Totally and completely

У Джона Игана кудряшки. И вроде бы ничего такого, потому что мало ли вокруг кудрявых людей? Но Гейл смотрит на несколько прядок, выбившихся из челки Джона, смотрит на то, как они завиваются в полукольца, и его сердце пропускает пару ударов. Джон будто нарочно запускает пальцы в волосы, пытаясь убрать челку назад, и кудряшки топорщатся еще больше. Гейлу приходится прикусить щеку изнутри, так как только смотреть на это просто невыносимо. - Бак? - доносится до него вдруг, и он моргает, приходя в себя. - Бак, с тобой всё в порядке? Ты выглядишь так, будто вот-вот отключишься. Джон взволнованно смотрит на него, взлохмаченные волосы топорщатся в разные стороны, и выдержать это, сохранив лицо, кажется невозможным. Я выгляжу так, будто прямо сейчас опозорюсь у всех на глазах, погладив тебя по голове, думает Клевен. Волос Джона хочется коснуться до дрожи в пальцах. - Всё нормально, — отзывается он, и старательно на Игана не смотрит. - Все нормально, просто устал. Джон начинает было что-то говорить, улыбаясь, но Гейл прерывает его почти что неразборчивым "извини, но я пойду прилягу", и сбегает. Как ни крути, но по другому это не назовешь. За ужином Джон смотрит на него слишком уж внимательно, будто пытается разглядеть причину недавнего бегства. Хотя если ему нужна причина, то смотреть следует не на Гейла, а на себя самого. К счастью для Клевена, в этот раз волосы Джона в идеальном порядке. Все еще слегка влажные после душа, ни одна из прядей никуда не выбивается и не топорщится. И Гейл благодарит бога за это до тех самых пор, пока Иган не решает повернуться и помахать кому-то, продемонстрировав при этом два крошечных завитка у самой шеи. Гейл, который не ожидает увидеть ничего подобного так близко от себя, едва сдерживается, чтобы не выругаться. А еще очень старается не протянуть руку и не потрогать эти завитки, а затем и шею, и не зарыться пальцами в волосы на затылке, ощущая их теплоту и мягкость. Откуда-то он знает, что у Джона очень мягкие волосы. Считать про себя до десяти уже не помогает. Гейл уверен - даже сосчитай он до десяти миллионов, это бы не помогло. Взъерошенная макушка Джона становится настоящим наваждением. И, словно почувствовав что-то, Иган носит фуражку в руках. Как будто специально подначивает его сделать что-нибудь. Доведенному до отчаяния Гейлу кажется, что он в равной степени готов начать умолять Джона надеть её и не снимать больше никогда, или просить позволить ему коснуться волос. Одно Клевен знает наверняка - он заперт в своем персональном аду. В конце концов, он разрешает себе то немногое, что может - когда Джон к нему слишком уж лезет, легонько толкает его раскрытой ладонью в лоб, касаясь-таки волос. Но тут же жалеет об этом. Джон под ладонью горячий и очень нежный, к тому же он перехватывает руку Гейла у запястья, будто бы в шутку, и держит, слегка сместив ее и прикрывая себе глаза. Крепко держит, не вывернешься. При этом он продолжает что-то рассказывать подошедшему к ним Леммонсу. Гейл оказывается пойманным в свою же собственную ловушку, и готов в голос взвыть от этого. Он чувствует слишком много, гораздо больше, чем ему хотелось бы. Чувствует, как двигается под ладонью лицо, когда Джон говорит и смеется, чувствует, как тот моргает, слегка задевая ресницами его пальцы. Чувствует, насколько Джон живой. И хотя всего этого действительно слишком много, когда Иган отпускает его руку, не спешит её убирать. Потому что кто знает, когда еще такой шанс представится? И Гейл  оказывается прав - проходит много дней, прежде чем он может сделать это снова. Почувствовать, как Джон моргает под его ладонью и ощутить мягкость его волос. Но, к счастью, теперь ему не надо торопиться или притворяться, что все это лишь шутка. Теперь он может касаться Джона где и когда захочет. Он вспоминает о том самом первом прикосновении, и тихонько смеется. - Знаешь, — говорит он, и Джон вскидывает голову, будто и не дремал только что, привалившись к его плечу, — знаешь, я раньше думал, что мне нравятся твои кудряшки. - Ну, надеюсь, что теперь они тебе тоже нравятся, Бак, — отзывается Иган, — потому что делать с ними я всё равно ничего не буду. - Нравятся. Ты нравишься мне весь, Джон Иган. Как нравился и тогда. Целиком и полностью.