О чем поет ветер

Наверное,если бы я осталась,то я бы сейчас была влиятельным,богатым человеком,но уж точно не счастливым. Их странный, неожиданный приход в мою серую жизнь осветил дорогу. Спасибо им за все. Мне снова семь. Громкий хлопок двери, боль в затылке и запястьях, приобретающих теперь лёгкую, зудящую красноту, которая конечно, вскоре пройдёт... но в этом тесном, темном помещении я не могла разглядеть абсолютно ничего, а моя детская фантазия дорисовывала картины и теперь мне казалось, что передо мной сейчас не пылится старый, всеми забытый велосипед, а монстр с длинными как крюки когтями. Правда далеко мне было сейчас не до этой красноты на запястьях и даже не до этих чудовищ, живущих в нашем чулане, настоящим монстром был тот, кто находился за пределами этой двери. Я опустилась на корточки, а потом сползла на холодный пол, двигаясь под этот же одинокий велик. С наивной надеждой спрятаться от всех невзгод под этим сплавленным железом и давно спустившимися колёсами. Пыль была повсюду, особенно на полках она хранилась долго, но сейчас мама хлопнула дверью и вся эта пелена рассыпалась в густом воздухе, кружа перед моими глазами, особенно противные пылинки заметно красовались на свету, и, казалось, не только пыль посыпалась на мои волосы, так ещё и штукатурка дождём со стен старой Питерской квартиры. Так противно становится, когда осознаешь в твой день рождения, что на следуйщий день вся эта добрая атмосфера развеется. Я должна быть благодарна что моя семья делает мне одолжение, и мама фальшиво улыбается, вручая мне тарелку с куском торта, только вот мне совсем не радостно, ни от поздравлений с многочисленными пожеланиями, ни от запаха шоколада и дыма от свечей. От всего этого становится больше тошно, чем весело. Своё двенадцатилетие я отпраздновала скудно, точнее никак. Единственное, что хоть немного успокаивало обиду - это поздравление моих друзей. Они подарили мне блокнот со словами что помнят, как я люблю рисовать. На душе от этого стало тепло, не именно от подарка, а от их внимательности. Не прошло и недели с моего дня рождения, так я узнаю что мы вынуждены переехать. Так понять почему не смогла, всё ведь хорошо, соседи добрые, школа рядом с домом. Но родители почему-то решили иначе. Я возвращалась со школы, уставшая, но с приподнятым настроением. Только это настроение упало ниже сгнившего плинтуса, стоило переступить порог нашей квартиры. Желание вручить маме дневник, дабы похвастаться очередной пятеркой пропало, остался горький на вкус след от этого - чувство разочарования. Я пожалела что вернулась домой, в очередной раз. Родители снова поругались, кричали, чуть ли не срывая голос. Эта борьба длилась долго, они, похоже, даже не услышали скрип пола и мой хлопок двери. Перекрикивали друг-друга, раз за разом. Вслушиваться я не хотела, но и идти дальше не смогла. Я осталась на пороге, окончательно подавленная. Усталость раньше компенсировали позитивные чувства, а когда они улетучились, чувство теперь ещё и утомленности морально буквально поедало меня изнутри, заставляя так и остаться у двери. Если это не моё дело, если это не я виновата в их очередной ссоре, то почему мне так плохо слышать их истеричные крики? То, что я чувствую сейчас, страх, или что-то иное? Дверь на кухню распахнулась и оттуда вышла мама в слезах, хотя я по её лицу поняла, что это были больше слезы ярости, чем обиды. Она даже внимание на меня не обратила и двинулась к выходу позади меня, забрав только телефон с собой и пару вещей. Входная дверь прогремела, когда женщина её захлопнула за собой. Я бежать за ней не стала, смысла не было, мама все равно мне может даже не ответит и уйдёт. Но самое больное было то, что я слышала дальше. Сначала мне показалось, что это был смех, но он звучал странно, так истерично и громко что отец чуть ли не захлебывался в этом приступе смеха. Но и минуты мне не потребовалось чтобы понять, что это совсем не смех. Это слезы. Это добило меня окончательно, было такое ощущение, словно меня пронзили насквозь тупым ножом. Длинное лезвие вошло в мою спину туго и медленно, сперва попав прямо в лёгкие и вместо воздуха, туда поступала кровь, затрудняя мне дыхание с каждым тяжёлым вздохом. Мой отец рыдал громко и навзрыд. Тот человек, который с самого моего детства занимал первое место примера для подражания сейчас истерично плакал. Даже слушать это было жалко и больно, ужасно больно. Но самая тягостная задача была смириться с тем, что к