Boy 💙

Люк любил свою группу и всё, что с ней связано. Он любил сочинять и писать совместно музыку и делиться их творчеством со всем миром, но так же у него было несколько мыслей. Он часто задумывался над созданием чего-то своего, отличного от их групповой музыки. Он очень жаждал показать то, что пережил. Он очень жаждал показать то, с чем ему пришлось столкнуться по молодости. Он очень хотел написать свои собственные песни, не похожие на те, что он писал в группе. Сейчас они все взрослые и зрелые мужчины, так что, соответственно, их музыка тоже поменяла свои взгляды. Их музыка, кажется, стала более осознанной и зрелой. Они взрослые и их музыка, соответственно, тоже. Слушая их музыку, можно сказать, что сейчас в новых песнях, отличных от их песен, написанных по юности, проглядывается тонкий смысл, который, кажется, может понять не каждый. Но стоит сказать, что у них такое было всегда. Они всегда пытались сказать через свои песни что-то этому миру. Но вернёмся к Люку. Он не сразу пришёл к тому, чтобы сесть и начать писать что-то своё. Прежде всего ему нужно было это хорошо обдумать. Он, кажется, не говорил друзьям по группе, что собирается делать. Они тогда только выпустили свой новый альбом "CALM", и потому к этому тогда приходилось привыкать долго. Но ещё Люк помимо того, что привыкал к новому альбому, новым песням и новому звучанию, привыкал также к новой части себя. К своему новому стилю. Во-первых, он перестал бояться того, что его могут осудить за то, что он испытывает слабость к косметики и всё, что с ней связано. Он оказался, кажется, вторым женственным участником их группы, а может и первым. Кажется, всем было приятно считать Калума женственным, так как тот любил носить юбки, красить ногти и вести себя мило, но с возрастом это перетекло в более "агрессивную" женственность. Он по-прежнему носил юбки, красил в чёрный цвет ногти, но уже не выглядел, как милый щеночек. Он был уже взрослым мужчиной, что самовыражался по-своему. А Люку, кажется, перетекло первое место в списке самых женственных участников группы 5 Seconds Of Summer. И, на самом деле, Люку это нравилось. Он чувствовал себя более уверенно, когда Эштон поддержал его. Стоит сказать, что он и Эштон встречались очень давно. Кажется, со дня их первой встречи. Кажется, со дня их первой встречи они и полюбили друг друга. Кажется, со дня их первой встречи они поняли, что должны быть друг с другом. Они поняли, что должны поддерживать друг друга и помогать во всём. Конечно, такие обязанности могли бы выполнять и обычные люди со статусом "друг", но здесь всё было по-другому. Впервые, когда Люк сообщил Эштону о том, что хочет нанести лёгкий макияж на их концерт, он не ожидал того, как Эштон отреагирует на это. Он очень боялся услышать не тех слов или чего-то ещё. Однако Эштон лишь притянул его к себе, обнимая. Он сказал, чтобы Люк делал всё, что хочет, ведь он тоже личность. Личность, что хочет показать себя. Показать себя по-другому. В другом ракурсе. – Запомни одно, Люки: делай и создавай всё, что тебе хочется, – говорил тогда старший, сжав в ладонях щеки своего парня. – Делай это, потому что всё это называется творчество. Делай, показывай, рассказывай об этом людям. Поделись этим с миром. Если ты хочешь, значит так и должно быть. Если ты чувствуешь, что тебе нужно это сделать, то сделай, – Люк помнит, как Эштон нежно поцеловал его тогда, а он сам, Люк, кажется, расплакался от столь проникновенных слов. – Запомни одно, Люки: никогда не спрашивай у меня разрешение на то, что ты хочешь сделать, – заключил тогда Ирвин. И тогда Люк понял, что Эштон прав. Ему вовсе не обязательно было подходить к старшему со словами о том, что он хочет красится. Ему вовсе не обязательно было это говорить, чтобы в ответ услышать либо отказ, либо что-нибудь другое. На самом деле, Люк просто хотел поставить Эштона в известность, чтобы это не оказалось неожиданность на сцене. Да, Люк помнит, как счастливо улыбался Эштон. Он светился ярче солнца, глядя на своего мальчика, что тоже был очень