Шумные, вы дарите мне покой

— Сегодня, вообще-то, моя очередь! — верещит Ликс, топая ногами. — Ты вчера у него спал! — А вот и нет! Я сегодня помогал ему по дому, а ты ничего не делал, поэтому спать с ним буду я! — раздражённо отвечает Феликс, упирая руки в боки. — Ну уж нет! Я тебе этого не позволю! — не сдаётся Джисон, хмуро глядя на омегу. — Ты ведёшь себя подло!       Он хочет выкрикнуть что-то ещё, но из коридора слышится недовольное ворчание и на пороге гостиной появляется Минхо. Он сонный: кажется, дремал, а драчливые щенки разбудили его своей перепалкой. — Чего вы шумите? — устало спрашивает альфа, потирая глаза. — Вас, наверное, на улице слышно. — Феликс хочет сегодня снова спать с тобой! В смысле, у тебя! — поправляется Хан. — А может, и с ним! — возникает Ликс, и Джисон бросает на него убийственный взгляд.       Минхо вздыхает. Нечасто бывает, что кто-то в их стае по-настоящему ругается, так что ссоры утомляют всех мемберов: они на инстинктивном уровне начинают чувствовать, будто их партнёрам что-то угрожает и подолгу не могут успокоить внутренних зверей. — И вы поэтому рассорились в пух и прах? — недовольно качает головой Минхо. — А я себе зачем большую кровать покупал — просто чтобы было? Теперь будете спать со мной оба: не хватало ещё, чтобы из-за меня в стае нарушился баланс.       Он подходит к омегам, принюхивается к их раздражённым запахам, тычется каждому носом в макушку, демонстрируя власть. Джисон с Феликсом виновато переглядываются: оба понимают, что погорячились — и Минхо уверен, что позже они обязательно обо всём поговорят. Они уже сейчас снова липнут друг к другу, когда альфа мягко подталкивает их к своей спальне. — Нам нужно забрать свои одеяла, — бормочет Джисон, неловко почёсывая макушку, и неуверенно отступает к омежьей спальне. — Конечно, — кивает головой Минхо: он знает, насколько им важно соорудить гнездо, которое будет наполнено их запахами.       Альфа решает не задерживаться в коридоре, входит в свою комнату, чтобы пока привести кровать в порядок: сменить постельное бельё, чтобы его омегам было уютнее, достать из шкафа пару пледов на случай, если кто-то из них замёрзнет: Феликсу и Джисону вечно холодно и они часто приходят к кому-то из мемберов, чтобы заполучить немного их тепла. — Ну аккуратнее давай! — слышит Минхо недовольный голос Хана. Альфа выглядывает в коридор и опирается о косяк, с трудом сдерживая улыбку, потому что омег не видно за горой одеял и мягких игрушек, которые они решили притащить к Минхо. — Вы всю комнату собрались перенести? Может, вообще переедете ко мне? — А можно? — возбуждённо спрашивает Джисон, кое как выглядывая из-за головы сиреневого динозавра, которого ему, кажется, подарил Сынмин. Хан всегда такой непосредственный, искренний, и это, на самом деле, очень нравится Минхо. — Если будете хорошо себя вести, — посмеивается альфа и почти видит сквозь подушки умоляющие глаза обоих омег. — Ох, невозможные вы мои! — восклицает Минхо, подходя к ним ближе и забирая половину вещей. — Невозможно любимые? — спрашивает Феликс, дуя губы. — Естественно, — пожимает плечами Минхо и, вернувшись в спальню, счастливо качает головой, слыша громкий восторженный шёпот омег.       Честно, сначала, смотря на кучу подушек и одеял на полу, Минхо не понимает, как всё это должно уместиться на его кровати, но Джисон с Ликсом с поразительной ловкостью строят гнездо и, проверив его на мягкость, тянут руки к альфе. — Можно? — на всякий случай спрашивает он: знает, как ревностно иногда омеги могут относиться к пространству своих гнёзд. Те мелко кивают, смотря на Минхо самыми восхищёнными, самыми преданными глазами, и радостно переглядываются, когда альфа подходит ближе и, чмокнув каждого в кончик носа, забирается на кровать. — Всё, пора спать, — воркует он и гасит лампу возле кровати. — Ты уже не злишься? — робко спрашивает Феликс, и Минхо приподнимается на кровати, чтобы взглянуть на него. — Конечно, нет, — ласково отвечает он и треплет парней по щекам. — Вы же сделали такое чудесное гнездо для своего альфы.       