BXM. 9 глава. Психастения.
Вырезанное. Незаконченное.
В бокалах таял лед, улицы ночного Амстердама приветствовали жителей и гостей города. Когда фонари освещали тротуары, люди вытягивались из своих домов и гостиниц, несмотря на зимнюю пору. Оранжевые лучи падали на дороги, слепили взор, но в ресторане, который расположен на следующей улице после «Красных фонарей», неподалеку от борделя «PASSION», царила спокойная и размеренная атмосфера. Кальяны шумели, дым их крупными облаками поднимался ввысь, а потом падал, не в силе перебороть воздух. Запахи дорогих блюд дурманили голову, а звуки шейкера, в котором мешали очередной коктейль, не отвлекали от дел. — Заебал ты меня, ни одной юбки не упустишь, бабник чертов, — провожая взглядом официантку, Данила ухмыльнулся, поворачиваясь на Онешко. Ю больше не смотрел на качающиеся, женские бедра, в голову стрельнула неожиданная мысль, которая давно не давала ему покоя. Но проблема была в том, что Кашин ненавидел, когда Ю начинал разгонять эту тему. С другой стороны, блондину казалось, что прошло столько времени, рыжий, наверняка, уже остыл, поэтому, прикусив внутреннюю сторону щеки, карие глаза задумчиво опустились на бокал, который дымился от холода. Какая-то тревога стучала внутри. При одной мысли о прошлом, его сердце начинали глубоко ранить, тыкать ножом раскаленным. Бандит мигом заметил чужое состояние, когда обратил взгляд на друга, который так и хотел что-то сказать, но не решался, а Данила решил потянуть это время. Не хотел он лезть в голову к товарищу и пытаться вытянуть из него волнующие мысли, он принялся ждать, и вскоре, блондин затянул: — Тебе не кажется все симуляцией? Словно наши жизни были прописаны. И мне кажется, я помню с какого момента все пошло по наклонной, Дань, — каждый раз когда Юлий заводил такие разговоры, рыжему хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы не слушать и не вспоминать то лето. У каждого есть то самое лето, когда жизнь менялась как в лучшую сторону, так и не обходилось без всякого… Всякого. Ты вспоминаешь те события с неописуемым теплом, но в то же время, с неутолимым чувством страха и подозрения. Селилось в груди подозрительное ощущение потери. Ты бы хотел вернуться, но оборачиваясь назад, понимаешь, что это невозможно. Состояние двоякое наполняет тебя так, что ты уже не уверен кто был в тот момент прав, а кто виноват. — Если ты опять про Свету, блять, умоляю тебя, успокойся! Прошло семь лет… — Даня начал злится, но одновременно, его что-то напрягло, потому, он, сжав кулаки, повернулся к окну, перебирая языком кромку зубов. — Вот именно! Прошло семь лет, Даня! Мы до сих пор не знаем, что случилось тогда! Если бы не… — прикусывая язык, блондин замолчал, отводя глаза в левый нижний угол. — Мы были детьми, что по-твоему мы могли сделать? Мы представили себя детективами и решили, что разгадаем это дело. Знаешь, спустя года, меня не отпускала та мысль, потому что я — последний кто видел Свету живой! А я даже не догадался что что-то не так! — уже хотелось ударить по столу от кипящей ярости на себя, но Кашин сдержался, а Ю, сложив руки на груди, нагнулся поближе, озираясь по сторонам. — Я думал ты знал хотя бы что-то, мы это даже не обсуждали толком! — шепотом твердил Онешко, смотря как-то недоверчиво, словно подозревая бандита в том, что тот действительно хранил какую-то страшную тайну, которой не хотел делиться. — Знаю, что?! — более раздраженно ответил рыжий, поворачиваясь на товарища.— Даня, кто убил Свету Турбину?
