Том всегда что-то хотел: быть лучшим, найти способ стать бессмертным, власть. Его жизнь шла под девизом: «Хотеть не вредно — вредно не хотеть». И его желания неизменно, раз за разом сбывались. Хотел стать первым? — вот уже и староста школы, лучший ученик Хогвартса. Хотел бессмертия? — вот тебе формула крестража, получите и распишитесь. Хотел власти? — кружок Рыцарей к твоим услугам.
Но для Риддла жажда большего стала как для наркомана доза. Каждый раз, получая новое, он хотел всё больше и всё больше
иного. Заимел влияние — навалилась противная скука и апатия. Вот и сейчас, сидя в Большом зале, Том откровенно зевал от тоски. Последователи перестали радовать: такие пресные и тусклые, что голову хотелось расшибить о ближайшую стену. Власть стала занудной ношей, превращаясь в рутину. Бессмертие, наверное, единственное, что не обрело в глазах Риддла будничность. Всё было готово к созданию крестража, но слизеринец медлил, поражая этим самого себя.
Взгляд зацепился за парня, сидевшего на краю стола Слизерина. Глаза Тома мазнули по бледному лицу, нелепым очкам и вздёрнутому носу. Мальчишка-загадка, как величала его добрая половина школы, ковырялся в тарелке и что-то тихо обсуждал с соседом. Риддл не мог разгадать тайну
Гарри Поттера уже шесть долгих лет. А загадка определенно была. В ярко-зелёных омутах глаз крылось что-то, что обычному человеку открыть было нельзя — только
избранные могли кончиками пальцев ощутить ответ на этот вопрос. Риддл хоть и считал себя избранным, но ключ снова и снова не подходил к эфемерному замку́, приходилось вновь искать разгадки. Вот, чего на самом деле жаждал Том —
понять Гарри Поттера. Понять и подчинить
себе. Когда-то давно он пытался сделать его своим последователем, но не срослось — то ли Том отступил от своей цели, что было необычайно, то ли Гарри сам отказался от такой участи.
Внезапно слизеринец почувствовал обжигающий взгляд на себе — то был Гарри. Изумруд глаз смотрел на него внимательно, изучающе, будто хотел запечатлеть каждую, хоть маломальский важную, деталь. От этого что-то внутри Риддла ухнуло вниз с нечеловеческой силой. Чувство едкое и незнакомое запуталось внутри, оплетая всё: от ребер до пальцев ног. Также неожиданно Поттер отвернулся к Альфарду Блэку, оставив Тома будто в одиночестве. И Риддл думал, что если
таким же взглядом Гарри смотрел на Блэка, то последнему определено несдобровать.
Седьмой курс шёл плавно и размеренно — Том усердно готовился к ЖАБА, штрудируя горы учебников и конспектов, хотя в этом не было особой нужды. Только желание получить лишнее признание и подтверждение своим выдающимся способностями толкало раз за разом прочитывать тысячестраничные талмуды. В один день Риддл обнаружил, что Поттер всегда рядом: в библиотеке, в Большом Зале, в коридоре. И не было бы это странностью, если бы Гарри не был
так близко. За соседним столом в библиотеке, через пару человек в Большом зале, по левую сторону от себя в коридоре. Поттера стало необычайно
много. Тома это не то чтобы пугало, скорее забавляло и доставляло много новых размышлений.
Уже под покровом ночи Риддл прокручивал в голове взгляд удивительных зелёных глаз, и под ребрами каждый раз клокотало что-то теплое, чего слизеринец опознать не мог.
— Что-то этот Поттер вьется вокруг тебя, как пчела над цветком, — недовольно выплюнул Абраксас, когда очередное собрание Вальпургиевых рыцарей кончилось.
— Не замечал, — невозмутимо солгал Том.
— Может, он что-то прознал про нашу деятельность? — обеспокоенно предположил Нотт, направляясь к выходу из помещения.
— Не думаю, но даже если так, то это нам только на руку, — Том на секунду задумался, — он ведь сдал почти все СОВ на «Превосходно»?
— Да, — мрачно произнёс Малфой, — мне следить за ним?