счастлив. Он был счастлив, так как накрасил ресницы тушью, а веки светло голубыми тенями. Эштон был счастлив за Люка, так как понимал, что его мальчик растёт, самовыражается и даёт миру всё, что есть в нём самом. Однако Эштон удивил Люка, когда после нескольких месяцев с выхода их альбома, написал свою собственную музыку и выпустил её. Это, кажется, повергло всех в шок. Однако Люк не помнит того, чтобы говорил Эштону, что тоже хочет написать свои собственные песни и выпустить их. Это его приятно удивило, так как ему было интересно узнать о чем Эштон решил рассказать в своих песнях. Люк отчётливо помнит тот день, когда на улице было ветрено и темно, а он занял хорошее место у панорамного окна и вооружился наушниками, чтобы послушать творение своего любимого. Первой его песней, что он послушал, стала песня – Scar. Песня начиналась с забавных звуков арфы, кажется. А потом они закончились после нескольких ударов барабана. Люк почти уверен в том, что Ирви играл на всех инструментах сам. Затем пошел его приятный и такой родной голос. Подключилась гитара, звуки которой были, кажется, приглушены из-за сжимающего струн каподастра. Эштон пел про свою семью. Просил помочь их стать лучше. Такая, кажется, знакомая атмосфера окутала Люка. Кажется, Эштон пел и о их молодости тоже, когда им было тяжело, но идти нужно было. И идти нужно было только вперёд. Звуки арфы сопровождали всю песню, так же как и отчётливые удары барабана. Припев прям запал в душу. Эштон так правильно рассказал обо всём. Он так правильно показал всё, что было. Кажется, он показал это так просто, но в то же время так тяжело. От первого прослушивания не сразу станет понятно о чем конкретно он поёт, но при следующем прослушивании становится сразу понятно, что и как он пытался показать и рассказать. О, а его высокие ноты. Вообще, Люку понравился весь альбом, так как его весь исполнял Эштон, что обычно бывает очень редко. Эштон вообще редко поёт на сцене. Обычно отдаёт свои строчки фанатам. Но это и понятно, так как совмещать, и пение, и игру на барабанах довольно сложно. В следующей песне, что послушал Люк, Эштон спрашивал, нашёл ли тот человек то, что так долго искал. Кажется, Have U Found What Ur Looking For? стала любимой песней Люка. И Люку очень хотелось показать Эштону правильный путь, ведь тот так этого хотел. Он просил, чтобы кто-нибудь помог ему найти тот самый путь. О, Люк, кажется, прослезился. Так правильно всё подобрано в песне. И высокие ноты, что брал Эштон, и определённые музыкальные инструменты, и его крики. Как понял Люк, то в песне Skinny Skinny Эштон говорил о том, что нужно оставаться тем, кем ты являешься. Не нужно пытаться сделаться тем, кем ты никогда не будешь. И опять приглушённые звуки гитары присутствовали в песне, что так полюбились Люку. Его Эштон определённо умеет это делать. Он определённо умеет сам создавать творчество и отдавать это миру. Он умеет правильно преподносить то, что пытался сказать. Песня Greyhound научила Люка постоянно двигаться. Двигаться вперёд, несмотря на неудачи и людей, что всегда будут что-то говорить в спину. Кажется, Эштон написал эту песню под их с Люком отношения. Он, словно бы говорил им обоим не обращать внимания на остальных, а быть обращеннными в сторону друг друга. Он, словно бы призывал их быть только друг с другом. Плаксивые звуки не то виолончели, не то скрипки лишь подтверждали его слова. Басс гитара была в тему. Она лишь вторила голосу Эштона. Эштон призывал их быть такими же гончими, что вечно в движении и готовы попробовать на вкус кровь кролика. Он призывал их бежать. Ты либо бежишь, либо ты сломлен. Matter of time стала ещё одной любимой песней Люка во всём альбоме Superbloom. Такая спокойная, но в тоже время опять чему-то обучающая. Эштон, кажется, этой песней пытался сказать, что все лишь вопрос времени. Он пытался сказать, что нужно ценить всё, что есть сейчас. Всё, даже болезненные уроки, что когда-то преподнесла судьба. Он призывал закрыть глаза и не оборачиваться больше. Никогда. Гитара и его