Дёготь.

Эндрю Доу четырнадцать, у него есть брат близнец Аарон Миньярд, кузен Ники Хэммик и совсем нет желания жить. Эндрю тоже Миньярд, вот только сломанный. Может он хоть чуть-чуть похож на Аарона, кто знает... Главное, чтобы его копия не страдала от той же боли, что и он. Ему дали совсем небольшой срок по сравнению со всеми его страданиями и болью, что он пережил. Вот только никто его не предупредил, что все может быть так же плохо, как и в приемных семьях. Может даже хуже, Эндрю пока этого не понял. Эндрю совсем небольшого роста, вес намного ниже нормы, он истощен. И сил дать отпор совсем нет. Как и всегда, он слабый, слабый, слабый. С него стаскивают тюремные штаны в грязном туалете. С Эндрю снова снимают одежду против его воли, его снова насилуют, снова, снова, снова. “ Вы только посмотрите на этого сиротку, он даже не плачет, похоже привык быть шлюхой для старших.”, “ Давайте опробуем его рот?”, “ Мы знаем тебе нравиться, шлюхам нравиться, когда их ебут.” Слова, слова, слова, они мерзкие и въедаются прямо в мозг. Он запоминает, Эндрю не хочет запоминать, но он запоминает. Даже здесь у него нет права выбора. У него нет совсем ничего. Нет голоса, тела, разума. У Эндрю нет ничего своего. Кровь. Кровь течет по его худым молочным бедрам. Снова. Боль разрывает его изнури, как физическая, так и психологическая. Эндрю больно, так больно, что тяжело дышать. Он слишком мал, слишком юн для этого. Он надеялся сбежать из своего кошмара, но попал в совершенно другой. Все резко прекращается. Стук железной двери об стену и с него стаскивают третьего или может четвертого по счету урода, ему настолько больно, что он не понимает уже ничего. Эндрю теряет сознание, как только его роняют в лужу собственной крови. Мерзко. Сознание медленно возвращается к нему, как и понимание что с ним произошло. Он лежит на удивительно мягкой койке, из руки торчит игла от капельницы, а рядом глава этого дурдома - Лиам Кирт. — Эндрю. — Единственное, что произносит Лиам. Как будто нет других слов, как будто у шлюхи есть имя. — Эндрю их перевели, срок наказания увеличен, как и количество статей по которым они понесут еще одно судебное разбирательство. Ты больше их не увидишь. — Голос у Лиама мягок, с ним так еще никто не говорил. Это причиняет боль. — Зачем вы это говорите мне? Мы как бы в тюрьме, и я тут сижу, за нарушение закона.— Хрипит Эндрю, горло болит так будто он кричал. Но это не так. Эндрю разучился кричать в семь. — Тебе назначили психолога и выделили отдельную камеру, так же взяли кровь на проверку венерического. — Лиам говорит так, будто это важная информация. По мнению Эндрю это совсем не так. Эндрю в принципе наплевать. — Мне не привыкать и даже если я мог что-то подхватить, то мне насрать. Просто оставьте меня уже в покое. — Он устал, устал, устал. Хотелось спать, может даже вечность. Он больше не желал просыпаться. — Эндрю, что ты блять имеешь в виду говоря, что тебе не привыкать? — Кирт в ужасе смотрит на подростка. Какой подросток, ребенок. Перед ним лежит ребенок которой подвергся в гребанной тюрьме групповому изнасилованию, а теперь тот заявляет, что привык. Привык к насилию. — Не делайте вид будто не поняли меня. А теперь оставьте меня в покое я хочу спать. — Эндрю медленно закрывает глаза, может ему повезет и он умрет во сне. Вот только Лиам Кирт не оставляет его в покое. Не на следующий день, не через неделю, не через месяц. Он не оставляет его. Лиам приходит к нему и сообщает о том, что те семеро парней переведены в другую колонию для несовершеннолетних. Что срок увеличен, увеличен у каждого на девять лет и сократить его невозможно. Ха. Их было семеро. Не больше, чем за всю жизнь Эндрю Доу. Глава тюрьмы заботится об Эндрю. И это причиняет ему боль. Не просто формальность которой в принципе не должно существовать в колонии. Лиам приходит к нему в палату и следит за