Видеть счастливыми людей, обязанных своим счастьем не нам, – во что несносно. И. Гёте
Альвизе Де Сантис был проницательным человеком. Благодаря этому ему долгое время удавалось оставаться в Совете дожей. И хотя он снискал славу скрытного и неприлично богатого человека, Альвизе, в общем-то, был в меру щедрым и легко прощал окружающим их слабости, зная, что жизнь слишком коротка для того, чтобы в чём-то себя ограничивать. Во всём он стремился достичь компромисса, небезосновательно полагая, что это надёжный способ решения многих проблем. Именно поэтому его брак был таким крепким: секрет семейного благополучия четы Де Сантис заключался в том, что супруги не успевали надоесть друг другу одновременно. А ещё Альвизе был весьма искушён в любовных делах. Верховного ведьмака он приметил сразу, но, помня о том, что тот должен прибыть не один, не спешил подходить, не желая упускать редкую возможность понаблюдать за ним со стороны. Альвизе нравился Ворон, хотя тот крайне редко искал встречи. Благодаря Патричии дож был прекрасно осведомлён обо всех слухах, связанных с ведьмаком, и, разумеется, считал их преувеличенными. Если бы ведающие обладали хоть каплей прозорливости, считал он, им бы хватило ума сообразить, что не стоит создавать ореол таинственности вокруг этого человека: теперь, когда из-за этого к нему стало не подступиться, они вынуждены довольствоваться лишь крупицами той информации, которую сами же погребли под многолетними домыслами, и если им когда-нибудь суждено докопаться до истины, обнаруженный ими скелет их вряд ли обрадует. Выждав момент, когда рядом с Вороном появится его спутница, Альвизе не мешкая направился прямо к ним. Разумеется, он был прекрасно осведомлён о том, кто перед ним: Патричию всегда интересовали семейные древа, корни которых уходили глубоко в землю. Ранняя смерть Тадеуша Кроу её огорчила: она, помнится, долго сетовала, что такой древний род оказался на грани вымирания. Однако сейчас, глядя на Эстер Кроу, Альвизе убедился, что супруга склонна преувеличивать: оставшаяся в живых наследница Александра выглядела как цветок, который не терпится сорвать до срока, и чутьё подсказывало ему, что к нему уже протянулось немало рук. К тому же, девушка действительно выглядела чудесно, особенно в реверансе, доставившем Альвизе, вопреки его словам, огромное удовольствие. Сложив с себя роль главного действующего лица любовных историй и зная все реплики наизусть, Альвизе мог с лёгкостью продолжить диалог с любого места и теперь с усмешкой наблюдал за развернувшейся на его глазах сценкой ревности – роли, в отличие от актёров, никогда не менялись. Выполнив своё маленькое обязательство перед ведающими, Альвизе с видом насытившегося льва обходил свои владения, когда заметил приближающегося к нему человека в маске баута. К этому времени большинство гостей, которым не довелось согреться в чьих-то жарких объятиях в саду, с наступлением ночи переместились в зал и теперь спешно отступали в сторону, словно идущий и впрямь был чудовищем, призванным наводить ужас. – Дорогой Альвизе, как здоровье Вашей несравненной супруги? – участливо поинтересовался Дарио Бартоломью – человек, который и слова глубочайшего соболезнования произносил тем же тоном. Усмехнувшись про себя, Альвизе добродушно ответил: – О, она уже давно на ногах, но домашние хлопоты утомили её, поэтому сегодня все сплетни собираю я. На самом деле Патричия оправилась тем же вечером, что её доставили домой, и для женщины, пережившей покушение на жизнь, выглядела она донельзя довольной: Альвизе давно не видел на её щеках такого румянца, как в ту минуту, когда он, спустившись вниз, застал супругу на руках у верховного ведьмака. Женщине в её возрасте (и в теле, надо признать) всегда невыразимо приятно оказаться в таком двусмысленном положении, и даже будь оно истолковано самым превратным образом, Патричии бы это только польстило, поэтому Альвизе, никогда не носивший её на руках (как и многие мужчины после него), просто закрыл на это глаза, как и подобает любящему супругу. Когда благородный спаситель отбыл, на прощание галантно поцеловав ручку польщённой догарессы, успевшей шепнуть ему пару слов на ухо, Альвизе утешился тем, что в кой-то веки он оказался моложе. Из-под маски раздался тихий смешок, и священник, сцепив руки перед собой, тут же