…
Лето на две тысячи десятый выдалось душное, навязчивое, жаркое. Городской асфальт и массивные дома успевали нагреться к двенадцати часам так, что после этого времени невозможно было выйти из дома, а вечером, кирпичи и металл отдавали тепло, становилось не так адски жарко, поэтому можно было выйти на улицу. Когда конец учебного года подошел, Руслан помнил, как радостно выбежал из проема дверного, летя на улицу, с дневником в подмышке. Планы на лето в городе были, поэтому, мальчишка уже представлял, как все это сбудется. Как он первый раз попробует сигарету, алкоголь, женщину, как будет с друзьями без конца пропадать в центре, обливаясь водой, как будет встречать рассветы, провожать закаты, как будет играть в компьютер столько, сколько захочет. С пятерками в дневнике он бежал до дома, чтобы получить родительское одобрение. Запыхавшийся мальчик несся галопом по лестнице, а после до своей квартиры, стучась судорожно. Его тельце тряслось от предвкушения и радости, он надеялся, что угодит своим родителям и молился на трезвость чужого ума. Когда дверь приоткрылась, на пороге стояла мама, завернутая в халат, а на голове у нее была полотенечная башня. С порога рука подростковая протянула корочку, женщина открыла ее и пролистнула, кивая головой положительно. — Сынок, в этом году ты действительно постарался, я горжусь тобой, — мамин голос звучал ясно, а от похвалы тепло разливалось по телу, хотелось сиять как начищенный, медный таз. Мальчик на пороге скидывает портфель, снимает лаковые туфли, ставя их специально к стене, да поровнее, чтобы папа опять не начинал свою шарманку. Войдя в кухню, взгляд прошелся по гарнитуру: на плите стоял свежий суп, по запаху, видимо уха, на подоконнике орхидеи, которые женщина любила больше, чем всех домочадцев, а сама мама сидела за столом, разглядывая оценки красные. Обойдя стол, юноша схватил яблоко из вазы, натирая его полотенцем, после поднес ко рту. Кусая красный плод, в рот брызнул холодный, кислый сок и уже приличный, рыхлый кусок пережёвывался. Неожиданно появился и отец, заглядывая в дневник, он поднял брови удивленно и улыбнулся. Родители редко улыбались, они всегда такие взрослые и серьёзные, что иногда не хотелось даже начинать с ними разговор. А самое главное — они трезвые. Мама, судя по всему собиралась к подружке, а отец на работу. — В этом году ты определенно нас радуешь, Руслан Сергеевич! Молодец! — женщина захлопнула дневник и отложила в сторону, поднимая взгляд на отца: — Сам скажешь? — Руслан даже перестал жевать, навострив уши, он переглядывался с родителями, смотря то маму, то на папу. Мужчина кивнул головой и приобнял жену за плечи, начиная свою речь: — Руслан, мы тут думали как ты проведешь свое лето… Так как ты нас очень порадовал, мы хотим сделать то же самое! Ты говорил недавно, что очень соскучился по бабушке, вот мы и решили отправить тебя на лето в Дублосово. Улыбка на детском лице пропала, все планы, будто башни близнецы при теракте, рухнули. Подросток упал на секунду, теряя дар речи, когда отец вынул из бумажника два билета туда и обратно. Обида взлетела птицей, но даже она ударилась о потолок трехкомнатной квартиры. Хотелось зареветь от боли, ведь только недавно он с матерью обсуждал, как он хочет провести это лето. Юноша встал на ватные ноги, осознавая, что все свое лето ему придётся провести вдали от цивилизации, в какой-то глуши. Он очень любил бабушку, но был готов только навестить, а не прописаться у нее на три месяца. — Ты расстроился? — мальчик сминал рукава рубахи, поджимая губы, моргая глазами так часто, чтобы из них не полились слезы. Когда рука матери легла на плечо, подросток одернул его, но родители не хотели просто так отпускать сына. Хватая того за руки, как бы в шутку, они пытались развеселить ребенка, чье горе было неутешительно. — Там свежий воздух, бабушка! Все же будет хорошо! Мы будем приезжать к тебе! Ну чего ты? — их смех выглядел издевательством, мальчик не выдержал, из глаз полились слезы, а из груди вырвался крик. Махая руками и отдергивая их от приставучих предков, юноша оторвался от них в свою комнату, громко крикнув в коридор, перед тем как закрыть двери на щеколду: — Вы просто хотите избавится от меня! Вы всегда хотите слить меня! Вы портите мне жизнь! Все будут тусить в городе, а я как дурак! Ненавижу! Ненавижу вас! — с грохотом дверь закрылась, а малой, опершись на нее руками, повернулся спиной, скользя по двери. Слезы искрами сыпались