началу каникул мне придётся попрощаться со своими друзьями навсегда. Каждая частица моего сознания надеялась на то, что это не правда и всё, что я слышала от родителей из кухни в тот вечер было сказано на эмоциях и потеряет всю свою цену уже через пару часов. Но через четыре дня я уже собирала чемодан. Всю мебель вывезли и квартира осталась пустой. Теперь можно было увидеть как отклеивались уголки обоев листами от стен, а в пустых комнатах каждый скрип половиц отдавался эхом. Почти к самому началу летних каникул мы заехали в старенький, загородный дом, я узнала позже, что он принадлежал бабушке моего отца, которую я почему-то не знала вообще, а дом казался для меня совершенно незнакомым. Здание внутри имело своеобразную, пугающую атмосферу но по какой то причине это притягивало. Только представить мне стоило, если этот дом красив даже сейчас, с этой облупившейся краской на заборе и подоконниках, или с сгнившими досками у крыльца, то какой он был раньше, вся эта мысль завораживает. Хотелось бы мне побывать здесь лет двадцать назад. Зайдя в дом, я сразу попала в просторный зал, напоминающий гостиную, там я нашла старый телевизор, напоминающий квадратную коробку, включить не вышло, видимо был сломан. Потом моё внимание привлёк неподалёку расположенный широкий,книжный шкаф, выше меня на головы две точно. Шкаф одиноко пылился у стены и на его полках хранили ненужные книги, у некоторых даже страницы пожелтели или были порваны, либо вовсе вырваны. За несколько дней я пару выбранных книг по годности унесла себе в комнату. Будто у меня не было другого занятия, кроме книг, ведь меня заперли в четырёх стенах, оставив передо мной стопку книжек, я настолько втянулась в чтение, что совсем забыла о возможности выйти на улицу, так что нередко пропускала мимо ушей возмущения матери об этом, изредка только кивая на её вопросы типа "—ты меня вообще слушаешь?" и опять увлеченно утыкалась в страницы. Моя мама была довольно строга ко мне. Не могу сказать, что сейчас я её за это ненавижу, но её обращение ко мне довольно ранило ещё с детства. Она пыталась подстроить меня под себя, явно не осознавая, что изменить меня уже не получится. —так роди себе нового ребёнка, назови так же Габриэллой и учи чему хочешь. Однажды я так ответила маме, а она будто побледнев, нахмурилась замахнувшись, дабы вмазать мне пощёчину лишь бы я наконец заткнулась, но потом опустила руку и с позором поспешно ушла. В реальность меня обратно выдернул негромкий шум открывающейся двери, она протяжно заскрипела, а потом с грохотом ударилась об стену, заставив меня вздрогнуть. Я вздохнула, поворачиваясь бледным лицом к «нежданному гостю», уже вальяжно шагающему по моей комнате. —утро доброе, Габриэлла. —женщина демонстративно улыбаясь, чуть ли не скаля зубы, устремила свой взгляд на меня свысока. —доброе. —ответила я кратко. —ты опять читала до ночи? —догадалась мама по моим усталым глазам. Затем она неспеша подошла к столу и концами пальцев, будто брезгуя дотрагиваться до книги, подняла её перед собой, разглядывая уже поблекшие золотые буквы на обложке. —нет, мам. —соврала я. Женщина опустила книгу обратно на стол и взглянула на меня с неким недоверием. —почему ты мне врешь? Прежде чем я успела что либо ответить и единственное, что смогла выдавить это неловкое мычание, прежде чем меня перебили. —впрочем, мне плевать. Не у меня будут весь день болеть глаза. —демонстративно ответила она мне и развернулась спиной. Я ничего отвечать не стала и лишь удрученно выдохнула в очередной раз, стыдливо отводя глаза в сторону. Затем мне сообщили что еда уже на столе, а мать собирается уехать в город, о причине как обычно не сказала, только отмахнувшись отговоркой "нужно" , поспешила скрыться с моих глаз, видимо, куда то спешила. Ковыряя уже остывшую еду блестящей вилкой за столом совершенно одна, я глядела окно, только изредка поглядывая на столовый прибор, полосами переливающийся на свету. Лето только началось, а мне уже кажется что я скисну дома и просижу за книгами всю тёплую погоду. Все эти буквы, слова, уже не имели никакого смысла, а только кружили тучей в моем подсознании над головой, тихо что то шепчут и разгоняют воздух вокруг себя. Я пугливо закрываю уши, жмурюсь, мотая головой в разные стороны. Это все уже превращается в надоедливый абсурд и одна мысль сидеть дома начинает вызывать отвращение. —надо и в правду на улицу выйти. —пробурчала я сама себе, попутно закидывая остывший кусок мяса в рот.