откликнулся: – Что ж, на всё воля Первозданного. Я несказанно рад, что догаресса в добром здравии. – Тут Бартоломью притворно вздохнул, наклонив голову. – Жаль только, что мне не удалось выразить своё восхищение её непоколебимой силой духа в минуту опасности. «И заодно узнать, почему Первозданный так оплошал и позволил ведающим оказаться на Тессера раньше инквизиторов», – ехидно подумал Альвизе, с улыбкой глядя на человека, сумевшего завладеть умами сотен людей. И тут он вспомнил про Эстер Кроу, которая давно пропала из поля его зрения и, вероятно, уже встретилась со Скарамушем. Вряд ли у Бартоломью настолько развито чутьё, чтобы среди нескольких десятков гостей обнаружить одну ведающую, но девушка в таком соблазнительном платье неизбежно привлечёт его внимание, а символы Триады на её груди не увидит разве что слепой. Ссориться с Вороном ему не хотелось, поэтому Альвизе загадочно повторил вслед за Бартоломью: – Да, на всё Его воля... – и, сопроводив свои слова лукавым взглядом, шутливо закончил фразу. – И, надо сказать, пути Его воистину неисповедимы. Он выдержал театральную паузу, не сводя с Бартоломью хитрого взгляда, и тот заинтригованно протянул: – Поясните. Вместо этого Альвизе, выставив трость перед собой и накрыв набалдашник руками, оглядел зал и, встретившись взглядом с Бартоломью, неспешно двинулся вперёд. Через несколько секунд священник шагнул следом, и, дождавшись, когда он поравняется с ним, Альвизе вновь заговорил: – Прежде сделайте одолжение, святой отец, окажите милость. – Не томите, Альвизе, – нетерпеливо бросил Бартоломью, наблюдая за выражениями лиц тех, кто встречался им на пути. – Вы, видно, прониклись этой ночью, раз говорите загадками. Альвизе виновато развёл руками. – Я всего лишь выполняю взятое на себя обязательство, – примирительно пояснил он и, взглянув краем глаза на спутника, доверительным шёпотом произнёс. – Дело в том, что здесь находится леди, за которой я обязался приглядывать, и вам, быть может, захочется вернуть её на путь истинный. Глаза Дарио Бартоломью опасно блеснули в прорезях маски, как у хищника, напавшего на след, и он констатировал: – Вы говорите о ведьме. Альвизе степенно кивнул в ответ на поклон одного из гостей, к которому до этого не успел подойти, и снова обратился к Бартоломью: – Верно, верно... Верховный ведьмак был вынужден отлучиться по неотложному делу и попросил меня гарантировать леди защиту в его отсутствие. Ну-ну, не смотрите так строго, святой отец. Мне не хотелось огорчать мою дорогую Патричию, которая прямо-таки настояла на её присутствии. – Вот как... Что ж, это весомая причина. Но как, Вы сказали, зовут эту... леди? – человек, незнакомый с Дарио Бартоломью, и внимания не обратил бы на эту мимолётную заминку, судящую беду, но Альвизе прищурился и внимательно посмотрел на Бартоломью, у которого, по всей видимости, уже были догадки на этот счёт. Помедлив, Альвизе назвал имя. Эффект, который оно произвело на Бартоломью, был поразительным: в его взгляде промелькнуло ликование, изумление, недоумение и, наконец, гнев – словом, всё то, что может испытать человек, догадка которого внезапно подтвердилась. – Мне знакомо это имя, – остановившись, медленно произнёс Дарио Бартоломью, и в его голосе Альвизе, обладавший чутким слухом, уловил нотки предвкушения. – Даю слово, что ни у Вас, ни у синьоры не будет никаких поводов для огорчения. А теперь я, к глубочайшему сожалению, Вас покину – мне нужно встретиться с Верховным Первосвященником. Сказав это, Бартоломью отступил назад, и Альвизе лишь вскинул брови, едва не присвистнув – он был готов поклясться, что на губах стремительно удалявшегося от него священника, которого неизменно выдавало облачение, скрывавшее объятую страстями натуру, блуждала зловещая улыбка. Глядя ему вслед, Альвизе подумал о том, что у них с Патричией поводов для огорчения, может быть, и не будет, а вот Эстер Кроу, по всей видимости, ждёт крайне неприятная встреча. Вечер принимал интересный оборот... Представляя, какое впечатление это произведёт на Патричию, когда он поделится с ней своими наблюдениями, поглощённый мыслями Альвизе не сразу обратил внимание на высокую широкоплечую мужскую фигуру, замершую перед ним. – Синьор. Не желая показывать, что его застали врасплох, Альвизе широко улыбнулся и горячо поприветствовал