– Легенда о клинке
Это история о могущественной ведьме, которая боролась с проклятьем тайного знания до конца и отдала за свой дом все магические силы. Это история о храброй девочке, которая очень любила летать, и о скромной аристократке, которая очень любила девочку, которая очень любила летать. Это история о сильной духом воительнице, которая заботилась обо всех так сильно, что поседела, не прожив и пол жизни. Это история о скорбящем принце, который окаменел от горя и рассыпался золотым песком. Это история о падающей звезде, осветившей весь мир. Это история о шпионе с огромным сердцем. Это история о любви.˖⭒ ‧₊˚✧₊⭑˖ ⭑.
Его называли по-разному: Первая Звезда, Вестник богов, Спаситель Тейвата, Путешественник, Итэр, брат. О нем так давно слагали легенды, что люди позабыли, каково это – жить в мире, где правил трон Селестии. Больше сошедших не было. Небосвод полон и красочен, и совершенно правильно закончен; он изучен вдоль и поперек, расписан на диссертации и расчерчен на звездные карты. И только одно остается неизменным: к счастью, первая звезда всегда появляется на закате. К несчастью, она также первой исчезает с рассветом.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
– Кэйя. С недавних пор они спят в одной кровати. Тот почти сразу поворачивается и берет его за руку, заглядывая в лицо – даже не пытается сделать вид, что спал. Под глазами круги, но улыбка теплая. У Альбедо совершенно пустые глаза. – Мне кое-что снилось. – Что тебе снилось? Кэйя слышит, как в другой комнате замирает Джинн с кружкой теплого молока для Кли. Ей тоже больно. – Мне снилось, что Итэр умер. Джинн за стеной выдыхает, ставя кружку на стол. Кэйя может красочно представить, как она зажимает себе рот, чтобы не расплакаться, и мысленно на нее шикает. – Спи, Бедо, все хорошо. Спи, пожалуйста. Альбедо засыпает с открытыми глазами, так, что похож на оживший труп. Когда где-то в коридоре кружка все-таки падает и приглушенно-жалобно звенит о ковер, Кэйя думает о том, что новые ковры лучше прежних, но все равно не смягчают звук полностью. Он долго трет переносицу и в конце концов закрывает лицо руками.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Итэр берет пару флаконов со стенда и взбалтывает, пока один из них не отзывается бурным шипением. Он инстинктивно отбрасывает его, и жидкость с осколками золотым растекается по стене, мгновенно меняя цвет. Альбедо, вздрогнув от неожиданности, оборачивается. – Итэр! Вас тут быть не должно! ...Но я рад, что вы пришли. На щеках Итэра легкий румянец. Он опускает взгляд и сразу же поднимает – не понять, насколько раскаяние искренне. – Прошу прощения. Мне было очень любопытно. – ~Паймон очень жаль! Оно так светилось!~ – Альбедо стойко ее игнорирует. – Поставь, пожалуйста, на место. Это, все-таки, твоя кровь. – Конечно, как скажешь. Тишина длится недолго. Минус работы в лавке Тимея в том, что может зайти кто угодно, зато стену оттирать не ему. Паймон что-то оглушительно шепчет про Сахарозу и ее коллекцию костей. Итэр изредка кивает ей, ведет пальцем по ложкам и стеклянным трубкам. – Хотите помочь? Я слышал, что у вас талант в алхимии. – Нет, нет. Куда мне тягаться с главным алхимиком Ордо Фавониус. Альбедо надеется, что пялится не слишком явно. Медлит, рассматривая полки. С их последней встречи прошло время, но у Итэра нет конкретного дела, он бы сказал сразу. Значит, зашел просто так? Зачем? Однако то, что они здесь – это возможность получить подсказку об истине этого мира, но также... это его шанс провести с Итэром больше времени. Ему хочется что-то сделать. – Я... кхм, хотел бы исследовать еще кое-что, но для этого нужно немного вашего времени. В глазах Итэра танцуют искорки веселья и интереса. Лучи света преломляются от окна, и на мгновение Альбедо кажется, что он видит за его спиной крылья, но только на мгновение. Он должен думать об исследовании. В его груди горит и сдавливает какое-то новое чувство. – Я не займу вас... то есть, тебя... надолго, эксперимент можно провести в лавке. – Конечно. Паймон пока слетает перекусить, – Он смотрит Альбедо прямо в глаза. – И нам принесет. – ~Паймон вам не доставка!!! Хотя, если подумать... перекус – это отличная идея!~ – Я не... – Альбедо осекается, – Хорошо, я буду рыбу и салат. Когда она исчезает в окне, улыбка Итэра не бледнеет, а наоборот – становится ярче. Кажется, он действительно раз его видеть. Альбедо засматривается на то, как солнце отражается в его глазах и делает их полностью золотыми. Он запоздало чувствует жар в щеках и опускает взгляд на записи, сжимает угол дневника. По правилам этикета, Альбедо не стоит смотреть ему в глаза так долго. Он не знает, что ему делать, и забывает все правила. Кажется, Итэра ничего не смущает.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Над ними жужжат весенние пчелы. Рядом сидит Кэйя, согнув колени, и жует травинку. – Я часто думаю о том, почему именно Тейват. Они молчат, разглядывая белое на голубом. Сейчас Альбедо много следит за облаками и семенами одуванчика. Он никогда не смотрит на небо ночью, плотно занавешивая окна. Кэйя не говорит: потому что Тейват – это мы. Кэйя не говорит: потому что это – ты. Люмин в одиночку закончила их работу. Разрушила Бездну, запечатав то, что осталось от спирали. А потом просто исчезла, не попрощавшись. Ей, наверное, было тяжелее всех. Кэйя хочет спросить, вернется ли она когда-нибудь, и говорит совершенную глупость – просто потому, что надо что-то сказать. – Он ушел, пожертвовав собой ради чужого мира. Это так ведь по-итэровски, да? Альбедо соглашается, не повернув головы. Они не разговаривают неделю.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Закат на Драконьем хребте настает раньше, чем в остальном Мондштадте – вершины деревьев ненадолго окрашиваются в красный, а затем незаметно наступает ночь. Но в этот день все было как-то странно – небо в поволоке тумана роняло звезды, которые врезались в землю, оставляя в ней рытвины и ямы. К счастью, они в пещере. Альбедо заглядывает в высокую палатку проведать Итэра, поговорить. Через мгновение он уже у стола, его как будто не пускает подойти ближе. За его спиной звенят пробирки. – Мы, наверное, закончили эксперименты на сегодня, – его голос доносится издалека, как будто говорит кто-то другой. – Альбедо, на самом деле, я подумал… – Я понял, ты спешишь. Я провожу тебя до подножия. – Нет. На верстаке что-то рассыпано, от штатива с колбами тянутся зловещие тени. Он поворачивается к Итэру, который отбрасывает палатку в сторону, крылья за его спиной расправляются, заполняя все пространство до потолка. Альбедо не может сказать ни слова. – Ты не сдержал обещание, – Итэр смотрит на него печально и разочарованно. Вдруг он взлетает вертикально вверх, разбивая потолок пещеры, и исчезает во мгле. Альбедо кричит, не помня и не слыша себя, но Итэр не возвращается. Звезды падают на гору, откалывая от нее огромные куски, все вокруг Альбедо трясется. Он падает прямо на стол Рейндоттир.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
