Боруто в любовь не верил

Боруто в любовь не верил. Во всяком случае в чистую, искреннюю, взаимную любовь. Такую, чтобы оба были счастливы. Он вполне насмотрелся на маму, что так всегда ждала домой своего мужа, ничего не говоря и не прося его. И сполна насмотрелся на Хокаге, что всегда припирался домой поздно, редко и практически полностью игнорировал семью. Тот знал, что семья где-то там есть, что у него вроде как двое детей, но на этом всё. Разве что глупые слова ещё были, когда Боруто — и Химавари позже — приходили за миссиями. В остальном же его не бывало дома. Не было с семьёй. Боруто достаточно на это насмотрелся, и понял — нет такой любви, чтобы оба чувствовали одно и тоже. Чтобы кто-то любил маму так же, как сильно она любила своего мужа. Ещё он вдоволь насмотрелся на семью Сарады. Стоило лишь один раз заметить, понять, и образ необыкновенного героя в лице Саске неумолимо рассыпался. Постепенно, но всё же. Тот был просто таким же старым идиотом как и Хокаге, хотя, может, ещё хуже — Сарада долгое время его вообще не видела и не знала. Стоило лишь понять, что мать Сарады просто такая же мягкотелая, одинокая женщина, что губит свою жизнь ожидая мужа, который даже не приходит раз в месяц, как очарование стало тухнуть. А потом и вовсе испарилось. Всё, что у Боруто тогда осталось, это лишь принятие того, что Саске — второй сильнейший человек после Хокаге. И больше ничего. И ничего этот титул не стоит. Ни один из этих титулов ничего не стоит. Тем более любви. Да и любви не существует. Вся она есть только в некоторых сердцах, что обречены безответно любить и ждать, и на страницах книг осталась. И всё. Так что Боруто не верил в неё и не ждал. Единственное — во что он точно верил, это в любовь матери к своему ребёнку. И в то, что сам способен на такое же, способен быть когда-то хорошим отцом, а не как Хокаге. И в любовь к маме и Химари, Боруто верил конечно. Это, в принципе, и не нуждалось в подтверждении и уточнении, это было естественно. В отличии от всего остального. Так что Боруто жил одиноко, низменно отвечая девушкам тем, что ничего невозможно и ничего не будет. Все сразу же исчезали от него, а самые упёртые, кто хотели его изменить долго пытались добиться внимания. Но он хоть и не верил в любовь, но был не мудаком, чтобы оставаться с девушками, что ждали любви. Как в их любимых романах и сериалах. Боруто отвечал им холодно, и со временем все они исчезали. Хотя не сказать, чтобы Боруто был одиноким молодым парнем и мужчиной — находились девушки, которые так же не верили в любовь, проститутки, в конце концов. Или те, кому было достаточно — только времени в кровати, и что Боруто делал им подарки. Так что в этом плане Боруто не был одинок, всегда имея с кем переспать. Для любви же у него были мам и сестра, и этого было вполне достаточно. К тому же эта любовь точно была настоящей. В отличии от всего остального. И он только вздыхал и отвечал Мицки тем, что ему стоило бы забыть такие идеи, в конце концов, найти кого-то получше. Потому что другу не стоило любить его, Боруто, а попытаться найти себе кого-то более подходящего. Да и не хотел он портить из-за подобного отношения с Мицки, не хотел, чтобы тот, по сути, сделал из него Хокаге, а сам стал наподобие его мамы, болезненно смотря в спину и ожидая хоть… взгляда. Боруто бы предпочёл, чтобы Мицки нашёл какой-то обман любви в ком-то другом, чтобы они оба верили в эту несуществующую чушь, и чтобы считали себя счастливыми. Но не с ним Мицки быть. И он говорил, что не верит в любовь, говорил, что Мицки стоило найти кого-то. Потому что раз тот верил в любовь, то нашёл бы. Кого-то такого же. А Мицки глаза отводил и молчал. Он не устраивал истерику, ничего не просил, ничего не говорил, кивал на отказ Боруто, склонял голову. И ничего не пытался добиться, просто принимал. Только вот смотрел всё так же, только украдкой, но всё же эта тоска, надежда — совсем как у мамы — то и дело захватывала его глаза и лицо. Боруто передёргивало от этого, он не хотел, пусть и не по свой воле, оказаться на месте своего отца. И не хотел, чтобы Мицки страдал. Очередной разговор, правда, не помог. Хотя… Мицки сказал, что всё понимает и ничего не ждёт. Боруто правда вспылил, но друг его прервал, сказав, что даже если так, то не хочет спать с кем-то, просто чтобы Боруто стало лучше морально. Пришлось прикусить свой язык, потому что и правда — Боруто будто толкал его к кому-то другому, чтобы тот перестал думать. Но Мицки не такой, да и спокойно, с принятием говорил, что ничего не ждёт. Улыбался вроде как обычно, разве что с оттенком честной тоски, показывая это Узумаки, но с принятием. И ответом, что сам с собой он справится. По-своему. Вот второе, после любви мамы, в чём Боруто не сомневался, это честность и сила Мицки. Так что он кивнул понимающе и больше не злился, давал на это время, и был с ним по-прежнему открытым, давал поддержку. Со временем всё вроде успокоилось, Мицки смотрел как обычно, а Боруто и дальше не верил в любовь. Только лишь видел, что Мицки всё так же оставался один, и всё так же улыбался, если вдруг речь заходила куда-то около отношений. Он всё так же хотел бы быть на месте девушек, с которыми Боруто проводил ночи. Это было… грустно. Правда, Боруто уже не злился, ощущая лишь жалость, что друг так и оставался рядом, но без своего счастья. Но что толку, если Узумаки не мог этого ему дать. В конце концов, как-то, но они свыклись, молча понимая эту скрытую, почти незаметную тоску между ними, и просто жить. Ведь всё-таки большую часть времени всё было хорошо. Но Боруто не верил. Не верил в любовь. Он знал, что её не существует. Такой любви не существует в реальности. Вот только почему было так плохо, почему ему было так страшно, когда Мицки пострадал настолько серьёзно, что его родителю пришлось буквально создавать его заново. Не собирать, не лечить, а создать заново, вливая душу в новое тело. Отчего Боруто было так больно, если он знал, что Орочимару вернёт друга. Отчего было так плохо и хотелось плакать, пока новое, слабое тело безвольно бултыхалось в резервуаре, долгое время ожидая развития. Боруто не хотелось ничего. Только отключиться, где-то в этих странных подземельях, а, проснувшись, понять, что всё это было сном. И миссия, где Мицки умер, и эти месяцы невнятной агонии, пока его тело лишь росло. Он не верил в любовь, но быть без Мицки, бояться больше его не встретить — было невыносимо страшно. И больно. Больно смотреть на него в живительной жидкости и трубках резервуара — хотелось быть рядом нормально. Всё, чего Боруто хотел, чтобы Мицки снова легко улыбнулся. Чтобы был с ним рядом, как был всё это время.