Глава 1.
«Извините за опоздание»
♪ cafuné — tek it ♪
2017
Короткий порыв ветра, по-летнему тёплый в осеннее время, сорвал с уже пожелтевшего гинкго первый и единственный лист. Все остальные его собратья остались крепко висеть на толстых, прочных ветвях. Юмежи, являясь натурой творческой, почти сразу же привела немудренную ассоциацию: одинокое, брошенное дитя покинуло дом под очередным криком матери, отправившись к неизвестности, где его слабость никто не осудит, где его силу никто не принизит. Следя одними грустными глазами за свободным полётом опавшего листа, девушка отсчитывала последние минуты внутреннего покоя перед крушительным позором. Опоздать на занятие по международной истории, пару которой ведёт весьма злопамятный преподаватель, для Канеширо, имея врожденную порядочность и серьёзность, казалось таким же страшным грехом, как случайно убить человека или животное. Высмеивать ошибки студентов перед всей аудиторией, не стесняясь в выражениях и не скупясь в словесном потоке, — хобби Кристиана Уильямса — чистокровного англичанина и доктора исторических наук. А таких как Юмежи, через чур правильных и нудных, он ест на завтрак, обед и ужин. Такими беззащитными, кто постоянно чувствует вину за любой промах, лакомиться ещё приятней. Так он мог насытиться слезами, извиняющими и очень глубокими поклонами молодых девушек, совсем как энергетический вампир. В коридоре царила идеальная тишина. Девушка старалась дышать редко и беззвучно, но вязкая слюна от волнения заставила её запрокинуть голову к верху, лишь бы не издать противный, громкий глоток. Она не решилась зайти в кабинет, опоздав буквально на восемь минут. Если бы тихо постучалась, бессвязано извинялась и кланялась, прервав при этом очень важную лекцию историка где-нибудь на месте рассуждения о вероломной политики Франции в шестнадцатом веке, то попала бы под раздачу его поистине остроумных шуток и намёков на оскорбления. Его слова могли безжалостно ранить гордость и разбить неокрепшую самоуверенность, как увесистый молоток разбивает хрупкое стекло, превращая её в пыль. Потому она стоит здесь, прямо перед покоями Сатаны, и смиренно ждёт своей страшной участи. Лучше получить выговор наедине с ним, чем в присутствии группы. Звонок. Губительный, он тяжестью падает на легкие, а дальше идёт лишь вибрация по полу и невнятный гул студентов, спокойно покидающих аудитории. Голубая вязаная жилетка с дополнением ещё солнечного тепла неприятно взмокла вместе со спиной, к которой прилипла белая бархатная рубашка. Думала, что по-настоящему сказочная погода повлияет на её удрученное настроение, но в груди по-прежнему скребут когтистые лапы. И нет, чтобы раз и навсегда разорвать внутри все что только можно на мелкие клочья, они лишь дразняще, с токсичным издевательством бесконечно царапали, растягивая боль. Выдохнув застоявшийся воздух из лёгких, Юмежи, сохраняя спокойное выражение лица, робко двинулась на встречу к дьяволу, до хруста в пальцах стиснув тетради у груди. Кристиан Уильямс молодой мужчина, лет тридцати. Ростом он выше всех здешних мужчин японской национальности и иностранных студентов, а его крепкое телосложение, на ряду с изящными английскими линиями рук и неимоверной талией, часто заставляли томно вздыхать девушек и участвовать в их извращённых фантазиях. Лицо мужчины не было обделено благородной красотой. Широкие аккуратные брови являются эталоном великолепия для приезжих учиться сюда корейских юношей. Длинные прямые ресницы нежно ложились на нижние веки, когда верхние лениво моргали и жмурились от ослепляющего света. Нос также был прямым и немного грубоват на вид, но сей картину не портил, а добавлял лишь мужской шарм и приписывал к нему властный характер. Но что было самым привлекательным в его профиле, так это поразительное сочетание светлых пепельно-русых волос с черными, как ртуть глазами. В них часто можно встретить огонек, но не игривый, желающий страсти, как обычно могли напридумывать поклонницы, случайно заметив на себе его беглый взгляд, а самый садистский, как испепеляющие искры в адском котле. В общем и целом, он был красив и привлекателен, но демон, живший внутри него, предупреждал, что игры с ним плохи. Если захотеть его разозлить, можно просто напрямую ему сказать, что он похож на русского. Почему-то