***
Из школы они вышли вместе. Одноклассники странно косились на них, провожая взглядами до поворота улицы. Свернув за угол, Антон вытащил из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и затянулся. Едкий удушающий дым окутал его и перекинулся на Арсения. Тот поморщился, закашлялся и начал махать рукой, отгоняя дым. — Будешь? — Антон зажал пальцами сигарету и протянул её Арсу. — Нет, спасибо, — с плохо сдерживаемым отвращением ответил тот и сделал шаг в сторону, чтобы хоть немного уйти из облака сизого дыма. Шастун пожал плечами и сделал очередную затяжку. Антон жил довольно близко, в соседнем от школы районе, всего в пятнадцати минутах ходьбы. Арсений вошёл в квартиру, находившуюся на пятом этаже, и тут же чихнул, прикрывая рот ладонью. Запах табака всё ещё щипал где-то в носу. — Будь здоров, — Антон прислушался к звукам в квартире и, ничего не услышав, довольно кивнул, — никого дома нет, отлично. Раздевайся, проходи, моя комната за первой дверью налево, — он махнул рукой в её сторону и скрылся в ванной. Арсений осмотрелся: дома у Антона было простенько, но очень уютно. Трёхкомнатная квартира встречала гостей приятным запахом выпечки, чего-то сладкого и пряного. Светлые обои цвета топлёного молока, местами скрипучий паркет с пожелтевшим от времени лаком, окна, занавешенные лёгкими полупрозрачными шторами, за которыми прятались цветы в горшках — всё создавало уют и ощущение покоя. Арс прошёл к нужной двери и вошёл внутрь. Делать что-то в чужой комнате было ужасно неловко, поэтому Арсений остановился там же, где стоял, в ожидании Антона. Тот появился буквально через пару минут. — Чего скромничаешь-то? Заходи, не бойся, — Шастун буквально протолкнул его вперёд и жестом усадил на край своей кровати. — Вот моя скромная обитель. Он не без видимой гордости обвёл свою спальню рукой. Арсений сразу же заметил на стене календарь за 1996 год с фотографией какого-то полуголого парня, видимо, музыканта. У того была изрезана в кровь вся грудь, но, судя по лицу, его это не смущало. — Это кто? — спросил Арс, указывая на календарь. — Сид Вишес, басист группы Sex pistols, легенда, — в голосе Антона скользнуло восхищение. Не сводя глаз с фотографии, он расстегнул верхние пуговицы белой рубашки, собираясь переодеться. — А ты этот типа?.. — начал Арс, пытаясь вспомнить нужное слово, — металлист? Или как их там… Антон, не отвечая, скинул с плеч рубашку, надел футболку с ярким рисунком, который Арс поначалу не разглядел, и только потом соизволил ответить. — Панк. Я панк, — сказал он серьёзно, — опережая твой вопрос, на футболке у меня Джонни Роттен. Это вокалист из той же группы. — Понятно, — Арсений тупо кивнул. Разумеется, ему эти имена и названия не говорили ровным счётом ничего, — эти все субкультуры как-то мимо меня прошли. — Не удивительно, — сказал Антон едва слышно и тут же добавил уже громче, — ладно, давай делом займёмся. Чё там учить надо было? Арсений вытащил тетрадь, и они принялись за учёбу. А если быть точнее, Антон развалился на кровати, положил руки под голову, закинул ногу на ногу, и заставил Арса читать ему вслух. Тот периодически останавливался и задавал ему вопросы, переспрашивал даты, проверяя, запоминает тот что-нибудь, или нет. — Чё-то у меня все эти репрессии перепутались уже. Дело врачей до войны или после? — спросил он с усталым и недовольным лицом. — После, почти перед самой смертью Сталина, — Арсений тяжело вздохнул, переводя дыхание. — Короче, диктатура — это полная хуйня, и Сталин этому прямое доказательство. Запугал народ настолько, что те даже лечить его побоялись. Или не захотели, — Антон бросил взгляд на круглые настенные часы. Стрелка неумолимо приближалась к семи. На улице начинало темнеть, и в окнах то и дело вспыхивали жёлтые огоньки. — Мне уже пора идти, — Арс с грустью посмотрел на золотой с розовым отливом закат, расчертивший хмурое серо-синее небо. Первый раз ему повезло избежать дождя, а вот теперь похоже не удастся. Ветер нагонял мрачные тучи, в сумерках кажущиеся ещё более тёмными и зловещими. — Я тебя провожу, вечером по району небезопасно одному ходить. Тем более, ты не отсюда, — Антон поднялся и открыл шкаф. Они вышли под слегка накрапывающий дождь. Крупные капли падали на светлые волосы Антона, его чёрную с шипами кожаную косуху. Арсений сильнее закутался в дублёнку, но холодные потоки воды всё равно проникали за шиворот, мочили воротник