Half in love half in hate

Первое время они не разговаривают. Если только не назвать отдельные едкие слова первого и усталые вздохи второго разговором. Исрафель в неведении, хочет ли Аякс убить его быстро из старой памяти или при первом случае начнёт пытать медленно, поддаваясь Тьме внутри. Оба исхода кажутся возможными. Аякс обездвижен в дальнем углу комнаты. Его организм крайне ослаблен и истощён. Нет не то что сил магических, с трудом у него выходит даже время от времени приводить себя в порядок. Заклятие простецкое до ужаса, но оно действует. И каждый ехидный монолог ученика Иса воспринимает с каменной стойкостью. — Ты б хоть что-то сказал. Хотя, верно, хочешь меня с ума свести окончательно. Что ж, Исрафель, умно, умно. В хижине по-прежнему практически свинцовой тучей висит напряжение. А иначе и быть не может — на любой комментарий Аякса у лекаря в ответ лишь молчание и долгий тоскливый взгляд куда-то в пустоту. — Столько сил потратил на меня, а всё ради чего? Ты и сам, наверное, не знаешь. Тебе не одолеть Тьму, не одолеть меня. И ты очень хорошо осознаешь, что будет, когда моя слабость закончится. Исрафель жмурится, принимая правду: "Ты убьёшь меня. Это самый хороший из всех возможных исходов." — Не думай, что я дам тебе забыть или оправдаться. На это Иса уже поднимает голову и смотрит в сторону угла. Аякс злобно и нахально усмехается. Исрафель точно знает, что не искал никакого оправдания, не жаждал прощения просто потому, что ему не от кого это получить. И всё то же оправдание, которое было доступно несчастным жертвам боевого отряда, решившего во что бы то ни стало уничтожить угрозу Света, испарялось в ужасе их же криков, мольб и страданий. Исрафель заслуживает всех своих мук и тягот — он сам принял решение идти в бой, сам взял в руки меч, сам открестился от постулатов Обета. За что, по всей видимости, и поплатился. Жестоко, кроваво, всей душой.. . — Хм, ты хотя бы понимаешь, что я говорю. Ну молчи, молчи, рано или поздно тебе придётся заговорить. К примеру, когда я буду прижимать тебя к вон той стене. - беззаботно воркует парень, будто рассуждает о погоде на выходных. Но табун мурашек, рискующий пробежать по спине мага, даже не думает появляться — его не напугать пустыми угрозами после всего, что он видел. Для сожалений поздно. Все, кто мог, уже покинули этот мир в бессмысленном сражении, некоторые даже до него. И единственный, кто мог как-то повлиять на обезумевшего Аякса, скрывался в храме почти всю битву, сбивая колени в кровь от того, как часто их преклонял. И что дали эти действия? Ничего.

Half in love half in hate Наполовину в любви, наполовину в ненависти Half in love and half in hate Наполовину в любви, наполовину в ненависти, Someone told me it is late Кто-то сказал мне, что уже поздно Late on earth, he said, maybe Поздно на земле, он сказал, может Late in you Запоздалость в тебе And late in me И запоздалость во мне, Darker than it has to be Темнее, чем это должно быть.

Исрафель, в конце концов, в жизни и не мыслил о том, чтобы навредить собственному ребёнку. И уж точно совсем не помышлял о том, чтобы так скоро потерять и второго подопечного...ещë до главной битвы, когда всё можно было исправить. И винил он в гибели юного Немо именно себя, потому что должен был обезопасить его, но как всегда облажался. Как и с Аяксом. Как и предрекал когда-то ему отец. Не вышло из Исрафеля ни достойного отца, ни учителя, ни лекаря, спасающего жизни. Он слеп, но не глазами, а душой, раз не мог этого увидеть раньше. Обнажая тогда меч, он надеялся усмирить Аякса, призвать его к согласию, но, как и часто бывает, просчитался, ведь мудрости предков гласят: "Наводя на человека меч, ты теряешь возможность отступить." "Выходя на бой — сражайся. Покидая битву — делай это с достоинством. " - говорилось на первой странице трактата о воинском искусстве прямиком из Ордена. Там же шла речь о том, что противник — твой враг, а врагов надо уничтожать. Но нигде не было речи о случае, когда этот самый враг — твоя собственная семья. Since you raised that wall around you С тех пор как ты воздвиг стену вокруг себя, Since I lost you С тех пор как я потерял тебя, I have found you strange Я обнаружил тебя совсем чужим, And I could swear for sure И я мог с уверенностью поклясться, Haven't seen that boy before Я не видел этого юношу раньше, Half in love and half at war Наполовину в любви, наполовину в войне *** Серый по своей сути день, очередной акт томящегося горя и недосказанности срывается, когда Иса хватается за сердце. Адская боль, жар в груди и нехватка воздуха пронзает будто стрела. Лицо его бледнеет, мужчина начинает кашлять и оседает на пол. От Аякса не укрывается интересная сцена. Он усмехается. — Что с тобой? Неужто твои божки настолько милосердны ко мне, что решили... Исрафель практически белый, его дыхание сбивается, голос сипнет, но он ничего не выдавливает из себя, лишь хрипит. "Вот он, учитель прямо на расстоянии вытянутой руки. Чего стоит свернуть ему шею?" - злорадно цедит внутренний голос Аякса, отравленный Тьмой полностью. По какой-то неясной причине тёмный маг не бросается на бывшего учителя, не пользуется такой возможностью убить его. Что-то глубинное, спрятанное так глубоко, что и не отыщешь, отчаянно колется, пробивается сквозь толщу полной темноты в его душе... Иса в это время лежит на полу еле дыша. Он не двигается, рвано дышит и всё ещё белее снега в поле. Сердце бьётся через раз. — Эй, хватит притворяться... - раздражённо цедит Аякс, скрестив руки. Когда эти слова ничего не дают, он пытается снова: — Перестань уже... - не помогает. — Да чтоб тебя, Исрафель! - восклицает Аякс и растерянно тормошит нерадивого спасителя. В его глазах хорошо виден неприкрытый вуалью Тьмы страх. - Что ты удумал, вот же придурок... - приговаривает юноша, когда, собирая крохи внутренних сил, приподнимается и с большей силой толкает лежащего мужчину в бок. Это срабатывает, Иса приходит в себя. И едва обретя сознание, в ужасе отползает от Аякса, застывшего с не менее рассеянным выражением лица. После этого они весь день теперь оба молчат. И Иса, хромая к двери на улицу, не может не думать о произошедшем. Что это было? Наваждение? Необходимость поддерживать в живых единственный шанс на спасение? Временное просветление? Лекарь не находит ответа.

Soon the moon will rise Скоро выйдет Луна, And in this stony night И в это каменной ночи, I have to see your face Я должен видеть твоё лицо, See the lines that make you old Видеть линии, что старят тебя, Stony silence, touched by gold Каменная тишина, тронутая золотом. Everything's too late Всё, уже поздно, Too late for love, and suddenly Так поздно для любви, и неожиданно Too late for hate Так поздно для ненависти, There's only one thing left to do Есть только одна вещь, что нужно сделать, I have to face this other you Я должен посмотреть в лицо тебя другого.

Может быть, даже после всего, для них двоих есть маленький шанс исправиться? Не искупить грехи — они будут вечно висеть на них обоих. Но ведь можно попытаться сделать хоть что-то друг для друга, как много лет назад. Возможно, но лишь возможно, что для них ещё не поздно для любви и уже поздно для пламенной ненависти... Ведь пути богов нельзя точно знать наперёд...