«Фигура в тени»? Или К вопросу о «политическом курсе» Мелиан

Кеменкири (Е.Ю. Лебедева) «Фигура в тени»? Или К вопросу о «политическом курсе» Мелиан

Думаю, не нужно специально доказывать, что майа Мелиан для Белерианда – фигура уникальная. Единственная из валинорских, а не морготовых майар, действующих в это время непосредственно на земле Белерианда (нужно иметь в виду влияние Ульмо, по большей части, впрочем, опосредованное – через воды мира; а майарская природа Хуана – скорее предположение, чем доказанный факт). Создательница Завесы, во многом определившей судьбы королевства Дориат – и земель вокруг него… Но если мы обратимся к одной из ключевых историй для Дориата Первой Эпохи – а именно к событиям Лэйтиан, то на первый взгляд, именно Мелиан не предпринимает здесь ничего – или почти ничего. Берен проникает в Дориат, принимает на себя Квест, ценой своей жизни закрывает на Охоте на Волка собой Тингола. Тингол отправляет Берена за Камнем, заточает дочь, потом устраивает ее поиски, а по некоторым сведениям (в набросках к Лэ о Лэйтиан) также разбивает войско орков и готовится к войне с Нарготрондом. Даэрон дважды выдает тайны Лютиен Тинголу, а затем пропадает при ее поисках. Деяния самой Лютиен также достаточно многочисленны и очевидны, кратких упоминаний удостаиваются также Белег и Маблунг… Все это нетрудно вспомнить, даже зная историю Лэйтиан в общих чертах. Но где в этой картине Мелиан? Каковы ее интересы в этой истории, если они, конечно же, есть? Этот вопрос я хотела бы попробовать разобрать. Причем для этого нам могут понадобиться упоминания о событиях как раньше, так и позже Лэйтиан. Собственно, круг источников будет легче очертить «от противного» - вначале я назову темы и сюжеты, которые затрагивать не буду вовсе – или не буду разбирать подробно. Во-первых, это история появление Мелиан в Белерианде, ее встречи с Тинголом и непосредственно связанных с этим событий. Сюжет это самостоятельный и в целом, несмотря на изменение и добавление тех или иных элементов, достаточно стабильный. Во-вторых, это самый конец истории Мелиан в Смертных Землях, ее уход после гибели Тингола. Различным версиям этого сюжета был посвящен предыдущий доклад (сделанный на Зилантконе), и к сделанным в нем выводам и предположениям я и буду обращаться, не разбирая подробно соответствующие тексты. Наконец, не будут подробно рассматриваться такие достаточно самостоятельные сюжеты (или их элементы), как деятельность Мелиан в Белерианде до восхода Светил и ее роль в сюжете «Нарн и Хин Хурин». На мой взгляд, явных связей с предпосылками и последствиями Лэйтиан в них нет. Тем не менее, мы еще можем к ним обратиться в качестве аналогий. Теперь скажу кратко о текстах, которым мы чаще всего будем обращаться. История Берена и Лютиен наиболее подробно изложена в следующих текстах Толкина: - «Сказание о Тинувиэль» из 2 тома «Книги утраченных сказаний». Одно из первых сказаний, об Арде, что было записано – впрочем, нам доступен уже текст, переписанный поверх первоначального, а также более поздняя машинопись. Здесь ярко проявляются отличия от всех последующих версий сюжета (а также иные имена многих персонажей); Лютиен (точнее, Тинувиэль) сама хитростью приводит Берена к Тинголу; в этой истории нет еще Нарготронда и Тол Сириона, зато есть замок подвластных Морготу гигантских котов, где Берен ловит мышей на кухне; сам Берен, по некоторым версиям - эльф…. И при этом не менее явно заметно то, что суть истории – история любви Берена и Лютиен и их похода за Сильмарилом - присутствует в сказании с самого начала. В машинописном тексте впервые появляется несколько любопытных моментов – например, имя «Мелиан». - Поэма «Лэ о Лэйтиан». Самое развернутое изложение событий данного сюжета, к сожалению, как многие иные тексты Толкина, - не оконченное. Впрочем, написание поэмы сопровождали краткие планы событий – «Синопсисы», сменявшие друг друга. Они также содержат немало ценной для нас информации, в том числе и по ненаписанным песням. В 1950-х годах Профессор вернулся к поэме и начал фактически переписывать ее, однако эта работа была оставлена на еще более раннем этапе, и по теме наших изысканий переписанная Лэйтиан фактически ничего не дает. - «Квента Сильмариллион» 1937 года (КвС). Точнее, глава этой рукописи, посвященная событиям Лэйтиан. Прозаический текст писался с опорой на поэтический, поэтому в них много общего. Любопытно и другое: поскольку окончательная версия этой главы была целиком (но с дополнениями и изменениями) включена Кристофером Толкином в печатный «Сильмариллион», в соответствующем томе «Истории Средиземья» он приводит не текст, а только список внесенных поправок. Поскольку среди них присутствуют и довольно мелкие (например, исключение неполного предложения), можно заключить, что в остальном мы можем доверять тексту этой главы «Сильмариллиона» и рассматривать его как толкиновский текст. Работы по дополнению и переписыванию Квенты Сильмариллион, начатые в 1950-х годах, в данном случае постигла та же судьба, что и переписывание Лэйтиан: до этой главы они практически не дошли (кроме перемены нескольких имен). В других текстах 1920-30-х гг. («Набросок мифологии», «Квента») история Лэйтиан изложена гораздо короче. Несколько интересных упоминаний возникает в поэме «Лэ о детях Хурина» (написана незадолго до поэтической «Лэйтиан»). Это тексты относительно ранние, написанные до создания ВК. Среди более поздних наиболее подробные (хотя и довольно краткие по сравнению с прежними) сведения об этом сюжете – и других, не менее интересных для нас деяниях Мелиан, - находятся в «Серых Анналах», еще одном тексте 1950-х годов. Вначале мы рассмотрим, двигаясь «вдоль» сюжета, сведения ранних текстов, отмечая как сходство, так и различия, а затем перейдем к «Серым Анналам» и другим поздним источникам. Начнем с появления Берена в Дориате. Как мы знаем, он беспрепятственно проходит сквозь завесу Мелиан. Насколько велика здесь доля личного участия самой майа? Тексты отвечают на этот вопрос по-разному. В «Утраченных сказаниях» он не затронут вовсе. В Лэйтиан, после рассказа Даэрона о том, что рядом с королевской дочерью бродит какой-то смертный, «Мелиан молча, без удивления, смотрела на Лютиен и Тингола». Квента Сильмариллион наконец настаивает на вполне определенном личном участии Мелиан в этом событии, она не просто знает о нем (как можно понять из Лэ): «…он не мог бы найти путь, если бы его судьба не была такова. Не смог бы и он пройти сквозь чары, что Мелиан сплела вокруг Дориата, если бы она не желала этого, - а она предвидела многое, что было скрыто от эльфов». (Это, кстати, как раз тот случай, когда текст Кв.С. отличается от печатного Сильмариллиона, где использован вариант более поздних «Серых Анналов» - о нем я скажу далее). Таким образом, отношение к Берену колеблется от «доброжелательного нейтралитета» до явного содействия. Спустя некоторое время Берен все же появляется перед Тинголом – а также и перед Мелиан. Сцена, во время которой Тингол в итоге предлагает Берену добыть один Сильмарил, а тот берет на себя эту задачу, наиболее подробно описана в поэтической Лэйтиан; Мелиан там упоминается четырежды. От этого описания мы и будет отталкиваться, отмечая соответствия ему в других текстах. Во-первых, Берен при самом своем появлении в тронном зале замечает не только короля, но и его супругу. «Утраченные Сказания» сосредотачивают здесь внимание на его впечатлении («Когда, однако, обнаружил Берен, что стоит он перед королем, то был поражен, и благоговел он, увидев величие Королевы Гвенделин…»), КвС – на реакции королевской четы: «С презрением и гневом взглянул тогда на Берена Тингол, Мелиан же хранила молчание.» Самая активная роль достается здесь Мелиан в «Лэ», где его последующее молчание в ответ Тинголь объясняется не только благоговейным страхом: Тогда Берен опустил глаза, 1015 Ибо взгляд Мелиан искал его лицо, И в изумлении поник он на том месте… Можно спорить о том, насколько буквально следует понимать эти слова – то есть были ли на Берена наложены некие чары (позволившие Тинголу выговориться до того состояния, когда он будет в состоянии услышать какой-то ответ?). По крайней мере, следующее упоминание Мелиан как Лэ, так и Квента описывает как активное действие, обратное этим чарам (или впечатлению): Тингол наконец требует, чтобы говорил Берен, но смотрит сначала на Лютиен. …и затем его взгляд медленно перешел 1040 на лицо Мелиан. И от чар внезапной немоты он пробудился; его сердце отбросило оковы страха и наполнилось бесстрашной древней гордостью; в его взгляде теперь блестел холодный гнев. 1045 Достаточно сходно этот момент описан и в КвС: «… потом он перевел взгляд на Мелиан, и почудилось ему, что слова рождаются у него сами собой.» Однако то, что сказал Берен, так и не обрадовало Тингола, - и Мелиан наконец вмешивается в разговор уже словами. Этот эпизод впервые появляется в Синопсисе к поэме. Здесь тексты Лэ и Квенты Сильмариллион не просто описывают сходную ситуацию, но второй совершенно точно является прозаическим пересказом первого. «Тогда Мелиан склонилась к Тинголу и шепотом посоветовала ему смирить свой гнев. "Ибо, - прибавила она, - не от твоей руки погибнет Берен: предназначен ему долгий и вольный путь, но судьба его связана с твоей. Будь осторожен!" Чем закончились разговоры Берена и Тингола, мы хорошо помним. Но вот Берен уходит (на прощание, согласно КвС, снова взглянув в глаза Мелиан), а Тингол между тем удостаивается еще одного совета – или предостережения. Точнее, в «Утраченных Сказаниях» это просто красноречивое молчание Мелиан в ответ на Тинголовы надежды, что Берен более не вернется, а вот в Синопсисе к Лэ, в самой поэме и в КвС Мелиан заговаривает первой (и тексты в последних двух случаях снова очень близки): «И тогда наконец заговорила Мелиан, и сказала она Тинголу: - Ты поступил хитроумно, о король! Но если глаза мои не потеряли еще способности видеть дальше прочих, исполнит ли Берен свое дело или нет, это равно принесет тебе несчастье. Либо ты, либо твоя дочь обречены – тобой же. А судьба Дориата сплелась сейчас с судьбой более могущественного королевства». Итак, на протяжении всей сцены мы