данное сравнение Кристиану Уильямсу никогда не нравилось, да и злить намеренно его пока никто не собирался. В кабинете преподаватель истории наглядно ощущал свою полноценную власть. Не только над территорией, но и над людьми, кто в ней присутствует. Юмежи бесшумно вошла, закрыв за собой дверь аудитории, повернулась и долго не решалась к нему подойти. От господина Уильямса так и веяла аура мученика, что колючими щупальцами цеплялась за все, к чему дотянется. Голова девушки беспомощно зачесалась, как и шея у сонной артерии. Его молчаливое, мягкое, убийственное влияние медленно сводила её с ума. — Так и будете стоять у двери, мисс Канеширо? Его голос звучал безучастно, словно он разговаривал сам с собой в одиночестве среди пустых столов и стульев. Английским грубым акцентом он машинально неправильно произносил её фамилию. Но Юмежи показалось это мелочью по сравнению с его интонацией, что на подобие раскаленного железа прожигали ей кожу лица, оставляя ожоговые метки прокаженного, как преступнику, что совершил один из смертных грехов. — Ну раз Вам там спокойней, то будем говорить на таком расстоянии. Его учительский стул на колёсиках, обшитый черной кожей, и с мягкими подлокотниками, стоил, наверное, дороже всего имущества в кабинете. Он служил ему достойным троном, с которого Кристиан наблюдал за страданиями своих воспитанников. И сейчас он, не изменяя полюбившимся традициям, повернулся вполоборота, все ещё располагаясь к ней боком, подпер кулаком щеку и деловито-скучающе закинул ногу на ногу, невольно демонстрируя люксовые лаковые ботинки. — Знаете, мисс Канеширо, — начал он, устало прикрыв глаза, будто говорить ему приходится через силу, — ваше опоздание меня в какой-то степени огорчило. Девушка не могла поверить своим ушам и не скрывала искреннее удивление, граничевшегося с испуганным обмороком. Он её таким образом похвалил или, наоборот, только начал свои моральные пытки? В любом случае, Юмежи сделала пару маленьких незначительных шагов и поклонилась, сложившись пополам. Тетради больно упирались о мягкий живот, сдавливая внутренние органы, и вместо того, чтобы выпрямиться, освободив себя от физической боли, она тихо и неуверенно произнесла: — Извините. — Мне, скажу честно, — вновь начал господин Уильямс, специально делая длинные паузы, — неинтересно, где Вы сегодня пропадали. Вас понять можно. Вы юна, хочется развлечься и отдохнуть, но тогда у меня встаёт вопрос, зачем Вам учёба? Зачем Вам профессия? Если и дальше рассуждать в этом направлении, то дам Вам совет — не тратье время на учёбу, раз Вам это не надо. Ваше место займёт нуждающийся в образовании, без лица и имени, а Вы, пока красота ваша не увяла безвозвратно, идите и… Продолжайте заниматься тем, чем занимались во время моей лекции. Канеширо вспыхнула от стыда и несправедливости сей ситуации. Неприятно осознавать, когда преподаватель думает о ней в таком непристойном ключе, да и к тому же говорит ей это в лицо бессовестно и нагло. Но девушка знает, спорить с ним нельзя. И дело не в том, что он учитель и посчитает, что её оправдание будет походить на жалкие отговорки, а её тон ей покажется надменным и неуважительным. Кристиан Уильямс сам по себе такой — человек властнолюбивый, и он не считается с теми людьми, кто не согласен с ним вопреки или частично. Именно поэтому Юмежи покорно молчала, опустив голову, и сквозь мутную пелену глаз, смотрела на свои осенние ботинки, в которых ноги уже и не чувствовались. Мужчина в свою очередь рассматривал студентку откровенно, не пытаясь скрыть наслаждение от её сломленности. Худая, маленькая, невзрачная. На парах она практически не выделялась. Одежда скромная, голос тихий, глаза из-под круглых очков всегда опущены в тетрадь, где она тонкими пальцами выводила калиграфическим почерком английские буквы, затем, усложняя себе работу, переводила и переписывала все японскими и китайскими иероглифами. Единственное, за что можно было зацепить свой взгляд на ней — неестественно белые волосы, что больше походили на седину. И он не исключал этот вариант, ведь с таким рвением к учёбе и усидчивостью, может случиться разное. — Если так пойдёт и дальше, в лучшем случае — я откажусь от консультаций перед сдачей экзамена по моей дисциплине. А как мне известно, из группы Вы