Особая награда

— Раздражаешь меня, — Джунхек делает пару твёрдых шагов, а в его руках блестит лезвие. — Всегда рад стараться, — хрипит Докча с натянутой улыбкой, лёжа на холодной земле с кровавыми дорожками у рта. Он проиграл, и это досаждает. Ю всматривается в уставшие чёрные глаза, даже сейчас наполненные какими-то ехидством и наглостью. Эти глаза всегда смотрели на него подозрительно внимательно, с нечитаемым выражением. Выколоть их мало, он уверен, даже без них Докча останется таким же раздражающим. А таким он был абсолютно всегда, в каждую их встречу. Джунхек мечтает увидеть на самоуверенном лице смятение, беспомощность. Выражение муки и страдания, крики боли — уже что-то обыденное в их отношениях, в конечном счёте, в их проклятом мире. Они перестали вызывать чувства, да и Джунхек совсем не был садистом. Просто некоторых людей иногда очень хочется поставить на место. А Докча всегда смеялся. Громко, уверенно. Даже сейчас, задыхаясь и косо поглядывая на сталь у своей шеи. Хотя его это не удивляет, возвышающийся сейчас над ним мужчина угрожает ему смертью слишком часто, что уже будто вошло в привычку. И он пару раз сдерживал обещания — убивал, пронзая сердце. Складывалось впечатление, что это какой-то ухищренный, особый метод убийства. Джунхек улыбался совсем не часто, но выражение его лица, наблюдающего за выходящим из чужой груди лезвием было запоминающимся, довольным. А потом, как неожиданно, он вновь видел смеющегося Докча, который беспечно махал ему рукой, ухмыляясь. И это повторилось снова. И ещё раз через некоторое время. Эта неубиваемая тварь. Не то чтобы Джунхек подбирал слова в отношении Кима Докча. — Когда же ты уже сдохнешь? — он опускается на колени, и хватает ворот чёрной рубашки, поднимая выше к своему лицу. — В твоих мечтах, ублюдок, — Докча отвечает весело, словно совершенно не воспринимая Джунхека всерьёз. Что вообще могло смутить такого человека, как он? И Ю правда задумался, обращая внимание к своим тихим, подавленным, но не забытым мыслям. Мыслям, которые медленно сводили с ума уже очень долго. Он всегда был немного странным человеком. Наверное, Докча правда не мог ожидать чего-то настолько абсурдного со стороны своего главного героя и в настоящем — соперника на арене мира сценариев. Потому что ощущать поцелуй на своих и так помятых губах и правда очень необычно. Нет, ну почему его жизнь решила изменить жанр? «От врагов к возлюбленным»? Докча шипит сквозь зубы оскорбления, а с его лица наконец исчезает улыбка, которую Джунхек словно своровал поцелуем, ведь теперь уголки его губ приподнялись с довольством. Вот только как они к этому пришли?

***

Началась их история вместе со сценариями, однако чёткой точкой закрепления их отношений на уровне всего Звёздного Потока стала битва за звание Короля. Джунхек был твёрдо уверен в своих силах, но потом на поле появилась чёрная лошадка в виде Кима Докча, которая разгромила золоченый трон Абсолютного Монарха. Этот чертов, чертов урод. Зубы скрипели, а ладони сжимались от нестерпимого желания придушить Докча на месте. Но и это не все. Наравне с самим Ю, Докча собирал свою собственную команду, в рядах которой состояли сильные воплощения с серьёзными спонсорами. Чего только стоила Джун Хивон, как представитель бешеного архангела, и Ю Сана — любимица всего мерзотного Олимпа. Признаться, их стычки с каждым разом все больше переходили в соревнование. Иногда за награды, иногда за истории. Их столкновения всегда становились весомыми событиями, за которыми наблюдали не только звезды на небосводе Сеула. Они стали некой легендой — вечные соперники, схожие противоположности. Можно сказать, весь город был игровой доской двух абсолютных королей, борющихся за первенство. — Эй, Джунхек-а, ты должен был быть быстрее, не так ли? — ухмыляется Докча, нанося катастрофе последний удар и получая достижение и награду за её убийство. Вор. … — Докча, разве тебе не стоит смотреть по сторонам чуть чаще? — спрашивает Джунхек, успешно скрываясь в безопасной зоне, натравив на противников орду монстров высокого класса. Злопамятный ублюдок. В общем-то, в их отношениях определённо