белой выглаженной рубашки. Парни бодро шли, шлёпая ботинками по лужам. Покрытые слоем грязи берцы Антона, похоже, мылись только во время дождя. Арсений думал было заговорить со своим спутником, но темы не шли в голову. Пришлось идти молча и терпеть неловкость. С соседнего двора послышался свист и выкрики. — Блять, — тихо выругался Антон, ускоряя шаг и хватая Арсения за локоть, — нарвёмся на гопоту или скинов, мало не покажется. Ходят тут по вечерам, шакалы, — выплюнул он злобно. — А скины это кто? — спросил Арсений, смущаясь своему вопросу: он увидел реакцию Антона. Тот нечитаемо, но явно удивлённо посмотрел на него. — Ты откуда выпал такой? — спросил он со снисходительной усмешкой, — жизни не знаешь. — Не интересовался, — ядовито ответил Арс. — Скины или скинхеды — это в основном правые нацисты. Лютые лысые типы, которые решили, что Россия для русских, и теперь пиздят всех, кто под их стандарты не подходит. — А нас тогда за что? — спросил Арсений непонимающе. — За это, — Антон указал на свои волосы, — и за это, — на косуху, — и за это тоже, — он показал на свои берцы, а точнее, на зелёные шнурки. — Панки — в большинстве своём левые анархисты и коммунисты, мы со скинами в контрах по идеологии, — Антон воровато оглянулся на шум и, убедившись, что никого нет, продолжил, — а тебя за компанию. — И не страшно тебе так ходить? — Нет, чего бояться-то? Отпиздят, и хрен с ним, заживёт потом. А воровать у меня нечего. Я своей идее верен и от страха её не предам, — Антон поёжился от усиливающегося дождя. Вскоре они добрели до конца района. Дальше начинался район, где жил Арсений. — Пока, получается, — он улыбнулся ему, — до завтра. — До завтра, спасибо за помощь, — Антон улыбнулся в ответ, и они разошлись. Шастун понаблюдал, как фигура Арса скрывается во мраке улиц, и хотел было возвращаться домой, как его окликнули. — Хой, шпала! — послышалось несколько знакомых голосов. — Хой! — Антон нашёл глазами яркую даже в сумраке компанию парней и направился к ним. — Чё за пацан с тобой был? — спросил один, с голубыми волосами, пожимая Антону руку. — Да так, знакомый, — небрежно ответил Шастун. — Мамина сладость — папина радость. — Понятно, — парни рассмеялись. — Ну ты чё, идёшь сегодня с нами? — Вообще, не планировал, но раз вы зовёте, — Антон по-лисьи улыбнулся под довольные восклицания друзей. — Ну так погнали, — парень в рваной футболке, с кучей цепей и серёжкой в ухе хлопнул его по плечу. — Я сегодня с такой девчонкой познакомился… — начал рассказывать кто-то. Толпа из десяти человек двинулась в неизвестном никому, кроме них, направлении, несмотря на проливной дождь. Косухи надёжно прятали сигареты от дождя, а на остальное было плевать. Промокшие насквозь футболки и штаны липли к телу, ирокезы уже едва держались, по лицу потоками текла вода, попадая в глаза и рот. Добредя до дверей подвального клуба, дорогой распив пару бутылок пива и захмелев не столько от алкоголя, сколько от компании, все десять человек вошли внутрь.***
Следующим утром в школу Антон явился в той же одежде, в которой Арсений видел его прошлым вечером, весь какой-то помятый и усталый. Лицо его казалось бледнее, а под глазами пролегли синяки. Стойкий запах пота, перегара, сигарет и мокрой слежавшейся одежды ударил в нос, когда Антон подошёл ближе. Арсений поморщился: он догадался, что Шастун, по-видимому, не ночевал дома и бухал. — Ты в порядке? — спросил Арс, брезгливо отстраняясь от него. — В полном, — севшим, хриплым голосом ответил Антон. — Я вчера думал, как нам лучше всё устроить. Короче, сделай что-нибудь такое, чтобы историчка на тебя разозлилась и пересадила в наказание за первую парту ко мне. Иначе будет странно, если мы просто так сядем вместе, — Арсений увлечённо рассказывал свой план, и Антон честно старался его слушать. — Потом, когда получим контрольную, я положу руку тебе на бедро. Антон удивлённо вздёрнул брови. — Если мы будем шептаться, она спалит, — пояснил Арсений и продолжил. — Ты возьмёшь меня за руку. Будешь сжимать на номере задания. Один раз — первое, два раза — второе и так далее. А я в ответ буду сжимать тебе ногу по аналогии один раз — а, два раза — б и дальше. Понял? Антон кивнул, удовлетворённый этой схемой. Ему нравилось то, с какой серьёзностью Арс отнёсся к делу. Прозвенел звонок, ученики вошли в класс и расселись по местам. Антон уселся за свою парту. Учительница прошла по рядам и раздала