Глаза Минхо всё ещё не до конца привыкли к темноте, поэтому он не может разобрать выражения их лиц, но по разлившейся в их запахах сладости догадываются, что омеги очаровательно прихорашиваются от его слов.       Альфа какое-то время смотрит в потолок, прокручивая в голове события сегодняшнего дня, и, удостоверившись, что поработал более чем хорошо, закрывает глаза и уплывает в сонную дымку.       Минхо постоянно кажется, что он вот-вот заснёт, но что-то ужасно мешает, и альфа, тряхнув головой, понимает, что всему виной — раздражающие монотонные звуки. Он слегка приподнимает голову, чтобы найти источник шорохов и понять, на что они похожи, но цокает языком, когда понимает, чем отдают запахи его омег. — И чем вы тут занимаетесь? — с деланным удивлением спрашивает альфа, резко включая торшер.       Они отдают возбуждением. Естественно они отдают возбуждением, потому что у Джисона шорты спущены вместе с бельём, а пальцы Феликса, прижавшегося к его спине, медленно глубоко зарываются в пространство между его ягодиц.       Омеги замирают, пойманные с поличным, и, кажется, не могут придумать ничего лучше, чем сказать правду. — Ну, мы от твоего запаха завелись… — начинает Феликс. — … и теперь, когда ты нас поймал, может, пошлём всё нахрен и заодно сделаем хорошо тебе? — выпаливает Джисон, и мать твою, сколько надежды Минхо видит в его глазах! — О, вы поссорились, потом пришли в спальню своего альфы и начали заниматься всякими непотребствами, а теперь хотите заполучить мой член? — насмешливо тянет Минхо, наблюдая за пальцами Ликса, которыми тот всё ещё, напуганный, на автомате продолжает двигать.       Джисон от слов Минхо сразу сдувается, румянец торопливо прокрадывается от щёк к шее и груди, которую альфа мысленно облизывает, проклиная блядскую привычку омеги носить майки с большими вырезами. — Минхо… альфа!.. — тут же принимается канючить он. — Мы будем самыми послушными, обещаю! Пожалуйста!..       Джисон косится на Феликса, и тот быстро-быстро кивает, не сводя с Минхо умоляющих глаз. — Конечно вы будете послушными, — щурится Минхо. — Покажете своему альфе, насколько хорошо умеете ласкать друга. И, если очень постараетесь, я, может быть, даже позволю вам вовлечь в это всё меня.       Джисон соскальзывает с пальцев Ликса, одним резким движением наваливается на него, лезет целоваться. В воздухе взрываются восторгом феромоны омег, скребут загривок Минхо, заставляют его дёсна чесаться. Возбуждение быстро, горячо пробегает от ноздрей к низу живота и стискивает член альфы, заставляя его подавиться плотным воздухом.       Феликс скулит, распластавшись под Джисоном, цепляется пальцами за его отросшие вихры, другой рукой притискивает его таз ближе. — Сони, помоги своему омеге: раздень его и покажи ему, что значит — чувствовать себя хорошо.       Джисон не может сопротивляться. Естественно, у него и в мыслях никогда не было, потому что Минхо выглядит как грёбанное воплощение секса, но сейчас он так покорно сдёргивает с Феликса одежду, что тот только и может что благодарно простонать и притянуть омегу к себе для громкого развязного поцелуя.       Ликс никогда над этим не задумывался, но сейчас, лёжа под омегой и слыша глухое глубокое дыхание альфы, он чувствует, насколько ему нравится чувствовать себя открытым. Чтобы его видели, ласкали взглядом и зацеловывали до опухших губ. Чтобы Минхо мог увидеть его разбитым, нуждающимся, мокрым под таким же омегой, каков сам Феликс.       Джисон не думает слишком долго: он толкается в горячую податливую глубину сразу двумя пальцами, улыбается, потому что Ликс всегда невероятно раскрыт, когда возбуждён.       