— В этом нет необходимости, — Риддл абсолютно не хотел, чтобы за
его Гарри наблюдал кто-то, кроме него.
Абраксас кивнул, а мысли Тома уже текли не здесь — они затесались где-то в области до одури симпатичного темноволосого парня с изумрудными омутами глаз.
Вскоре присутствие Гарри рядом стало привычкой, если не зависимостью. Риддл искал его везде, и сердце успокаивалось в тот момент, когда собственные синие глаза встречались с зелёными. Это было похоже на увлекательную игру, где каждый раз кто-то подбирался к другому всё ближе.
Один раз Том подсел не за соседний стол в библиотеке, а прямиком за рабочее место Поттера. Последний коротко посмотрел на незванного гостя, краешком губ улыбнулся и продолжил выводить слова на пергаменте. Том принял это за молчаливое согласие.
А уже на следующий день, за обедом, Гарри сам сел по правую руку от Риддла. Абраксас Малфой хотел разразиться возмущениями и нелестными фразами, поскольку это его место, но Том одним взмахом руки пресек не начавшуюся тираду приятеля. Малфою ничего не оставалось, кроме как послушаться — он всего лишь послушная собачонка Риддла, ничего более. На этот жест Гарри растянул губы в улыбке, вызывая такую же у самого Тома.
— Почему ты разрешил ему сесть с нами? Он даже не Рыцарь! — шепотом возмутился Абраксас на Трансфигурации.
— Я сам в праве решать, кто будет сидеть
со мной, — ледяным тоном отчеканил Том, — за ужином ты будешь сидеть за Орионом, и только попробуй сесть ближе.
Малфой потупил взор, а Риддл продолжил накладывать элементарные чары на крысу, стараясь не думать, что только что унизил своего самого близкого последователя ради почти незнакомого Гарри Поттера.
Вечером под пологом своей кровати слизеринец размышлял, как его угораздило вляпаться во что-то странное — слово для этого он пока подобрать был не в силах. С Гарри хотелось
быть. Обладать им от кончиков пальцев и до макушки, касаться кожи, сделать своей
собственностью. Хотелось улыбаться ему, но не так, когда пытаешь провинившихся Круциатусом, не снисходительно, когда слуги выполнили очередное поручение, а
искренне. Глаза резко распахнулись, Том сел в постели и завертел головой, отгоняя мысли. «Нет, это уже совсем бред», — успокаивал сам себя Риддл, — «я не могу испытывать
такие чувства».
А утром, проснувшись в поту и с блаженной улыбкой на губах, Том все больше сомневался, что всё это — сущая ерунда. Организм реагировал однозначно, и слизеринец явственно ощутил всколыхнувшийся испуг. Такой реальный и осязаемый сон оставил свои следы — мятую простынь, учащенное дыхание и стоящий член. А снилось Риддлу всего ничего: объятия и лёгкий, целомудренный поцелуй в краешек губ.
Теперь Поттер сопровождал его всегда. Круглосуточно, даже в самую темную ночь и самый ясный день, Гарри
был во сне или наяву — неважно. Риддлу казалось, что он начинает сходить с ума от жажды
обладать. А Поттер будто всё-всё понимал и нарочно садился ближе в библиотеке, соприкасаясь бедрами, или на уроке Зелий ненароком задевал локтем Тома. А в это время внутри слизеринца закипало похлеще чем в медном котелке с напитком Живой смерти. Он не хотел признавать, но это было очевидно — прикосновения его
возбуждали. При этом они никогда не говорили — невербальное общение оказалось более информативным.
И с каждым ненавязчивым касанием терпение Тома летело все ближе к отметке ноль. Он стал постоянно пропадать в библиотеке с Гарри, потому что сам хотел ощутить хоть одной клеточкой тела тепло парня — и получал, что хотел. Вальпургиевы рыцари негодовали.
— То он вьется над тобой, то ты над ним! Ты совсем про нас забыл, Том, — зло проговорил Абраксас на собрании, но в его глазах Риддл явственно видел первобытный страх перед кем-то более сильным.