листы с контрольной. Шастун повздыхал над листом минут пять, отметил что-то, что ему показалось правильным, и начал в открытую дёргать сидящую впереди него девочку. — Маш, что в первом? — чуть ли не в полный голос спросил он, дёргая её за рукав рубашки. — Отстань, — Маша отмахнулась от него. — Шастун, за первую парту прямо передо мной, бегом! — прикрикнула на него учительница. Антон, понуро опустив голову, собрал вещи и, внутренне торжествуя, сел рядом с Арсением. Тот даже не посмотрел в его сторону. Почти сразу Шастун почувствовал аккуратное прикосновение к ноге. Он опустил под стол левую руку, и взял тёплую, сухую ладонь Арсения в свою. Арс едва заметно повернул голову и пробежался глазами по варианту Антона. Улыбка едва заметно тронула его уголки губ: вопросы были идентичными, различались только номера заданий. Антон мягко сжал его руку один раз. Арсений, делая задумчивый вид, прочитал его задание и три раза сжал бедро Антона, обозначая верный ответ. Их план работал безукоризненно. Сидевшая прямо перед ними историчка проверяла тетради и игнорировала взгляды Арсения в листок Антона. Ну не может же отличник списывать у двоечника. Тем более, все знали, что в жизни эти двое не общаются, да и сейчас они не проронили ни слова. В своём плане Арсений учёл всё, но просчитался в одном: собственном смущении. Большая тёплая шершавая рука Антона так приятно сжимала его собственную, что Арсу становилось всё сложнее концентрироваться на истории. Да и самому было неловко чувствовать под пальцами грубую ткань чужих штанов. Стараясь не думать об этом, он упорно возвращался в мыслях к десяти сталинским ударам, и на время это помогало. Наконец, все задания были прорешены. Арсений с облегчением вздохнул, как вдруг пальцы Антона скользнули чуть выше по ладони и ласково сжали запястье. Видимо, Шастун так хотел поблагодарить Арсения за помощь, но у того моментально перехватило дыхание: он и так весь извёлся за этот урок, а тут ещё Антон хватает его за самое чувствительное и интимное место! Сдав работу, Арсений поскорее вышел из класса. «Страшная штука — гормоны», — удивляясь собственной реакции, подумал он. Через несколько минут вышел и Антон. Он довольно улыбался, а в глазах, несмотря на похмелье, искрилось удовольствие. — Арс, — он хлопнул его по плечу, — это тебе за работу, — в его руке оказалась жвачка Турбо, — спасибо. — Спасибо, — Арсений взял жвачку, — должен будешь. — Рассчитаемся, — Антон озорно подмигнул ему, закинул на плечо рюкзак и благополучно свалил домой. Арс, провожая его взглядом сквозь мутное стекло окна, в очередной раз поразился его безответственности и пошёл на уроки. Их впереди было ещё пять.***
В следующий раз они столкнулись во дворе школы спустя неделю. Антон стоял с двумя какими-то парнями и явно кого-то ждал. — Привет, — заметив Арсения, он оживился и подошёл к нему, нервно перебирая пальцами металлическую цепочку на брюках. — Есть результаты контрольной? — Да, у обоих пятёрки, — сказал Арс самодовольно. — Свою часть сделки я выполнил. Шастун от радости выругался и порывисто обнял Арсения, сжимая его плечи. — Спасибо огромное, — Антон, донельзя довольный, обернулся к стоящим неподалёку парням. — Саш, когда у тебя родаки приезжают? — Послезавтра, — ответил парень с длинными, до плеч, волосами голубого цвета. — Можешь шмотки мне какие-нибудь застолбить? Но чтоб хорошие. — Конечно, я тебе первому скажу, когда прийти можно будет, — Саша с интересом смотрел на Арсения, и тому становилось неуютно под его взглядом. — Заебись, — довольно, растягивая гласные, сказал Антон и поблагодарил друга. — Ну чё, Шаст, вопрос исчерпан? — заговорил другой парень, добродушно улыбаясь. Его порванная в нескольких местах футболка была скреплена английскими булавками. Ветер гулял под ней, оттягивая края отверстий. Взгляд Арсения зацепился за бордовые отметины на шее парня: видимо следствие бурной ночи. — Да, можем идти, — Антон быстро попрощался с Арсом и ушёл. Ветер ещё несколько мгновений доносил до Арсения обрывки фраз и смех удаляющихся людей, а после всё затихло.***
Спустя пару дней Антон сказал Арсению взять деньги и позвал с собой. — Сейчас зайдём к Саньку, выберешь всё, что понравится, — Антон поглядывал на номера домов, чтобы не пропустить нужный. Наконец, он остановился возле подъезда девятиэтажки и завернул к дверям. На крыльце, на лавочке сидели бабульки. Они презрительно посмотрели на Антона и тут же принялись за своё любимое занятие: начали выдумывать про него всякие гадости. — Опять пришёл, поганец. Наркоманы ходют тут всякие, потом по всему подъезду шприцы валяются, — начала тарахтеть одна. — И не говори, Зин. Так мало того шо они наркоманы все, так ещё и девки с ними шныряют постоянно. Проститутки, — подхватила вторая. — С шипами ходят, с этими щётками крашеными на голове. Чёрти что наделают с собой, антихристы. Приходят под утро, пьянющие! — последнее слово третья бабулька растянула особенно сильно и возмущённо. Арсений с трудом сдержал смешок, следуя за Антоном. — Я вижу, тебя тут любят, — с иронией сказал Арс, поднимаясь за Шастуном по тёмной лестнице. Тот в ответ фыркнул. — Ага, обожают просто, — он весело усмехнулся. — Я им как-то по пьяни случайно горшок цветочный разбил — до сих пор злятся. Мы часто у Саши собираемся, шумим, с нами девчонки приходят. Это всё их бесит сильно, но так даже веселее, — Антон, улыбаясь, дошёл до нужного этажа и постучал в дверь квартиры. Им открыл Саша и пропустил внутрь. — Все сумки в гостиной, до вас ещё никого не было. Выбирайте всё, что душа пожелает, — он отпил немного пива из бутылки и ушёл в другую комнату, оставляя Антона и Арсения наедине с вещами. Шастун по-хозяйски развалился на диване, а Арс принялся за дело. — Ты не будешь смотреть? — спросил он с удивлением, добравшись до дна первой из восьми сумок. Это были огроменные баулы, забитые одеждой под завязку. На некоторых даже молния не застёгивалась. Прикинув их размер, Арс понял, что примерно пять сумок, поставленных друг на друга, закроют его с головой. — Нет, мне не нужно, — отмахнулся Антон, лениво поглядывая на Арсения через опущенные ресницы. Тот пожал плечами, думая: «Ну и ладно, ну и дурак», — и продолжил копаться в вещах. Спустя пару часов в гостиную вышел Саша. Он разбудил уснувшего Антона, дал ему бутылку пива и сел рядом на диван. — Чё, утомился? — Саша чокнулся с ним, и по комнате прокатился лязгающий звук удара стекла о стекло. — Не выспался, — кивнул Антон. — Я не удивлён. Мы тебя вчера под утро еле из клуба вытащили. Орал на всю улицу: «Нет! Там Сантёр! Я к нему хочу!» — передразнил Саша, посмеиваясь. — Да-а-а, — протянул Антон и усмехнулся, — с такого вечера до рассвета уйти было бы преступлением. Обожаю «Бригадный подряд». Арсений слушал их в пол-уха, занятый своим барахлом. — Арс, брось ты эти тряпки. Выпей с нами пива, — Антон широко махнул рукой, случайно ударяя по диванной подушке. — Я не пью, — коротко бросил он в ответ. — Ты знаешь, что за чужой счёт пьют даже трезвенники и язвенники? — Антон сел, развязно ухмыльнувшись. Он сделал очередной глоток, и капля пива, сорвавшись с пухлых губ, потекла по подбородку, покрытому короткой светлой щетиной. — Что за люди пошли, — Саша откинулся назад и положил ногу на ногу. — Правильные все, скучные. И не надоело вам в вашем маленьком однообразном мирке? Арсений, до этого решивший игнорировать слова парней, вдруг неожиданно для себя задумался. А ведь правда, ему было ужасно скучно. Дни слились в единый серый поток, не разделяемый ничем. Каждое утро было похоже на предыдущее и последующее. Жизнь превратилась в день сурка с бесконечным повторением одного и того же: завтрак, школа, обед, домашнее задание, ужин, книги, сон, завтрак, школа, обед… Всё утратило краски, будто выгорело на солнце. Антон и Саша тем временем продолжали свои размышления. — Выйти за рамки — это же так классно. Ты чувствуешь себя свободным, живым, — Шастун мечтательно повёл рукой, сжимая горлышко полупустой бутылки. — Да, у нас и без того настолько тухлая жизнь, что следовать правилам и каким-то планам, по-моему, совершенно глупо. Зачем себя ограничивать? — Один хрен сдохнешь. Но по мне так лучше умереть, разбившись башкой об асфальт, чем от скуки, когда постареешь, ссохнешься и начнёшь песок за собой собирать. Арсений ловил себя на мысли, что эти страшные рассуждения где-то в глубине души откликаются ему. Желание начать жить, испытывать хоть что-нибудь, побеждало здравый смысл. — Что скажешь, Арсений? — спросил Саша, обращая на него всё тот же странный, внимательный взгляд тёмных глаз. — А знаете что? Вы правы, — Арс бросил понравившуюся ему олимпийку в сторону. — Мне ужасно скучно. — Так пойдём к нам, — Антон и Саша стали дурашливо манить его к себе, распевно тянули слова, наклоняясь вперёд и водя руками, будто