тем, чтобы Эндрю хотя бы немного ел. Тот не заставляет его, нет. Просто говорит немного поесть, а взамен ему принесут сладостей. Непонятно как тот узнал о пристрастии к сладкому, это не важно. Может его сдал Хигги. Тот точно мог. Вот только если Эндрю будет есть ему дадут сладостей. Кирт сказал, что это-сделка. Дал понять, что в принципе означает это странное слово. Сказал, что не намерен нарушать слово которое дал Эндрю. Сделка. Странная, но сделка. И он будет ей следовать, пока его мозг не предаст его. Лиам приносит ему книги в палату, говорит с ним, несмотря на то, что Эндрю не отвечает ему. Результат на венерическое отрицателен. Эндрю все равно, Лиам доволен. Странно, странно, странно. Лиам странный. Будет Странником. Эндрю пятнадцать, и он переписывается с копией и кузеном. Им плохо. Им больно и Эндрю ничего не может сделать, он даже себе не может помочь. Странник находит его в углу камеры. Эндрю разодрал свои руки, по запястьям текла кровь. Если нет острых предметов это не значит, что он не может причинить себе боль. Слезы текут по лицу. Он не может помочь, не может, не может. Слабый, ничтожный, не нужный, никому не нужный Доу. Странник продолжает помогать. Он дает ему решение, он дает ему шанс. Шанс помочь своей сломанной семье, которую Эндрю даже в лицо никогда не видел. Спорт. Странник объясняет правила, но не для понимания игры, а для понимания того, что эта игра может дать. Отточенные рефлексы, сила, понимание как причинить боль другим людям на законном уровне. Куда бить, а самое главное, как бить. Странник и Кабан. Два человека, два человека из правоохранительной системы и оба по-своему заботятся о нем. Кабан нашел его настоящую семью, которую Эндрю никогда не видел. Но Эндрю уже решил, что сделает все, чтобы они были счастливы. Даже если будет означать, что его никогда не будет рядом если те того пожелают. Странник показал ему другую заботу. Показал, что еда не всегда страшная, даже если Эндрю все еще не может нормально есть. Странник дал ему защиту, показал, как защищать. Странник провожает его на свободу. Дает ему рюкзак с новой одеждой и телефоном. Говорит странные вещи. Эндрю решает, что так и должно быть, ведь он Странник, а странникам положено говорить странные вещи. Вот только ему говорят беречь себя и если нужна помощь звонить, а после ему дают нарукавные повязки и ножны. Странник дает ему ножны с ножами. Странник который его надзиратель и глава колонии дает ему возможность причинить боль другим людям. Лиам Кирт доверяет ему. Он доверяет Эндрю Миньярду который больше не Доу. Эндрю выходит на свободу. Больше никакого Доу, только Миньярд. Два брата и мертвая мать, что подохла в собственной рвоте. Ему семнадцать, им с копией семнадцать, и они оба живы. Ники только недавно исполнилось двадцать. У него больше шрамов под одеждой и он по-прежнему слишком худой. Может он и сломан, ну и что с того. Его семья так же сломана, как и он, а значит все в порядке. Быть сломанным в кругу таких же сломанных людей это значит быть нормальным. Ники, что подвергся консервативной терапии, сломан. Его улыбка слишком наигранная, слишком лживая. Ники больно и близнецы это видят. — Ники не нужно улыбаться и притворятся с нами, тебе больно, и мы это прекрасно видим. Прекрати мучить себя. - Эндрю произносит это совсем тихо. Он совсем давно разучился говорить громко, чем ты громче, тем больнее тебе сделают Эндрю выучил этот урок. Аарон в свою очередь просто подходит к кузену и обнимает того. Он тоже не умеет громко говорить. Слова Аарона пропитаны чаще всего ложью или ядом, его никто не учил говорить правду, но ради своей сломанной семьи он попытается научиться. Семья Миньярд-Хэммик сломана, но для друг друга они нормальные. Они не смогут быть в полном порядке и знают это, но никто не сможет теперь им помешать жить так как они захотят. По крайне мере они попытаются.