☆ ☆ ☆
Прохлада августовской ночи проскальзывает через приоткрытое окно. Она медленно крадётся по карамельному линолеуму, будто боясь, что спящие мармеладки, прилипшие друг к другу крепко-накрепко, расположенные на зефирной простыне, застукают, пряча оголённые ноги под тёплое молочное одеяло. Однако все её опасения напрасны — Джей лишь жмётся сильнее к разгорячённой спине, что тихонько подрагивает время от времени. Юноша крепко спит, совершенно не подозревая о том, что его любимый уже проснулся. Джеюн, окутанный со всех сторон теплом, медленно хлопает глазами, стараясь понять, не проспали ли они нужное время. Когда ореховые очи цепляются за жутко яркие цифры, показывающие час двадцать, он позволяет себе легко улыбнуться. Только вот его приподнятые уголки губ исчезают так же быстро, как и летний ветерок, врывающийся внутрь небольшой спальни и заставляющий слегка съёжится. — Август… — как-то грустно выходит у Джеюна, что аккуратно касается тёплой ладони, обвивающей его талию. Шим отодвигает одеяло, чтобы насладиться крепкой рукой, которую сжимает уже на протяжении трёх лет, с той же любовью и нежностью, что просачивалась сквозь неловкие прикосновения в первые дни отношений. От воспоминаний настроение заметно поднимается. А как иначе? Ведь все они связаны с тем, кто сейчас мирно посапывает совсем рядом с Джейком. Шатен аккуратно поворачивается к своему сонному принцу, запоминая этот момент, как картинку, которая останется в его памяти. Вот он, Чонсон. Даже будучи во сне, он слегка хмурит свои выразительные брови, тонкие губы слегка сжимает; кажется, в царстве Морфея Пак с кем-то ругается. Его смоляные волосы, напоминающие уютное гнёздышко, лезли в прикрытые глаза, заставляя того морщить нос. Очаровательно — единственное, что приходит в голову Джеюна, когда он вглядывается в черты любимого человека. И внутри внезапно становится тепло — так, будто в душе разливается огромная чашка горячего кофе, который так нравится Чонсону. Это то чувство, которое Джейк испытывает каждый раз рядом с Паком. Такое единственное и не похожее на что-либо. И да, оно совсем не надоедает. Иногда этого чувства даже не хватает. Иногда Джеюну хочется просто впитать этот пролитый кофе, словно бумажные страницы любимой книги, чтобы Чонсон навсегда оставался внутри сердца. — Ты так во мне дыру прожжёшь, — шепчет Сон, не открывая глаз. Он одним движением пододвигает парня ближе, чтобы уткнуться в тёплую грудь, и вдыхает приятный аромат — белый персик с нотками ванильной орхидеи. Замечательно. — А ты похож на Лейлу, — усмехается Джейк, даже не пытаясь оправдать свой влюблённый взгляд, но всё же обнимает Чонсона за плечи, снова попадая в его цепкие сети. — Что ты там хочешь унюхать? — Мне просто нравится, как ты пахнешь, — проговаривает Пак, чувствуя всеми клеточками своего тела уютную улыбку, спрятанную в его смоляных волосах. — Этого будет не хватать… Тишина. Никто, конечно, не хочет прерывать её после слов старшего. Джеюн лишь сглатывает неприятный ком, который будто желает разодрать его горло, тем самым вызывая хрустальные слёзы в краешках ореховых глаз. Шатен цепляется пальчами за поцелованные солнцем плечи сильнее, будто он всё ещё не смирился с тем, что… — Айщ, этот раздражающий будильник, — вопит Чонсон, подрываясь резко с кровати, чтобы отключить гневный звон вещицы, помогающей не просыпать важные дела — например, утренние пары или… поездку, которую отменить Пак уже не в силах. — Пора вставать, золотце. Джеюн от милого прозвища, которым Чонсон зовёт его довольно редко, чувствует, как сердечко заходит новым ритмом; Джеюн оставляет свою грусть на потом. — Разве не слишком рано? — тихо выдыхает Шим, приподнимаясь с постели. — Ведь твой… — Тише, — Чонсон прикладывает указательный палец к пухлым малиновым губам, — сейчас не время для вопросов, любимый.☆ ☆ ☆