видим, что Тинголу, начиная от самых ранних вариантов сюжета, достается от супруги некое сомнение в правомерности и исполнимости его планов. В дальнейшем в тексте возникают целых два предостережения – но это снова скорее указания на то, что будет или может быть, чем совет «поступить так-то». Берену, напротив, начиная с текста Лэ выпадает по меньшей мере одно, а в КвС – два (если не считать финальный взгляд). по меньшей мере, влияния Мелиан на его слова и действия в ситуации. Другое дело, что мы все же остаемся в некоторой неопределенности, - влияет ли она на этого человека сознательно – или просто производит впечатление одним своим видом? Чтобы закончить тему помощи Берену, отмечу еще эпизод, появляющийся только в Утраченных Сказаниях – что и не удивительно, поскольку он четко увязан с их уникальной схемой сюжета: Берен, попав в плен и оказавшись перед Мелько, произносит речь, скрывающую свои истинные цели: «Может быть, Валар вложили эти слова в его уста, или, возможно, было это заклятье хитрых слов, наложенное на него из жалости Гвенделин, но все это действительно спасло ему жизнь, и Мелько … поверил ему…» Можно было бы предположить, что Мелиан продолжает способствовать Берену «на расстоянии», но машинописный текст добавляет важное уточнение: «…наложенное на него из жалости Мелиан, когда покидал он зал». Таким образом, тема помощи Мелиан Берену во время разговора в тронном зале возникает еще в «Утраченных сказаниях», изменяется только конкретное приложение этой помощи. Впрочем, не будем отрицать, что вариант «Утраченных Сказаний» предполагает действие несколько более активное. Это хорошо согласуется и с той более активной ролью, которая поначалу отдается Мелиан в деле помощи Лютиен. Уже в этом тексте, как и в известном нам варианте Сильмариллиона, Тинувиэль приходит к матери за помощью и узнает, что Берен жив, но оказался в плену. В ответ она говорит, что должна отправиться на помощь ему одна – эта деталь есть в «Лэ». Но если в поэме Лютиен вслед за тем убегает в слезах, то в «Сказании» сцена имеет продолжение: она упрашивает мать просить о помощи Тингола – «чтобы он послал воинов в Ангаманди и потребовал у Айну Мелько свободы для Берена». Это, конечно же, не приводит ни к чему хорошему: «Так сделала Гвенделин, из любви к своей дочери, и так разгневан был Тинвелинт, что Тинувиэль пожелала, чтобы желания ее никто не узнал. И Тинвелинт приказал ей не говорить и не думать более о Берене…» Интересно, что в отредактированной версии сказания история делает уже один шаг к известной нам композиции: Лютиен просит Мелиан о помощи, та не советует говорить об этом с Тинголом, но Тингол случайно слышит их разговор и требует все рассказать. Таким образом, все приходит к знакомой нам ситуации: Лютиен только узнает от матери о пребывании Берена в плену, а о помощи просит Даэрона. Есть и еще один интересный момент в этой ситуации: когда Лютиен уже заточена на буке, согласно Лэ, к более активным действиям в направлении побега ее побуждает сон, вновь напоминающий о судьбе Берена: …сон пришел (к ней) – об богов, быть может, Или от магии Мелиан… (1414-1415) Интересно, что о той же «магии» упоминает Лэ о детях Хурина (второй вариант), где юному Турину по дороге в Дориат один из старых слуг рассказывает историю Лэйтиан: 367 …как ради любви Лутиэн он [= Берен] оставил леса 368 в походе опасном, о котором боятся говорить люди, 369 посланный Тинголом на жажду и страх 370 в Земли Скорби; о прядях Лутиэн 371 и магии Мэлиан, и о чудесных деяниях, 372 что после случились в чертогах Ангбанда… Судя по расположению упоминания рядом с «прядями Лютиен», речь идет, возможно, именно о посланном сне. Квента Сильмариллион упоминает только об ответе на вопрос, но дело, возможно, в большей краткости рассказа. Таким образом, в целом источники проявляют некое единообразие: та помощь, которую сама Мелиан считает возможным оказать дочери – это именно ответ на заданный вопрос. Сон, в общем-то, - это повторение того же ответа. Иначе обстоит дело с освещением следующего аспекта действия Мелиан - дальнейших советов Тинголу. Как в смысле истории текстов, так и в смысле настроя Мелиан. Идея советов, следующих после сцены в тронном зале, возникает только в набросках сюжета к поэме, но песни, к которым они относились, так и не были написаны. Таким образом, в нашем распоряжении – только синопсисы (точнее, один из них – «Синопсис IV»). Он указывает три таких случая, а вот Квента Сильмариллион при описании тех же времен – только один. Описание ситуации в Дориате после бегства Лютиен, судя по наброскам, должно было следовать после бегства Берена и Лютиен из Ангбанда (на чем, как мы знаем, и обрывается существующий текст поэмы). В изложении событий, которые должны были составить следующую песню поэмы, Мелиан упоминается трижды: «Печаль в Дориате после бегства Лютиен. Сердце Тингола ожесточается против Берена, несмотря на слова Мелиан». Мы так и не узнаем, что это за слова. Следующий случай – подробнее: Тингол, получив письмо Келегорма, готовится к войне с Нарготрондом. «Мелиан говорит, что она воспретила