли слишком хитёр, когда так легко и будто бы боязливо прикасался к девушке, плетя паутинку тонкими нитями, блестевшими в приглушённом свете лампы в другом конце комнаты. Парень словно играл с ней, не давая привыкнуть к своим рукам, и отдёргивал пальцы, когда Лина подавалась к ним, пытаясь прижаться, прочувствовать это обжигающее касание. И это начинало её злить и одновременно заводить — Ясуда, кажется, приняла такую игру как вызов, мол, не она ситуацию контролирует вовсе, а теперь пойманной зверюшкой лежит в чужих колких объятиях. Кипяток разливался по её ногам, заставляя колени слегка трястись, когда у неё наконец получалось поймать юношу там, где ей самой хотелось, но это удовольствие быстро пропадало.       — Стыдно должно быть тебе. Ничего ты… Не умеешь… Ну кто так делает?.. — говорить уже плохо получалось. Хоть Лина и считала, что это были какие-то корявые игрушки, а не настоящий секс, ей почему-то начинало нравиться всё больше с каждой секундой. И не было предела. — Герой-любовник… Поучился бы у Вени!       Все её слова были лишь манёвром, попыткой взять узды в свои руки, как она сейчас пыталась натянуть воротник майки Кеннета, словно ошейник. И вот так отвлекая, путая парня, Ясуда выбивала время на такие непристойные действия — она поднимала свои бёрда, ёрзала на чужих и старалась бессловно намекнуть юноше, куда же ему вести, как правильно делать, чего она хочет. Потому что сказать… Не про неё.       — А чего ты хочешь?       Но Хилл-младший всё понял. Он заметил, как Лина упорно пыталась загнать его в угол, точнее, в себя. Но парень не давал этого. Едва прикасался, давая надежду, и тут же уходил в сторону.       — А ты?       — А с каких пор ты мной интересуешься?       — Чего ты хочешь, Кеннет?       — Гм, дай подумать… — он остановился, прямо как Лина в тот раз, а затем тихо засмеялся. — Я всё ещё хочу услышать тебя. Как ты меня просишь. Разве забыла? Знаешь, я ведь делаю тебе одолжение, жертвуя сном ради тебя… А ты меня ещё и критикуешь…       Он начал нажимать чуть выше, почти пуская импульсы тока по всей её нервной системе. Женский организм удивителен.       Здесь она не сдержалась, правда стон её в итоге смешался с рыком поражение и горестным вздохом, но этого хватило Кеннету, чтобы утвердить свою победу. Разочарованная Лина буквально психанула, когда схватилась за руку парня и насильно увела вниз.       — Не покажи, а скажи. Ты плохо меня слышишь? Я же не врал тебе… Я заставлю тебя это сделать.       Ясуда и забыла, как сильно её подрывали жёсткие и уверенные касания к груди. Кеннет играл по-чёрному и использовал всё, что мог, чтобы вывести девушку из себя. И, Боги, он был грязно хорош в этом. Она и забыла, что лучше в таких играх на чужое достоинство с Хиллом-младшим не связываться — он умел давить не только морально, но и физически, да и не был никогда нежным и аккуратным человеком. Не-человеком. Казалось бы, ему нравилось приносить боль другим, но почему-то в этой боли кто-то находил сладострастное пошлое удовольствие, причём такое, какого нельзя было достигнуть даже высшим катарсисом. Этот экстаз был ещё более кричащим, чем изображённый на лице святой Терезы. Правда, конечно, он не мог быть завершён, даже не начавшись. Завершён? Может, лучше сказать «закончен»?       — Гх… Ты… ついに私の中に入ってきてください, — не было ясно, специально ли или случайно она перешла на родной язык. То ли эмоции нахлынули, то ли стыд, из-за которого девушка не могла сказать таких слов на английском. Звучало, однако, не очень романтично.       — No hagas trampas en mi juego, — Кеннет язвительно передразнил её. Его движения стали настойчивее и грубее. — Давай. Ты такая чертовски красивая. Мне будет сложно тебе отказать.       Лина вдруг удивлённо открыла глаза и повернулась на парня, который, заметив её теперь уже милое, душевное смущение, улыбнулся в ответ. «Ты тоже…» — беззвучно вывела она губами. Не тот момент.       — Ладно! Ладно!.. Ладно… Ты просто моральный ублюдок, Кеннет… Ты же меня знаешь… — в итоге она шумно выдохнула, будто проигравший свою последнюю битву воин. — Пожалуйста, я прошу тебя, сделай уже это…       — Ты выглядишь так, будто сейчас готова лечь под любого. Гормональный фон — опухоль человеческого организма, знала?       — Ты… Что ты, чёрт возьми, несёшь?! Прекрати строить из себя Бог не пойми что и войди в меня! — её милое лицо сохранялось не так долго. Теперь Ясуда уже была готова зарыдать от безысходности и жестокости своего парня. — Я хочу тебя и только тебя, понял?! Кретин! Идиот! Тупица!       Не успела Лина выкрикнуть ещё парочку ласковых прозвищ, как сорвалась в сбитый и предательски громкий стон, когда одним быстрым и резким движением Кеннет вогнал в неё свои длинные костлявые пальцы по самое кольцо. Согнув их, парень умело надавил будто бы на все её органы, заставив девушку обмякнуть на нём и поддаться чужому лидерству. И не зря это сделала — сопротивляться этой обжигающей пульсации она бы уже точно не смогла.       Так грязно, так неопрятно, так некрасиво и так грубо, но как же возбуждающе. С каждым уверенным движением она становилась всё мягче, расслабленнее и податливее, готовая войти в тот же самый быстрый ударный такт, монотонно качаясь так, чтобы выступающие костяшки парня тёрлись о влажное нутро, растягивали его и входили всё глубже и глубже. Лина была девушкой небольшой, даже маленькой, оттого зачастую секс с таким крупным партнёром должен был приносить ей боль, но именно этих колких, острых чувств она и желала. Может, это была всего лишь подготовка к чему-то большему.       Чувства с головой захлестнули её и затянули на самое дно, откуда она уже и кричать не могла — настолько сильно запуталась в себе, полностью отдавшись чужой власти над собой. Ясуда знала, что парень делает всё правильно и не пытается навредить ей, и это было приятное осознание. Да, он был жесток и силён, но только потому, что тело самой Лины этого просило. Просило так сильно, что её приглушённые сбитые стоны становились всё громче и агрессивнее каждый раз, когда Кеннет давил на неё, почти приподнимал, словно проигравшую рыбку на крючке.       — Какая ты громкая… У твоего дома стены бумажные, потише будь, — на выдохе проговорил Кеннет. Кажется, он хотел подколоть её. — Да-да-да… Тебе должно быть так стыдно… Давай я отвлеку тебя. Сколько будет шестью семь?       — Чт… Ч-что? Ты… Гхр… С-сорок два будет… — еле-еле ответила она. — Ты издеваешься?       — Хорошо. А девять на восемь? Сколько будет?       — Семьдесят… Два… О, это твои л-любимые числа, да? — иногда Лина запоминала маленькие факты о своих ребятах. Кеннет довольно кивнул. — Зачем ты это…       — Чтобы ты тише была.       — Но…       Сил говорить становилось меньше, и числа, которые она хотела произнести, превращались в животный просящий скулёж. Но вывод о её бесконечно удовольствии можно было сделать не только по этим громким стонам, но и по всей вязкой тёплой смазке, обильно стекавший вниз, прямо на шорты Кеннета, которые и без того уже предательски натягивались, хотя никогда не были малы ему. Повсюду становилось мокро, даже на их губах, смоченных слюной друг друга. Эти глубокие, но едва смазанные поцелуи помогали ненадолго заглушить девушку, но тогда и воздух, за который Лина так отчаянно хваталась, чтобы не задохнуться в собственной страсти, уходил не ей.       Одной трясущейся рукой Ясуда смогла дотянуться до влажных чужих шорт и снова схватиться за парня, будто готовая закончить то, что начинала чуть ранее. Кеннет не сопротивляться, но девушка услышала, как тот вдохнул, после чего слегка сбился с ритма. И он начал сбиваться сильнее, когда Лина начала нахально играть с ним, пусть и криво, но хоть как-то.       — Ты… На что-то опять намекаешь? — тихо спросил Хилл-младший. Он остановился и вышел из неё, оценивая растянувшиеся между его пальцев ниточки. Вся его рука была забрызгана, как и одежда и кровать под ребятами. На мгновения его движения стали легче и нежнее, словно простые скользящие поглаживания.       Эта внезапная остановка обожгла все внутренности девушки.       — А! Нет, нет, п-пожалуйста… Пожалуйста… — она сильнее сжала его. Кеннет коротко шикнул. — Хочу…       Лина вновь стянула вниз эти смешные шорты и ляжками желанно прижала к себе неприятной текстуры член со всеми его набухшими бледными венами и маленькими шрамами, и тут же Кеннет, кажется, возбудился ещё сильнее, почувствовав голой кожей этот жар, эту влагу и эти непередаваемые движения.       — У меня нет с собой презервативов… И у тебя пачка, вроде, кончилась… Я точно не помню, — его голос слегка дрожал, то ли от усталости, то ли от желания. Еле-еле он вытер руку об какую-то первую попавшуюся ткань. — Ты, ха-ха, уверена? Было бы, конечно, забавно… Будь наш второй ребёнок девочкой, назвали бы Линнет. Лин-нет. Как тебе такой исход?       — Не плети чепуху, идиот… Хватает мне твоей маленькой копии. Во! Д-деньги ему ещё платить… Себби этот… — она продолжала попутно тереться об парня. — Ну что Вы, доктор… Не успеете? У Вас же такая прекрасная реакция… Я Вам верю…       Она сползла с него и улеглась на кровати на спину, снова раздвинув ноги в пригласительной манере. Кеннет, присевший рядом, посчитал, что по виду её было ясно об отсутствии желания к каким-либо прочим прелюдиям, поэтому просто пристроился на колени рядом, при этом сняв бесившие его шорты вместе со штанами, и медленно провёл пульсирующим от громкого биения насоса членом по раскрасневшейся растленной вульве, раздвинутой и полностью открытой.       — Скажи, вообще, спасибо, что я Себби сегодня с собой не взял. А я скажу тебе спасибо за твоё доверие.       Лина обхватила его узкую талию ногами и потянула к себе, намекая, что больше ждать она не может.       — Тебе стыдно?       — Д-да… Есть такое… Но, знаешь что? Стыд — это… Это слабость. Мне стыдно, что меня возбуждает говорящий холодильник, что я так чертовски теку из-за него и хочу, чтобы он отымел меня, как миленькую блядь. Но мне плевать на это чувство… Плевать, я и так крутая… Я не слабая… — её речь стала чуть-чуть увереннее на секунду. — Поэтому давай… Просто унизь меня уже. Прошу.       — О-о… Ещё одна просьба. Ты меня балуешь, дорогая. Хорошо, я унижу тебя.       Лина, наверное, ожидала, что Кеннет сейчас возьмёт её медленно, с подготовкой к неприятной длине, но у него были другие планы — не по самое основание, но достаточно глубоко он вошёл в неё со всеми его резкостью и неприязнью, каких встретить в романтических рассказах было невозможно. Девушка закричала, но Хилл-младший знал, что крик её этот был не от боли, а он такого проклятого, греховного, ужасного удовольствия, какого она уже давным-давно не испытывала. Всё её маленькие органы дрогнули от такого сильного удара, и эта своеобразная реверберация прошла по всему телу разрядом высших вольт. Хитро улыбаясь, Кеннет наклонился к ней и притянул её за воротник, пытаясь поднять голову, какую Ясуда закинула куда-то назад на подушку.       — Нравится?       — Да… Да, нравится…       — А ты нравишься мне. Я не врал, когда сказал, что ты безбожно красива, — парень поймал её в недолгий настойчивый поцелуй. Его холодные губы были панацеей для Лины. — За все эти годы я научился вновь видеть прекрасное. И я вижу его в тебе. Ты страшно очаровательна и желанна для меня, словно Смерть.       — Ну Кеннет… Кеннет… — она поцеловала его прямо в уродливый тёмный шрам. Было приятно видеть, что с годами он бледнел. — Ты… Ну… Я з-знаю, что ты не любишь комплименты… Но ты тоже очень к-красивый сейчас. Да, сделай своё злое лицо, ха-ха…       Хотелось жутко, конечно, войти полностью, ощутить это тепло полностью, присвоить его себе, но физически это у Хилла-младшего не получалось. Разница в их росте — и без того почти пятьдесят сантиметров, чего говорить об их размерах в целом? Он нещадно бился обо всё, обо что мог, нарушал внутренний порядок слаженных систем, но эта боль!.. О, эта боль… Конвертировалась в страсть. Лине действительно нравилось, она не врала. Все нежные приёмы её аккуратного бывшего-медика никогда не сравнятся с животным хватом этой машины, принявшей, что насилие — единственный выход. Звучало ужасно в контексте секса, но что-то в этом было.       Наверное, Ясуда слишком предвзято говорила о Кеннете. Нет, в обычной жизни он был совсем другой — опекающий, любящий, хоть и строгий, в какой-то степени холодный. Его привязанность выражалась в маленьких вещах, в которые Лина и была глубоко влюблена, и даже незначительные подарки были лучшим, что отрывал от себя парень. Эпоха его воплощения гнева в виде разбитой голубоглазой звезды прошла, и теперь суровый Генерал и неподкупный Судья чаще начал обращаться к красоте, к созиданию и нежности. Замечали это и его друзья, например, Джеймс — с тем Кеннет начал вести себя по-братски, теплее и снисходительнее. Всё, что они пережили вместе, теперь отзывалось в его искусственном разуме исключительно хорошими чувствами, и больше юноша так не бесился, когда Майнингер приходил к нему без приглашения. Хилл-младший хотел видеть его чаще. Ему было одиноко без своего лучшего друга.       А с Линой он был настоящим джентльменом. Походы в дорогие рестораны, совместные вечера, поездки в отпуск по возможности, подарки и просьбы, какое-никакое внимание со стороны неэмпатичного робота. Он, когда мог, забирал её с работы, помогал в бюро, заменял её и заботился в дни болезни… В целом, просто старался быть хорошим парнем, звание которого никогда заслужить не мог. Кеннет надеялся, что Лина действительно любила его, а не использовала ради денег и веселья.       Но нет, она любила его. Любила, правда. Любила эти его острые очертания, его кудрявые пышные волосы, его неаккуратную противную бородку, его один живой голубой глаз, его забавный скрипящий протез, его длинные костлявые руки, его худую талию и выпирающие бёдра, его ужасный стиль в одежде, его смазанные абстрактные рисунки, его замысловатые красивые слова, его грубую неприятную натуру, его любовь к спорам… Всего его. Всего-всего. Такого, какой он есть сейчас. Даже металлического и ненастоящего.       Это были злость и сила в невероятно красивых смокингах.       Она так глубоко задумалась, что совершенно перестала следить за собственной громкостью. Движения Кеннета, его уверенные удары выбивали из неё всё, что могли. Невероятные ощущения. А вот он, в отличие от своей девушки, держался достаточно тихо, упуская редкие милые звуки. И чем реже они были, тем приятнее и ценнее казались Ясуде. Ему тоже было хорошо.       — Опять кричишь… — прошипел через какое-то время парень. — Мне нравится, конечно, что я вызываю у тебя такие эмоции… Но… Давай тише, прошу. Давай поговорим. В-вот скажи мне… Как получают бензин? Я знаю, что ты ненавидела эту тему в университете, ха-ха…       — Отстань, Кеннет Хилл, отстань… Не порти мне настроение… — она не смогла договорить, так как юноша рукой легонько надавил на её бледную шею. — А!.. А… Хорошо-хорошо… Н-нефть нагревают, г-газы от неё… Отделяют… Д-да… И дальше греют… Да, да, да, п-пожалуйста! И компонен-н-нты бензина-а! Да, Кеннет, хороший…       — Ну-с, хоть что-то, — он ухмыльнулся. — Так простенько. Совсем начала забывать всё…       В её мыслях закончились слова для описания всего происходящего здесь и сейчас, а оставшиеся буквы из них составляли только бессвязные подобия ономатопеи, и то состоявшие практически