единственного гостя, явившегося на бал без маски: – А-а-а, Ричард, а вот и Вы! А я уж было подумал, что вас ждать не стоит. – Прошу прощения? Альвизе невольно умилился и с почти отеческой теплотой похлопал инквизитора по плечу. К Ричарду Блэкуотеру он относился с большей благосклонностью, чем к кому-либо другому, восхищаясь его сдержанностью и самоотверженностью. Глядя на застывшего с непроницаемым выражением лица воспитанника де Неро, Альвизе вновь задался вопросом, как этот несгибаемый человек, мыслей которого он никак не мог предугадать, стал инквизитором... совершившим такую вопиющую промашку. Понимающе улыбнувшись, Альвизе доверительно произнёс, удерживая руку на чужом плече: – После вечеров у Антониони пропадает всякое желание выходить в свет. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Ричард, догадавшийся о скрытом смысле этих слов, лишённым каких бы то ни было эмоций голосом ответил: – С моей стороны было бы некрасиво оставить Ваше приглашение без внимания, синьор. Сегодня мужчина, всегда державшийся обособленно от других гостей, был ещё более отстранённым и замкнутым в себе. Он держался неестественно ровно, как каменное изваяние, и только сжимавшая набалдашник трости рука выдавала его напряжение, которое Альвизе чувствовал ладонью. Но он не стал заострять на этом внимание и, убрав руку, торжественно заявил: – Дорогой Ричард, я вам гарантирую, что сегодня ничто не омрачит этот вечер, так что не будьте таким угрюмым и насладитесь балом, к которому мы с догарессой приложили немало усилий. Но имейте в виду, – Альвизе с шутливой грозностью поднял палец, – что это распространяется на всех присутствующих. Никаких арестов, будьте так любезны! – Не понимаю, о чём Вы, – нахмурился Ричард, и Альвизе охотно пояснил: – Здесь присутствует синьорина, которую я обязался защищать, и мне совсем не хочется огорчать её спутника, когда он вернётся. – Кажется, огорчаться следует как раз синьорине, которую оставили без внимания этим вечером. Это был ответ настоящего джентльмена, неукоснительно следующего нормам приличия, но Альвизе, самостоятельно отмерявший меру приличия в собственной жизни, беспечно отмахнулся. – О, я уверен, что у синьора Ворона были весомые причины покинуть синьорину Кроу: дело крайне важное, насколько я могу судить, – он сделал вид, будто не заметил, как напрягся Ричард, едва услыхав это имя, и признался, окидывая взглядом зал: – Правда, я что-то совсем потерял бедную девушку из вида. Она, конечно, заверила меня, что не нуждается в защите, но без внимания она, я уверен, не останется, тем более в таком платье... Словно вспомнив о чём-то, Альвизе оборвал мысль и преувеличенно бодрым тоном обратился к Блэкуотеру: – Да ведь вы её прекрасно знаете, мой дорогой! Фамилия довольно известная. И я, признаться, боюсь, как бы это не сыграло с ней злую шутку, ведь отец Дарио тоже здесь. Притворившись, будто занят поисками девушки, Альвизе украдкой наблюдал за Ричардом, который вдруг приобрёл вид человека, готового сию же минуту сорваться с места, и, стоило Альвизе вновь повернуться к нему, тотчас выпалил: – Прошу меня простить, синьор, но мне нужно найти prete по просьбе Верховного Первосвященника. Вы не подскажете, где он может находиться? – Думаю, он направился в кулуары, – с готовностью подсказал Альвизе. – Этим вечером там слишком часто взывают к Первозданному, и кому, как не святому отцу, ответить на этот зов. Что ж, не буду вас больше задерживать, мой дорогой. Как только Ричард затерялся среди гостей, Альвизе направился к стоящему неподалёку человеку, которого приметил незадолго до этого. Тот вёл неторопливую беседу, когда дож издалека окликнул его: – Дорогой Франциск! Все вас обыскались, а вы вот где, оказывается! И там и тут успеваете... Подхватив его под руку, он увлёк Верховного Первосвященника за собой в сторону и завязал новый разговор, посмеиваясь про себя. Альвизе Де Сантис не видел ничего предосудительного в том, чтобы свести друг с другом трёх одинаково заинтересованных в одной девушке мужчин. Ну а уж если верховный ведьмак, главный проповедник Ордена Первозданного и верховный инквизитор не сумеют найти компромисс, ему это только на руку. Как уже было сказано, Альвизе Де Сантис был очень проницательным человеком, весьма искушённым в любовных делах.***
2 мая 2024 г. в 23:41