Ночью людей, гуляющих по тёмным улочкам, довольно мало. Во всяком случае Джейк встречает по пути всего двух-трёх человек, пока они с Джеем, взявшись за руки, медленно шагают по району, где сняли уютную квартиру. Ласковый ветерок играется с быстро приглаженными волосами Чонсона, который рассказывает очередную историю, приключившуюся с ним и Ники недавно, в конце семестра. Юноша, охваченный полностью историей, не замечает взгляда, который словно вонзается в Пака, пока тот дарит свою улыбку асфальту или усыпанному холодными и далёкими звёздами небу. Но Джейк совершено не против. Может, эта нежная улыбка и не предназначена ему, но зато тонкие губы, на которых остаются мелкие капли горьковатого кофе, уж точно принадлежат Джеюну. Ведь другого и быть не может, правда? Джейк останавливается посреди улицы, заставляя и Чонсона застыть на месте. Последний вопросительно смотрит на парня, уже собираясь спросить, в чём же дело. Однако парня перебивают пухлые малиновые губы, коснувшиеся его. Нежное прикосновение, порождающее внутри приятный и сладкий трепет, вызывает улыбку — она растягивается сквозь поцелуй. Джею, конечно, понятен этот неожиданный прилив ласки и любви, поэтому обнимает Шима крепче, чувствуя на губах смесь горького кофе и шоколадного круассана, который был съеден младшим с довольным лицом пару минут назад. Когда они отстраняются друг от друга, Джейк утыкается в плечо, вдыхая очень приятный аромат жасмина, исходящий от серого худи. А Джей по-доброму смеётся с детского поведения любимого человека. — Ты ведь хотел сфотографироваться недавно, так ведь? — спрашивает Пак, умостив свой подбородок на каштановой макушке. — Разве не ты говорил, что эта идея глупая? — с нотками обиды спрашивает в ответ Джеюн, прикрыв глаза. Он наслаждался спокойным и мягким тембром возлюбленного, будто стараясь впитать его в себя. — Говорил и до сих пор считаю так, — усмехается брюнет, слегка отодвинувшись. — Но какая разница, если это сделает нас счастливыми? Ладонь Джея оказывается на карамельной щеке, поглаживая выступающие скулы, на которых часами может оставлять свои поцелуи. И сейчас Пак не останавливает себя — заменяет тёплое прикосновение не менее тёплыми губами, которые расцеловывают всё лицо Джеюна, вызывая у парня громкий смех. Спустя пару минут они всё же находят подходящее место для фотографии. Вокруг непроглядная темнота — лишь одинокий фонарь старается осветить пугающие уголки улицы своим ярко-апельсиновым светом. У него это получается не так, как ему, вероятно, этого хотелось. Зато Джейк улыбается, ведь, наконец, получит заветную фотографию, которая украсит его экран блокировки на мобильном телефоне. — Иди ко мне. — Джей тянет ближе к себе Шима, засмотревшегося на одинокий фонарь. Телефон прячется где-то между Чонсоном и Джеюном, а на задней камере отображаются две тени, застывшие в очень милой позе: руки возлюбленных парят над головами, стараясь сделать сердечко, а Джеюн, не удержавшись от ещё одной маленькой прихоти, утыкается губами в бронзовую щёку, когда слышит характерный щелчок камеры. Чонсон подобному почему-то не удивляется, хоть и внутри всё трепещет от милых действий Джейка. Сейчас посреди тёмной улицы их счастливые улыбки отдают ярким оранжевым светом, а в глазах — мириады созвездий, как подтверждение огромный любви друг к другу. Им хочется остаться в таком положении навсегда: сплетённые вместе руки, нежные улыбки, ласковые поцелуи и чувства — одни на двоих. Но время идёт, а значит, что им пора возвращаться.☆ ☆ ☆
В автобусе, который спешит доставить своих пассажиров до нужных им остановок, царит тишина и покой. Нет куда-то торопящихся взрослых или вечно недовольных бабушек — здесь лишь те, что допоздна работают и теперь возвращаются домой, а ещё двое парней, держащих путь в аэропорт. Джеюн укладывает свою голову на плечо старшего, прикрывая глаза. Честно, этот момент он хочет оттянуть настолько сильно, насколько это вообще возможно. Однако остановки сменяются другими — до нужного места остаётся совсем немного. А означает это лишь одно: время расставания неизбежно. — Надо было остаться в квартире, — тихо шепчет Чонсон, целуя Джеюна в макушку, пока никто не видит. — Выспался бы, тебе ведь ещё с утра на стажировку. — Я бы не смог остаться там один, — прилетает в ответ почти сонный голос. — Да и как я могу