— Это не твое собачье дело, Абраксас. И никого из вас это не касается, — процедил Том. Он чувствовал, что если начнёт оправдываться — потеряет драгоценное влияние, но всё же стоило придумать что-то убедительное, чтобы усилить авторитет, — но так уж и быть, поделюсь. Я ищу новые заклинания, чтобы обучить вас, остолопов. А Поттер, возможно, станет вхож в наши ряды. Больше вам знать не положено.
О, Мордред, все планы шли под откос из-за Поттера. Из-за его умопомрачительности и притягательности все катилось вниз. Тому пора создать крестраж и учить последователей чему-то стоящему, а не думать, какие на вкус губы у Гарри. И когда же Риддл подобрался так близко к загадке, мучавшей его более шести лет?
В один момент он не вытерпел — хваленая выдержка разошлась по швам, и Том решил поговорить. В библиотеке тогда было до ужаса тихо, слышался даже писк комара. Риддл уверенно поднял глаза на Гарри, а тот, словно чувствовал каждое изменение, посмотрел в ответ.
— Почему мы никогда не разговариваем? — начал Том, хотя волновали его отнюдь не светские беседы.
— Я думал, что ты не
любишь особо болтливых, — пожал плечами Гарри.
— Думаю, стоило спросить меня о том, что
я люблю, — голосом, в котором читалось
столько намеков, сколько можно вместить, произнес Том.
— Хорошо, теперь, получается, моя очередь задавать вопросы? — беззаботно поинтересовался Поттер, наконец отложив перо.
Ответом был лёгкий кивок головы.
— Почему ты постоянно смотришь на меня? Уже столько
лет я ловлю твой взгляд, и он такой загадочный...
— Это для меня
ты человек-загадка, — Риддл невольно приблизился к Гарри так, что их лица находились на ничтожно маленьком расстоянии, — всегда хотел узнать тебя лучше, да руки не доходили.
— Так узнай, — с вызовом ответил Поттер, не отводя взгляд.
У Тома в голове будто кто-то отпустил поводья, дав ему действовать на полную катушку. Ничем не прикрытый сигнал не мог быть проигнорирован. Риддл схватил рукой галстук Гарри и потянул на себя. Их губы непозволительно и запредельно близко друг к другу.
У Поттера похоже царь в голове тоже ушел в отставку, потому что он первый сорвался — поцеловал бешено и жутко терпко. Том в стороне не остался, инициативу беспрекословно перенял, усиливая напор троекратно. Жарко, мокро и приятно. Отрываться друг от друга же противно и неохотно.
— Разгадал? — с улыбкой спросил Гарри, поправляя съехавший галстук.
— Думаю, одной попытки мало, — лукаво протянул Том.
Он донельзя доволен сложившимися обстоятельствами.
***
Риддл отбросил в долгий ящик идею создания крестражей. Жертвы были давно убиты, но почему-то раскалывать душу не хотелось, только не сейчас. Том знал, что это энергозатратный ритуал, а ресурсы он предпочитал тратить сугубо на Поттера и ни на что больше.
Их близкие отношения не укрылись от зоркого ока однокурсников, но все покорно молчали — гневить Риддла никому не хотелось. Теперь они с Гарри часто говорили, и Том к своему удивлению узнает, что его
возлюбленный — слизеринец наконец-то нашел подходящее слово для этой странности — прекрасно знал о кружке чистокровных волшебников, и даже планировал туда вступить. Идеи превосходства чистокровных он не поддерживал, а вот знания, которые мог бы получить, высоко ценил.
— Мои Рыцари тебя не особо жалуют, поэтому не хочу, чтобы ты вступал в наш маленький кружок, — прошептал Том на ухо Гарри, когда тот читал очередную книгу по Рунам в Выручай-комнате.
— Тогда будешь учить меня отдельно? О, профессор Риддл, как зву... — реплика оборвалась на полуслове, благодаря губам Тома, которые уверенно затянули Гарри в поцелуй.
— Лучше не называй меня так, — голос приглушённый из-за нахлынувшего возбуждения, — если не готов разбираться с последствиями.