присутствовала некая динамика, очень яркая, весомая. И Джунхек правда не знает, в какой момент она поменяла свой характер. С появлением одного конкретного человека в его жизни начало происходить такое множество раздражающих вещей, но вместе с тем присутствовало какое-то ощущение жизни. Будто воздух стал чище, а желание одержать вверх в очередном столкновении — необходимостью. Но однажды Докча исчез, и прошёл не один год до его следующего появления. И встретились они в Звёздным Потоком забытом месте — в семьдесят третьем демоническом мире. Джунхек вглядывается в въевшийся в кору мозга силуэт, замечает наглую улыбку и думает о том, что между ним и этим мужчиной никогда не было истинной ненависти. Он даже скучал, хотя эта мысль унижала его эго, из-за чего появлялось желание вдарить самому себе, да посильнее. Впрочем, нужный человек для хорошей схватки уже стоял перед ним. И все вновь происходит по уже знакомому сценарию, в котором каждый выкладывается на полную ради собственной победы. Хотя обоих больше радовать будет совсем не она, а поражение противника. Они вместе страдали нездоровым желанием доминировать друг над другом, и это в некотором роде стало рычагом к сближению. Они в жизни не признают само существование дружеской искринки между ними, точка невозврата в этом отношении уже давно пройдена. А потом происходит то, что происходит. Докча смущённо упирается ладонью в щеку Джунхека, хотя на его лице совсем не видно румянца, скорее уж непонимание и лёгкая робость. Наблюдать за этим приятно. — Какой же ты псих… — он отодвигается дальше, медленно вставая на ноги, что ему позволяют сделать. — У меня к тебе очень много вопросов. — У тебя-то? Хах, у меня к тебе ещё больше, — Докча вытирает свои губы рукавом, нервно посмеиваясь. Получить поцелуй от объекта своей тринадцатилетней одержимости все ещё ощущается чем-то нереальным и неправильным. Как такое вообще могло произойти? Каким образом сошлись звезды? И в это же время Джунхек внимательно разглядывает израненное лицо, понимая, что на нём не изображено и капли отвращения. Тихие мысли становятся громче, а уже привычное желание убить ублюдка — голодом. И он приближается с этим диким чувством стремительно, хватая Докча за плечи и шепча угрозы в самые губы: — Тебя не было слишком долго. И происходит буквально второй поцелуй Кима Докча за всю его осознанную жизнь. Право, он думает, что сошёл с ума, однако его ментальные навыки и чёткое ощущение реальности кричат об обратном. Он думает о правильности происходящего, но кто он такой, чтобы решать это? Ответить хочется, и он отвечает. Его настигает доселе незнакомое удовлетворение, и оно приятно. Но Докча не был бы Докчей, если бы отреагировал так просто. — Неужели влюбился, Джунхек-а? Позволяю тебе это лишь потому, что проиграл в этот раз. — Вот как, — Джунхек ухмыляется, принимая так чётко обозначенные правила. К следующему сценарию оба готовились подозрительно тщательно, с излишним энтузиазмом, что вызывало вопросы в группах. Докча, в частности, говорил со странной улыбкой, что обязательно должен занять первое место в рейтинге сценария. Он определённо обладал богатой фантазией, и разного рода мысли и идеи мелькали в его голове. А в предвкушении объявления результатов он стоял на ватных ногах потрёпанным, не приувеличением сказать — подраным. Из-за сбитого дыхания и пыли в воздухе болело горло, но он смотрел выжидающе. Облизывал губы, заприметив собственное имя на первой строке. Победил. Наглый взгляд Докчи обращается к Джунхеку, который уже смотрел в ответ. — Ты ведь не будешь сопротивляться, Джунхек-а? — и он подходит ближе, пока собеседник щурит глаза и молчанием соглашается. Джунхек не двигается, лишь внимательно следит взглядом даже тогда, когда Докча поддевает ворот водолазки и чокер на шее, спуская края вниз. Когда до крови кусает шею и облизывается, пальцем растирая текущую кровь по израненной шее. Их действия привлекали внимание, множество созвездий вопрошали и метались в смятении, пока союзники и просто случайные наблюдатели в шоке разевали рты. Вот только об общественном мнении в последний раз они беспокоились