бы злую войну эльфов против эльфов, но (все равно) никогда Тингол не скрестит клинки с Келегормом». Нужно сказать, что по получении оного письма, где говорилось, что Берен и Финрод уже мертвы, Тингол «начинает лучше думать о Берене, все же порицая его за горести, что последовали за его приходом в Дориат, и более всего за потерю Дайрона» (почему-то не за потерю Лютиен!), но это ненадолго, для данного короля и в данный период хороший Берен – это мертвый Берен. А потому, узнав, что этот человек все-таки жив, а феаноринги уже не в Нарготронде, он отменяет войну, отправляет посольство на Аглон, - и – «Он возобновляет свое обещание заключить Берена в темницу навсегда, если он не вернется с сильмарилом, хотя Мелиан предупреждает его, что он не знает, что говорит». Нужно сказать, что здесь Мелиан также скорее отвечает – на вопросы или действия супруга, - и даже не предостерегает, как в разговоре в тронном зале, а скорее, говорит, о том, что есть или будет. Как я уже говорила, Кв.С сохранила лишь одно упоминание о подобных разговорах – может быть, в том числе и потому, что история о чуть не состоявшейся «войне эльфов против эльфов» в эту версию текста не вошла, а два последних упоминания практически напрямую связаны с ней. Впрочем, напрямую это упоминание не напоминает ни один из указанных разговоров: «В то время Тингол обратился за советом к Мелиан, но она отказала ему, прибавив, что рок, разбуженный им, должен довершить свое дело, ему же остается ждать». Однако настроение остается чрезвычайно сходным – отсутствие совета, вместо которого – констатация происходящего, пусть и не вполне ясная. Впрочем, это настроение более концентрировано (и ближе к разговору в тронном зале) – как будто из трех разговоров «сгустился» один. Продвигаясь ко временам завершения Квеста, отмечу одну деталь, встреченную только в Утраченных Сказаниях: там печаль королевы Гвенделин в отсутствие дочери напрямую вызвало то, что «паутина ее волшебства в лесу истончала», и через нее смог прорваться Карахрот. В более поздних текстах также есть упоминание о том, что Кархарота не смогла остановить Завеса, однако это никак не связывается именно с действиями или состоянием Мелиан в данный момент истории. Последним в истории Квеста (а не последующих событий) будет также действие Мелиан, которое в более ранних текстах было более активным, а ко времени Квенты Сильмариллион уже не может рассматриваться именно как ее действие (а не обстоятельство, связанное с ней). Однако оно появляется не в «Утраченных сказаниях» - и упоминается в нескольких других текстах, где прочие действия майа не были упомянуты за краткостью изложения. Это помощь Мелиан… не более не менее как в действиях Лютиен после смерти Берена! Самым ранним будет снова Лэ о детях Хурина и тот же рассказ Турину, ближе к концу: 388 …Но Бэрэн безмолвно 389 лежал, сраженный, с жизнью прощаясь… 391 … умчался он прочь 392 к ожиданию долгому; все ж его дева эльфийская 393 воротиться заставился чудотворством Мэлиан, 394 уменьем матери, Маблуи луннорукой… Однако это упоминание предельно неконкретно, в чем же состояло участие Мелиан? На вопрос отвечают два последовательных текста – «Набросок мифололгии» (созданный как раз в качестве сопроводительного очерка событий к данной поэме) и «Квента» 4 тома: «Некоторые песни говорят, что Лютиен отправилась даже через Вздыбленный Лёд, и ей помогала божественная сила её матери, и она вернула его [= Берена], другие – что Мандос, услышав его историю, освободил его». («Набросок мифологии», 10) «Ибо давно было сказано, что Лютиен быстро угасла и истаяла, и исчезла с земли, хотя иные песни говорят, что Мелиан призвала Торондора, и он отнес её живой в Валинор». («Квента» 4 тома, 10) Таким образом, этот нетривиальный поворот сюжета оба текста относят к предположительным событиям, известным по «некоторым песням». Что же касается Квенты 5 тома, то здесь Мелиан тоже упоминается, но иначе – а в печатный Сильмариллион не попало и это упоминание (как полагает Кристофер, ошибочно). Намо говорит Лютиен о возможностях выбора – в том числе о возрождении в Валиноре без Берена: «Поскольку она была дочерью Мелиан, и благодаря ее трудам и печалям, могла бы освободиться из Мандоса…» Однако здесь речь идет, в отличии от более ранних текстов, скорее о «генеалогии» Лютиен, чем о действиях ее матери. Подведем промежуточный итог: несмотря на различия между версиями («Утраченные сказания» - и более поздние тексты; более полный текст Лэ по сравнению с Кв.