Гарри многозначительно распахнул глаза, мучая Риддла своим великолепным взглядом. Том аккуратно, на пробу пробрался руками под поттеровский синий свитер, ощущая необычайный жар от кожи. Поттер блаженно прикрыл глаза, давая немое согласие.
Губы Риддла ласково ложатся на шею Гарри, оставляя слегка алое пятно, на что последний удовлетворённо стонет. А у Тома крышу к Мордреду сносит: руки блуждают беспорядочно, губы мечутся в лихорадке, стараясь ухватить большее.
Искра, вспышка, яркий взрыв. Одежда сумбурно валялась на полу Выручай-комнаты, никому особо не нужная. Том нежно оглаживал бедра Гарри и, чуть робея, рука останавилась на паху. Снова стон, снова удовольствие.
Секс для Риддла никогда не был сильно интересен — голые женщины и мужчины не прельщали взор, а плотские желания легко удовлетворялись мастурбацией. Но сейчас Том готов был продать
жизнь за то, что такой открытый и доверчивый Гарри извивался под ним, прося большего. Риддл хоть и садист, но не с
его мальчиком, и он дал большее: вбивался в податливое, разгоряченное страстью тело и будто в бреду шептал: «Мой».
Разрядка наступила пёстрыми искрами перед глазами, и враз стало хорошо. Последний поцелуй смазанный, в какой-то степени нелепый, но необходимый, как вода в пустыне.
Книга по Рунам так и остаётся непрочитанной.
***
Весной Гарри нашел у Тома книгу, где говорилось о крестражах. Поттер был взвинчен до предела, сурово спросил, знает ли Риддл что-то большее о них, а Том не сумел соврать, хотя на этот талант никогда не жаловался. Гарри разочаровано посмотрел на Риддла и, не сказав ни слова, ушел.
Тяжелое напряжение, наверное, почувствовал весь Хогвартс. Гарри и Том больше не сидели вместе за обедом и на Зельях, в библиотеке разбредались в противоположные стороны. Точнее, постоянно уходил Гарри, не желая ничего слышать от Тома. Школьники увлеченно наблюдали за развернувшейся драмой, хотя никто доподлинно не знал, что связывало двух слизеринцев. Но всем, определено, было страшно, когда Риддл до побелевших костяшек сжимал вилку за обедом. Причина находилась быстро: какая-то шестикурсница мило болтала с Поттером, а он отвечал ей с теплой улыбкой. С
такой же улыбкой Гарри недавно обнимал Тома.
Но всё в один вечер в темном коридоре на седьмом этаже Риддл поймал Гарри. Притянул к себе ближе и ясно посмотрел в самую
душу.
— Я не делал
их, — искренне выпалил Том.
— Это самая темная магия, которую я знаю, Том, — тихо сказал Гарри, не смея отвести взгляд.
— Я клянусь, Гарри. Да, я хотел их сделать, да, я убил, но не расколол душу, — в потоке признаний Риддл не сразу понял, что сказал про убийство. Внутри все холодеет, — я знаю, что я
чудовище, Гарри.
Зелёные глаза напротив смотрели внимательно и неотрывно, будто искали что-то. Риддл надеялся, что он ещё увидит эти глаза также близко не одну сотню раз. «Но Гарри не сможет любить монстра», — как приговор нависло над Риддлом.
Том Марволо Риддл безумно ошибся. Поттер прижался к слизеринцу всем телом и жадно поцеловал, ища заветной взаимности. Том ответил, всё ещё не веря своему счастью. Теплые сухие руки пробрались под рубашку Гарри, не встретив сопротивления. Слишком горячо, что Риддл почти обжегся. Поцелуй прекратился резко, к неудовольствию Тома.
— Почему ты не мог сразу всё рассказать? — спросил Гарри, немного отстранившись, но не убрал руки Тома из-под своей одежды. И в этом вопросе Риддл не слышал ни грамма осуждения.
— Ты шутишь? Рассказать, что я убийца, увлекаюсь темной магией и жажду власти?
— Я думал, что мы достаточно близки для этого, — прошептал Поттер.