сирены. Арсений сдался. Он подошёл и, мягко улыбаясь, сел на диван между ними. В его руке через мгновение оказалась холодная бутылка из коричневого стекла. — Пей, вкуси этот запретный плод, — томным тихим голосом сказал Антон, наклонившись к его уху. — Я никогда раньше не пробовал, — Арс поднёс бутылку к носу и опасливо понюхал содержимое — пахло перебродившим хлебом и хмелём. — Давай, не принюхивайся, сделай это резко, — подбадривал его Саша. Арсений выдохнул весь воздух из лёгких и сделал несколько больших глотков. — Во, молодец! — Антон дышал алкоголем почти в самое лицо Арса. Тот, поморщившись от мерзкого кисло-горького вкуса, отдал бутылку Саше и закрыл рот рукой, с трудом вдохнул. — Вот, ещё пару раз побухаешь в приятной компании и научишься пить, — Саша весело обнял его за плечи и немного встряхнул. — Нет у меня такой компании, слава богу, — Арсений недовольно скинул его руку, всё ещё морщась и облизывая губы в попытке избавиться от мерзкого привкуса. — Ну что ж, добро пожаловать! — Антон эмоционально махнул руками, — научим и пить, и курить, и материться. — И слэмиться, — добавил Саша и продолжил уже насмешливо, — если не испугаешься. — Я не знаю, что это такое, — Арсений перевёл на Антона вопросительный взгляд. Тот хотел было объяснить, но Саша прервал его. — Пусть это будет сюрприз. Пойдём сегодня с нами кое-куда, — заговорщицки предложил он, наклоняясь ближе к Арсу. — Тебе понравится, обещаю, — поймав неуверенный взгляд Арсения, Антон едва заметно кивнул и ласково улыбнулся своей мягкой лисьей улыбкой. — Ну ладно, — всё ещё немного недоверчиво согласился Арс. Следующие несколько часов они провели у Саши, слушая кассеты на магнитофоне. Парни дурачились и прыгали по всей гостиной, изображая из себя гитаристов. Антон виртуозно играл что-то на воображаемом инструменте. Саша с перерывами на пиво подыгрывал ему. Перегруженные гитары какой-то панковской песни давили на мозг, солист что-то отчаянно и очень неразборчиво орал. Арс уже даже засомневался, на русском ли написан текст. — Флаг на рее! — подпевали Антон и Саша, чудом понимая слова. Арсений почувствовал, как от громкой и немелодичной музыки начинает болеть голова: её как будто обручем сдавило. Он со стоном закрыл лицо руками и облокотился на свои бёдра. — Как вы это слушаете? — спросил он с полным непониманием в голосе, когда песня наконец кончилась. — С кайфом, — ответил Саша, устало падая на диван. — Как тебе, Шаст? Это новый альбом The пауков, еле кассету достал. — Разъёб, — коротко ответил Антон, крайне довольный новой музыкой. — Они будут сегодня в Тамтаме? — Конечно. Там сегодня много кто будет, — Саша явно что-то задумал, но пока не хотел палиться. — Кстати, нам уже пора выходить. Они вышли на улицу и направились в неизвестном Арсу направлении. Пушистые облака, закрывая солнце, плыли по уже немного посеревшему к вечеру небу. Хрущёвки и брежневки постепенно сменялись на более красивые дома. Ближе к центру города уже чаще встречались обветшалые, но от этого не менее прекрасные исторические здания. Минуя Обводный канал и Фонтанку, парни весело болтали о своём. По дороге к ним присоединились ещё несколько человек панковской наружности из старых приятелей Антона и Саши. Они наперебой посвящали Арсения в тонкости анархизма и панк-культуры, охотно отвечали на его вопросы. Арс наконец узнал куда его ведут и выслушал несколько невероятных историй об этом легендарном клубе. Ему было страшновато лезть в такие недра питерских неформальных тусовок, но, одновременно с этим, было ужасно интересно испытать на себе это пьянящее чувство свободы и безнаказанности. Он так устал от своей серой, скучной жизни, от постоянных ограничений и запретов, что ему вдруг захотелось бунтовать, крушить и творить что-нибудь такое, чтобы запомнилось надолго. Тем более, панки удивительно радушно его приняли и всячески поддерживали. Переходя через мост на канале Грибоедова, Арсений вспомнил, что не сказал родителям ни слова о своём местонахождении. Он уже несколько часов как должен был быть дома. — Меня отец убьёт, — негромко и как-то отрешённо сказал Арс. Антон, идущий рядом, услышал его. — Да и похуй, — Шастун ободряюще хлопнул его по плечу. — Забей, пизды ты получишь завтра, а сегодня ты абсолютно свободен, значит, нужно прожить этот день с максимальным кайфом и весельем. Остальные, услышав их разговор, поддержали Антона. Со всех сторон слышалось