С.) общий «вектор деятельности» Мелиан остается легко узнаваемым: она определенно действует в пользу Берена, а затем и Лютиен, - но отнюдь не в пользу задачи Квеста, однако, не одобряя многие действия Тингола, она не предпринимает собственных действий, но скорее предостерегает его – говоря о возможным или вполне уже ясных для нее событиях будущего. Со временем эта тенденция в текстах усиливается именно за счет убывания активных действий (чары красноречия, наложенные на Берена; просьба к Тинголу о помощи Лютиен; отправка дочери в направлении Мандоса). Отношение к цели похода находит не менее яркую параллель при упоминаниях Мелиан во времена более поздних событий. Во-первых, речь об отказе Тингола присоединить войско к Союзу Маэдроса. Еще в «Наброске мифологии» (где этот союз впервые упомянут в более-менее узнаваемой форме, но многие события происходят иначе) одним из возможных причин этого названа «мудрость Мелиан», никак точнее не определенная. А вот в Квенте 4 и 5 тома уже в близких выражениях описывается одна и та же ситуация: сыновья Феанора присылают письмо с требованием отдать Сильмарил, - и «Мелиан советовала ему отдать камень», но Тингол, как мы знаем, не последовал совету. Не менее показательны здесь действия Мелиан после разорения Дориата гномами – и здесь речь идет именно о действиях! Сам этот сюжет был предметом моего предыдущего доклада, прочитанного на Зилантконе, поэтому я кратко изложу выводы. Все тексты времен «до ВК» снова показывают схожую картину: Мелиан уходит из Дориата (и гномы не могут ее захватить), приходит к Берену и Лютиен в Оссирианд (по «Утраченным сказаниям» - случайно, по прочим текстам – намеренно). В трех последовательных текстах – «УС», «Наброске мифологии» и «Квенте» 4 тома она приносит им одну и ту же весть: о проклятии золота, которое несут с собой гномы (или даже проклятиях – от дракона, от пролившейся крови, видимо, от Мима), и в частности – Наугламира (возражая в первом случае, чтобы Лютиен его носила: «Долго пребывал сильмариль в короне Мэлько, которую ковали злые кузнецы»). В Квенте она также предупреждает Берена о приближении самого войска гномов – это предупреждение сохраняется и в тексте ранних «Анналов Белерианда». Эти упоминания еще больше усиливают как отмеченный второй вектор деятельности Мелиан – «не в пользу» (скорее, не в одобрение) самой идеи похода за Сильмарилом, а также его результатов, так и первый – Берен и Лютиен снова получают совет и предстережение. Подводя итог по этой группе текстов, скажу еще раз о том, почему позиция Мелиан при рассмотрении текста в целом столь неявна: это чаще всего именно советы и предостережения, а также действия, неявные для того, к кому они обращены (чары или ободряющий взгляд для Берена, сон для Лютиен). У меня невольно напрашивается аналогия с описанием действий другого майа. Речь идет о тексте более позднем: том самом, что по большей части составил известную нам главку Сильмариллиона «О Майар». Однако в нее, как обычно, не попало что-то из исходного текста. Среди наиболее известных майар оригинал Поздней Квенты Сильмариллион упоминает Мелиан и Олорина, причем рядом: «О Мелиан многое сказано позже; но об Олорине это сказание не говорит. В поздние дни он любил детей Эру, и был полон жалости к их печалям. Те, кто прислушивался к нему, избавлялись от отчаяния, и в сердцах их пробуждалось желание исцеления и обновления, и мысли о прекрасных вещах, что еще не существовали, но могли быть созданы для украшения Арды. Ничего не делал он сам и ничем не владел, но зажигал сердца других, и радовался их радостью». Сходство методов, на мой взгляд, действительно есть, и возможно, речь идет не просто о сходстве характеров, но о сходных возможностях действия майар в мире, в Срединных Землях, в общении с Детьми Эру. Однако это текст, как я уже сказала, более поздний, времен после «Властелина Колец» - а говорят ли тексты этого времени что-либо о действиях Мелиан? «Лэ о Лэйтиан» в 1950-х годах Толкин взялся переписывать, - но так и не довел труд до тех фрагментов, где мы видели более-менее активное вмешательство Мелиан. Поэтому при первом взгляде мы увидим перед собой ровно один подходящий текст – «Серые Анналы». Это – не просто новая версия «Анналов Белерианда», но, как и «Анналы Амана», весьма подробный текст, содержащий множество новой информации… В отличие от «Анналов Амана» - не доведенный до конца. Однако события Лэйтиан вполне попадают в существующую часть текста. Нельзя сказать, что изложены они слишком кратко – но все же короче, чем в Квенте Сильмариллион. (Не работа ли над перепиской поэмы в те же годы – тому причина?) Многих упоминаний Мелиан здесь просто нет, в том числе и в событиях вокруг союза Маэдроса, а до времен падения Дориата текст не доходит, обрываясь на гибели Турина… Однако ситуация не так безнадежна, как кажется на первый взгляд. Как уж говорилось, в целом новой информации, сюжетов, подробностей в Серых Анналах немало, а кроме того, они позиционируются именно как летопись, написанная Синдар (пар. 1). Поэтому немало упоминаний посвящено Мелиан в годы до восхода Светил – но они не имеют отношения к нашей истории. Однако упоминания охватывают и Годы Солнца – и два из них будут весьма интересны для нас. И оба – это разговоры Галадриэль и Мелиан. Впрочем, за первым разговором вроде бы смешно направляться в «Серые Анналы» - он присутствует и в тексте Сильмариллиона. Однако за этим разговором следует другой – тот, где Тингол узнает от сыновей Финарфина наконец об обстоятельствах Исхода, включая Альквалондэ, - тот самый разговор, который заканчивается запретом языка Квенья. И вот разговор предыдущий мне кажется, чаще всего остается в его тени – он не так ярок, Мелиан не впадает в гнев и не издает запретов, - но ее позиция весьма интересна для нас. Особенно в свете уясненного выше однозначно нелюбезного отношения к Сильмарилу, столь явного в более ранних текстах. Итак, Гададриэль остается в Дориате «вместе с Мелиан», и они нередко говорят о Валиноре. Однако Галадриэль не рассказывает ни о чем позже гибели Древ. Мелиан – в начале данного разговора – высказывает догадку о некоем скрытом от нее горе. В ответ на нежелание собеседницы говорить о том, что осталось в прошлом, она указывает на свои сомнения в том, что Нолдор явились как посланцы Валар (они не призывают Валар в речах, не принесли посланий от них и т.