— Теперь, я думаю, да.
Поцелуй тягучий, сладкий как пирог с патокой и до одури нежен. В конце коридора послышались шаги, поэтому парни резво отскачили друг от друга и скрылись в соседнем коридоре.
***
Они долго и откровенно говорили, вываливая каждый свою подноготную. Они оба не ангелы и не святые. Они люди с жестоким прошлым, но светлым будущим. Риддл не понимал, как можно было остаться таким
хорошим с ужасающим детством? Терпеть унижения от ближайших родственников врагу не пожелаешь, Том хотя бы от чужих в приюте отбивался.
Гарри попросил Тома поклясться, что тот завяжет с самой темной магией и никогда не станет убивать. Риддл без промедления произнес клятву, но в голове возникла одна единственная оговорка: «Если на кону будет стоять жизнь Гарри — я буду готов убить весь мир».
Именно Гарри заложил в Тома гениальную мысль — мир можно менять без насилия и пути боли и террора. Они готовы вместе пойти по этой дороге рука об руку. Да, Тому осознание этого далось нелегко — привык, что насилие верный спутник правды. Ведь тот, кто сильнее, всегда прав? Поттер так не считал, и кропотливо вбивал такую же установку в голову Риддла, к счастью для обоих, успешно.
Бессмертие перестало быть навязчивой целью: осталась, как предмет исследований в будущем. Риддл не сомневался, что и без темной магии отыщет способ остаться вечность живым. Вместе с Гарри, конечно.
Гарри под крылом Тома тоже менялся — знания Риддла обосновались в мозгу Поттера прочными нитями. Гарри настолько разобрался в Зельях, что Слизнорту ничего не оставалось, как ставить каждую пару ему гордое «Превосходно».
Слухи об их романе облетели весь замок: какой-то четверокурсник заметил их поцелуй. Но никто не смел и слова поперек сказать — Риддл поклялся не убивать, а про пытки не было ни слова. Да и их отношения нашли одобрение, особенно у маленьких девочек, почему-то любящим передаваться фантазиям. Всё шло своим медленным чередом.
Вальпургиевы рыцари роптали, когда Том объявил смену политики, но вскоре успокоились — повиновение и дисциплина, вбиваемые годами, не прошли зря.
И когда на выпускном балу Гарри и Том шли рука об руку, все окружающие томно вздыхали и искренне восхищались. Улыбался и Дамболдор — Риддл невольно вспомнил слова профессора о великой силе любви, и первый раз в жизни не хотел возразить мыслям старика. Он оказался чертовски прав, и маг, которого Том держал за руку, прямое тому подтверждение.
***
— Нет, это совсем никуда не годится! Эти новобранцы сведут меня в могилу, Том — Гарри кружил по кабинету в красной аврорской мантии, а воздух вокруг него буквально напитался праведным гневом.
— Ну, а что ты хотел? Ты будто сам сразу всё знал, — посмеивался Риддл, откинувшись на спинку широкого кресла.
— Я хотя бы таким олухом не был. Всё, с меня хватит, пойду куда-нибудь в Отдел Тайн работать с Рунами, увольняйте меня, господин министр! — протараторил Гарри, хватаясь за голову.
Том на это ничего не ответил и продолжил разглядывать Поттера: всё те же глаза-изумруды, круглые очки и красивый нос. За десять лет не изменилось ровным счётом ничего, может лишь тени под глазами стали чуть мрачнее.
— Так ты переведёшь меня в Отдел Тайн? — спросил Гарри на полном серьёзе и свёл брови.
— А я же тебя так и не разгадал, — задумчиво произнес министр Магии, — всегда жаждал познать тайну, но так и не понял, как ты можешь быть таким прекрасным даже в гневе.
Поттер в пару шагов преодолевает расстояние между ними и впивается в любимые мягкие губы.
— Ты всегда считал, что одной попытки мало. Думаю, что теперь впереди их ещё миллионы, — улыбнулся Гарри и поймал такую же искреннюю улыбку в ответ.
Риддл был с ним согласен от начала и до конца.