единственная в своём роде, кто вступил на этот сложный путь. Знаете, из-за одного человека, с кем я сижу на дополнительных занятиях, мне не платят. Мне не нужен лишний балласт. — Мужчина неохотно перевёл изучающий взгляд с девушки на собственный стол и как ни в чем не бывало начал перебирать стопку листов с заданиями. После чего, изобразив забывчивость, добавил нарочито ядовитым тоном: — В худшем случае — Вас исключат за плохую посещаемость… — Этого больше не повторится, — все таким же тихим голос отвечала Канешири, пока в душе её закрадывался леденящий страх. Первая скупая слеза упала на обувь, оставив после себя мокрую дорожку. И это действо также не ускользнуло от внимания строгого преподавателя. Мужчина подметил для себя новое её цепляющее качество — она проявила поистине ангельское смирение и не роптала. — Я Вас предупредил, будьте в следующий раз осмотрительней и не совершайте более таких ошибок. — Кристиан устало откинулся на спинку стула, перед этим посмотрев на наручные часы. Тон его голоса неожиданно потеплел: — Можете быть свободны и поспешите, через пару минут начнётся новая пара. И прошу Вас, не пропускайте мои лекции. От ваших «умных» сокурсников у меня мозг плавится. Все же приятней человека слушать знающего, чем того, кто просто делает этот вид. Юмежи широко распахнула глаза, уставившись без тени страха или стеснения на господина Уильямса. Все же, только он в силах оскорбить человека и растоптать его достоинство в крах, а после взрасти семя гордости благодаря незначительному комплименту. «Незначительный комплимент? Кажется, он меня умной назвал…» Когда девушка покинула логово ужаса, первым делом хотелось сходить в туалет — умыться холодной водой, смыть пот и страх и расслабить спазм в животе, — но все её планы на ближайшие десять минут пришлось отложить. К ней на шею набросилась другая студентка, и прежде, чем что-то сказать, она крепко схватила её за руку и силком потащила на задний двор университета. Сколько бы Юмежи не тормозила пятками и не вырывалась из мертвой хватки, все попытки оказались бесполезными. В ней просто нет сил противостоять лучшей подруге. Лучшей и единственной. Выйдя на улицу, в лицо Канеширо ударил сначала тёплый воздух, а следом желтый листок гинкго и, летя по волне ветра, он словно намеренно запутался в чёлке. Все это время, подруга тащила её в сторону сада, но до него так и не дошла, резко упав на деревянную скамью у входа. Холодные и потные ладошки Юмежи накрыли тёплые, сухие. — Господи, как ты? Мне Такехико-кун сказал, что видел тебя у кабинета историка, а потом ты зашла… Что случилось? Перед ней сидела, возможно, самая добрая душа факультета международных дел — Акасуки Акума, по совместительству, занимает роль лучшей подруги. Она полное олицетворение стандартной девушки японки. Большие тёмные глаза из-под прямой челки всегда светятся радостью и добродушием, маленький нос и пухлые губы, которые служат предметом зависти одноклассниц лишь дополняют образ сестры милосердия. — Да, я заходила к господину Уильямсу, — спокойно и как-то отчужденно отвечает Канеширо, с интересом наблюдая за работой в саду. Акасуки понимающе кивнула. Не стоит поднимать эту тему, если собеседнику она не приятна. Молча посочувствовав ей, она следит за её внимательными глазами, которые пристально изучают действия студентов. И пока Юмежи была с головой увлечена своим странным занятием, сродным с поглядыванием, Акума обеспокоенно осмотрела ее лицо. Покрасневшая кожа вокруг глаз и их уголки неестественно блестят, навевали на одну правильную мысль. — Ты плакала? — шёпотом спросила она, пытаясь успокоить волнение, сжала руку подруги сильнее. — Чуть-чуть, — отстраненно, но честно ответила девушка, спокойно добавив: — Меня господин Уильямс похвалил. — Чего?! Визг подруги распугал мирно щебечущих птиц, что метнулись вверх из крон деревьев, а студенты, работающие в саду, поймали слишком долгий по японскому этикету взгляд Канеширо, недоверчиво зашептались. Девушке разочаровано выдохнула, не хотела, чтоб её заметили. — Юми-чан, он тебя по голове ударил? Или у тебя горячка и ты начала нести бред. Ну-ка, иди сюда. Юмежи, не сопротивляясь, приблизилась к Акасуки, ничего серьёзного не подозревая. Та, в свою очередь, по-матерински приложила ладонь к её лбу, потом