полностью из звучных гласных. Было бы лучше, если бы и те исчезли в душной волне, захлестнувшей с головой и погрузившей на самое тёмное дно, с которого даже всплывать не особо-то и хотелось. Лина со всей силы хваталась за него, в реалии оказавшемся всего лишь смятой и влажной простынёй, и держалась так, будто высшие силы насильно пытались забрать её из этого рукодельного чистилища. А иногда она залезала ладонями под майку Кеннета и оставляла ногтями тёмно-красные полосы на смуглой веснушчатой коже, и от этого парень не болезно рычал, а открыто смеялся, тоже, кажется, крайне довольный болью. Как же сильно они были похожи. В манерах, в любимом цвете — и в танце слились садизм и мазохизм. Но пока Хилл-младший как огня боялся воды, Ясуда яростно желала утонуть в его бездонных металлических глазах.       — А т-ты расскажешь мне… Про г-газотурбинный двигатель?.. — не унимался Кеннет. Лина слышала, что его голос начал сбиваться сильнее, а дыхание становилось всё громче и тяжелее. — Давай, расскажи мне.       — Когда я сказала тебе, что… Что люблю «гадости в постели»… Я н-не это имела в виду… — все слова сливались в единый непереводимый поток. — Д-давай… Ты либо молчишь, либо про что-нибудь другое. О… О светском. Ч-чтобы думать не надо было…       — Думать… Думать не любишь, да? — здесь парень полностью подался вперёд и постарался войти как можно глубже, заставив девушку вскрикнуть ещё громче, чем обычно. Она сжала зубы и вцепилась в чужое тело, но через пару секунд вновь расслабилась, обвив Кеннета ногами. — Да, не любишь… Не любишь думать. А меня ты любишь? М?       — Люблю…       — Даже вне Божественного порядка любишь меня?       — Да, люблю… Плевать на Богов… М-мне всегда было плевать на них…       Все эти бесцеремонные оскорбительные движения стали быстрее, да и Лина начала сжимать Кеннета ногами гораздо сильнее, запрокидывая голову назад так, что даже за воротник её больше нельзя было поднять.       — Богохульство наказуемо. Т-ты говоришь такое перед… Перед… — что-то заставило его на мгновение замолчать, но затем всё вернулось в норму. Будто бы сигнал пропал. — Перед Божественным сосудом Третьего Меча.       — Да заткнись ты, монах клятый… М-моё тело — не храм… — девушка схватилась руками за его голову и притянула к себе за очередным поцелуем. — Если хочешь поговорить, то о другом… Ладно?       — А что не так? Ты же попросила о светском.       — Н-не так… Н-не так, Кеннет. Другое… Что-нибудь. Ладно?       — Ладно-ладно. Я тоже люблю тебя. Сильно. Настолько, насколько может заполниться м-моя шкала… Шкала измерения чувства. Прости, прости меня, что я машина… Бесчувственная машина. И я могу имитировать ч-чувства. И я имитирую их… С высшей силой. А т-ты сильно меня любишь?              Ещё, ещё, ещё. Если бы секс и смерть можно было сравнивать в метафоре, тогда бы так и написали — уже виднелся свет в конце тоннеля, но в народе такого не принимают. Хотя, идёт ли сейчас речь о непросвещённом народе? Нет-нет, Кеннет и Лина давным-давно вышли из-под этого понятия. Им были чужды правила и морали до такой степени, что не стеснялись они вцепиться в тела друг друга даже в кладовке похоронного бюро прямо на пустых гробах, поглядывая иногда на одинокое тёмное кладбище совсем рядом с их зданием. В их интерпретации романтики было что-то страстное в осквернении могил насильников, убийц и воров, но до сих пор они так и не осмелились сделать этого — возможно, просто из-за соображений гигиены и безопасности, а не из-за здравого ума. У этих двоих их не было, особенно в такие моменты, когда два разума, живой и механический, сливались в одно целое — в отвратительную глумистую мерзость инакомыслий. Апостолам безбожия и разрушений стоило держаться вместе, так близко, что мысли их болезненно входили друг в друга. И это приносило такие страшные страдания, что хотелось всё больше, больше и больше. Становилось хуже, хотелось жить дальше. Жить рядом с тем, кто издевался над тобой, с животным гневом впивался в губы длинными клыками, оставлял глубокие порезы на белой коже и беспощадно рвал в клочья сердце своей донельзя искренней любовью.       