расслабляющее: «Да, не парься», «забей», «это всё в будущем». Это действительно подействовало на Арсения, и ему стало немного легче. В конце концов, он же ненадолго, да? Парни добрели до Васильевского острова, нашли нужное здание и шмыгнули за неприглядную чёрную дверь, рядом с которой красовалась надпись «ТаМтАм», сделанная баллончиком чёрной краски. У Арсения с порога зарябило в глазах: чёрно-белые и цветные орнаменты покрывали все стены клуба сплошным непонятным узором. — Вот она — наша обитель, — влюблённо проговорил какой-то парень с ярко-красным ирокезом. На спине его кожаной косухи с шипами красовался огромный символ анархии, явно нарисованный самим хозяином куртки. — Мы вовремя, — сказал Арсению Шастун, кивком головы показывая на сцену. Там уже располагались какие-то парни. Зазвучал первый гитарный аккорд. — Сегодня играет несколько групп подряд, будем здесь всю ночь! — перекрикивая нарастающий гул музыки и панковский ор, сказал Саша. Его всё происходящее явно приводило в неописуемый восторг. — Пацаны, гляньте какую кожанку подогнали! — парень, стоящий неподалёку, скинул с плеч куртку, оставшись в одной майке; все его руки были сплошь забиты рукавами татуировок. Косуха моментально полетела на пол. Ближайшие человек десять, уже изрядно прибухнувшие, под бодрящие восклицания окружающих и грохот музыки вместе с хозяином куртки принялись на ней прыгать и топтать её грязными берцами. — Что они делают? — спросил Арсений, дёргая Антона за краешек футболки. — Топчут, чтобы была грязная и панковская, — Антон говорил Арсу в самое ухо, едва не задевая его губами. — Это тоже способ протеста. От Шастуна стойко пахло хмелём. От близкого контакта и ощущения чужого дыхания на коже по шее и спине Арсения побежали мурашки. Он обернулся и увидел в руке Антона бутылку пива. «Когда успел?» — мелькнуло у Арса в голове. — Хой! — орали со сцены. Зал в разнобой вторил голосам музыкантов. Те, к слову, еле стояли на ногах. Сказав пару слов, парни ударили по инструментам. Барабаны сливались с рёвом перегруженных гитар, сплетались с голосом вокалиста, оравшего протестные тексты написанных им песен. Арсению показалось, что он оглох. Сердце билось в такт с бешеными ударами барабана. Дыхание спирало от запаха алкоголя, пота и табака. Казалось, здесь пропахло абсолютно всё: люди, стены, пол, воздух. Парни и девушки разных возрастов в сумасшедшем угаре толкались друг с другом, выкрикивали что-то непонятное, прыгали, размахивая руками и ногами, забирались на сцену, спрыгивали в зал. Арсений успел испытать весь спектр эмоций уже к концу второй песни. Антон исчез и, видимо, направился в центр толпы. Арс прижался к стенке, чтобы его не снесли, и тщетно пытался вникнуть в музыку. Рядом из воздуха материализовался Саша. Самый крупный парень в зале, как ледокол, рассёк толпу и вместе с ещё несколькими товарищами сделал круг. — А вот и слэм, — Саша коснулся плеча Арсения, обращая его внимание на себя и сформировавшееся прямо перед ними пустое пространство. Зазвучал припев. Панки со всех сторон хлынули в центр круга, толкаясь и напрыгивая друг на друга. Кто-то отлетал в сторону, отталкиваемый врезавшимися в него людьми, но стоящие по краю круга, толкали их обратно. Некоторые специально отходили подальше и влетали в толпу с разбега. Падающих сразу же поднимали, ставили на ноги и снова пихали в центр круга. Арсений со страхом и восхищением смотрел на происходящую вакханалию. Выглядело это всё крайне травмоопасно, но весело. — Как тебе? — спросил Саша, улыбаясь. — Жесковато, — признался Арс. Ему в ноги тут же упал какой-то молодой парень. Саша и ещё кто-то из стоящих рядом рывком подняли его и толкнули обратно. — Хочешь попробовать? Тебе понравится, — Саша уже кое-что задумал и сейчас цепким взглядом осматривал Арсения, проверяя его одежду на «безопасность»: смотрел, есть ли что-то в карманах, нет ли на Арсе цепей или ещё чего-то, за что можно зацепиться. — Я боюсь, и неудобно как-то, я ж вообще в этом всём не разбираюсь, — Арсений инстинктивно прижимался ближе к Саше, находя в нём островок безопасности в происходящем хаосе. — Неудобно на потолке спать, всё остальное — нормально! — это было последнее, что услышал Арс. Сильные руки Саши со всей дружеской мощью толкнули его в спину. Его затянуло в круг. Удар плечом о чью-то спину и тупая боль опьянили Арсения. Его толкали со всех сторон, музыка стучала в