never come here again

Я всегда замечал, что у смерти нет любимчиков, ведь приходит она лишь раз и ни одного не посещает дважды. Кто-то видел в этом свою слабость, а кто-то силу, но никто не знал, сколько раз она посетит их, и от этого становилось страшно до тряски в руках и заикания. Никто не знал, я не знал тоже и от этого получил самый сильный удар в живот за всю свою мрачную жизнь, что на миг была разрисована белыми мелками и тут же рисунки смыло проливным дождем. Я смотрел на Тони со смешком, интересом и главное - с восхищением. Забыв о рассвете, казалось, навсегда, я случайно приобрел персональное солнце, от которого щипало глаза и приятно грело промерзшую до костей душу. Он не смеялся надо мной, когда я не понимал элементарные для него вещи, спокойно объяснял и лишь иногда подтрунивал, вызывая не раздражение, а лишь смешок и улыбку уголком рта. Я задумывался, встречал ли я таких людей за все свои темные года и с удивлением пришел к выводу, что до этого я встречал лишь копии, а сейчас я встретил оригинал. Оригинал, что был крепок иммунитетом и озарял скучные ночи красивым мотивом, который напевал по моей просьбе. Я каждый день ждал подвоха, но его не было так долго, что я успел полюбить. Полюбить и умереть. Я много раз видел, как умирают люди. И это не было чем то особенным теперь, ведь я всегда знал, что смерть приходит лишь раз, не заходя в дверь твоей души дважды. Каждый раз я не находил эмоций или хотя бы чего-то, что могло бы помочь родственникам погибших и от этого корил себя, да так, что порой сам задумывался о принудительном вечном сне. Это терзало мою неспокойную душу пуще всяких солнечных ожогов после охоты, а хуже становилось только тогда, когда умирали из-за меня. Этого было не избежать, что уж тут сделаешь, такова натура твари божьей, что имеет вечную жизнь, но вся кровь умерших гудела в организме и не давала покоя днями, а иногда и неделями. И успокаивалась лишь тогда, когда я покупал четное количество цветов и шел к крестам, камням или к голой земле. Но оставалось неизменным одно: не было того, за кем я скучал. В голове, будто церковный колокол, звенела мысль о том, что я всегда найду замену, найду до одури похожего и почти что идеально подходящего. Я приходил по зову сердца на могилу очередного бывшего друга и, уходя, забывал о дороге к его вечному ложу навсегда. Без сожаления и упреков разума я не проронял ни капли слезы стоя на земле тех, кто был лишь каплей в море моего существования. Раздумья заполнили голову, окутав бессмысленными рассуждениями и я тряхнул ей, чуть морщась. Пора возвращаться в реальность. « Энтони Томпсон 2004-20**гг » Но это уже была могила не того, с кем я проводил время лишь от скуки, не стараясь разбираться в своих чувствах и мыслях. Я всегда пытался его понять, всегда задавал тысячу и один вопрос о нем, на что получал улыбку и развернутый ответ с последующим интересующимся взглядом, который знал, что я расскажу о себе в ответ. Я стоял на свежей земле своего друга. Даже восприятие новости о его смерти отличалось от предыдущих. Зареванная мать, хмурый отец и телефон, на который им позвонили во время наших посиделок за чаем и разговорами. Тони тогда ушел по делам, вроде бы, к своему знакомому. Его сбила машина, которая ехала на красный свет. Красный цвет всегда был для меня неприятным и отвратительным, хотя раньше Тони носил красное худи, которое приятно пахло. Похоронили его на родине, в своем родном городе. Получив приглашение на похороны, я разорвал его в клочья и почти уже собрался сжечь куски, но вовремя одернул себя, осознавая, что красный кусок бумаги не виноват в смерти. Тони рассказывал о селфхарме: "это осознанный вред себе, лучше таким не заниматься, иначе не отучишься никогда". Во время того, как моя семья находилась на его похоронах, я заперся в подвале и решил, что я не заслуживаю больше нормальной жизни. Это было так глупо, но единственное, чего мне тогда хотелось - это провести остаток своей вечности в холоде и безумстве, изводя себя мыслями о смерти. Голос совести, что звучал как грустная Анна, заставил образумиться и выйти спустя несколько дней, проведенных в одиночестве и молчании. Я полетел на его могилу с мамой, которая понимала всю тяжесть этой утраты. Ни сказав ни слова, она легонько приобняла меня за плечи, когда я заплакал и повторял имя Тони пока у меня не заболела челюсть и его имя не стало казаться чем-то инородным. Мы стояли так около часа и она ушла к выходу из кладбища, оставив меня одного с безжизненным камнем, что не имел ничего общего с тем, кто под ним лежал. Теперь же я стою и понимаю, что я не думал о том, каким Тони вырастет, как поменяется его характер и как он хочет провести свою жизнь. С Тони я жил мгновением, не желая думать о будущем. А теперь будущее есть только у меня, ведь смерть пришла ко мне дважды, сначала забрав мою жизнь, а после жизнь моего солнца.