В Мондштадте стоит жаркое лето, вовсю цветут одуванчики. Рыцари лениво переругиваются у ворот, вытирают пот со лба, пьют сидр. Когда к ним приезжает Ёимия, Эмбер с неприкрытым энтузиазмом таскает ее за руку по всему городу. Эола недовольно обещает отомстить, и та звонко чмокает ее в щеку, умоляя не злиться. Лицо Эолы тут же равняется цветом с курткой скаута, Ёимия хохочет. Они с Эмбер не могут перестать разговаривать. Утром они проводят соревнования по стрельбе, а днем чуть не взрывают фонтан, испытывая прыг-скок-фейерверки. Кли уже взрослее, но восторг в ее глазах такой же, как тогда, в день их с Ёимией первой встречи. Джинн против обыкновения совсем не злится, виновато кивая Кэйе – это я ее пригласила, – тот с улыбкой разводит руками. Со всех, кому посчастливилось оказаться на площади, капает вода. Кэйя и Джинн с ног до головы мокрые. Они вместе готовят якисобу и яичный рулет, которому Кли научил мистер Почетный рыцарь во время их с Альбедо путешествия в Инадзуму. Рулет получается крайне мягким и сладким. Ёимия случайно задевает локтем тарелки и находит под ними листок с рецептом. Из любопытства разворачивает, на обратной стороне – подпись отрывистым, жестким почерком: "Ей так нравится. Возьми с собой, когда навестишь. И молоко. – Сара." Может ли это быть...? У Ёимии ощущение, что это личное, что-то, что они не должны были видеть, она решает не спрашивать. Итэр действительно знал всех, вернул им архонта, спас Тейват, а теперь познакомил ее с Эмбер. Она с детства мечтала о подруге. Ёимия улыбается, убирая листок на место. С верхнего этажа медленно спускается Лиза, придерживая перила, и смешливо просит к угощению чашечку чая. Кли сразу бежит на кухню, перепрыгивая низкий порожек, ставит воду. – Кли, не бегай, – мгновенно отзывается Эмбер, больше по привычке, чем всерьез. В них обеих неутомимо много энергии, но даже в солнечном, заливистом смехе – толика грусти. За ними с легкой улыбкой наблюдает Кэйя, облокотившись на стол и подперев голову рукой; он выглядит слегка разбито. Джинн накрывает слабость, когда она помогает Лизе, но она почти это не показывает; приносит с кухни ее любимую чашку и передает в руки, оставляя нежный поцелуй в лоб. Ёимии слегка неуютно от того, как много здесь прячется горя. В складках штор, в уголках губ, по краям широкополой шляпы. Она переводит взгляд на Альбедо, сидящего поодаль, – определив, как всегда, безошибочно – и приносит ему небольшой подостывший кусок. Подмигивая, украшает ягодой, которую стащила из вазы на входе. Тот покорно ест, пока она рассказывает об истории с указом Сакоку, и кивает, не перебивая. На некоторых моментах его глаза немного светлеют, и Ёимия разрешает себе улыбнуться. Эмбер заглядывает к ним, подливает чай, но понятливо отходит к остальным. Когда заходит солнце, они держатся за руки, разговаривая о нем и людях без глаза бога, заново обретающих себя. Вечером Ёимия с Кли пускают фейерверки над озером, и Альбедо соглашается посмотреть. Кэйя подходит к нему, замечает на лице слабую улыбку и решает пока не волноваться. Фейерверки выходят замечательные и красиво отражаются на воде. К ночи все, кроме Альбедо, выходят к пристани ее проводить, и даже Дилюк неожиданно достает из-за спины бутыль вина для ее отца. Ёимия крепко-крепко его обнимает под теплый смех остальных. Эмбер провожает ее на палубу, приобняв за плечи – им надо еще столько всего обсудить – детей, взрывы, стрельбу, полеты; поделиться впечатлениями. Эола усиленно делает вид, что ревнует, но не может сдержать улыбки. Когда им наконец удается распрощаться, Ёимия клятвенно обещает в следующий раз притащить Тому и много-много разных закусок, а также на обратном пути подарить Эмбер экскурсию. Беннету почти удается не подпалить ее корабль, помогая с погрузкой. Легкий ветерок сдувает огонь, как бы желая ей доброго пути, тронутый ее беззаботностью и любовью к миру.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Первое, что он замечает – у Тартальи вьются кончики волос. Это даже немного забавно: на солнце они выглядят совсем рыжими. Как обычно, он заходит без стука. – А что так негостеприимно? Где чай там, печенье? Так ты встречаешь дорогого друга с тяжелой дороги? Альбедо пару секунд сидит, уставившись на него, но больше для приличия. Отставляет колбу на стол, всматривается в окно. За окном пять утра. – Сахароза, конечно, передала мне письмо. Но я не ожидал, что "выдвигаюсь в гости" означает "уже сегодня на заре буду у тебя за спиной". – Ты меня знаешь. Он проходит, останавливается рядом, оглядывает полки. Альбедо так рад его видеть, что ему слегка нехорошо. – Заходил к Кэйе? – Он был занят. Я подпрыгнул и залез на второй этаж, но звуки были больно красноречивые... Все рукава ободрал о виноград. Ничего, потом еще свидимся. ...С днем рождения, кстати. Прости, в подарок ничего не принес. – Откуда ты знаешь? – Убил Скирк. Тарталья улыбается лучезарно, перебирает флаконы на столе. Альбедо наблюдает за ним с теплом, спустя пару минут поднимается, помогает сортировать. Вдвоем они справляются очень быстро, больше занять руки нечем. – Ты видел семью? Взгляд Тартальи слегка темнеет, обращенный внутрь. Он сражался так яростно, что вода почти забрала его душу, но гидро дракон его пожалел. Он сражался так неистово, что Бездна почти сожгла его сердце, но он вспомнил о любви. Румянец быстро возвращается к нему, наползает на щеки. Кажется, это – весь он: что бы не происходило, он улыбался и продолжал идти. – Видел. Живут дальше. Я там не к месту. – Как дела у Чжун Ли? – Начал коллекционировать какие-то статуи. У нас все нормально. Без Итэра его коррозия ухудшается, но без Бездны она уже не так опасна. Моя, в целом, так же. Невовремя он умер, конечно. Точнее, очень вовремя, но все равно жаль, – Тарталья даже не пытается подбирать слова. Возможно, за это его Альбедо и ценит. Они какое-то время стоят в тишине. – Все станет проще. Это я тебе побывав в Бездне говорю.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Когда Итэр умирает, весь Тейват накрывает тьма. Небо застывает, земля погружается во мрак, и даже луна плачет, мутно-серая, растеряв весь свой свет с уходом Паймон. Она висит на обрывке, обломке старого ложного неба, солнца нет и в помине. Пока они сражаются за свой дом и проигрывают, он идет напрямую к богам. Конечно, один, но у него всегда припасена парочка козырей: такое его волшебство – выходить из любых ситуаций. Когда Итэр умирает, боги больше не правят Тейватом. Когда он умирает, небо очищается и горит по краю, освещенное зарей.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