нежно коснулась губами. Температура обычная, как у всех. — Я серьёзно, — уставшая от гиперактивности подруги, девушка протянула ноги. В джинсах слишком жарко, доставлял лишний дискомфорт. — Он почти назвал меня умной. — Почти? — переспросила Акума. — Да. Ты же знаешь, он постоянно воду льёт, но так или иначе из неё можно взять главную мысль. — О боже, — вымученно простонала девушка от нудной речи собеседницы, — это подвластно только тебе. Может быть, так и есть. Канеширо нравилось угадывать природу человека, а позже разбирать её от и до, находя слабости и сильные стороны, хорошие качества и изъяны души. Именно это увлечение подруги привлекло внимание Акасуки в первом году обучения. Кто, как не Юки могла прочесть любого парня и понять их привычки, манеру общения, как обходятся с девушками на основе личностных черт. Только вот сама девушка этим не пользуется, постоянно отмахиваясь, что отношения ей не нужны. — Ты смотри что они творят! Акума не успела осознать происходящее, как Юмежи резко вскочила с насиженного места и строгой походкой — совсем как преподаватель атомной физики, которая считает, что её дисциплина самая важная в университете — направилась внутрь сада. Осенью ботанический сад, да и просто живописное место природы на территории вуза, нуждался в зачистке и уходе перед заморозками. Этим обычно занимались либо специально заказные люди, либо студенты, кто на постоянной основе ходили на садоводство и цветоводство. Почему руководство университета отправило сюда неумелых ребят? Этот вопрос не на шутку волновал и злил Канеширо. Соображения морального порядка защищали её от низменных соблазнов и, благодаря этому, она всегда была учтива к природе, животным и растениям. — Первокурсники! — озлобленно крикнула девушка, приближаясь к небольшой группе парней, что склонились у куста. Некоторые из них раздраженно подняли голову. — Чего разоралась? Беглый взгляд Юмежи зацепился на отрезанную ветвь кустарной розы, которая по своему виду ясно даёт понять, что она ещё не засохла и не умерла, а теперь лишена жизни. Канеширо нервно выхватила кусачки у ближестоящего юноши и упрекнула: — Вы сейчас все растения угробите. Зачем лезете, если не умеете? — Слышь, ты! — парень, что сидел на корточках и держал ветвь с зелёными листьями, резко вскочил, угрожающе надвигаясь на девушку. — Че ты лезешь? Нам сказали, мы делаем. Что-то не нравится, заучка? Парень самовольно щёлкнул грязными пальцами по очкам Юмежи, грязь от которых отскочила прямо ей в глаза. Слизистую начало невыносимо жечь, сквозь слезы она не могла открыть глаза, а ребята, стоявшие полукругом к ней, засмеялись с ситуации, будто видели в её мучениях что-то смешное. — Да, не нравится! — крикнула она после того, как смогла открыть покрасневшие глаза. По алым щекам текли жгучие, соленые дорожки от обиды и злости. — Раз так, оставляем эту работу тебе, — самодовольно хмыкнул парень, отбросив к её ногам маленькие грабли. Остальные ребята молча переглядывались между собой, решаясь, повторить за ним действия или нет. Но в здании прозвенел звонок, что предвещал начало занятий через пять минут. Первокурсники неуверенно побросали садовые инструменты, раскидали перчатки и ушли, продолжая хохотать, отчего у девушки подступила тошнота. — Ну зачем ты так, Юми-чан? — Акасуки, что все это время стояла в сторону, боясь влезть под раздачу, осторожно коснулась её плеча, нежно поглаживая. — Пойдем на пары. Потом вместе все подберём. У меня сейчас международная история, не хочу опоздать… — Ты иди, я здесь останусь, — вновь обуздав все негативные эмоции, её слова проникнуты спокойной решимостью. — Но как же?.. — У меня сейчас по расписанию физкультура. В волейбол я играть не умею, так хоть чем-нибудь полезным себя займу. Не переживай, иди давай. После занятий встретимся. Акуме не хотелось оставлять подругу наедине с проблемами и сваливать на её хрупкие плечи работу, но пропустить пары истории увенчалось бы так же печально, как у Юмежи. И тем не менее, хоть и не до конца веря ее словам, господин Уильямс намекнул, что она умная. Похвалил. «Да не, быть этого не может. Показалось, наверное…» Тем временем, когда Акасуки покинула девушку, она собрала разбросанные перчатки, отряхнула их от засохшей земли и кинула в пакет с остальными перчатками. Не