д.). В ответ Галадриэль рассказывает ей «о Силмарилах и об убийстве короля Финве», но ни о чем из последовавшего далее (включая Клятву, Альквалондэ и Пророчество) – и не желает сама рассказывать об этом Тинголу, так что полномочия рассказчика берет на себя Мелиан. И интересен нам будет как раз последующий разговор супругов. Галадриэль рассказала фактически лишь о двух моментах: Сильмарилах (об их пропаже и, видимо, какую-то часть их истории) – и о гибели Финве. Далее же сказано: «96. …Мелиан…рассказала королю Тинголу все, что услышала о сильмарилах. "Велика их ценность" - молвила она, - "ибо даже сами нолдор не до конца осознают их величие. Ибо - увы! - свет Амана и судьбы Арды заключены отныне в творениях Феанора, что ушел навеки. И предрекаю я, что вся сила эльдар не вернет их; и мир будет разрушен в грядущих битвах, прежде чем силой вырвут их у Моргота. Внемли же! Феанора они погубили (и догадываюсь я, что многих других); но первой смертью, что принесли они и еще принесут, была смерть друга твоего Финве. Моргот убил его, прежде чем бежал из Амана"». Как видим, Мелиан исходно говорит именно о Сильмарилах, а Финве здесь появляется, скорее как дополнительный аргумент для убеждения Тингола (его давнего друга!) в важности ситуации. Далее Тингол, несмотря на потрясение, продолжает полагать, что его не очень-то касаются дела Нолдор, а также Феанора, которого он никогда не видел, а его сыновья в любом случае – враги Моргота… Но нам более интересен здесь взгляд Мелиан. Он отчетливо «сильмарилоцентричен». По рассказу Галадриэль Мелиан понимает всю важность для судеб мира созданных Камней – и предрекает их дальнейшую судьбу. А также, похоже, пытается, заинтересовать ею Тингола – но терпит неудачу. Как мы помним, и в последующем разговоре с арфингами его интересовала отнюдь не судьба Камней, и даже не произнесенное Пророчество (о котором – единственной своей фразой в том разговоре – напоминает снова Мелиан), - а пролитая кровь сородичей. Если первый разговор с Галадриэль содержит информацию, совершенно не находящую аналогов в предшествующих текстах, то другой, более поздний, скорее расширяет данное в них упоминание о том, что Мелиан «предвидела» появление Берена. Тингол, узнав о приходе Людей в Белерианд, говорит, что ни один из них не появится в Дориате, даже из дорогого Финроду народа Беора, - «131. Промолчала тогда Мелиан, но после сказала Галадриэль: "Ныне надвигаются великие перемены. Внемли же! Воистину придет сюда человек из дома Беора, и Завеса Мелиан не сдержит его, ибо будет послан роком сильнее всей моей власти; и песни об этом, рожденные в те дни, будут жить и тогда, когда переменится все Средиземье".» Позже упоминание о приходе Берена включает отсылку именно на эти слова: «И он прошел сквозь Завесу, как и предсказала Мелиан, ибо великая судьба лежала на нем». (пар. 175). Итак, Мелиан предрекает судьбы Сильмарилов, затем – приход в Дориат человека из Дома Беора. Тем интереснее упоминание ее в тот момент, когда Тингол уже озвучил Берену свое требование принести Сильмарил – то есть как раз в той точке, где эти два предсказания встретились! «189. …И те, кто слышали это, знали, что он сдержит свою клятву, хотя и посылает Берена навстречу гибели. 190. Но Берен посмотрел в глаза Мелиан, которая ничего не сказала, и принял этот вызов и отправился на Поиски Силмарила, и в одиночестве ушел из Менегрота.» Мы не знаем, что прочел Берен во взгляде Мелиан. Однако он взялся за задачу, которая казалась явной и верной смертью – именно после этого взгляда. И в свете уже указанных моментов концепции Серых Анналов не столь уж случайным кажется мне одно из отсутствий упоминаний. О собирании Союза Маэдроса в Серых Анналах также говорится. Упоминается даже кое-что, не известное по Кв.