из глаз не переставая, белую рубашку хотелось разорвать, а дневник сжечь. Самое обидно было то, что Тушенцов весь год работал, получая хорошие оценки, все что он попросил — это хороший отдых летом, но родители как всегда сделали так, чтобы им было лучше. За дверью не слышалось ничего, только позже послышались хлопки. Мама и папа ушли. Руслан не хотел выходить из комнаты, скинув с себя прилипшую школьную форму, он сел на кровать, смотря в окно, наблюдая за детьми, которые носились по улице и играли в догонялки или прятки. Юноше было не весело совсем, время даже летело быстро, как молния. Не успел Руслан обернуться, как стрелка часов указывала на девять часов вечера, а тяжелейшая тоска и безысходность не спешила уходить. Это уничтожало подростка, его хрупкие надежды убили, родители не хотели его понимать, они сделали так, как им было выгодно, потому он больше ничего не чувствовал к людям, которых зовет мамой и папой. Лишь разъедающая обида и ненависть, она как спичка, что уже догорала между пальцев и ее огонь подбирался к коже, вызывая небольшой, но неприятный ожог. Хоть этот ожог был совсем небольшим, но мальчику казалось, что он размером с кратер огромного, полыхающего вулкана. В дверь постучали тихо, но Тушенцов даже не соизволил спросить что-то, или, не дай бог, открыть чертову дверь, что являлась единственной защитой от предателей. В полумраке, глаза карие присмотрелись к щелке между полом и дверью, в нее аккуратно проползал конверт. Не сильный шорох бумаги о ковер, раздражал слух, Руслан не знал почему, но у него от этого звука чесался нос. Как только шаги от двери начали удалятся, подросток поднялся с кровати, от чего голова тяжело закружилась. Подобравшись к свертку, парень посмотрел на него многозадачно и пальцами левой ноги поддел бумагу, придвигая ближе. Подобрав конверт, пальцы поддели бумажный язычок и он, с негромким шорохом, оторвался. Руслан не решил заглядывать, а сразу же, переместившись на постель, высыпал содержимое. К его не удивлению, там оказался типичный набор, которым родители заглаживали вину: несколько голубых купюр, его детское фото с родителями и злосчастные билеты в Дублосово. Легче не стало, ни какие деньги не могли отбелить, после такой подставы, репутацию родителей, но все же, согнув бумажки цветные, паренек потянулся к книжной полке и запихал заначку между стопками книг. Всю ночь он лишь думал о том, как бы ему вывернуться из ситуации, в которую попал. Шатен бродил по комнате, ходил по всем углам, сидел на всевозможных поверхностях, разговаривая сам с собой, негромко и тайно шепча себе под нос: — Если я сдам билеты, то я останусь в городе, но при этом, вход в дом мне будет закрыт… Где я буду ночевать? А если родители поедут к бабушке? Не годится… все не то… А если я поговорю с мамой… бесполезно, им плевать на меня! Твою мать… — сидя за столом и зачеркивая красные, годовые оценки, юноша пришел к тому, что ему вовсе ничего и не остается, кроме того, как поехать за тридцать три километра от города в место, где люди до сих пор не знают, что такое интернет. Часы тикали медленно и убаюкивали своим звуком, заставляя веки закрываться, а лицо беспомощно скатываться с ладони. Юноша заснул прямо на письменном столе, пока ветер теплый, что пробирался в комнату из открытого окна, колыхал занавес на окнах, а ночная тишина завлекала своей таинственностью.…
— Узнаешь кто, но не понять, попробуй ты меня поймать! — глаза распахнулись карие, когда на щеке почувствовалось прикосновение женской руки. Рука была воздушной и невесомой, а как только парень поднялся, все испарилось, голос не откликался, а неизвестная, женская ладонь исчезла. Тушенцов не сразу понял где оказался, сначала, он подумал, что находится до сих пор в своей комнате в городе, но подняв взгляд, он осознал, что ошибался в своих догадках. Комната была совсем небольшой, а судя по виду из окна, находился он на первом этаже. За открытыми ставнями ель била своими лапами по дереву, ее иголки осыпались на подоконник, а в нос ударил запах древней хвои. Так же с улицы лился тусклый свет, он был странного цвета; свет луны смешивался с искусственными, желтыми лучами уличных фонарей. Было так темно, что дальше собственного носа и разобрать было что-то сложно. — Поймаешь скоро, посмотри, а свет твой друг, к нему иди! — девчачий голос был с некой насмешкой, Тушенцов не спешил ему доверять, потому, пытаясь нащупать лампу на тумбе, он спросил: — Где я? — но в ответ ему только зажурчали сверчки. Повернувшись вновь к окну, он увидел оранжевых светлячков, даже они, словно осознанные люди, звали его к себе. Нащупав под ногами пол, пятки ощутили ковер, по привычке Руслан потерся ногами о шершавое, шерстяное полотно, сразу от этого юноша почесал нос. Оглядывая антураж, он приметил старенький комод, на нем стоял телевизор пузатый. Слева, к стене приставлен шкаф, такой же, как и комод по стилю. Ерзая на постели, она немного скрипела, видимо была на пружинах. Убеждаясь в плотности поверхности пола, юноша поднялся и робко зашагал к окну, отодвигая кружевной занавес. В лицо ударил свежий запах, по воздуху Руслан сразу определял насколько он далеко от дома. Так вот тут, кислород был безупречно, кристально чистым, значит, он находится явно вдали. Улица выглядела размыто, а светлячки танцевали в хороводе, заводя каждый раз круг позадорнее. — Ты все поймешь, но погоди, найти меня ты не спеши! — вот-вот, голосок шутливый был совсем рядом, почти под ухом. Наклонившись и высунувшись в оконную раму, Руслан начал прищуриваться, пытаясь найти шутницу. — Эй! Ты кто? Выходи! — шепот старался перейти на крик, но ночное время так и останавливало Тушенцова, потому он продолжил слушать. — На свет пойдешь, там все найдешь, но только не спеши. Пройди чуть слышно ты по полю, немного, лишь аршин. Не говори, а лишь услышь, молчанье лесных вершин! Тут же Руслан упал, прихватившись за еловую ветку. Он почувствовал себя таким маленьким по сравнению с деревом, словно его окружало таких тысячи и тысячи. Шелест травы поселил в груди испуг, словно кто-то пробежался по траве, распихивая ее руками, а потом все прекратилось. Так же, как и сон.…
Стоял замечательный летний день. Солнце светило ярко и на небе не было ни облачка, тем не менее в воздухе ощущалась духота, что так характерна городскому, летнему дню. Иногда лёгкий ветерок приятно обдувал лицо и тело. А вот уже под середину дня, жара, и, изнуряющие, палящие, солнечные лучи кажутся невыносимыми. День стоял невыносимо жарким, это и хорошо, и плохо. Одни любят такую погоду, а другие терпеть не могут, например, Руслан. Даже наступление раннего вечера на скрашивало день и не убавляло температуру солнца, которое буквально стреляло своими ослепляющими лучами. День не задался с самого начала. Во-первых, этот ужасный и непонятный сон, во-вторых, родители, которые были явно рады скорому отъезду сына, ведь они вели себя так, словно вчера они не разрушили жизнь своему ребенку. В-третьих, эта раздражающая жара; даже кирпичный дом прогрелся уже с самого утра. Все эти сборы, крики матери с кухни, Тушенцова складывалось ощущение, что его отправляют навсегда. — Сынок, подойти, возьми бабушке фруктов и бигуди, а то мы не подарили ей их на прошлый день рождения, — мама хозяйничала на кухне, распихивая по пакетам всякую еду, заталкивая ее в рюкзачок, подготавливая сына к поездке. — Хорошо, мам, — как-то мальчишке стало уже все равно, он ничего не чувствовал. Еще вчера он не хотел уезжать, а сегодня мечтает сделать это как можно скорее, чтобы не видеть лица родителей. — Алло, да, баба Света? Руслан уже готов к вам ехать. Ждет не дождется! Мы с Сережей не сможем его привезти к вам, поэтому он сам доберется, мы потом к вам приедем! — женщина подпоясалась и подошла к окну, облокачиваясь на стену. Мальчик схватил то, что мама отложила на стол и потащил в свою комнату. Закрыв за собой двери, парень вздохнул устало, открывая чемодан вновь, ища свободное место. Он взял с собой все, что поможет ему не сдохнуть со скуки: фотоаппарат, альбом для рисования, к нему краски и карандаши, пару книг, старенький гейм бой, который он выиграл в карты, пару картриджей с играми, среди которых была «Легенды Зельды», которую он давно не мог пройти. — Руслан! Выходи! Тебя папа уже внизу ждет! Он тебя до вокзала докинет, дальше сам, не маленький уже, — с этими словами, юноша запихал оставшиеся вещи и оббежав комнату взглядом в последний раз, вышел за ее порог, закрывая дверь. — Так, все взял? — в коридоре, мама подлетела к подростку, давая тому в руки еще и рюкзачок с продуктами. Руслан не спешил отвечать, все ему казалось таким ненастоящим и фальшивым, мама перестала быть другом, а в голове лишь крутился сегодняшний сон. Руслан надеялся, что забудет это кошмар, хотя, кошмар громко сказано. Это был просто непонятный сон, пускай Тушенцов отрицал наличие вещих снов, все-таки, произошедшее с ним во сне, казалось ему