ушах, оглушая. Арс, сам не заметив, как это произошло, втянулся в процесс. Он уже специально врезался в других, чувствуя как тело в местах ударов наполняется приятной, тупой, горячей болью. Чужие берцы отдавили ему все ноги, чьи-то руки чересчур сильно толкнули его, и он, как шар для боулинга на кегли, налетел на двух парней, сбивая обоих с ног и падая сверху. Он хотел было извиниться, но передумал, когда снизу донеслось счастливо-пьяное: «Ух, мощно». Чьи-то руки оперативно поставили всех троих на ноги, и всё снова смешалось в одну кучу, состоящую из хаотично перемещающихся тел. Вдруг Арс особенно сильно столкнулся с кем-то грудью к груди. От удара весь воздух моментально вышибло из лёгких. Он поднял глаза и на мгновение увидел ласковую улыбку Антона. Тут же всё смазалось от очередного толчка в плечо, и их снова раскидало в разные стороны, разделило телами других людей. Пару раз Арсений замечал мелькающую неподалёку синюю голову Саши, но сознание его мутилось, и он с трудом фокусировался хоть на чём-нибудь. Он опьянел от пульсирующей, приятной боли, жаркого, проспиртованного воздуха, музыки. Он уже не замечал, как сам начал выкрикивать несложные строчки, легко оседающие в памяти. Песня кончилась, вокалист прервался на пару слов. Слэм на время остановился. Кто-то схватил Арсения и прижал его горячее, влажное от пота тело к своему такому же горячему и влажному. Арс чувствовал как его спина соприкасается с чьим-то животом, отделяемая только двумя мокрыми насквозь футболками. Знакомая рука обнимала его поперёк груди за плечи. Арсений устало откинул голову назад, укладывая её на плечо обнимавшего его сзади парня. Это был Антон. Он жадно пил холодное пиво из стеклянной бутылки, запотевшей от перепада температур и покрывшейся капельками воды. Оторвавшись от горлышка, от поднёс его к губам Арсения и, ничего не спрашивая, наклонил бутылку так, чтобы Арс мог пить. Живительная влага скользнула по горлу, Арсений пил жадно, делая большие глотки. Пиво уже не казалось ему таким мерзким. Даже наоборот, сейчас для него не было ничего лучше, чем этот прекрасный, оживляющий светло-янтарный напиток. У Арсения не было ни сил, ни желания поднять руку и взять бутылку самому. Он по-детски доверительно пил из рук Антона, не чувствуя стеснения. — Как ты? — передав бутылку Саше, спросил Шастун. Он наклонился к самому уху Арсения. Его мокрый лоб неуклюже ткнулся в висок Арса. — Ахуенно, — Арсений находился в каком-то невероятном экстазе. Ему было так легко и весело, все виделось ему таким ярким и интересным, все эмоции ощущались настолько сильно, что он потерял всякую связь с реальностью и временем. Ему просто было хо-ро-шо. Алкоголь приятно дурманил голову, избавляя от ненужных мыслей. Большая сильная рука Антона уютно прижимала его к чужому телу. Было жарко и мокро, на губах чувствовался солёный привкус пота. Арсений никогда прежде не испытывал ничего подобного, и ему это безумно нравилось. — Тогда продолжим.***
Арсений пришёл в себя спустя неизвестное количество времени. В клубе, казалось, оно текло иначе, чем во всём остальном мире. — Который час? — спросил он у привалившегося к стенке Шастуна. Тот курил, устало откинув голову и упираясь затылком в прохладную стену. Антон перевёл взгляд на стоявшего рядом Сашу. — Четыре утра, — он бегло глянул на наручные часы, чудом уцелевшие после концерта. — Уже? В обычном своём состоянии Арсений бы испугался до седых волос и уже точно был бы на полдороги к дому, а по пути заскочил бы в церковь поставить свечку за упокой. Но сейчас все мысли и эмоции были приглушены выпитым алкоголем и бессонной ночью. В голове у Арса стлался приятный, лёгкий туман. — Я не ночевал дома без разрешения, — он болезненно поморщился, представляя, что его за это ждёт. — Ещё и в школу через четыре часа. — Ты собираешься идти? — удивлённо спросил Антон, — от тебя же спиртом несёт за километр. — Мне нельзя прогуливать, я нормально себя чувствую, — Арсений прислушался к ощущениям, и ему показалось, что всё не так плохо. — Протрезвею по дороге. Мимо прошла компания парней, до этого выступавших на сцене. Они покачивались на каждом шагу и басисто смеялись. — А видели как Князь в барабаны упал? — весело говорил гитарист — юноша лет двадцати с рыжеватыми коротко стриженными волосами. — Мне кажется, я вообще что-либо плохо видел. Перебрал как-то в этот раз, — ответил ему вокалист, беззубо улыбаясь. Одной