С. – освобождение Дортониона. Но нет ни слова не только о письме феанорингов Тинголу, но и, соответственно, о совете Мелиан отдать Сильмарил. Просто сообщается, что «Тингол не стал бы помогать никому из сыновей Феанора». То есть понятно, что если письма и не было, то Тинголу нет нужды и отвечать на него, но вопрос в ином: станет ли Мелиан, стоящая на такой позиции, советовать отдать Камень? Вопрос этот еще более интересен в свете новой порции данных из предыдущего доклада – то есть по поводу ухода Мелиан из Дориата, но уже в поздних текстах. «Серые Анналы», как мы помним, остались незаконченными, их текст завершается вместе с историей Турина. Попытка продолжения привела к появлению «Скитаний Хурина» - текста вовсе не анналистического, а повествовательного, да и он, выражаясь образно, застывает на пороге Дориата, и мы так и не узнаем подробностей о дальнейшей судьбе Хурина, связанной в том числе и со Скрытым Королевством. Но есть другой текст – точнее, тексты, содержащие погодные записи, доходящие далее – в том числе до падения Дориата! Это так называемая «Повесть лет», опубликованная также в 11 томе, как и «Серые Анналы». Точнее, опубликована только ее заключительная часть, потому что эти весьма краткие записи создавались параллельно с написанием Анналов Амана и Серых Анналов, и не содержат какой-либо не входящей в них информации. Однако там, куда связный текст так и не дошел, эти записи приобретают самостоятельную ценность. Не случайно разорение Дориата феанорингами описано в печатном «Сильмариллионе» в основном на базе этого текста, несмотря на его краткость. Что же касается первого разорения Дориата, то именно здесь «Повесть Лет» представляет для нас большой интерес. Как я уже сказала, это несколько последовательных версий – A, B, C и D. И если А – это очень краткие выписки из более ранних Анналов Белерианда, то три последующих версии, каждая чуть более подробно, развивают довольно интересную версию событий, которая возникает как раз в процессе написания версии В: если в начале там было, как и раньше, написано, что войско гномов разбивает Берен, то затем фраза была исправлена, и вместо Берена в ней появились… Келегорм и Куруфин. Эту версию мы видим и в двух последующих вариантах. Кроме того, что в комментариях Кристофер сообщает, что согласно полному тексту работы «О Галадриэли и Келеборне» гномов тоже встречало войско феанорингов – только под предводительством Карантира. Эта версия – о феанорингах, разбивающих войско гномов, - не общеизвестна, но когда о ней все же упоминают, внимание привлекает именно эта деталь. Но для нас гораздо любопытнее другая подробность. Приведу самое полное описание ситуации – из версии D: «503 Гномы Белегоста и Ногрода нападают на Дориат. Король Элу Тингол сражен, его королевство пало. Мелиан уходит, уносит с собой Наугламир и Сильмарил, и отдает их Берену и Лутиэн. Затем она покидает Средиземье и возвращается в Валинор. Куруфин и Келегорм, услышав о разграблении Дориата, устраивают гномам засаду у бродов Аскара, когда те несут Драконье золото в горы. Гномы были разгромлены и понесли большие потери, но они бросают золото в реку, которую поэтому позже назвали Ратлориэль. Велик был гнев сыновей Феанора, когда они узнали, что с гномами не было Сильмарила; но они не осмелились напасть на Лутиэн.» Итак, вместе со сменой напавших меняется и еще одна деталь ситуации: гномье войско уносит с собой разные сокровища, но не Сильмарил. Мелиан же целенаправленно отправляется, чтобы передать его дочери и ее супругу – а не возражает, как было в более ранних текстах, против ношения «проклятого» ожерелья. Собственно говоря, цель ее похода на Тол Гален меняется на строго противоположную! И, имела в виду это Мелиан или нет, но ее действие еще на некое время отсрочивает нападение сыновей Феанора на владельцев Сильмарила: «они не осмелились напасть на Лутиэн». И мне представляется, что эта Мелиан, проявляющая интерес к судьбе Камня, очень хорошо сочетается с тем образом, который мы видим именно в Серых Анналах: осознание важности Сильмарила задолго до событий Лэйтиан, предсказание о Берене, тот самый взгляд на Берена… Отсутствие сцены с предложением вернуть Камень феанорингам органично вписывается в него. Это и не удивительно, ведь Повесть Лет - это как раз наброски того, что могло бы стать продолжением Серых Анналов! Интереснее другое: возможно, первоначальным толчком к появлению новой версии о феанорингах, служили не какие-то мысли, связанные именно с ними, а перемена образа Мелиан и ее отношения к Камню (которое тоже из чего-то, вероятно вырастает, но я пока не вижу и не знаю этих причин – могу лишь указать на изменение концепции). Что же касается сыновей Феанора, их неудачи, их гнева и ярости, то этот эпизод как нельзя лучше, на мой взгляд, сочетается еще с одним, возникающим именно в версии Лэйтиан от Серых Анналов – с предсказанием Финрода Келегорму: «194. … Но вот что скажу я тебе, Келегорн Жестокий: явилось мне в эту минуту, что ни ты, ни кто иной из сыновей Феанора не получит вновь Силмарилы до самого конца мира. И тот, который мы ныне ищем, вернется, но никогда не попадет в твои руки. О нет, клятва твоя пожрет тебя подобно зверю, и предоставит другим хранить брачный выкуп за Лутиен». И позже, стоя над рекой Аскар, именно те два сына Феанора, которые слышали эти слова, видят, как они начинают исполняться. …Однако мы хорошо помним, что в Сильмариллионе версия событий снова «традиционна»: Гномы несут с собой Сильмарил, а затем он попадает к Берену, который и напал на их войско. И о перемещениях Мелиан мы знаем только то, что она уходит в Валинор. Основания для обратной смены версии безусловно есть. Одно из них указывает