Боги, но это так глупо! Так глупо!.. К чему все эти высокие размышления, если сама ситуация — ни о чём? Просто грязный секс, просто холодная весенняя ночь, просто смятая и влажная кровать, просто… Ничего особенного, заслуживающего этих красивых слов. Хотя, быть может, было здесь всё-таки что-то элегантное и утончённое? То, как сама Лина запрокидывала голову, рассыпая чёрные волосы по подушке, и с силой выгибала спину так, что низ живота её начинал едва ли выпирать с каждым неловким движением. Она лежала на кровати шедевром искусства Возрождения, ещё более прекрасного и сияющего, чем механический сосуд для осколков прошлой жизни над ней. Но он… Дополнял это полотно стекавших красок. Стекавшей едва ли по губам чужой слюны, стекавшей обильно по ногам смазки, стекавших куда-то к ногам чувств и жара, что сначала наполнял только голову, а теперь заставлял сжиматься все органы разом. Кеннет такой омерзительно красивый, всегда таким был. Грязный, жалкий, изломанный, заполненный болью и гневом, но это в нём играло друг с другом так хорошо, что до эстетического экстаза. Хотелось взглядом очерчивать острые формы лица и заглядывать в голубой один глаз, высматривая красную точку камеры, а затем кусать его и без того порванные окровавленные губы, кончиком языка проводить по предательски неестественно острым и крупным клыкам, вдыхать ненужный ему воздух с металлическим привкусом. Боги, это было просто невыносимо.       — Люблю, л-люблю! Сильно люблю, Кеннет, п-правда… Т-ты милый такой, когда так говоришь, ха-ха… Романтик грёбаный… — сквозь все чувства Лина смогла улыбнуться. — Нет, нет, нет, не милый… Зверь! Ха-ха, как глупо, как глупо…       От таких слов он наоборот замедлился и размяк.       — Милый?.. Ты… Да нет-нет, что ты такое говоришь. Сейчас я явно не милый, о чём т-ты… И никогда милым не был. Лина, я ужасен… Я просто ужасен, ты знаешь… — парень уткнулся своим лбом в её. — Рядом с тобой… Я выгляжу как чудовище. Груда металла и проводов… Разве ты считаешь все эти шрамы милыми?       — Да, я так считаю. Не спорь со мной! Не спорь!.. — она простонала, спускаясь ниже, пытаясь вернуть темп. — Ты милый зверь. Вот как. Но я прошу тебя, пожалуйста, я умоляю… Умоляю, б-быстрее, прошу… Унизь меня, унизь!       — Гхр-р-р… Если я буду ещё быстрее, то тебе будет больнее. Ты же понимаешь это, — Кеннет обтёр своё лицо майкой. — Но, знаешь… Я бы тоже этого хотел. С тем, какая ты маленькая… У меня всё болит от ударов о твои выступающие кости.       — Да плевать! Мне нравится… Каждый раз в такие… Моменты… Я начинаю понимать тебя чуть лучше. Боль… Это показать того, что ты всё ещё живой, разве не так? — выдохнув, Лина вновь поцеловала его. — Я не хочу нежнее. Меня возбуждает твоя грубость, знаешь.       — Я не могу тебе отказать…       И правда, он не мог ей отказать, поэтому, взяв оставшиеся силы в кулак, Кеннет вернулся в прежний темп и поминутно начал ударять всё сильнее и сильнее, совершенно выключив все его заботу, нежность и аккуратность. И Лине действительно нравилось ощущать, как нещадно парень уничтожал всю её, кусочек за кусочком, от тела и до самого разума, в котором уже и так без того было темно, а теперь и последние проблески тускнели. Ещё немного — и она задохнётся.       — С-сильнее, пожалуйста! Д-давай, я знаю, я знаю, что т-ты тоже хочешь… Скоро… И знаю, что ты устал… Устал… П-прости, но я хочу сильнее, грубее, быстрее… Давай, я люблю тебя… — еле-еле проговаривала Лина сквозь все её крики и сбитые стоны. Акцент будто бы стал сильнее, и разобрать это уже было почти невозможно. — Х-хороший, хороший… Хороший мальчик… Хе-хе-хе.       