наденет их, ими срывали живые стебли растений. Оставив у себя одни кусачки, другие инструменты убрала поближе к выходу, она накинула чистый халат зелёного оттенка и села на колени перед кустарной розой. Через час куст, ещё не отбросивший свои листья, лаконично смотрелся без своих старых, засушенных ветвей. Все руки Юмежи были исцарапаны, в некоторых местах до крови, а на пальцах щипали ранки, в которых застряли маленькие колючки. Ощущения, будто заноз насадила. — Я, значит, отмершие стебли вырезаю, чтобы питательные вещества не тратились на них и места меньше занимали, а вы мне руки в кровь… Я же вам помогаю, это не плохо. Выглядит это зрелище довольно-таки странно. Канеширо встала с колен, отряхивая от прилипших красных листьев клёна и травы, и потянулась. Шея затекла. Разминая её с помощью незамысловатой разминки, чёлка девушка упала ей на лицо и показала уже знакомый пожелтевший листок гинкго. Аккуратно вытянув его из волос, она покрутила его, всматриваясь. «Наверное, было и правда смешно, раз первокурсники смеялись. И Акасуки не заметила, и я не почувствовала».♡♡♡
♪ sainte — hunnids ♪
В уютном кафетерии недалеко от университета, который славится чудесной выпечкой с корицей и таинственной атмосферой, меняющейся по временам года, за дальним угловым столиком расположились двое девушек, чьи поведение и сомнительные действия настораживали официанта, что так и не решился пока принять у них заказ. В зале тихо звучал плейлист американских песен с осенним вайбом, оттенки интерьера складывались из красного и оранжевого, что в купе создавало домашнюю обстановку. Акасуки, сочувственно закусив нижнюю губу, обрабатывала антисептическим средством царапины на руках подруги. То, с каким старанием ее неподготовленные руки помогали Юмежи, можно позавидовать. Не умеет, но, нахмурив брови от сосредоточенности, пытается оправдать свою значимость и показать и так уже всем известную любовь к ней. Канеширо в свою очередь с удивительным безразличием читала объемный конспект по истории, пару которой сегодня пропустила по личным обстоятельствам. — Юми-чан, ты же девочка. Никто не посмотрит на твои изуродованные ручки, — недовольно пречитала Акума, завязывая маленький бантик из белого, сетчатого бинта. Канеширо на секунду бросила апатичный взгляд на свои перебинтованные руки, выставив перед собой, оценивая заботу ангела. Слабо, повязка готова вот вот упасть, но не сильно страшно, ведь каждая часть руки заклеена пластырем. Зато постаралась красивый бант завязать, будто на него кто-то посмотрит. И вообще, выглядит это все так, будто она специально руки резала. Вдруг подумают, что суицидница? — Спасибо, — благодарит она, но голос такой истощенный, слушать больно. От равнодушного выражения лица веяло холодом похлеще, чем с улицы. Сложно понять, о чем она думает в этот момент. — Извини, что опоздала. Долго ждала? — Угу, — честно призналась девушка, выбирая в голове скромные вопросы, чтобы сильно не давить, — где ты была? — Когда? — уточнила Юмежи. — Сегодня утром и после занятий. — А, — Канеширо лениво перебросила меланхоличный взгляд на окно, в котором можно любоваться слабым листопадом. Она неохотно ответила, словно её заставили говорить через силу, изнуряя смертью: — Утром пробка была. Пришлось бежать две остановки, все равно не успела. А после сада я пошла в медчасть, чтобы мне выписали справку. Наплела, что у меня цикл начался болезненный. Итог — весь день отсутствовала по уважительной причине. — Такая странная, — скромно засмеялась Акасуки, чтобы не обидеть подругу. К ним наконец-то осмелился подойти официант, но вёл он себя все так же напряжённо. Глаза не поднимал, а руки стремительно черкали название кофе и молочного коктейля в маленьком блокноте. Сделав заказ, Акума непринужденно продолжила: — Вроде умная, отличница, но такая ленивая и молчаливая. — Обычная, — добавила Юмежи. — Я бы так не сказала, — хитро прищурилась Акасуки. — В последнее время ты замкнута в себе. У тебя появились какие-то проблемы? Расскажи мне, я помогу. Проблем, как таковых не было, но даже если бы они и были, Канеширо не стала бы пользоваться бесконечной добротой подруги. Слишком эгоистично. Может привыкнуть и стать зависимой от неё. Огонь её милосердия, которым Акума разгоняет тьму, способен сжечь