Скучал?

Всё хорошо, и Осаму от этой мысли коробит. Нет, он рад, конечно, что всё вернулось на круги своя, эсперам не угрожает опасность, и мир в целости и сохранности, благодаря ему, но вместе с покоем пришла она... Скука. Эта особа была навязчивой, жалобно скулящей ночью и днем, жаждущей внимания Дазая и ищущей развлечений на пятую точку. Она настолько крепко обнимала его вместе с госпожой Тоской, что Дазай мог только посочувствовать самому себе и не думать о том, чтобы утопиться в своей же ванной. Впрочем, последнее с треском проваливалось, и Осаму только смотрел в серый потолок. Такой же унылый, как его жизнь после тюрьмы. Соперничала со скукой только лень, не дающая Дазаю даже встать с футона и хотя бы убраться в комнатушке общежития, покрывшейся пылью везде, кроме места, на котором лежало безвольное тело детектива. Впрочем, лень иногда разжимала свои тиски и позволяла телу Осаму передвинуться на пол или пускала его на кухню поесть. Мысли о том, что к нему заглянет Ацуши-кун или Кёка не помогали побороть грех человеческий – у Осаму отпуск, и выходить из своей комнаты он не собирался до конца месяца, а ночами он от бессонницы смотрел на потолок, казавшийся темной ночью таким нереалистичным, что у Дазая начинала кружиться голова, и он лениво закрывал глаза, переворачиваясь на живот и упираясь лицом в подушку. Мысли, как было бы это неприятно, возвращались к Достоевскому. Возможно, тоска была и по нему. Всё-таки, в Мёрсо хоть и было опасно, пострадали невинные люди, Осаму Дазай впервые нашел в этом утешение, как в старые добрые времена, когда он был в Исполнительном комитете мафии. И вместе с накатившей усталостью после завершения операции, Дазай сам не заметил, как начал скучать. С крушением вертолета, в котором был Достоевский, сокрушился и весь азарт к жизни, пришедший к Дазаю в те полчаса их игры на выживание. А теперь, вернувшись в Иокогаму, Дазаю ничего не оставалось делать, кроме как снова вспоминать погибшего Достоевского и лениво перебирать воспоминания из своей лихой юности. Осаму мное бы отдал, лишь бы Достоевский отказался от своей затеи еще при жизни, перешел на сторону людей и стал помогать им. Но этого уже не случится и не случилось бы – Достоевский мертв, а Распад ангелов, как бы иронично это не звучало, действительно распался. Сигма улаживал последние дела в своем любимом казино, готовясь расстаться с отголоском прошлой жизни крупье и вступить в детективное агентство без экзамена – он уже его прошел, помогая Дазаю. Гоголь пропал без вести, хотя Осаму чувствовал, что он жив и где-то рядом, переживая смерть своего ненавистно близкого друга. Фукучи осудил Мировой суд, вынесший свой приговор и приведший его в исполнение тем же вечером. Что касается Ищеек, то их расформировали. Какая надобность в секретном отряде, если про них говорит весь город? Теруко ушла в отставку, не выдержав смерти своего командира. Тачихара устроился в посольство, покинув ряды мафии. Про остальных Дазай не знал – секретная информация, которой не владел даже Анго. Брэм Стокер остался здесь, в Иокогаме и иногда заходит на чай вместе с Аей к Куникиде (слабая шумоизоляция, всё слышно). Иокогама, даже будучи эпицентром по-настоящему смертоносных событий, медленно приходила в себя, и люди, как им свойственно, забывали о случившемся. У людей лучше всего получается именно забывать – так легче. Дазай гарантировал, что через полгода, когда Иокогаму окутает пелена снега, все будут вспоминать о случившемся, как о чем-то далеком и невозможном, если, конечно, вспомнят. Дазай прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, что же случилось с остальными, кто учавствовал во всем этом, как его размышления прервал внезапно подсветившийся экран телефона, лежавший на тумбочке. Осаму, жмурясь от яркого света экрана, открыл сообщение. "Скучал?" – написал неизвестный абонент, и лицо Дазая озаряется привычной для него жизнерадостной улыбкой. Вся скука и тоска тут же исчезли, лень и вовсе отступила. Дрожащими от волнения пальцами Осаму набрал в автоматическом переводчике нужное слово и быстро нажал на "Отправить". Достоевский прочитал нужное сообщение быстро и только криво усмехнулся, повторив написанное Осаму на русском "Определенно".