голос идеально сочетались. Люку нравится, как это звучит. Резко и неожиданно Люк решил послушать песню Heart-Shaped Box. Она заинтересовала его, ведь он подумал, что она его, но Эштон лишь успел записать кавер на песню Nirvan'ы. И о, да, это было то, что нужно. Он так одурманюще пел эту песню, что Люк откинул голову на пластмассовый косяк окна и прикрыл глаза. Сперва он подумал, что это и поёт Курт Кобейн, но это лишь был его Эштон. Его голос был таким играющим, словно дергающийся за ниточки и такой прониковенный, отчего по коже Люка пробежался табун мурашек. Он и забыл, что его Эштон может так петь. Петь, так словно томно вздыхает. И шипит совсем, как змея. Да... Он забыл, что Эштон может играться словами и звучать так необыкновенно. Люк слушал эту песню на репите, так как просто не мог оторваться от её звучания. Теперь оригинальная версия этой песни казалась Люку не такой, какой её исполнял Эштон. Через какое-то время, наверное, через несколько дней Люк послушал следующую песню в альбоме Эштона. Эта песня была Sunshine. Кажется, она была написала на манер их прежних песен, когда мелодия песни по обыкновению обманчива. Мелодия навевает что-то хорошее, а мотив изображается каким-то Рождественским даже. Но Люк то знает этот трюк. Они все его проходили. Слушая Sunshine, он чувствовал, что в этой песне Эштон пытался сказать, что сейчас он, кажется, только увидел солнце. Ещё обманчивые резвые аккорды на фортепиано добавляли мысль о том, что всё прекрасно. Но может всё итак было прекрасно? The Sweetness, кажется, стала определённо песней, что отлично подходит Эштону. Эта песня написана прям под него, ведь Эштон такой и есть. Взрывной, вечно меняющийся, но в тоже время нежный, имеющий высокий голос. Эта песня его, так как на протяжении всего времени в ней то и дело слышны звуки барабанов. I'm to blame вызвала у Люка лёгкую улыбку. Эта песня, словно бы какая-то восточная. Кажется, Люк прежде слышал песни Drive и Perfect lie, однако при последующем прослушивании эти песни показались ему совершенно новыми. Он не помнил их. Они ворвались в него так неожиданно, отчего Люк приятно удивился. Drive, как и Greyhound вызывала в Люке чувство бега. Эта песня призывала его бежать, двигаться. Эта песня мягко вынуждала его сказать, где ему более всего. И опять же, слушая эту песню, Люку казалось, что Эштон опять же написал её под них обоих. О, Эштон обещал, что будет рядом, когда мир Люка падёт. И Люк ему верил. Он хотел ему верить. Песня Perfect lie Люку очень напомнила песню I'm to blame. Эта песня показалась Люку немного мрачноватой. Возможно, Эштон хотел получить звучание, как в песне Valentine, но вышло мрачнее и темнее намного. Не сказать, что Эштон пытался скопировать, нет. Он создал свою собственную песню. Он создал свою собственную музыку. После прослушивания всех песен, Люку потребовалось какое-то время, чтобы переварить всё, что Эштон пытался передать. Всё, что Эштон пытался показать и сказать. Также Люку потребовался год, чтобы создать что-то своё. На основе всех прослушанных Эштоном песен, Люк решил создать что-то своё. Он говорил, как о своей жизни в целом, так и о отдельной жизни с Эштоном. Нет, нельзя сказать, что Люк копировал звучание Эштона, нет. Он создал своё. Говоря о том, какие песни ему нравятся больше в его первом альбоме – When Facing The Things We Turn Away From – Люк может с уверенностью сказать, что его самые любимые – Starting Line, Slip away, Comedown, A Beautiful Dream и Bloodline. Песни про их с Эштоном отношения – Starting Line и Slip away. Он хотел донести до слушателей, как и что он чувствовал. Желательно, чтобы все всё поняли последовательно. Он хотел показать, как зарождались их чувства. Он хотел показать, что они чувствовали в начале. Он хотел показать, как всё это чувствовалось и ощущалось. И, наверное, стоит сказать, что у него действительно это вышло. Спустя три года выпуска их альбомов, и Эштон, и Люк снова решают поэкспериментировать в музыке. Если Эштон сразу в открытую говорил всем, что работает