Юмежи. Нужно делить тяготы жизни с близким человеком, но не с ней. — Ну чего ты молчишь? — обидчиво протянула Акасуки, но в ответ ей подруга скептически повела бровью и молча покачала головой. — Ты сегодня, как старушка в земле копалась. Совсем себя не ценишь. Ты же такая красивая… — Кому эта красота сдалась? — раздраженно цыкнула девушка, проследив, как официант осторожно ставит рядом с ней её кофе. Крепкий запах кофейных зёрен успокаивал, но в висках неприятно кольнуло. — Опять ночью не спала? — Акасуки смирилась, что их общение походило не более, чем на следственный допрос. — Готовилась к истории… Которую прогуляла. — Раздражение снова окутало её с головой, отчего, позабыв о том, что напиток горячий, а пар обжигает кожу носа и щёк, она сделала небольшой глоток. По горлу прошлось приятное тепло, на языке ощущались горечь и жжение. Кожа дёсен опять будет отслаивается. — Значит так, подруга, — решительно выпалила девушка, стукнув по столу, чем привлекла редкое внимание посетителей. — Ты должна выйти из зоны комфорта. — Плохая идея. Юмежи сказала это с таким идеальным отрицанием, будто заучивала эту фразу несколько лет подряд ради подходящего момента. Когда Акума заводилась, она всегда включала режим «беззвучно» и смотрела на неё таким скучающим взглядом, словно смотрит какую-то передачу по телевизору, которую видит в сотый раз. Заметив, что подруга замолчала, девушка неохотно вышла из вакуума, сделав звуки обратно доступными. — Сегодня мы идём поддержать твоего брата. — Нет, — сухо сказала Канеширо. — Да, — наставила подруга. — Орочи пригласил меня на гонку. На правах его девушки, я обязана прийти и оказать самую лучшую поддержку. Собеседница брезгливо скривилась от двусмысленной фразы. Последнее, чтобы она хотела в этот день, видеть своего приёмного брата. Появился он недавно, и довольно-таки поздно. Отец в свои сорок шесть лет оказался еще свеж и требователен к женскому вниманию, поэтому пару месяцев назад объявил о своей женитьбе. Но как оказалось, его новая пассия с багажом. Причём большим. Её сын — Орочи Куроива, старше ее на два года и бросил юрфак ради мотоспорта. Бред. Юмежи не разделяла его взгляды на жизнь и не могла смириться с его «прилипчивой» манерой общения. Неосознанно, она начала ненавидеть его в глубине души. Зато столь сладкий плод не могла пропустить её подруга, которая сумела его охмурить меньше чем за два месяца. Как такой балбес мог ей понравиться? Порой у неё странный вкус на парней. — Пригласил тебя, а не меня. Потому ты и иди, а мне лень. К тому же, меня не интересуют гонки. А ещё мне не нравится большое… — Скопление людей, я помню. Акума обреченно выдохнула. Её пухлые губы обхватили соломинку и отпили пару глотков клубнично-молочного коктейля. Задумчиво пожевав зубами кончик, пока на языке таяла морозная пена, она медленно добавила: — Ну что тебе стоит сходить один раз со мной проветриться? Если вспомнить, мы с тобой толком никуда не выходим погулять. Я прихожу к тебе в гости, а ты как обычно в свои книжки уткнешься и не замечаешь меня. Я слишком назойливая? — Нет. Ответ опять на автомате и такой отточенный, как клинок самурая — всегда на готове. Чтобы не случилось, но Юмежи не хотела лишиться единственной подруги, иначе её жизнь полностью окрасится в серые цвета. Только Акасуки могла своим присутствием скрасить унылое существование книжного червя. За окном начинало темнеть, она неохотно предложила: — Допустим, мне нужно будет съездить домой и переодеться. Займёт примерно полтора часа. Во сколько начинается? — В девять. Я тебе адрес скину. Доедешь сама? Твой брат, наверное, уже на точке гоночной полосы, готовится. — Ладно. До встречи, — слабо улыбнувшись за весь этот чёртов день, девушка покинула кафе с неприятным чувством в груди, что камнем лежал на сердце.♡♡♡