– Вон там Малая Кассиопея. Итэр лежит на его коленях, теплый и совершенный. Он в тысячу тысяч раз прекраснее целого неба. На губах – легкая улыбка. – Точно. А выше нее – Медведица, Лебедь, Андромеда... Видишь? Альбедо кладет руку на его волосы, легко гладит по голове. Итэр подставляет щеку и не торопясь ждет ответа. Его коса слегка растрепалась. Неожиданно он поворачивает голову и целует ладонь. Губы на коже улыбаются. Альбедо дышит. – Вижу... Я вижу тебя. – Альбедо... – хихикает Итэр, его щеки чуть краснеют. Звезды сияют и перемигиваются, небо манит жемчужным бархатом, простором и красотой. Они одни в целом мире, вокруг цветут сесилии и шелестят ветряные астры. Альбедо вынимает травинку за его ухом, Итэр смотрит ему в глаза. – А там, наверху – созвездие Близнецов.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
– Бедо, послушай пожалуйста. – Кэйя. – Это был его выбор. – Ты можешь так говорить, потому что Дилюк жив. Голос Альбедо дрожит яростью и болью. Кэйя ненадолго прикрывает глаза. Кэйя не говорит: я понимаю. Он не говорит: когда я жил, несколько лет думая, что он мертв – я больше не хотел жить. – Он любил тебя, и ты любил его. Но он выбрал спасти Тейват, несмотря на цену. Он спас всех нас. – Кэйя... это не пройдет, никогда. – Нет. Но станет легче. Дай себе время. – Ты не понимаешь, Кэйя, – его голос хрустит, как осенний лед. – Мне не просто плохо. Я не знаю, как жить дальше, – смешок, кивок головы, – будто я когда-то знал, как вообще жить. После того, как Рейндоттир… – Я знаю, Бедо. Знаю. После того, как Рейн тебя бросила, мы все были вместе, – Кэйя снимает руку с бедра, чтобы угрожающе загибать пальцы: – Кли, Джинн, Лиза, Эмбер, Сахароза, Беннет – мы были с тобой, и не только... И мы до сих пор здесь, – как будто вспомнив, добавляет с улыбкой: – Аякс приедет, я ему написал. Альбедо моргает, оглядывается – шторм останавливается на пол пути, оставляя тяжесть. В груди чуть теплеет – отзвук дружбы. Он может себе представить. Когда надо – когда у них что-то случается – его не остановит ничего. Будь он на другом конце Тейвата, а он, можно подумать, снова в Ли Юэ. Помогает восстанавливать город. Альбедо вздыхает. – Я больше не могу видеть звезды. Я ненавижу свою лабораторию. Я даже Люмин в глаза не смог посмотреть, когда она уходила. Кэйя проглатывает удивленное – она навестила только тебя. Ковыряет ногтем столешницу. – Сомневаюсь, что она могла, – и, помолчав, добавляет: – Мы все по нему очень скучаем. Кэйя не говорит: тот, кто развеян богами, не вознесется к созвездию. У того, кто развеян богами, не осталось души. Потому что Альбедо это и так знает. Вечером Кэйя уговаривает его. Они идут к утесу Звездолова и смотрят на Близнецов – простое созвездие всего из двух звезд, практически в центре небесного купола. Это первый и последний раз после, когда Альбедо смотрит прямо на ночное небо. На самом верху созвездия тускло горит одна единственная звезда.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
– Знаете, как в Инадзуме называют затмение? Ночь оникабуто. Потому что полумесяц похож на рога молодого жука. Это смешно конечно, глупость. Меня научила Аяка, когда я только оставался с ними жить. Альбедо сидит спиной к окну. С фейерверков над озером проходит чуть больше года, прежде чем Ёимия исполняет обещание. Правда, с детьми надо было остаться, сама не приехала – так Тома сказал остальным. О настоящей причине Кэйя прочел в коротком письме акварельным почерком, слова расплывались от горя неслучившейся дружбы. На любимом месте Лизы сидит повзрослевшая Фишль. Альбедо только сейчас замечает, что одна из платиновых прядей Джинн полностью белая. – Оникабуто? Когда я изучал затмения по указанию Рейндоттир, то еще не обладал такой информацией. Уверен, мне было бы гораздо проще. Сахароза рядом открыто хихикает, ее хвост, забранный назад, качается, оголив уши. Кэйя напротив него тепло улыбается, подливает Томе сок, на его пальце блестит простое золотое кольцо. За соседним столом Барбара помогает Дилюку смешивать коктейли, потому что Диона вчера слегла с простудой. Беннет возится с огнем. – С Рейн никому не было просто. Даже моя наставница ее боялась, – с улыбкой хвастается Мона, для пущего эффекта взмахнув руками; ее длинные рукава мажут по печенью. – Погадай мне? – в шутку просит Тома, сверкая ямочками. – Какое меня ждет счастье? Мона одним пальцем вертит гадальный круг на его ладони, как тарелку с пиццей, хмыкает. Тянет притворно-задумчиво: – Знаешь, большое. Хотя, о другом гидро судить не берусь, это всегда трудно дается... Тома отдергивает руку, жутко покраснев, бормочет благодарности. Все смеются. Аяка на другом конце стола хихикает, прикрыв лицо веером. Тома оглядывается – ему нравится видеть ее такой расслабленной. Они все друг для друга семья. – А все-таки, посмотри пожалуйста, – роняет Альбедо, когда смех затихает и все принимаются за сладкое. Кэйя бросает на него нечитаемый взгляд, неразличимо кивает, мол, все в порядке. Альбедо кивает в ответ. Мона понимает без слов и, приподняв брови, принимается за круг. Пару минут крутит, в этот раз действительно задумавшись, во что-то всматривается. – Тарталья, предвестник... У него все хорошо, – кивает легко. – Честно, – поспешно добавляет она, увидев, что Альбедо чего-то ждет. Кэйя так же расслабленно мешает сахар в чашке, оперевшись спиной на Дилюка, бросает хитрую улыбку – я же говорил. Дилюк сзади обнимает его за плечи и целует в макушку. Альбедо закатывает глаза. Мона чуть наклоняется к нему, показывая круг, разгоняет звездочки с поверхности пальцами, созвездие мерцает. – Я сейчас скажу очевидную вещь. Бездна его, конечно, потрепала, но для него ничего нового. Он не один и на своем месте, уготованном судьбой, его сон охраняет божественный зверь. Он счастлив. – Спасибо, Мона. С него станется, – кивает Кэйя. – Конечно. Кит – вообще высокомерное создание. А у нас тут, между прочим, закуски из Инадзумы. – Он пробовал, – со смехом отмахивается Тома, поправляя волосы. – Кстати, я рассказывал вам об одном таинственном подземелье? Тогда еще приезжала одна рок-певица из Ли Юэ. Вот там он повеселился, госпожа Кудзё Сара в шоке была...˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Альбедо скользит взглядом по уцелевшему камню. Главные ворота Кхаэнри'ах. Когда-то величественные – теперь развалины, занесенные песком. – Вот я и здесь. Он опускает на камень ладонь, смотрит вверх: у потолка парят обрывки селестийной магии, небольшие клочки, остатки битвы. Если не знать, куда смотреть – не увидишь. Лучи света блестят чуть сильнее, чем обычно, преломляются, переливаются частичками звезд. – Привет, Люмин. Как поживаешь? Что ты тут натворила? В груди что-то болит. Альбедо подтягивается и перелезает через огромный фрагмент фрески, помогая себе руками, встает на груду камней. Он на мгновение теряет равновесие, по телу проходит дрожь, задевает живот, ударяет в ноги. Он не глядя опирается на камень. Свет перед ним заполняет щели, прорехи, заменяет стену – непреступная и окончательная преграда для всех, кто осмелится вернуться. Если не отбросит – развоплотит. Он надеется, что ему повезло быть в числе некоторых, кого Люмин бы пустила. Цветок поднимает его, и он, подпрыгнув, не раздумывая проскальзывает над выступом, в мгновение обволакиваемый со всех сторон золотом. Если бы он не знал, как смертоносна эта сила, решил бы, что барьер – украшение этого места, последняя дань. Его омывает знакомое чувство внутри, и он с готовностью прикрывает глаза. Я люблю тебя, Альбедо. Я всегда буду рядом с тобой. ... Мы что-нибудь придумаем, обещаю... Мы... Он падает с другой стороны ворот. Сознание возвращается медленно и неохотно. Когда Альбедо приходит в себя, то понимает, что уже какое-то время сидит на корточках, глядя в никуда, и просеивает песок между пальцами. Он не понимает, сколько прошло времени. – Итэр? Что ты хотел сказать? Итэр, повтори пожалуйста… Итэр. Голос Альбедо хриплый и слабый. Его эхо разносится недалеко, отражается почти сразу в загустевшем воздухе. Альбедо запоздало зажимает рот рукой. Это – привычка, мягкое Итэр на языке. Он скучает так, что богам и не снилось, так, что в груди – бесконечная бездна, воет, тянет и рвет душу. Он скучает и на минуту забывает, по кому. Это его ужасает. Альбедо поднимается на ноги, отряхивая колени. У него слегка кружится голова. Внутри тихо и тепло, пахнет древними камнями и слегка дымом. И еще чем-то далеким – неуловимый запах дома, запах ночи и цветов интейвата. В пробоины ворот проникают слабые лучи света. Альбедо приглядывается: в воздухе парят частички пепла, взлетают невысоко и падают обратно. Он идет дальше, зажигая настенные лампы, неспеша перелезает через камни, обходит ямы в полу из полудрагоценных камней. Тени колышутся и танцуют. Почему-то нигде ни одного пятна крови. Пыли нет, только пепел, песок и развалины, как будто все кончилось только вчера.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Они пробираются по снежному лесу, следуя никому не известными тропами. Склон в этих местах довольно пологий, но кое-где встречаются скользкие камни и впадины, укрытые снегом. Им обоим – неуязвимым существам – это не нужно, но они все равно слегка придерживают друг друга за локти и плечи, или держатся за руки там, где земля не ровная. Альбедо идет чуть впереди. – Итэр? – Я здесь. Смотри, какая интересная шишка... – Итэр подбегает неаккуратно, задевая кустарник, снежная пыль нежно окутывает их, не спеша оседает. Сверху качается тяжелая еловая ветвь, и он придерживает ее кончиками пальцев, второй рукой обвивая Альбедо за пояс. – Действительно, похоже на инфузию крио… Итэр поднимает на него взгляд, совершенно влюбленный, пока Альбедо достает блокнот и делает пометки. – Ты такой красивый сейчас. Прямо как в нашу первую встречу. Альбедо улыбается, ставит точку, и Итэр тут же целует его, придерживая за подбородок. Ветвь, оставленная без внимания, наконец осыпается на них и отскакивает вверх с приятным шелестом. – Черт! Извини, увлекся... – Пойдем, переночуем в лагере. Они отряхивают одежду. Итэр приглаживает его волосы и вынимает снег, набившийся ему в капюшон. Не удержавшись, оставляет поцелуй на кончике носа. Альбедо наблюдает за ним, даже слишком. – Что-то не так? Ты смотришь как-то... – Все хорошо, просто. [Хочу запомнить. Люблю тебя.] Люблю, когда мы гуляем. Понимаешь? – Да. Огонь танцует на ветках, отбрасывая блики на стены. Жар ласкает их ноги, согревает. Снаружи метель плачет и бьется о скалы, вход почти занесло. – Альбедо. – М-мм? – Ты так хотел сбежать из города, чтобы... – Побыть с тобой, конечно. Итэр усмехается, отпивая немного, и отставляет кружку. Чай из еловых шишек – его новое кулинарное изобретение. Альбедо никогда не перестанет придумывать, чем его удивить. Ему хочется каждый день делать Итэра счастливым. – Вкусно. ...Поговори со мной. Мне показалось, ты избегаешь их. Вчера и на собрании в Ордо. Что-то не так? – Мне просто иногда тяжело с ними. Они меня слишком опекают. – Значит, мне есть о чем беспокоиться? – Улыбка Итэра спадает после небольшой паузы. – …Альбедо? – Возможно. Это... связано с моим составом. – Но как... с составом? – Я заметил, что... что-то изменилось. Не знал, как тебе сказать. Был не уверен. Кэйя чувствует, Лиза на меня как-то поглядывает. А вчера... В общем, это началось после того, как упал новый небесный шип. Итэр слушает внимательно, замерев на месте. Его зрачки блестят дрожащей латунью. – Что ты имеешь в виду? – Похоже, Селестия против моего участия. Возможно, цель была защититься от ведьм или подчинить существ разрыва. Они не могут тронуть саму алхимию, но могут... землю Кхаэнри'ах. Итэр... я чувствую себя странно. – Ты... рассыпаешься? – в глазах Итэра страх мгновенно сменяется смесью тоски и паники. Альбедо это ненавидит – Итэр не должен так себя чувствовать. Ему самому становится страшно. Альбедо кажется, что он сейчас заплачет, но слез нет. – Нет... Пока нет. – Альбедо... Он обнимает Итэра и тот мгновенно прижимает его к себе, обвивая собой, укрывая. Альбедо чувствует влагу на щеке. Каждый раз, когда Итэр плакал, мир немного смещался, словно укрытый пеленой. Это всегда ощущалось неправильно. – Прости. – Нет, ты прости. Я должен был знать. Я поговорю с Люмин... С Рейндоттир... – Итэр, я... Ты не должен был. Я не знаю... Итэр слегка отстраняется и берет его щеки в ладони. Грусть с лица ушла почти полностью, заострив черты и проложив тени, он весь – знающая решимость. – Все в порядке. Мы найдем выход, хорошо? Я уже бывал у подножия Ирминсуля, но... это, конечно, крайняя мера. Сначала пойдем с простого. Возможно... – он гладит щеку Альбедо большим пальцем. – Возможно, ответ где-то рядом, мы просто его не видим. – Хорошо. – Начнем с точного состава. Я знаю, ты справишься. Нужно определить запретный элемент. Они думают, могут... – Итэр выдыхает, зло и устало. Заправляет прядь волос Альбедо за ухо. Тот молча ведет по плечам, гладит его лопатки. Итэр слегка расслабляется. – Я этого не позволю. Все будет хорошо.