caricature.

      — ты настолько обдолблен, что не можешь даже нормально стоять.       голос искажается всё сильнее с каждым опусканием в темноту и поднятием век, заставляя почти полностью размытый взгляд ещё сильнее напрягаться от обилия ярких цветов. или не цветов вовсе. банальное непонимание того, что происходит бьёт по нервам, но уж точно не по мозгам — они уже отбиты. давно и всем подряд.       билли знает его с младшей школы. намного раньше, чем в голову пришли осознанность, а тело настигнул пубертат и детские безобидные шалости сменились на дикие, порой животные повадки. он знал его полностью и видел абсолютно разным каким только мог узнать. у них не было секретов даже когда разум поглощали нездоровые, а порой совсем ёбнутые мысли которые хотелось осуществить.       — нет, билли, мне охуеть как хорошо! — почти перекрикивает играющую на полную громкость музыку и сильно качается вперёд, заставляя лучшего друга даже сделать шаг назад и вцепиться в плечи, чтобы удержать. у них была значительная разница в росте, но сил выдернуть стью на улицу у лумиса уж точно хватало. точнее, насильно вытолкать и наблюдать за тем, как тот довольно карикатурно пошатывается подобно персонаж из мультика.       пьяным он ничуть не отличался от трезвого. разве что становился податливым словно детский пластилин и расслабленным, что значительно снижало его резкость. но измененным оставался его щенячий восторг с которым он всё время намеривался прилипнуть к билли, как самый назойливый клещ от которого у него была прививка и позволить кусать себя мог сколько угодно. было абсолютно плевать, а значит ничего не волновало.       щелчок бензиновой зажигалки отвлекает вдоволь разбушевавшиеся внимание мэйхера от увлекательной попытки разнести садовый декор на чужом газоне и держа в руках розового фламинго — одну из садовых фигур на этой территории. он впивается взглядом словно заворожённый тем, как его друг закуривает и ловко вертит в узловатых пальцах зажигалку.

      — билли, — раздается не пьяным зовом, а на удивление довольно трезвым утверждением, что очень разнится с поведением и стеклянным взглядом. но явно не дожидается когда на него обратят внимание. — у меня встаёт когда ты куришь.       и выпаливает он это так словно сука это была самая обыденная фраза на земле, наравне с "как дела?" и "какая сегодня на улице погода?". от этого, кажется, даже в лёгких стало меньше кислорода и наружу вырвался нескромный кашель. билли знал его вдоль и поперек, что любой вкид со стороны должен был стать привычным, но такая откровенность в такой неуместной обстановке была. искренней? и вправду другим словом язык точно не повернулся. на секунду грудину изнутри обожгло не только курево, но и смущение от которого билли судорожно встряхнул головой.       — и куда ты намылился с этим несчастным фламинго? — вопрос назревающий сразу же как в реальность возвращает шум виной которому стал сам же стью, феерично вписавшись в забор и перелетевший его. лумис смотрит почти в упор, делая ещё одну затяжку словно в замедленной съёмке и игнорирует то, как успешно тлеющая сигарета обжигает его пальцы вместе с лёгкими. он знает, что вопрос был в воздух для обычной галочки, чтобы сменить шок на другую эмоцию и не выглядеть так тупо, как сейчас — пялиться в спину друга, что прямо сейчас даёт по съебам вместе с чужой садовой фигурой будучи вусмерть пьяным. это казалось абсурдным и никак не могло уложиться в голове обычного человека, но билли точно знал как поведет себя тот и ничего не остаётся как догнать, сократив расстояние и слабо толкнуть в бок.

***

             ничто не мешает. абсолютная тьма и фоновый шум телевизора — из колеи выбивает ощущение тяжести, что ложиться поверх и давит на грудь.       — ты меня задавишь. — не стоит даже открыть глаз и только сказать на шумном и тяжёлом выдохе, зажимая сигарету меж зубов.       только прислушавшись можно распознать смех. на удивление тихий, будто его не должны были услышать, но по закону подлости слух у билли явно не как у столетнего старика. в ответ он даже сам едва усмехается, стараясь не выронить сигарету из зубов которую выдергивают без особых сожалений.       — от курения усыхает член. — совсем буднично, что заставляет открыть глаза и сфокусироваться на лице напротив. ехидном и докуривающем его сигарету лице. полная наглость на которую способен стью.       — а ещё у тебя встаёт когда я курю. не будет ли это безжалостным лишением тебя приятного? — грех не сострить, чтобы после скопировать ехидное выражение лица и ухмыляясь наблюдать, да столкнуть с себя чужую тушу.       сам по себе он был длинный подобно змее, но с дополнительными конечностями в виде рук и ног. можно ли считать член конечностью? он не знает. не знает также, как и то нормально сравнивать человека со змеёй. билли, если честно, глубоко и на всё похуй. мысли в его дурной и лохматой голове были полным рандомайзером, что иногда превращался в скопление психопатичных и заумных идей. повернув голову в бок и вот уже взгляд его встревает не в потолке, а во взгляде напротив — полная противоположность его черни в глазницах.       и непонятно, что движет когда вперёд поддается бездумно и слегка грубо оставить поцелуй подобно печати, что ставят на почтовых письмах. такой же несмываемый и четкий — всё в его стиле. в таком же стиле закоротить неисправным электричеством на мгновение будто переосмысливая всю суть бытия.       — ну ты явно не спешишь лишать меня приятного. — раздается с привычной смешливой и игривой интонацией где то возле уха, что заставляет обратно вернуться в реальность спустя томную минуту молчания и ожидания.       — придурок. — ответная реакция такая же как и действия, сплошь неожиданности и резкости. но лишь фокус внимания всегда оставался плавным и нежным, что в такие по дурному нелепые моменты лумис становился похож на кота который собирался устроить охоту на ближайшую жертву. точнее, потерпеть как его сигарету выкуривают и вместо того, чтобы забить — впиться в виновника поцелуем.       и ему ведь везло, что стью не был тем кого можно смутить таким невинным действием. ему везло, что всё было наоборот и бесстыдная раскрепощенность только сильнее подпитывала все дурные поступки. карикатурность делала их игры с огнем легче, а обжигаться становилось только приятнее. было ли это похоже на коллективное сумасшествие? конечно. но билли определенно нравилось сходит с ума с тем, кто готов был разделить безумие на двоих.