Кристофер, комментируя ту же Повесть Лет: более позднее (1963 г.) письмо Толкина, где он говорит о помощи энтов Берену в этом бою. Есть и другие, более косвенные упоминания, о них я подробно говорила в предыдущем докладе. Сочетание их – нескольких заметок из материалов к «Нарну», упоминаний более поздних текстов, а также окончания версии D, где она переходит из машинописного текста в рукописный, показывает, что Толкин думал над изменением версии – прежде всего его волновал вопрос, как гномы могли проникнуть в Дориат. При этом, – как указывает прежде всего письмо, - гномы сражались снова с Береном, а феаноринги, соответственно, становились участниками этой истории позже, после его смерти. Менее всего понятно, что же в этой версии – так и не сложившейся в целостный текст (а может быть, и в целостную концепцию) происходило с Мелиан. И в особенности – с её отношением к Камню? Вернулось ли оно после поворота на 180 градусов, в прежнее положение или заняло какое-то еще? К сожалению, именно на этот вопрос мы ответить не можем. Тем более, что заметки сохранили по крайней мере 2 варианта ее передвижений. Из одной следует лишь, что она «уходит» - и гномы могут войти в Дориат и разграбить его (Тингол гибнет здесь ранее, за границей королевства). Сочетание нескольких других упоминаний позволяет предположить, что Мелиан еще которое время вовсе не покидает Дориат, пока туда не приходит Диор – но траектория Камня в этом случае неизвестна. Если она «традиционна» (войско гномов – Берен – вестник от Зеленых Эльфов), то мы тем более не знаем, как изменилось отношение Мелиан к Камню. Дабы не заканчивать доклад на столь неопределенной точке, подведем итоги. На протяжении всей совокупности текстов о Дориате Первой Эпохи мы видим, при сохранении общего хода событий, два достаточно разных образа Мелиан в отношении к событиям Лэйтиан и связанным с ними реалиям. В первом случае она оказывает помощь и поддержку (пусть на первый взгляд неявную) Берену и Лютиен, однако не одобряет саму идею Квеста, советует в дальнейшем отдать Камень феанорингам и предостерегает Берена и Лютиен от его «проклятия». Несмотря на изменения и дополнения в сюжете – от Лэйтиан до Квенты 5 тома – мы можем считать эту версию единой. В более поздней версии, представленной меньшим количеством текстов, относящихся к более краткому промежутку времени и потому лучше согласующихся между собой, Мелиан, напротив, небезразлична к судьбе Сильмарилов, - по крайней мере, она сознает ее важность для судеб Арды, именно на это обращает внимание еще при первых вестях об этих Камнях, в дальнейшем – сама относит сильмарил Берену и Лютиен. Предложения вернуть Камень (в ситуации перед Нирнаэт), а также критических замечаний во время событий Лэйтиан здесь нет, хотя последнее может быть обусловлено и краткостью рассказа. Финал нашего расследования тонет в тумане: Толкин, вероятнее всего, отказался от второй версии, но так и не составил целостную версию новой, и что здесь осталось от версии «Серых Анналов», а что вернулось (ежели вернулось) к исходному варианту, мы не знаем. Возможно, это и не было продумано. Отмечу лишь одну любопытную деталь: в печатный «Сильмариллион» при этом попали фрагменты совершенно различных версий: с одной стороны, разговор Мелиан и Галадриэль, где и возникает тема судьбы Сильмарилов (по второй версии); с другой – ход событий Лэйтиан согласно версии первой и соответствующее ему предложение отдать Камень сыновьям Феанора. (Может быть, еще и поэтому упомянутый разговор из Анналов как-то остается «в тени» читательского восприятия – поскольку выраженное в нем отношение Мелиан к Камням не получает никакого продолжения?) Что же касается времен падения Дориата, то здесь мы и вовсе видим редакторскую версию, где использована (и то не полностью!) самая туманная версия ухода Мелиан, не объясняющая ничего, - кроме того, что она исчезает из Дориата. Сложенный таким образ Мелиан оказывается мозаичным, причем кусочки этой мозаики при ближайшем рассмотрении не очень-то плотно подходят друг к другу. И это, на мой взгляд, необходимо иметь в виду при анализе событий Лэйтиан – или образа самой Мелиан. Рассмотрение «второго» образа Мелиан, вырастающего из Серых Анналов, также наводит меня на мысль, что потенциал этого текста еще далеко не полностью исследован, и нам стоило бы повнимательнее приглядеться к его «нововведениям», к тому, что они представляют собой в целом. Другое дело, что во многих аспектах эта версия может не быть «последней и окончательной» (вспомним хотя бы историю прихода Людей на Запад) – но она интересна и сама по себе, как определенный этап. Что же до майа Мелиан… я думаю, из сказанного ранее ясно, что в любой из двух (более-менее наблюдаемых) версий событий Лэйтиан она не является ни бездействующей, ни фоновой фигурой. У нее есть своя точка зрения на события – и соответствующие ей действия. Другое дело, что само положение майа в Белерианде, майа среди эльфов – а, возможно, и особенности именно ее личности, - дают этому образу действий свои, особенные формы, а возможно – и ограничения.