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Это – последний день рождения Лизы. Против обыкновения, их собралось мало. Рейзор пришел, но быстро исчез под каким-то почти важным предлогом. Беннет с ним не разлей вода. Быть в комнате как-то неловко. Это день рождения, ужасно напоминающий похороны, и они ненавидят это всей душой, не упоминая об этом даже вскользь. Джинн суетливо накрывает на стол. Альбедо каждые десять минут проверяет список гостей, чтобы чем-то занять руки. – Эмбер опаздывает, – это четвертый раз, когда он спрашивает и забывает об этом. – Они с Эолой отправились в путешествие, – откликается Кэйя. – Свадебное, надеюсь? Кэйя щурится заговорчески, сверкает ямочками. – А то как же. Он не говорит: они обе погибли на хребте прошлой весной. Несчастный случай. Выжили в войне и случайно... Альбедо ему улыбается. Лиза оборачивается, подмигивает. – Я бы хотела увидеть их в свой следующий день рождения. Знаете, они задолжали мне кучу подарков. Она мгновенно жалеет. Джинн хмурится и странно замирает, керамический чайник выскальзывает из ее рук. Она делает вид, что ей срочно понадобилось что-то снаружи. Альбедо вздыхает и уходит на кухню. Кэйя убирает осколки, пока о них не споткнулась Кли. От дурацкой привычки бить чайную посуду она так и не избавилась. Они знают, что когда-то Джинн повредила нервы, неудачно взмахнув мечом. Она еще не привыкла к должности магистра и повторяла одно и то же движение у дуба Ванессы каждый день, оттачивая клинок ветра. Лиза ходила на тренировки, наблюдая из тени за чашкой чая. Она поцеловала Джинн первая, перебинтовывая ей пальцы. Джинн ненадолго возвращается, чтобы вынести птицам крошки от печенья. – Любишь ты бить посуду. Джинн оборачивается к ней с улыбкой. – Нет, так получается. Как и любить тебя. Лиза улыбается в ответ, притягивая ее к себе за рукав, оставляет поцелуй в уголке губ. У Джинн немного крошек с тарелки сыпется на ковер. – Я сейчас вернусь. Она гладит ладонь Лизы и быстро выходит, прикрывая дверь. Они молчат пару минут. Лиза ненадолго склоняется вперед, пережидая приступ боли, Кэйя кладет руку ей на плечо. Ее каждый день осматривает Барбара, но весь ее организм словно отказывается работать. Через минуту она распрямляется, не издав ни звука. – К ночи будет дождь, я чувствую. Такие собираются тучи... – задумчиво тянет Лиза, разглядывая что-то в окно. Возможно, выглядывает Джинн. В ее голосе еле уловимая дрожь тоски и умудренная временем доброта к настоящему. Кэйя пожимает плечами, хоть небо и абсолютно ясное – в таком она обычно не ошибалась. Она оглядывается на него. – Я этого не заслуживаю, Кэйя. Ее не заслуживаю. Что я с ней делаю... Кэйя, беспомощный, вздыхает перед ее горькой открытостью. – Я знаю, не отвечай. Нам очень повезло. У нас было... много счастливого времени. Он наконец находит слова. – Ты права. Ну, пока она не вернулась, посмотри, что притащила Фишль. Новый чайный сервиз тебе, дорогущий. Откуда только достала. – Вроде, прислали из Инадзумы... – Точно. Она пошла за десертами в "Хороший охотник". Вернется, расскажет по порядку, – Кэйя важно складывает руки на груди, задирая подбородок. Ему очень идет. – Не переживай, я буду переводить с королевского. Лиза смеется, и напряжение ненадолго спадает. Альбедо заходит с новым чайником. Кэйя забирает его и ставит на стол с показательным вздохом, они обмениваются улыбками. Кажется, у него мелко дрожат руки. Вечером они все по очереди подходят и крепко обнимают Лизу. Та забавно кряхтит, Джинн смаргивает слезы. Они целуются под хохот и аплодисменты. К ночи возвращаются Рейзор и Беннет с охапкой диких роз, вырвиглазно фиолетовых. Успевают как раз до дождя.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
– ...и потом я ей говорю: "Миледи, запасы фиалковой дыни мог стащить только один всем известный... óни", и она устало отвечает: "Хорошо, мы его разыщем". Это было еще когда Аяка вступала в новую должность, мы оба понимали, что долго будем искать. А он стоит на углу главной улицы, с детьми на конфеты в ручей-камень-сакура играет. Проиграл и как закричит, хотел убежать – ну, чтобы не платить – мы еле его догнали. Опрокинул стойку с данго, госпожа Гудзи Яэ на него так ругалась... – Да, это было просто нечто. Саю поставила ему подножку, – нежно улыбается Аяка в третью чашку чая. Вечер почти подходит к концу, но им слишком уютно, чтобы расходиться. Кли прибежала с прогулки, хлопнув дверью, и уснула прямо на плече у Альбедо в измазанной грязью куртке. Рюкзак сполз с ее плеча, ложась лямкой прямо в подставленную руку Фишль. Сахароза тихо подсела ближе, чтобы расплести ей волосы. Он чувствует, как бесконечно любит их всех. Итэр бы сказал – правильно. Так и нужно. Итэр умел это – бесконечно всех любить. – ...это еще мелочи. Вот если бы не Путешественник... он тогда спас нашу страну, – неловко заканчивает Тома под запоздало-поднятыми взглядами. Альбедо чувствует, как "да и все остальные" оседает на языке, его взгляд невольно падает на Кэйю. Атмосфера в комнате слегка густеет, но не портится. Джинн, задумавшись, качает головой. – Да и все остальные, – четко говорит Кэйя, глядя Альбедо в глаза. Ищет и ничего страшного не находит, неохотно расслабляется. Он всегда слишком за него беспокоился. – Верно. Он был невероятным, – говорит Альбедо, рассматривая чай. Все нестройно соглашаются, повисает странная пауза – время воспоминаний. Крах неба не прошел бесследно ни для кого. – ...помогал всем подряд. Такое ощущение, что вообще был не отсюда, – заканчивает он с улыбкой, глядя на Кэйю, – словно ангел, упавший с небес. По комнате плывут мягкие смешки, неловкость проходит. Во взгляде Кэйи – гордость и свет. Кли просыпается, потирая глаза, тихо благодарит Сахарозу. Альбедо кажется, что он может попробовать жить.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Он протягивает руку и касается сгустка селестийного света, застывшего в одном из проемов. Забытый, тот медленно дрейфовал вверх и вниз, будто в ожидании приказа. Люмин щедро делилась им со всем и всеми, ни оставляя в живых никого. Пальцы покалывает тепло. Альбедо проваливается – тошнота, дрожь, падение – и видит Итэра. Он стоит слишком близко к краю обрыва, разглядывает заснеженный лес. Холодный ветер треплет его волосы и одежду Альбедо, но они оба не мерзнут, они оба не люди. – Альбедо? – Здравствуй. Я принес Оскверненное желание. – Меч из крови дракона, я помню. – Ты помог мне провести исследование, а я не найду для него применения. Мне он больше не нужен, меч твой. Пусть он поможет в твоем путешествии. – Спасибо. Мне понравились наши эксперименты, – Итэр протягивает руку за мечом, осматривает, а затем улыбается, ярко и открыто. На его нос падает снежинка и сразу тает. – Я буду носить его и думать о тебе. Альбедо спотыкается, словно налетает на стену. Он не понимает, что думать, ему всегда так трудно общаться с людьми, а Итэра он знает всего несколько дней – данных крайне недостаточно. Он кивает и собирается уйти. Вдруг, в груди разливается что-то теплое – отголосок дружбы. – Если хочешь, можешь задержаться в моем лагере. – Ты покажешь мне разные флаконы и приспособления? Тогда, конечно. ⋆⭒ . Альбедо стонет, плавая в бесконечно горячем ничто. Итэр где-то над ним обнимает его, прижимает к себе. За его спиной сияет нестерпимо, освещая потолок как днем. Он с трудом фокусирует взгляд на лице Итэра, у которого пряди падают на золотые глаза. Он не знал, что такое возможно. Что ему может быть так. Что он может быть счастливым. Итэр наклоняется и нежно целует его щеки, каждую по нескольку раз. Затем внезапно почти вгрызается в его шею, прикусывает метку, зализывает, целует кожу. – Она такая красивая. Мне всегда так нравилось... Альбедо… Ты такой восхитительный. Альбедо слышит и не понимает. Понимает и не может дышать. Он видит свет. – ...