не проводить тебя, м, хён? Мы ведь не увидимся ближайшие пару месяцев точно… Чонсон шумно выдыхает. Честно, когда ему пришло предложение о стажировке заграницей, он не шибко-то и обрадовался. Ему хотелось остаться тут, в Сеуле, рядом с любимым Джеюном. Однако это был бы ценный опыт, да и вложение в будущее, которое уже не за горами. Чонсон метался между двумя огнями, но Джеюн решил всё за него. Шим не мог держать Пака около себя вечность: ему хотелось развиваться и достигать новых вершин. Да и прекрасно знал, что они справятся с отношениями на расстоянии. Поэтому оба смирились с тем, что Чонсону необходимо улететь. — Не смей жалеть о своём решении, — слышит Чонсон прямо у своего уха. — Хён, ты должен постараться за нас двоих там. — Конечно. Джей снова сплетает их пальцы, запоминая каждой клеточкой тела родное тепло, которого уж точно будет не хватать там, в Сиэтле. В аэропорту, на удивление Джеюна, тоже заправляет всем тишина. Никто не бегает, не кричит, не нервничает. Все будто погружаются в сонное состояние, и лишь Джейк со своим волнением внутри совершенно не подходит этому месту. Но человек, рядом идущий и всматривающийся в табло вылетов, кажется тоже неспокойным — от этого Джеюн улыбается, стараясь унять бушующий ураган эмоций внутри. Если честно, ему не хочется отпускать Джея. И причина кроется не в неуверенности Джеюна или Джея, а просто… ну, а как Джейк будет жить без утренних улыбок и ленивых поцелуев, без запаха блинчиков по выходным, без глупых шуток и песен под гитару? Без всего этого, что связано напрямую с Чонсоном, будет тяжело. Очень тяжело. Но Джеюн до безумия любит, поэтому и отпускает Джея в это недолгое путешествие, откуда он вернётся, достигнув новых вершин. Ведь Пак Чонсон довольно упорный и трудолюбивый, а главное — терпеливый. Он точно добьётся успеха. А вот Шим… — Не смей грустить, — грозит Джей, когда они напоследок присаживаются в зале ожидания. — Ты ведь помнишь, что я тебе говорил? — Ты всегда рядом со мной, и расстояние на это не влияет. — Правильно, милый, — улыбается Джей, не скупясь на крепкие объятия. — Всегда рядом, в твоём сердце. Звони, если будет что-то тревожить, и, пожалуйста, не пропускай ужин. — Я постараюсь, хён. Джеюн прекрасно знает, что, даже находясь далеко-далеко от Сеула, Джей всё равно будет контролировать его, несмотря на разницу в часовых поясах. Всё потому, что это Пак Чонсон — заботливый и безумно любящий парень. Шим, прикрывая глаза, размышляет о том, что никакое расстояние им не помешает. Он чувствует волнение внутри, а это знак того, что совсем скоро нужно будет прощаться. Чего, откровенно говоря, делать всё равно не хочется. Кому вообще хочется отпускать свою вторую половинку? Навряд ли найдётся человек, который отпустит любимого человека без грусти в сердце. — Уважаемые пассажиры, начинается посадка на рейс… Джеюн спешно отстраняется. Он всматривается в кофейные глаза напротив и старается запомнить всё, что видит в них: грусть, печаль, преждевременную тоску и самого себя. Однако шатен понимает, что тянуть не стоит, поэтому первым подскакивает с места, слегка отодвигая в сторону багаж Чонсона. Джейк старается не выглядеть грустным, поэтому натягивает улыбку и со всей силой обнимает родного человека, который принимает его в свои объятья, окутывая теплом и нежностью. Чонсон, не выдерживая этого всего, вынуждает Джейка отодвинуться, а после впивается в пухлые губы требовательным поцелуем. Он сбавляет темп сразу же, понимая, что может так причинить боль своему возлюбленному, поэтому сменяет пылкость на нежность, стараясь навсегда оставить на чужих губах свой вкус и след. — Прощай, — шепчет Джеюн, когда они наконец доходят до места расставания. — Но не навсегда, золотце, — улыбается в ответ парень, посылая воздушный поцелуй, который за секунду находит своего адресата. Когда любимый человек ускользает от внимательного взгляда, Джеюн ещё раз убеждается, что будет безумно скучать по утренним беседам, неожиданным поцелуям, аромату крепкого кофе и сильным рукам, обивающим талию. Да, они расстаются, но не навсегда.