примерно никогда. Докча улыбается на прощание, как кот, глотая остатки крови. Уходит, никому не объяснив причин. А Джунхек все ещё молчаливо смотрит вслед, касаясь руками пульсирующей, кровоточащей раны. Он не первый раз видит кровавые дорожки на губах Докчи, но осознание, что эта кровь принадлежит ему, подозрительно тянет в горле и внизу живота. Если бы это увидела Хан Суён — лисица, играющая на два фронта, точно бы сказала что-то о бабочках в животе. Джунхек клянётся в свою следующую победу сделать что-то ещё более выразительное, сбивающее с толку. Переиграть укус в шею, обогнать по степени абсурдности. Однако Докча снова лидирует, переусердствует, ведь знает, что Джунхек — чертов псих, который может выкинуть что-то похлеще, чем его «детские шалости». И, возможно, Докча был совсем немного жадным человеком. Наравне с изобретательностью это качество имело последствие не только для него, но и для объекта этой ненасытности — Ю Джунхека. Потому что он подходит вплотную и тянется руками к шее, историями и магией выжигая ровной строкой собственное имя. Он внимательно разглядывает плод своих трудов, восхищается и чувствует удовлетворение. Собственничество. Метка принадлежности. И Джунхек касается его запястий, наравне с ними же проходясь по прожженной коже. На ощупь читает имя мужчины, стоящего перед ним. Лёгкое удивление проскальзывает в его мыслях, он по привычке вздергивает бровь и хватает руку Докча, что все ещё находилось у его шеи. — Хорошая идея. Потому что он сделает тоже самое. Пока наконец объявившаяся Суён шутила что-то вроде «обручальные кольца? Не, не слышали», Джунхек осматривал чужую фигуру, примеряя подходящее место. Докча стоял в каком-то балахоне, ибо вновь умер совсем недавно, а успеть найти хоть какие-то адекватные вещи в разгаре битвы и сценария достаточно проблематично. Он опирается на обломки обессиленный, кашляя и почти задыхаясь, медленно сползая на них. Впрочем, Джунхек долго не думал. Он наклоняется ближе, помещая щеки Докча в свои ладони и целует, мешая кровь и пилюли вместе. Конечно, прибегать к такому способу было совсем не обязательно, но он сделал это по прихоти, удовлетворив потребность. В процессе Докча прикусил его язык, слабо вздрагивая телом, пока Джунхек проходил ладонью и пальцами по внутренней стороне бедра, магией и историями выжигая своё имя. Со временем их начало связывать слишком большое количество вещей. Однако они все ещё находились по разные стороны баррикад, борясь друг с другом за лучшие ресурсы. Но даже несмотря на это, Джунхек, как регрессор, заметил некоторую лёгкость своей четвёртой жизни. И он признавал, сначала нехотя, но признавал, что это произошло из-за Докча. На самом деле это было удивительно: сражаться друг с другом и, тем не менее, слаженно проходить основные и наиболее опасные сценарии. Объединяться в одну команду они совсем не торопились, и это стало правилом, принципом. Не ложью сказать — им нравилась динамика этих отношений, но завершающей точкой в них стал момент, когда, спустя множество побед и поражений, наград, они оба чётко осознали, чего хотят друг от друга. Знали, какой их шаг будет следующим. Осталось только узнать, кто станет первым. Доминирование, собственничество, жадность — и все эти чувства выражали одно желание. Обладать друг другом. Настолько отчаянно они не сражались ещё никогда. И Джунхек правда старался, но чертов Ким Докча снова находил уловки, использовал припасенные трюки и улыбался слабо, с хитростью. И Джунхеку только и остаётся думать, что этот мужчина всегда был на шаг впереди него. Почти всегда. Он падает на трон в роскошном зале разрушенного замка, но не от победы — а принятия поражения. Все, что он может сделать сейчас — ждать. Он видит улыбку Докча, сияющими глазами разглядывавшего синее окно со сценарием. Окно, которое даёт волю его действиям. Докча приближается и медленно ставит руки на локотники, касаясь лба Джунхека своим, пока его колено опирается на красную ткань сиденья между раздвинутых ног. — Ты ведь не будешь сопротивляться, Джунхек-а? — он снова повторяет свои слова, и Джунхек снова не имеет права отказаться.