подозрительным и не случайным. Потому, как только он проснулся за своим столом, он сразу же записал слова, которые слышал во сне, а бумажку эту запихнул в карман. — Да, все. Мам, вы меня туда навсегда отправляете? Зачем так много? — юноша пререкался, старался ответить так, чтобы женщина прочувствовала все его негодование, но та лишь кружилась суетливо около сына. Он понял, что мать его не слышит. — Все, беги, тебя там папа заждался! Как приедешь, позвони нам обязательно. Люблю тебя! — женщина хотела поцеловать сына в щеку, но он увернулся, хватая чемодан, хлопая дверью, оставляя мать в полном недоумении и растерянности. Доехав до вокзала, ничего не поменялось. Впервые Руслан был рад, что ему подарили плеер на новый год и он успел закачать туда кучу треков. Плеер и наушники являлись отличным барьером от отца и его постоянных нравоучений о том, как надо и как не надо. Когда они приехали, мужчина помог вытащить сумки, провел через билетный контроль, но все еще не замолкал со своими напутствиями. — Руслан, понял меня? Бабушку не надо доводить! Береги ее! — карие глаза выглянули из-под челки, смотря разгневанно на отца, словно его бросают, хотя, все так и было. — Хорошо, бать! В следующий раз не надо ломать мне планы и сливать меня к бабушке! — фыркнув прямо в лицо отцу, подросток ушел на пути. На вокзале собралось немного людей, что странно для Санкт-Петербурга. Обычно, в выходные дни происходит полнейший аншлаг, а тут, перрон был почти пустой. Поезд прибыл достаточно быстро, обдавая тело воздухом, от чего становилось легче дышать. Скрежет колесных пар резал слух, и паренёк поморщился, подходя к дверям, что должны были открыться с минуты на минуту. Забравшись кое-как, с кряхтением, малец еще пару минут пытался отдышаться перед тем, как зайти в вагон и плюхнуться на свободное место. В вагоне было уже не так жарко, уж точно лучше, чем на улице, устроившись у окна, Руслан провожал взглядом город, мысленно прощаясь с ним и подпевая песне, что играла в наушниках. Mama, now I'm coming home, Мама, вот я и дома, I'm not all you wished of me. Такой ли, как ты ждала? A mother's love for her son Но материнская любовь Spoken, help me be. Жизнь прожить помогла. I took your love for granted, По достоинству я не ценил Not a thing you said to me. Твою любовь, твои слова I needed your arms to welcome me, Я ждал приветственных объятий, But, a cold stone's all I see. Но могильный камень — всё, что я вижу Как только поезд тронулся с места и начал набирать скорость, зелень замелькала в окнах и в отражениях, ее тень ласкала лицо, от этого хотелось спать, но только глаза начали смыкаться, как тут, Руслана прервало копошение рядом. Открыв глаза и приставив ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало рассмотреть наглеца, он увидел перед собой девочку со светлыми волосами, у нее тоже было много сумок. Она показалась Руслану очень знакомой, особенно по глазам. — Ой, прости, я не хотела тебя будить! — девочка подобрала подол длинной юбки и поправила волосы, еще раз привставая, чтобы убрать лишнюю ткань из-под бедер. — Тише будь, — забивая на светловолосую, Тушенцов отражённо отворачивается к окну опять, смотря на меняющиеся пейзажи. — А ты куда едешь? — ее голосок заставил вновь шатена вырвать наушники и нахмурившись, присмотреться к ее милому лицу. — Тебе какая разница? Че ты вообще сюда села? Мест много свободных, а ты села сюда, еще и клеишься, как банный лист к жопе! — юноша смотрел в ее карие глаза, которые, видимо постыдились себя же, потому, она приложила ладонь ко рту, расстроенно отводя взгляд. Через несколько минуточек молчания, под стук колес, Руслан убрал наушники и уставился на соседку, смотря на ее грустный видок, словно она вот-вот расплачется. — В Дублосово еду я… а ты? — он почувствовал вину, ведь сегодня весь день он чувствовал себя так, словно сидел на пороховой бочке, а она просто под руку попалась. Девчонка повернулась, платочек поднося к глазам, а после ответила с легкой улыбкой: — Так нам по пути, вот… хорошо. Услышав это, Руслан даже смягчился и оживился, понимая, что он не один такой идиот, который едет в эту даль. Разговор завязался, через мгновение они уже играли в карты на ее сумочке, говорили о всяком. Все-таки Тушенцов посчитал себя везунчиком, лучше быть хоть с кем-то, чем один. Пускай, конечно, твой «кто-то» это недалекая девчонка, которая готова была разрыдаться в первую минуту их знакомства. Пускай хотя бы так.