над новым сольником, то Люк делал всё в тихую. Он не привык афишировать. Но, дело в том, что Люку нужно было пробовать. Пробовать писать что-то. Он также помнит, как сидел в специальной комнате, предназначенной для музыки их общего дома и думал над новым звучанием. Тогда он сел за барабанную установку мужа. Да, стоит сказать, что за эти три года Эштон и Люк успели обручиться и теперь официально стали мужьями. Друзья непременно их поддержали. И вот, сидя за барабанной установкой, Люк с интересом разглядывал палочки и всё оборудование. Конечно же он играл на барабанах прежде, но это было так, баловство. Сейчас же он был заинтересован в том, чтобы самому исполнить все партии в его будущем альбоме. Он сам хотел играть на всех инструментах, чтобы музыка была наполнена им. Без остатка. Люк умел играть на барабанах, но не делал играл что-то определенное, что-то своё. Он играл всеми знакомые песни, и это было не трудно. Но вот придумать что-то своё и положить на музыку было уже труднее. Он помнит, как в комнату вошёл Эштон и прислонился плечом к косяку. – Хэй, Люки, что делаешь? – спросил он тогда, вытирая руки о полотенце. Кажется, он что-то готовил, так как в доме стоял чудесный запах. – Пытаюсь что-нибудь придумать, – ответил Люк тогда как-то понуро. – Тебе помочь? – Эштон закинул полотенце на плечо и подошёл ближе. Встал со спины и взял Люка за руки. – Хочешь научу тебя играть? – его голос звучал так близко, а дыхание щекотало кожу. Люку нравилась своеобразная близость. – Нет, я умею, – напомнил Люк. – Я хочу разобраться во всем сам, – Люк обернулся на мужа, аккуратно вырывая свои руки из захвата рук мужа. – Хорошо, – Эштон лишь чмокнул его в уголок губ и отошёл. Он хотел было уйти, но задержался в дверях, смотря на Люка. Эштон понимал, что Люк хочет сделать это сам. Он хочет сам рассказать обо всём. Обо всём, что было в его жизни. Он хочет сделать все так, как сделал это с предыдущим альбомом. А Эштон лишь стоял и смотрел на своего малыша. На своего малыша, что вырос и стал уже сформировавшимся мужчиной. Он стал мужчиной, который знает, что ему нужно от этого мира. Он стал мужчиной, который знает, что дать миру. Эштон смотрел на Люка и видел всё, что прошли они вместе за всё это время. Он смотрел на Люка и понимал, как они выросли. Он смотрел на Люка и понимал, как они выросли рядом с друг другом. Он понимал, как долго они были друг с другом. Также Эштон понимал, что его мальчик вырос, но он всё ещё его мальчик. Его маленький мальчик, в которого он когда-то давно влюбился. Он его маленький мальчик, который помогал ему в определённое, трудное для него время. Его мальчик, который сам пережил многое, но никогда не сдавался и всегда шёл вперёд. Его мальчик, который помогал ему, Эштону, двигаться в перед и никогда не оборачиваться. Не смотреть на других людей и заниматься своим делом. Эштон смотрел, как Люк долго пытался сыграть на барабанах что-то своё. Он подолгу сидел с барабанными палочками в руках, но ничего не делал. Эштон наблюдал, как Люк прикрывал глаза, словно бы прислушиваясь как к своему телу, так и к своим ощущениям. Он, кажется, пытался сообразить, что конкретно хочет написать. Тогда Эштон ушёл из комнаты, чтобы не смущать своим присутствием Люка. Он пошёл готовить дальше, параллельно записывая сторисы в инстаграме. Каждый день Люк садился за барабаны и пытался что-нибудь сыграть. Каждый раз получалось что-то разное. Конечно, он не играл, как Эштон, агрессивно и дико, скорее у него получалось более плавно, спокойно и обыкновенно. Он каждый день садился за барабаны, надевал наушники и играл. С каждым днём у него получалось всё лучше и лучше, и он, наконец, нашёл то самое звучание. На какое-то время Эштон и Люк разбежались по разным домам, чтобы за время написания музыки не пересекаться и раньше времени не услышать творчество друг друга. И чтобы не мешать друг другу. Эштон писал сам, Люк сам. Конечно, они скучали друг по другу, но понимали, что творчество есть творчество, и им нужно сделать это. Сделать это обоим. Обособленно