покатай меня на спине

— покатай меня на спине, — санеми перестаёт диссоциироваться от реальности в пустоте перед собой и смотрит в бездну разноцветных глаз обаная. тот глядит на него так по-дурацки, что отказать становится невозможным — и так каждый божий раз. но санеми всё равно пытается: — где ты набрался этой дряни? санеми смотрит вглубь парка и видит пару — парень с девушкой на его спине бегают и хохочут, звонко и беззаботно. «блять» — думает санеми. обанай смотрит в ту же сторону, словно загипнотизированный. он не повторяет просьбы, потому что знает — ему и не надо. санеми тушит недокуренную сигарету и думает: «я готов ради него даже на такие жертвы. до какой тупости доводит людей любовь». он присаживается, выставляя спину, и говорит: — ну, поехали. мало тебе метафорически на мне ездить, теперь будешь по-настоящему, — он, как обычно, ворчит, а обанай смеётся, тепло и искренне. так, что санеми краснеет — и благодарит всех богов, что обанай не видит его лица. он не знает, что уши, виднеющиеся со спины — его предатели. обанай запрыгивает ему на спину, показывает пальцем вглубь парка и командует: — вези меня туда, двуногая лошадка! — он уже не смеётся, он откровенно потешается над ним. обанай на спине почти не ощущается — ну, оно и понятно, он тощий, как глист, думает санеми. руки вокруг его шеи вписались, как родные, как что-то само собой разумеющееся. от обаная пахнет чем-то неразличимым, чем-то нематериальным. такой до боли родной запах, который заполнил все уголки сердца санеми. обанай его разнежил, чёрт бы его побрал. санеми не может на него злиться, но он может отомстить, поэтому он обнажает зубы в ухмылке и говорит: — как прикажете, господин, — ухватывает его покрепче и несётся вперёд, как обезумевший. они хохочут так громко, что их смех заполняет собой весь парк и, кажется, всё ближайшее полушарие. есть в этом что-то наивное, что-то ностальгичное. они чувствуют себя, как в детстве, которого у них не было. смех нежностью разливается в сердце, трепещущем от безумной силы чувств. они — влюблённые, молодые и глупые. с бесконечным счастьем, поделённым на двоих. санеми устало сваливается в траву, убедившись, что обанай успел спрыгнуть с его спины. скулы у обоих болят от смеха, поэтому они просто лежат с усталыми улыбками и тяжело дышат. — набегались, — обанай смотрит на него. за маской не видно, но санеми по глазам видит, как счастливо он улыбается. сердце щемит. — добегались. я себе, кажется, спину сорвал, — санеми скрывает чувства за привычным гундежом, но обанай по взгляду считывает нежность, адресованную ему. — ты старый, — обанай смеётся. — не без этого, — санеми поднимается, чтобы нависнуть сверху, расставив руки по обе стороны его головы. смотрит — так, как будто в первый раз — так же влюблённо и потерянно в своей влюблённости. обанай краснеет. — на нас смотреть будут. — плевать, — санеми опускается, чтобы потеряться руками и носом в его волосах и, наконец, понимает, чем пахнет обанай. любовью.