«Чертов день, ненавижу!» Опоздать третий раз за день — удар судьбы ниже пояса для человека, у которого каждая минута расписана по конкретным целям. Юмежи и опоздание — несовместимые вещи, но сегодняшний день показал обратное. Опять пробки, опять не успела вовремя прийти на встречу с Акасуки. Ей то она, конечно, объяснилась и извинилась, но так гадко на душе ещё никогда не было. Хотелось все бросить и ехать обратно домой, закутаться в одеяло и читать романы Этель Лилиан Войнич. Но тогда она бы не оттерла ничем пятна, оставленные на совести. Расстроенный взгляд задержался на светлом клочке неба, где грохотали разноцветные фейерверки. Уже близко. Осталось потерпеть ещё километра два-три, потерпеть настойчивую толпу, где каждый борется за место на трибуне, потерпеть громкие крики и визг резины по асфальту. Потерпеть настоящие пытки для интроверта, попав в среду ядовитую, неспокойную, чтобы, вернувшись домой, замкнуться в себе неделю, не меньше. Перед ней стояли обширные ворота в некий открытый манеж с гоночной трассой. У входа стояла охрана. Мужчины, не стесняясь в словах, габаритные, в чёрных костюмах, с электрошокером на поясе, с травматическим пистолетом и электронной картой, чтобы открыть калитку и впустить гостей и болельщиков. Но кроме двух охранников и её больше никого нет. Канеширо робко потопталась на месте, не решаясь к ним подойти. Перепроверила адрес, опасаясь, что перепутала места. В руке сжимала бумажный красивый билет, на котором изображён, наверное, крутой по функционалу и качеству мотоцикл. Последний раз выдохнула, успокаивая надоедливую тревожность, девушка все ещё неуверенно подошла к мужчинам. — Вход закрыт как минут пятнадцать назад. Велено больше не пускать, народу и так много, — грубо заявил один из охранников, скрестив руки на груди. Спорить с ними не хотелось. Одна его рука оказалась больше её головы. Будет надоедать, шею свернёт точно. Ситуация дрянь. Извинившись за беспокойство, Юмежи отошла в сторону и оперлась спиной к дорожному знаку. Пальцы судорожно печатали подруге сообщение, но оно ей так и не отправилось, когда на экран упала соленая капля от беспомощности. Обидно, что сегодня все идёт коту под хвост. Ничего не получается сделать с первого раза, постоянно приходится извиняться и глотать слезы, лишь бы смириться с неудачами. И когда она стала такой эмоциональной? — У Вас все хорошо? Наспех вытерев с мокрых щёк слезы тыльной стороной ладони, девушка заставила поднять глаза, настрадавшиеся не меньше, чем сама Канеширо. К ней подошел темноволосый юноша, но остановился на безопасном расстоянии, даже слишком. Чёрные мешковатые штаны и того же цвета облегающая водолазка выглядели на нем деловито, с ноткой опасности. Брюнет, чьи волосы ненавязчиво скрыли половину лица, снова заговорил спокойным голосом: — Почему Вы плачете? Вас кто-то обидел? Положение смехотворное. Юмежи впервые решила надеть что-то особенное на вечер, хоть и не совсем подходящее под тематику. Сменив джинсы на длинную черную юбку ниже колена, она выглядела невероятно женственной и в меру привлекательной. Сняв очки, вместе с ними ушло клеймо «заучки», а распущенные белые волосы с чёлкой, имеющей прямой срез, сменила лицо простушки и придавало цену дороговизны. «Чувствую себя проститукой, которая только и ждет, когда ее подберут». — Не переживайте, просто плохой день, — вялая улыбка не скрыла её уныние. Парень продолжал давить ей на нервы: — Вот как. Не хотите посмотреть тренировочную мотогонку? — Не выйдет, — раздраженно прошипела она. — Я опоздала, меня не пускают. Юноша качнул головой, отчего волосы открыли вид на насмешливые глаза, такие же черные, как само ночное небо над головой. Издевается? Смеётся над проблемами других? — Со мной впустят, не переживайте, — ободряюще кивнув в сторону входа, он двинулся с места, когда у девушки даже палец не дрогнул. — Вы участник? Юноша остановился, недоуменно обернувшись. Ее строгий и недоверчивый взгляд он непроизвольно сравнил со своим менеджером, от которого получает одни лишь тумаки. Причём заслуженного, но он этого не признает. И сейчас, не став испытывать терпение незнакомки, ответил почти сразу же: — Да. Вы меня не знаете? — удивился он. — А должна? — холодно отвечала Канешири, оттолкнувшись от столба. — Тогда зачем Вы пришли смотреть на мотогонки? — А кто вопросом на вопрос отвечает? — раздраженно выпалила девушка, начиная закипать. — Вы. Юмежи, обладая тонким умом, смутилась. Не заметила, что перешла черту дозволенного. Воспитываясь в строгой патриархальной семье, где почитали древние традиции этикета, она поспешила глубоко извиниться. Вину до конца не признала, ведь парень сам вел себя точно так же. Сейчас бы стыдливый румянец скрыть. — Ну что Вы сразу… У Вас там есть знакомые? Это начинает входить