друг от друга. Контента от обоих было много, кажется, фандом не выдерживал, но это именно то, что нужно было. Когда писать песни не получалось, они начинали путешествовать. Эштон брал Люка собой, чтобы растрясти его и добавить больше чувств и эмоций для написания альбома. Они часто летали на самолётах, останавливались в отеля, но практически никуда не ходили, так как Люк был интровертом и не особо любил шумные компании и вечера. Всё чаще и чаще Люк писал песни тоскливыми вечерами, сидя у огромного окна в их отеле. Однако Люк очень осторожно экспериментировал со вторым альбомом. Он очень боялся критики, ведь она, как нож по его юному творчеству. Да, юному, несмотря на то, что он написал с группой совместные пять альбомов. Люк очень хотел написать то, чем мог бы гордиться потом. Также он стремился написать то, что могло бы превзойти его предыдущее творчество. Люк очень не уверен в себе, поэтому его неуверенность распространялась и на его песни. Эштон же поддерживал его во всём. Каждый раз, когда Люк начинал загоняться по какому-либо поводу, Эштон обычно обнимал его, а потом покрывал его лицо мелкими короткими поцелуями, приговаривая, что очень любит его и что у него, Люка, непременно всё получится. Иногда, когда они были в отеле, Эштон усаживал Люка на свои колени, обнимал за талию и раскачивался из стороны в сторону, напевая какую-то незамысловатую мелодию, тем самым успокаивая мужа. Люк же в свою очередь обнимал Эштона за шею и прятал нос в его кудрявых волосах. Так они и засыпали вместе, в объятиях друг друга. Но в итоге у Люка получилось написать именно то, что определённо точно понравилось ему. Он нашёл необходимые ему звучание и направленность. В песнях, что он написал, он пытался понять самого себя. Он пытался понять горе, надежду, любовь и грусть. Через свои песни он пытался показать свой внутренний мир и то, как он чувствует его. Когда Эштон впервые услышал все песни из альбома Люка, он почувствовал, словно прочитал какую-то строчку из личного дневника своего мужа, хоть тот и не вёл его. Слушая альбом Люка boy, Эштон выделил для себя пару любимых песен. Ими стали – Shakes, Close my eyes, Benny и I'm still your boy. Хоть песня I'm still your boy и была написана о том, как Люк понимал и воспринимал свою юность и всё, что ему пришлось пережить, однако Эштон понимал, кажется, ее немного по-другому. Ему казалось, что Люк снова напоминает ему, Эштону, о том, что он всё ещё его мальчик. Его тот мальчик, который был 11 лет назад. Он всё тот же и по-прежнему его, Эштона. Он по-прежнему его мальчик, даже если уже взрослый мужчина. Shakes была тоской по дому. По дому, в котором его непременно ждут. Люк стремился к любви в своей жизни. Также он стремился показать эту любовь через эту песню. Benny так и говорила о том, что Люк дорожит теми люди, которых любит. Эта песня говорит о том, что он скучает по тем людям, что находятся далеко от него, а он от них. Close my eyes – о неизбежной смерти его юности. Он закрывает глаза и понимает, что вскоре он станет совсем взрослым, а юность его уходит. Через какое-то время они встретились в их общем доме и говорили так долго, отчего это заняло два дня и две ночи. Они не отходили друг от друга. В дни, проведённые друг с другом, они слушали свои вторые альбомы и выделяли самые полюбившиеся песни. Тогда они ложились на кровать и смотрели в потолок, слушая песни. Они держались за руки и говорили о том, что чувствуют, когда играет та или иная песня. В целом, альбом Люка boy и второй альбом Эштона, естественно, различались. Если boy был спокойным, меланхоличным и грустным, то альбом Эштона был взрывной. В общем, Люк ожидал такой от Эштона. – Эши, я очень хочу, чтобы ты исполнил свой альбом в живую, – говорил однажды Люк, нежась в их общей кровати. Солнечные лучи игрались в его волосах и щекотали нос. Вставать так не хотелось. Хотелось просто лежать рядом с любимым человеком. – А я хочу, чтобы ты был со мной, – ответил Ирви, притягивая Люка к себе и втягивая его в нежный, ленивый поцелуй.