Все в порядке?... Альбедо? – Да, я... Все хорошо. Мне так хорошо. Между ними мокро и горячо. Итэр сжимает его ладони в своих, вдавливая их тыльной стороной в простыни, переплетая пальцы. – Я люблю тебя, Альбедо. Я всегда буду рядом с тобой. – Я... всегда буду там, где ты. Всегда последую за тобой... Итэр... Альбедо чувствует влагу в уголках глаз, но не плачет. Итэр целует их и улыбается. Потолок сияет. – Мне так хорошо с тобой... Ты просто- Альбедо не дослушивает, целует его, потому что больше не может, потому что в груди так печет, что он растворяется на частицы. Итэр громко стонет в поцелуй, подставляется. Альбедо думает – так не может быть. Он не думал, что может быть так. Что он больше не одинок. ⋆⭒ . Альбедо лежит в объятьях Итэра и слушает его сердце. За окном летний рассвет, мягкое солнце щекочет его плечо. От голой груди Итэра волнами исходит свет с жемчужными переливами, отражается от стен. Его длинные золотые пряди разметаны по подушке и по спине Альбедо. Он наклоняется и оставляет на груди Итэра поцелуй, просто потому, что хочет. Тот приподнимается и вдруг смотрит на Альбедо с благодарностью, глубокой и искренней. Внимательно обводит взглядом черты лица. – Я так рад, что нашел тебя. Альбедо не знает, что сказать. Кажется, Итэр и так понимает. Конечно, он все всегда понимает. Но как Альбедо хотел бы вернуться, и сказать ему... Альбедо кладет руку на его шею, гладит затылок, и ему кажется, что что-то в его ненастоящем сердце сейчас взорвется. Итэр мягко смеется и целует его. Начало рабочего дня еще далеко. Он отдергивает руку, падая на пол. В груди жжет и колет, он отползает, разминая онемевшие пальцы. Сгусток парит неподалеку, покачиваясь на невидимом ветру. Чуть мигает звездами, словно манит, тянется подплыть ближе. Альбедо отворачивается, поднимается, отряхивая песок с коленей, и продолжает путь.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Альбедо ненавидит, когда Джинн смотрит на него так – болезненно, странно и беспомощно. Как смотрела когда-то на Кэйю, Беннета, а потом на Лизу. Он знает, что, скорее всего, не умрет: у него как минимум еще два месяца, пятнадцать дней и три часа на то, чтобы найти решение. После окончательного разрушения Кхаэнри'ах вещество, из которого он был сделан, стало все быстрее истончаться, и он все еще не был до конца уверен, какое именно. Кли скоро едет учиться в Сумеру, а Лиза больше не сможет за ней приглядеть. Альбедо должен дождаться ее возвращения, он обещал научить ее всем тайнам искусства алхимии, когда она закончит азы. Его брат вернулся в Мондштадт из Натлана – он знает по диким огненным грушам вдоль главной тропинки хребта – а значит, они могут это обсудить. Он найдет решение, потому что Итэр так хотел. Потому что он... Возможно, он снова спустится в Бездну – по крайней мере в то, что от нее осталось. Уговорит брата, если он еще не... – на месте они разберутся. Посмотрит, что она там натворила и что от Кхаэнри'ах осталось. Поищет подсказки. Они просто не успели спуститься вместе.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Снаружи Ноэлль командует рыцарями, обыскивает завалы. Эола и Эмбер в патруле, Кли на время приютили ведьмы. Они – внутри, в Ордо Фавониус. В коридоре с потолка гулко сыпятся камни. Кабинет Джинн чудом уцелел. У Альбедо опалена одежда, тяжелая застежка костюма наполовину отломана, наполовину воткнута под ключицей. Обрывок плаща волочится по земле. Его метка в крови. Его руки в крови. Они пытались к нему подойти, но у Альбедо сияли глаза и горели золотом. Они оставили его стоять. – Долго еще ковер будешь разглядывать? – хрипит Кэйя, вдыхая с долгим свистящим звуком. – У тебя из груди железка торчит. Альбедо его не слышит. Под ногами натекла красно-черная лужа. Лиза лежит на импровизированной кровати, похожая на покойницу, и дышит раз в минуту. Ее кожа сморщилась и посерела, волосы спутаны. Магическая метка выгорела, оставив ожог. У Джинн сломана нога и несколько ребер, но она подходит к Лизе каждые несколько минут послушать, бьется ли ее сердце. – Роза? – Кэйя спрашивает тихо. Джинн коротко мотает головой, не оборачиваясь, и поднимается, приглушив стон ладонью. Беннет спит в кресле рядом, у него нет одного глаза. Это его самый удачливый день: стрела прошла по касательной. У его ног дремлет Рейзор, обнимая подушку. Кэйя сидит на полу, его руки наскоро забинтованы, повязки в черных полосах гари и грязи. Дилюк хромает к нему со стаканом воды, садится рядом, обнимает – дрожащая нежность. Выдыхает. Достает из кармана и неспеша надевает на уцелевший палец фамильное кольцо. Кэйя долго смотрит на него со смесью неверия, усталости и любви. Дилюк ждет. – У меня нет... – Я взял твое. Ничего страшного... Кэйя забирает у него с ладони и сжимает маленький ободок. Торжественно и медленно надевает на палец Дилюка, берет за руку и целует костяшки. Дилюк издает полувсхлип. Джинн шикает на них, у нее глаза красные. Притворная злость на них, непритворная – на себя. Альбедо тоже смотрит на них и не понимает, кто это. Снаружи восходит солнце. Внутри еще не взошло. – Где Итэр? Джинн медленно поворачивается, обводит взглядом комнату, делая мысленные заметки. Раньше он это часто спрашивал, заходя в Ордо, сейчас – первый раз, когда у них нет ответа. Джинн пожимает плечами: у нее нет сил подбирать слова. Ее хвост, серый сверху и коричневый снизу, мажет по шее, оставляя красную полосу. – Мне нужно его увидеть. Кэйя вздыхает, открывает рот и закрывает его. Дилюк гладит его по спине. Джинн бросает взгляд на Кэйю, в очередной раз подходит к Лизе, кладет ладонь ей на грудь, слушает. Ненадолго наступает полная тишина. Вдруг во сне кричит Фишль, и все, кроме Альбедо, вздрагивают. Она спит в углу, свернувшись калачиком на коленях у Моны. Та обнимает ее крепко, забывшись тем же неспокойным сном, гладит по голове, не просыпаясь. Их волосы опалены почти до корней, мокрая одежда в пыли, на лице залегли тени. Джинн наконец подходит к нему, кладет руку на плечо, сжимает и другой рукой резко выдергивает застежку. Кэйя хмыкает. Альбедо морщится. У него почти не идет кровь. – Позволь Барбаре помочь. Я ее позову. – Мне нужно увидеть Итэра. Лицо Джинн ломается, на мгновение она закрывает его руками. Выдыхает, смотрит ему прямо в глаза. – Прости, Альбедо. ...