И Джисону ужасно сильно хочется, чтобы Феликс прочитал его мысли и понял, сколько всего смущённо прячется в его сердце, когда он смотрит на своего дрожащего омегу. Чтобы услышал то, о чём Хан думает, потому что в мире ещё не придумали таких слов, которые позволили бы ему выразить чувства, щемящие душу. — Хани, Хани! — срывается на фальцет Ликс, судорожным движением захватывая пальцами одеяла. Минхо зажмуривает глаза и старается думать о зелёном тракторе, моржах и стекловолокне, чтобы случайно не кончить от этого зрелища. — Сони, — хриплым неверным голосом зовёт Минхо. — Омега, возьми его.       Альфа пережимает член у основания, когда чувствует, как цепкая щекотка пробегает от груди к паху, потому что высокий надломленный стон, который издаёт Феликс, когда Хан входит в него слитным движением и начинает размеренно толкаться, почти сводит его с ума. — Джисони, малыш, ты так хорошо постарался, теперь я могу дать тебе то, что ты так хотел, — мурчит Минхо, хотя не столько хвалит Хана, сколько не хочет признавать, что больше не в состоянии сдерживаться.       Он подползает к омегам, кладёт ладонь на выступающую косточку чуть ниже талии Джисона, чтобы заставить его замереть, абсолютно не слушающимися руками сдирает с омеги одежду и затем, приспустив пижамные штаны, врывается в Хана.       Ликс хнычет и заламывает брови, когда толчок Минхо через Джисона отзывается в нём самом. Он лежит на спине, и альфа, с мягкими рыками берущий Хана быстрыми уверенными движениями, разжигает в низу живота колкий огонь, который всего через пару движений проливается на живот белыми вязкими каплями.       Хан в предоргазменном состоянии каким-то образом умудряется отследить состояние Феликса и порывается чуть оттолкнуть Минхо, чтобы выйти, но омега дёргает Джисона на себя и обжигает его губы заполошным шёпотом: — Просто используй моё тело, сколько надо, я разрешаю!..       Джисон правда больше не может. Он глубоко целует Феликса — такого нежного, любимого, солнечного, готового ради других людей на всё — и преданно трётся носом о его железу, чтобы через пару секунд с упоением вонзиться возле неё зубами и почувствовать, как расплываются внутри омеги горячие струи.       Минхо не мучает Джисона. Он выходит и, повернув омегу к себе за подбородок, благодарно целует, а потом мягко отталкивает его в сторону и наваливается на Ликса, который ещё доверчивее раскрывается и обвивает талию альфы икрами. — Ликс-а, Сони, я так вас люблю, — вырыкивает он, пока толкается в скользкого от смазки и спермы Хана омегу. — Вы — нечто, вы просто невероятные… почаще ссорьтесь, пожа… лу… ста!..       Он замирает, чувствуя, как мышцы прошибает судорога, и, придя в себя, видит собственный укус рядом с меткой Джисона. Он этих омег готов залюбить до изнеможения во всех возможных смыслах, если они позволят ему разукрашивать их тела яркими красными пятнами.       Феликс хихикает, прочёсывая взмокшие волосы Минхо, тянется свободной рукой к Джсиону, чтобы он придвинулся ближе и своим запахом завершил смесь восторженных влюблённых ароматов. — Я пошутил, конечно, — подаёт голос Минхо, и омеги непонимающе мычат. — Лучше больше так не ругайтесь. Вы и без ссор можете прийти ко мне, чтобы… ну… — Да мы и не ссорились, хён, — бросает Хан, чмокая опухшие губы Феликса, и Минхо, нахмурившись, вопросительно смотрит на них. — Ну притворились мы, что теперь скрывать, — насмешливо закатывает глаза Ликс. — Иначе бы никогда не добрались до тебя. — Ах вы придурки! — вскрикивает Минхо, неверяще распахнув глаза. — Если вы ещё раз так сделаете, я… я… — Что ты? — испуганно спрашивает Хан, хватая его за предплечье. — Люблю я вас, дураков, вот что, — рассерженно отвечает Минхо, но снова тянется к обоим, чтобы коротко коснуться их губ. — Измотали мне все нервы!       Джисон с Феликсом переглядываются и разражаются громким счастливым смехом, потому что Минхо слишком очаровательно выглядит, когда, ругаясь, не замечает, сколько чистой безусловной любви выдаёт его запах.        Опьянённый чувствами запах мяты, бережно обнимающий обоих омег.