рукой он за талию придерживал какого-то парня, видимо, бухого настолько, что не мог ни говорить, ни стоять, ни, тем более, идти. Этот светловолосый пьяница повис на плече друга и с трудом переставлял ноги. — А я слышу, как-то тихо в один момент стало. Вот оно, в чём дело-то, — добавил вокалист со смешком. — Он мне своей жопой всю установку разнёс, — ворчал барабанщик, косясь на своего пьяного друга. Арсений догадался, что этот светловолосый и есть Князь. — Бедняга, — Антон сочувственно проводил его глазами и снова повернулся к Арсу, уже направлявшемуся вслед за компанией к выходу. — Ты уже уходишь? Арс, да ну её нахуй эту школу. Оставайся со мной. — Я не могу, — Арсений толкнул тяжёлую металлическую дверь и вышел на крыльцо. На улице стеной шёл дождь. Осенний ливень явно не впечатлил стоявшего позади, в дверном проёме, Антона. Уходящая компания же, похоже, вообще не видела в дожде проблемы. Они нетвёрдо, но упорно шагали по лужам, прыгали в текущие по дорогам ручьи, брызгались, разбегаясь друг от друга. Прохладная свежесть ударила в нос, и Арсений почувствовал, как проясняется в голове. Туман рассеивался, и его место занимала тревога. Арс шагнул под дождь — футболка моментально потяжелела от впитавшейся в ткань влаги. Где он оставил свою куртку, он не имел ни малейшего понятия. Шастун несколько мгновений понаблюдал за ним, потом махнул рукой и пошёл следом, на ходу скидывая с плеч косуху. Поравнявшись с Арсением, он накинул свою куртку ему на плечи. — Заболеешь ещё. Саша потом найдёт твою, — ёжась от холода, сказал он в ответ на вопросительный взгляд Арса. — Спасибо, — Арсений ужасно растрогался от такой заботы и сильнее закутался в большую, тяжёлую кожанку. — А ты чего не остался? Я же не заставляю тебя со мной идти. — Я ж это, типа, за тебя ответственность несу, — ответил Шастун, шмыгая носом. — Не могу же я тебя бросить в четыре утра, в незнакомом тебе районе, под дождём. Я тебя позвал, значит, я тебя верну домой в целости и сохранности. — Как мило, — Арсений улыбнулся и прижался ближе к боку Шастуна, стараясь и его укутать курткой. Так они и добрели до ближайшей станции метро: под одной кожанкой, прижимаясь друг к другу и тщетно пытаясь согреться. Они не умолкали всю дорогу, обсуждая прошедшую ночь, и заливисто смеялись с шуток друг друга. Их смех, прибитый дождём, гас в падающих каплях воды, оставаясь где-то рядом с парнями. Вагон был почти пустой. Они заняли два соседних места и замолчали, слушая размеренный стук колёс по рельсам. Убаюканный звуками и качкой, Арсений с трудом боролся со сном. Потяжелевшие веки упорно закрывались, голова клонилась то вперёд, то набок. Ехать было ещё долго, а Арс уже явно проигрывал в неравной битве с усталостью. Наконец он окончательно уснул, положив голову на плечо Антона. Тот тепло улыбнулся, поправил упавшую на лицо Арсения мокрую прядку чёрных волос и задумался о своём. Какая-то удивительная и несвойственная ему нежность вдруг пробила сердце Антона. Арс за один вечер полностью перевернул представления Шастуна о себе. Антон был приятно удивлён: Арсений не был тем противным занудой и кайфоломом, какими виделись Шастуну все отличники. Наоборот, Арс с лёгкостью вписывался в любой панковский движ, общался с его друзьями, и те потом хорошо о нём отзывались. Сначала Антон не понимал, зачем Саша решил притащить в Тамтам эту «мамину сладость» (так они с лёгкой руки самого Шастуна прозвали между собой Арсения), а потом до него дошло. Саша разглядел в Арсе что-то такое, чего не увидели остальные, и вцепился в него как клещ. Он упорно решил сделать из Арсения «нормального человека», что на его языке означало: «Испортить и извратить эту мамину сладость». С этой целью Саша и затащил его в Тамтам. К слову, портить Арсения у него получалось удивительно хорошо: у Антона никак не укладывалось в голове, что вот этот вот спящий на его плече, маленький, нежный воробушек — это тот же самый человек, с которым он бухал и веселился всю ночь. Проводив Арсения до дома, Шастун направился к себе. Он шёл знакомыми дворами, поросшими тополями и декоративными кустиками, прислушивался к глухим звукам собственных шагов, вдыхал свежий, с запахом земли и прелых листьев воздух. А перед глазами всё ещё стоял образ сонного, мокрого Арсения в его, Шастовской, косухе с шипами, наброшенной на плечи. Нежность щемила грудь, и Антон всё не мог понять, откуда же она взялась.