Я не знаю, чем тебе помочь. – Все в порядке, ...Джинн, – и на мгновение она так хочет ему верить. – Мне просто... нужно к нему. – Дорогой, – мягко говорит Джинн, как ребенку. В ее голосе бескрайняя печаль. – Он умер. У Альбедо течет по щекам, и это первый раз, когда он плачет с сотворения. Рейндоттир не подошла даже близко. Рейндоттир его не знала. Солнце гладит его щеку, проникая через стекло, на пол падают золотистые капли. Ему никогда не нравился этот ковер в любом случае.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Альбедо читает, когда слышит шаги сзади. Кто-то берет флакон и взбалтывает, ставит обратно на полку. Флакон шипит, переливаясь и сияя, но не разливается. Преимущество работы в мастерской Рейндоттир – лучшие алхимические приспособления. – Тебя здесь быть не должно, но я рад, что ты пришел, – не оглядываясь задумчиво тянет Альбедо. – Мне было очень любопытно. – Поставь, пожалуйста, на место. Это, все-таки, моя кровь. – Конечно, как скажешь. Они молчат пару минут. Альбедо не понимает, что Итэр еще от него хочет, у него всегда так много дел, так много путешествий. Он пытается вспомнить какие-то правила этикета. Поворачивается, изучает знакомую одежду. Пряжка, тонкий золотой шарф. – Хочешь помочь? Слышал... что у тебя талант в алхимии. – Нет, нет. Куда мне тягаться с главным алхимиком Ордо Фавониус. ...Я вижу, ты все-таки спустился сюда. Я рад. Альбедо кажется, что что-то не так, но он не может понять, что. – Да, я нашел исследования Рейн. У меня все получится. – Я в тебе никогда не сомневался. Он отворачивается обратно к столу, чтобы свериться с книгой. Итэр все еще у него за спиной – там, где и должен быть. – Я тебя люблю. Альбедо резко оборачивается, но сзади никого нет.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Альбедо заходит, не закрывая за собой дверь. Несколько секунд стоит в тишине. – Кэйя, я хочу в следующий поход. – Мгм. Ты уже закончил с финалом легенды о клинке? Это долгая работа, обложка должна быть запоминающейся. – Я быстро работаю. – Ты обещал Лизе помочь... с новым сортом пузырина, помнишь? Альбедо оглядывает комнату, ругая себя за медлительность, ему трудно подбирать слова. Он не помнит. Ромбики на изумрудном ковре нехотя складываются в узор. Ковер с ромбиками? – Я не помню этот ковер. – Хм... – Подожди, Кэйя. Мы же только что были на винокурне. Дилюк приносил нам сок. Кэйя поднимает взгляд от бумаг – отчетов, докладов, карт с пометками, откладывает их в сторону. Встает и обходит стол, прислоняется, опираясь бедром на край. Давит вздох где-то в горле. – Тебе хуже. – Мне лучше. Я не могу больше... тут сидеть. – Ты себя угробишь. Бедо, пожалуйста. – Я нужен в такой экспедиции. Кэйя вздыхает, складывая руки на груди. Он вдруг вспоминает Розарию, которая сломала свое копье и разлетелась льдом у северных ворот, защищая убегающего ребенка. Рыцари долго не могли разморозить вывороченную землю. Он вспоминает Беннета, который оттолкнул его от стрелы. За окном поют птицы, ветер налетает и легонько качает ставни. – Видишь, он не против. – Я не могу тебя отпустить так. – Я хочу быть полезным. – Ты нужен нам здесь. Кто будет присматривать за Кли? Альбедо поднимает на него взгляд, пустой и ясный. У Кэйи холодеет в животе. – Прости. Я просто за тебя беспокоюсь. – Кэйя, я устал, – Альбедо проводит по беспорядку на голове, и воздух вокруг него слегка сверкает в утренних лучах. Мелкие золотые песчинки нестройно оседают на его плечи и опускаются на пол; Кэйя думает о том, что ковер будет бессмысленно подметать. – Он бы не отпустил тебя. И меня бы побил, что я тебя отпускаю. – Знаешь, я пообещал ему. Что пойду за ним куда угодно. Всегда. Когда он... меня не было. Меня там не было. ...Это – моя вина. – Нет, – Кэйя яростно качает головой, поднимается, делает пару шагов в сторону, обратно. – Нет. И ты сам это знаешь. Альбедо бездумно поднимает руку, касается ключицы. Кэйя обнимает его за плечи, привычно отгоняя горе улыбкой. – Я ему не сказал. Не сказал, что я... – Он знал, Бедо. – Я хочу, чтобы он услышал.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Времени почти не остается, но он добирается до мастерской Рейн. У входа на земле – тень. Она осталась, чтобы успеть запечатать вход, – догадывается Альбедо, – чтобы кто-то мог вернуться в лабораторию. Конечно, она знала, что даже с ее силой будет развоплощена. Он хочет вспомнить ее голос и не может. Он хочет ненавидеть ее, как раньше, и не может. Печать совсем простая, с одним лишь условием – открыть может только он сам. Она терпеть не могла посторонних, и даже его не пускала в некоторые помещения. ...Она ждала, что когда-нибудь он придет. Ее лучшее творение. Альбедо решает подумать об этом позже. Повсюду что-то разлито, разбито, опалены книги. На полу гора свитков и фолиантов, просмотренных и брошенных в спешке. На столе в вазе – два интейвата, воды давно нет, но они не засохли. Цветы без времени. На верстаке в углу – золотая пыль. Он не был тут так давно, но совсем не скучал. Альбедо снимает с полки книгу и идет дальше, ожидая летучих мышей, псов разрыва или, на худой конец, пауков. Никого и ничего, в Кхаэнри'ах действительно не осталось жизни. На мгновение он думает, стоило ли оно того, Люмин? и обрывает сам себя. Не ему ее судить. Он подходит к верстаку, вздыхает и ладонью сметает золотую пыль на пол, оставляя частички своей собственной. Усмехается. Присаживается на то, что осталось от стула. Время идет удивительно медленно и в то же время быстро в королевстве без времени, без жизни и без людей, в королевстве без проклятья. Альбедо долго рассматривает стены и наконец вспоминает о книге. Читает, все больше и чаще оставляя на страницах, на стуле и на столе крупицы золотого. Он не помнит Ордо, Кэйю, Джинн, Тарталью или Кли, и почти не помнит Итэра. Ему хочется спать, но у него еще много работы. На пол опускаются песчинки, оседают у его ног. Ему так хочется спать. Когда он засыпает глубоко и спокойно, интейват качается у его головы.