Кеннет тоже выгнулся, не зная уже, куда себя деть. Последние силы и без того уставшего после долгого дня организма уходили слишком быстро, но и нарастало желание, нарастало дикое удовольствие, и никто из них не мог остановиться.       — Я не…       — Нет, Кеннет, нет! Нет! П-подержись… Подержись ещё для меня… Ради меня! Да-да-да… Да… Молодец, молодец.       Хилл-младший давил свои стоны, сильно сжимался и морщился, всеми силами пытаясь взять собственное тело под контроль. Ещё немного.       — Да! Д-да! Да-да-да! Пожалуйста! Ещё, ещё… Сильнее!       — Сильнее… Сильнее насколько?       — Настолько, насколько я люблю тебя!       Последнее слово её перешло в крик, после чего ноги её с жуткой силой задрожали и резко сжали Кеннета между них, заставив того скрючиться и выдохнуть. Теперь от резонанса разрывало не робота, а бедную Лину, чьё всё тело измывалось и выворачивалось, то ли от удовольствия, то ли от счастья, что эта боль наконец закончилась взрывом её плотного комка мыслей и чувств. Девушка закрутилась, убегая от самой себя, и попыталась лечь на бок, но Хилл-младший всё ещё её не отпускал. Прячась, Лина поползла наверх, и парень всё-таки вышел с глубоким вздохом. Приглушённый свет лампы на секунду пропал из поля зрения Ясуды, и она опустилась в тёмное забвение, заставившее ту просто раскинуться на кровати бездыханным телом. Телом, над которым надругались по её собственной просьбе.             — Кеннет… Кеннет… Н-нет, Кеннет, постой, постой… Я тебя… — сквозь ломку Лина приподнялась и легла так, чтобы быть чуть ближе к нему, после чего вновь схватилась мокрой ладонью за него. — Не оставлю, не оставлю… Тебя тоже нужно унизить… Давай-давай, говори, говори… Господи… Господи, как хорошо. Формула спирта, а? Боги…       — C₂H₆O… Эт-т-танол… Классическая формула… С… Два… — он старался, хотя уже был готов сдаться. — П-прости, ты слишком хороша. Слишком. Да, дорогая…       — Вот видишь, как это тяжело, ха-ха. Понял?.. Понял меня?       — Пон-н-нял, прости…       Зато теперь делать это было гораздо легче, учитывая, что после такого грубого, но нещадно влажного секса парень и сам оставался таковым. Плюс, он был жутко напряжён, но с каждым скользящим движением маленьких мягких рук Лины юноша расстаблялся и таял в её руках от приятной усталости.       — Давай, хороший мой, сделай это для меня… Я показала, как люблю тебя… Покажи и ты… М-м-м?       А Лина понемногу успокаивала своё дрожащее тело. Жарко было, конечно, кошмарно, хотя с окна немного поддувало, щекотало её оголённые части холодком.       — Гр-р-р… Нет, я так не могу, ты слишком… Слишком… Я не могу устоять перед т-т-тобой… — он почти заикался. — Посильнее, пожалуйста.       Ухмыльнувшись, девушка сжала его гораздо сильнее, да и движения её стали быстрее. Кеннету это заметно понравилось.       — Лина… Лина, Лина! В-в…       — Что? Что такое?       — В-в-выходи за меня…       «Хорошая просьба».       И эти слова стали последними для него. Почувствовав кипение всех систем, Хилл-младший закрыл рукой пульсировавший в экзальтации член, чтобы не оставить лишних пятен на и без его выходок испорченном постельном белье, и выдохнул так шумно, что почти зарычал. По пальцам потекло, причём потекло много и неумолимо, будто назло ребятам, но как же было приятно. Он больше не мог держаться. Просто не мог. Эта девушка навсегда застряла в его искусственном разуме.       Еле-еле открыв зажмуренные глаза с едва съехавшим пластиковым протезом, Кеннет устремил свой измученный замыленный взгляд на лежавшую рядом Лину, такую же уставшую и нежную, какая смотрела на него с искренним шоком, хотя были заметны в зрачках игравшие радостные искорки.       — П-прости. Это… Я не сдержался. Это эмоции. Я знаю, что… — Кеннет начал оправдываться, сжимая кулаки и ругая самого себя. — Не-не, правда, забудь. Извини меня, Лина. Ты просто слишком… Ах. Теперь и мне стыдно…       — Да.       Хилл-младший шире открыл глаза.       — Что?       — Я согласна, Кеннет. Но, может, ты сделаешь предложение чуть красивее, м? — она улыбнулась, пытаясь сесть рядом с парнем. — А то как-то… Нехорошо получается, что ли.       Он весь воспрял и засиял. Лина так редко видела эту искреннюю милую улыбку, эту комичную щербинку и эти блестящие клыки… Этому она тоже не могла сопротивляться. Девушка не знала, что ей больше нравилось в этом странном персонаже. Но он и правда был милым. Жутко, пугающе милым.       — Лина, я… Гм… Агхр! Я… Я не могу ничего сказать… — Кеннет схватился протезом за голову и сымпровизировал звуки плача. — Мысли путаются, ничего не могу сгенерировать… Прошу, извини меня, дорогая. Это не твоя вина. Ты наоборот… Ты прекрасна. Спасибо тебе огромное… Спасибо.       Ясуда аккуратно обняла его и начала поглаживать по спине, пальцами едва дотрагиваясь до ключа сосуда. Приятная прохлада опаляла её. Это так интимно, что ли.       — Тебе спасибо. Я всё ещё не понимаю, как ты это делаешь. Опыта-то в тебе!.. Никакого. Видимо, от природы. Интересно, Кризалис планировал это? Было бы забавно, — она поцеловала его в шею, едва пройдясь кончиком языка по длинному старому шраму от ножа. — Ну не трястись так. Даже я уже успокоилась.       Какой приятный конец. Так нежно и тепло.       — Лина…       — М-м-м? — девушка слегка отстранилась и посмотрела на него.       — А какое… Твоё любимое место в мире?       — О-о… Сложный вопрос. Хм… Наверное, парк в Сасебо. Ну, в моём родном городе. Там очень красиво… И родители мои его жутко любили, — задумчиво ответила она, смотря в сторону, на маленькую японскую картину на стене. — Думаю, да. Ну не Сан-Оушен же, не Лонгбей! После всего этого действительно хочется уехать на родину и поспать под сакурой.       Кеннет хихикнул и погладил её по голове.       — Хорошо, я запомнил.       На часах луна, единица, две точки, двадцать девять. Долго-долго они укладывались, а затем друг друга мучали, мучали беспощадно, но как же приятно. Но было уже слишком поздно для размышлений. Слишком устало.       Одеяло не грело, но их тела и так были слишком горячи. В обнимку ребята еле-еле улеглись в кровати, не удосужившись даже поменять мокрое бельё, как постельное, так и своё собственное. Больше ничего не хотелось, только спать, спать и ещё раз спать. Скоро уже прозвенит будильник, а эти двое лишь успокоились. Лина давно не была так сильно довольна и расслаблена. Да и не только от секса, но и от… От непередаваемых чувств, вызванных лёгкими словами Кеннета.       Сомнения… Были. Хотя Лина всё скинула на факт, что парень сказал это, вроде бы, не очень-то и серьёзно, на эмоциях, может, просто в шутку. Однако в голосе его была доля искренности, доля истинного желания и веры, что у них в будущем всё будет хорошо. Ребята встречаются уже очень давно, хотя до сих пор не живут вместе и о браке не задумываются. Нет, конечно, они думали об этом, но в данном случае «думали» — слишком громкое слово. «Мы любим свою свободу, не хотим ей жертвовать, — говорили эти двое Джеймсу, любившему покопаться в чужой жизни. — Характеры у нас такие, что поделать. Лучше порознь». А потом тому же Майнингеру приходилось сидеть с Себастианом, сыном Кеннета и Лины, потому что его бесило отсутствие собственной комнате в квартире отца, с которым он жил. «Папа сказал, что покупать новое жильё он будет только при условии, что мама к нему переедет! А она не хотела. О как!» — он жаловался-жаловался, а толка никакого не было. Не с теми связался.       Но зачем об этом думать сейчас, на дурную голову в половину второго ночи? Лучше выспаться перед работой. Важные вопросы подождут.       Весь мир подождёт.