в глупую привычку, когда собеседники у Канеширо тупо задают вопросы. — Да, там моя подруга… И мой брат. Он сегодня участвует в гонке, — неохотно ответила она. — Брат? — переспросил парень. — Да. Орочи Куроива, под номер шесть ездит, — объяснилась девушка, обняв себя за плечи. Ближе к ночи заметно похолодало. — А ещё я почитала немного, для осведомленности, о сегодняшней тренировке. Будет какой-то Непобедимый Майки. Такое прозвище… странное. Явно высокомерный тип, обделенный скромностью. — Интересно, — нервно засмеялся брюнет, спрятав руки в карманы штанов. — Вы хороши в своем деле? — неожиданно спросила Юмежи, посмотрев на юношу со всей своей строгой серьезностью. — Весьма. — Раз так, попробуйте перегнать и прийти к финишу быстрее, чем Орочи и Манки. — Майки, — нервно поправил юноша, но позже весёлым голосом добавил: — Зачем мне это делать? Меня будет ждать какая то особенная награда? Девушка наконец сделала пару шагов к парню, но прошла мимо, кинув напоследок: — Хочу сбавить спесь этих высокомерных чудиков. Явно надменные ребята. Юноша подавил смешок, направляясь следом за девушкой. У нее день не удался, так хочет другим настроение подпортить. Охрана, заметив с девушкой, наверное, одну из главных звезд мотогонки, молча и без лишних вопросов впустили их обоих, но, не дойдя до трибун, им пришлось разделиться в разные стороны. Пожелав девушке приятного вечера, брюнет направился в закрытое крыло для участников гонки, где у входа поджидала разъяренная женщина. На её плечах уже красовались полосы от ногтей, пытаясь не стрессовать. — Господин Сано, извините за наглость, но я Вас скоро прибью. Руки так и чешутся. Где Вы были? — Извините за опоздание, — виновато почесав затылок, юноша гордо поднял подбородок. — Заблудился на жизненном пути и встретил сестру главного соперника. Повезло однако. Юмежи добралась до подруги в тот самый момент, когда ведущий объявил о начале первого заезда супермото. Акасуки не стала упрекать девушку за опоздание и вопросами не засыпала. Все ее внимание было приковано к одному человеку в этом месте, когда тот появился в поле ее зрения. На трассу начали выезжать участники тренировочной мотогонки. — О, это Непобедимый Майки! — радостно выкрикнул кто-то из толпы. В этот момент один из парней снимает шлем с головы и Канеширо замирает, вспоминая незнакомца. Отыскал он её среди фанатов быстро. Пока все остальные прыгали с плакатами и светодиодными палками, сопровождая все это отчаянными криками, она стояла как вкопанная и стойко выдерживала его ехидство. Быстро подмигнув ей, он надел шлем обратно, готовясь к старту. Дальше Юмежи мало что интересовало. Снова стыдно, снова придётся извиняться. Кажется, её жизнь основана только на этих двух вещах. Время тянулось бесконечно долго, но когда финишную черту пересёк участник под номером один, девушка молниеносно начала спускаться с трибуны, но лишь попала в поток безумных фанаток. Люди начали безжалостно пихаться и ругаться друг на друга, когда пару минут назад дружно и по-товарищески поддерживали общего кумира. Канеширо не поняла, когда толпа выплюнула её у входа к закрытому крылу участников. Внимательный взгляд нашёл Манджиро Сано быстро, но он был так далеко, казался совсем недосягаемым. Смирившись с утратой образа благородной дамы в его глазах, она дождалась подругу, и позже вместе они направились домой. — Ох, Орочи недоволен вторым местом. Нервный ходит. Подходить боюсь, — все не умолкала девушка. — Как думаешь, Сано Манджиро посчитает девушку наглой, если она ему нагрубит и наговорит гадостей? — задумалась Канеширо, всматриваясь в звёздное небо, надеясь отыскать там ответ. Неумолимо приближались тяжелые, плотные тучи. — Странный вопрос, — подозрительно покосившись на подругу, которая вела себя вполне как обычно, витая в облаках и задавая непредсказуемые вопросы, Акасуки напряженно повела плечами, прежде чем ответить: — Так или иначе, мальчики любят послушных, а те кто язвительны, лишь капают на мозги. И вообще, если девушка грязно ругается в присутствии парня или его друзей, то для него красота её становится гадкой и гнилой. Неприятно одним словом… «Поздравляю, Юми, ты не только извиняешься при каждом случае, выглядя жалко в глазах других, но теперь кажешься ещё и гнилой… Чёртов день, ненавижу!»