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Закат на Драконьем хребте настает раньше, чем в остальном Мондштадте. Вершины деревьев ненадолго окрашиваются в красный, а затем незаметно наступает ночь. Ветер гуляет среди елей, напевает печально. Все замирает, готовясь ко сну. – Этого достаточно? – На сегодня – да. Мне нужно обработать результаты и повесить на стену. Эта доска не вместит столько листов, а мне еще нужно зарисовать. Альбедо выходит из высокой палатки, в которой обычно проходят их эксперименты, ненадолго оставляя его одного. Итэр слышит треск костра, шелест бумаги и его тихие неразборчивые комментарии. – Хорошо, – он приподнимается, отводит рукой ткань и выглядывает в проем. Бросает взгляд на небо за входом в пещеру и ложится обратно. – Уже стемнело. – На хребте темнеет раньше, вечные ветра и холод не пропускают свет, – Итэр слышит скрип карандаша. – Возможно, будет разумнее, если ты переночуешь здесь, по ночам гора небезопасна. Паймон подождет в лагере у моста, там готовят горячий суп. – Возможно. Альбедо на секунду заглядывает, чтобы взять записи, бросает на Итэра нечитаемый взгляд. Итэр открывает рот, но не успевает ничего сказать – ткань палатки уже задергивается. Он набирает в грудь воздух и ложится поудобнее. – Альбедо, на самом деле, я подумал... – Я понял. Если ты спешишь, конечно, тебе стоит отправляться. Но, в таком случае, я провожу тебя до подножия. – Нет, дело не в этом... Я останусь. Он слышит стук отложенного карандаша. Альбедо опять заглядывает, смотрит вдумчиво. – Что тогда? Замечания по поводу экспериментов? – Можно сказать и так. Есть предложение. Альбедо кивает и выходит, перебирает сосуды, снова что-то пишет. Итэр садится на кушетке, отводит ткань палатки в сторону. Сбоку танцует пламя, подсвечивая часть пещеры и полок красновато-оранжевым. На верстаке что-то кипит, штатив с колбами окрашивает стол в причудливые цвета. Альбедо посреди этого всего выглядит почти мистически. – Хорошо, я слушаю. Надо здесь убрать. Расскажи подробнее. – Во-первых, я не хочу больше ничего пить... Хотя бы сегодня. – Так. – Во-вторых, раз я остаюсь... Мы... могли бы провести еще несколько экспериментов. Альбедо ненадолго перестает перекладывать бумаги, задумчиво хмыкает. Итэр не может понять, это румянец на его щеках или отсвет костра. – Благополучие испытуемых всегда важнее результата. Однако, я ценю твое рвение. Сведения могут быть очень важны... Отдохни, пока я заканчиваю расчеты, и мы можем приступить. Альбедо рисует что-то в воздухе, и на колени Итэра приземляется теплое одеяло. Он решает не спорить. – Спасибо, – Итэр ложится обратно, прикрывая глаза. Слушает огонь и карандаш, изредка дополняемые тихими шагами или стуком ложки о стеклянную колбу. Спустя какое-то время Альбедо наконец заглядывает в палатку. – Ты не спишь. – Нет. – Спасибо, что подождал. Мы можем приступать. Альбедо достает из кармана тонкий и длинный отрезок ткани – Итэр узнает портновскую ленту. Он садится, откладывая одеяло. Альбедо подходит, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. – В моих данных недостает самого простого. Твои пропорции примерно такие же, как у обычного человека, но я сравнивал их со своими. Как ты знаешь, я был создан искусственно – поэтому этого недостаточно. Пока убирал на столе, я наткнулся на таблицу данных для сравнения, составленную Тимеем на прошлой неделе. Нам следует измерить некоторые части твоего тела, чтобы продолжить исследование. – Хорошо, я понял. – Я могу тебя коснуться? – Да. Альбедо опускается на одно колено и измеряет его ногу от бедра до стопы, легко проглаживая ленту пальцами. Итэр для удобства разводит колени и чуть приподнимает ноги от пола. – Извини. Это необходимо, чтобы сведения были точны. – Хорошо. Альбедо измеряет вторую ногу, отдельно обхват щиколоток, стопы, колени. Поднимается, принимаясь за руки: проводит от плеча до локтя, от локтя до ладони, запоминает ширину плеч. Отходит ненадолго, чтобы записать, и сразу же возвращается. Наклоняется снова, меряя талию, прядь падает ему на лоб. Когда Альбедо принимается за измерение шеи, Итэр тянется, чтобы убрать волосы с его лица, и они сталкиваются руками. – Прости... – Прости, я... Они замирают друг напротив друга на долгие несколько секунд. Наконец, Итэр медленно берет руки Альбедо в свои и прижимает их к губам. Вынимает у него из пальцев ленту и откладывает ее в сторону. – Это не помогает мне в измерениях, – Альбедо слышит свой голос и осознает, что звучит глухо. – Это помогает мне. Альбедо поднимает на него взгляд, они смотрят друг другу в глаза. Все еще не отводя взгляд, он кладет на голый живот Итэра ладонь, гладит, прощупывает пресс. Итэр не сдерживает прерывистый вдох. – Что мы теперь... исследуем? – Всегда хотел знать, почему твой верх такой короткий. – Чтобы соблазнять алхимиков.˖⭒ ₊˚✧₊⭑˖ .
Кли заканчивает Академию. Путь от Сумеру до Мондштадта занимает совсем немного, разве что задержалась у ведьм по пути. У входа в библиотеку Ордо ее встречает Сахароза и забирает сумку. – Кли, как в Академии? Давно приехала? – Сахароза! – Кли обнимает ее, отскакивает, ее шляпа качается от нетерпения. Та смеется. – Ладно, поняла. Потом все расскажешь. – А где...? – Джинн с Ноэлль сейчас у озера, тренируют новых рыцарей. Кэйя, вроде как, с ними. Пойдешь обратно – забеги к Фишль на чай, она сегодня готовит. – Хорошо. Хорошо, ладно! Она клюет Сахарозу в щеку и бежит, подпрыгивая, по залитому солнцем полу, ее каблучки отдаются эхом. Кли выскакивает на улицу, перемахивает через городскую стену, лишь слегка подсобив себе магией, и приземляется в высокую траву. Легко бежит дальше, подбирая походное платье: одуванчики стучат по коленям, разлетаясь на сотни маленьких семян, земля пружинит под ногами. Вдали, у воды – силуэт Джинн. – Кли, не бегай. Она резко оборачивается, сияет облегчением и счастьем. Выдыхает: – Мастер Альбедо! Он стоит, прислонившись к дереву. Убирает планшет на маленький столик и улыбается ей, улыбка отражается в его глазах. – Для тебя просто Альбедо, Кли. – Я была... лучшей! выпускницей этого года. – Твоя мама бы гордилась. И Лиза, и Эмбер, и... Мы все очень гордимся тобой. Кли вдруг выглядит совсем взрослой, смотрит мудро. – И мастер Итэр. Альбедо легко выдыхает, обнимая ее. Она обхватывает его, смыкая мизинцы за спиной, как в детстве. Обещание. Семья. – Конечно. Он знал, что ты станешь великой ведьмой. Всегда мне говорил. Твои уши так выросли! Это, наверное, от ума. – Конечно! Ты видел маму? Вот бы мне такие... – Будут. У берега Ноэлль взмахивает мечом, и они наблюдают, как она затем проходит по рядам, поддерживая новичков за предплечья. Кэйя указывает на них, вполголоса что-то говорит Джинн, та кивает. Альбедо переводит взгляд на Кли, которая складывает руки на груди с легкой улыбкой. Они дома. Он чуть медлит, но сказать это выходит неожиданно легко. – Ты мне очень дорога, Кли. Всем нам. Я рад, что ты есть. – А вы – мне. Кэйя смеется, Джинн чуть наклоняется к нему, держа его за локоть. Вода озера искрится, отражает солнце. Не сговариваясь, они с Кли выходят из тени деревьев и оказываются сразу же покрыты танцующими бликами. Альбедо на мгновение представляет, что это Итэр обнимает его. Он представляет, что битвы с Селестией не было, и что однажды ночью, выйдя к озеру, он увидит полное созвездие Близнецов. Но всего на мгновение. Кли берет его за руку, и Альбедо ей улыбается. Они продолжают жить.˖⭒ ‧₊˚✧₊⭑˖ ⭑.