osobiste

      Это неправильно, аморально и совершенно точно не должно было произойти никогда и ни за что. Однако «оно» происходило, и Тарталья заливался краской, судорожно цеплялся пальцами за бёдра Дотторе и не смел поднимать на своего любовника взгляд. Проклятье, он знал, чем тот зарабатывает, и никогда не говорил ничего против. О’кей, ладно, Аякс совсем не против, если Дотторе будет запихивать в свой зад на потеху своих верных подписчиков-дрочеров все эти вибрирующие игрушки для взрослых и огромные дилдо, от взгляда на которые становилось почти больно. Это его осознанный выбор, а они люди взрослые. Дотторе так точно.       Но он никогда не думал, что станет ещё одним актёром этого кино. Тарталья благодарил всех богов за то, что это видео, а не прямая трансляция, и его лицо точно не появится в кадре. Уж об этом его любовник позаботится. О, ему куда ценнее продать собственную задницу. Ту самую, которой он активно двигает, насаживаясь на член Аякса со звонкими шлепками по самое основание. Ещё и стонет так, как никогда не делал вне кадра своей камеры. Говнюк. В отместку за подобное он звучно бьёт мужчину по бледной ягодице, позволяя себе на секунду выпустить её из крепкой хватки, лишая аудиторию великолепного обзора на тугую, наверняка покрасневшую от трения дырку.       — Мальчиш-шка, — шипит сквозь зубы Дотторе и прогибается в пояснице непроизвольно. А Тарталья скалит зубы в усмешке и шлёпает ещё раз, прежде чем провести по воспалённой коже ногтями и вновь отвести ягодицу в сторону. Пусть дрочилы по ту сторону экрана обкончаются от зависти, захлёбываясь в собственной слюне. Это только его прерогатива, трахать Дотторе так, что у того ноги сводит сладкими судорогами. — Что ты себе позволяешь?       В противовес собственным возмущениям, мужчина ёрзает на нём, насаживаясь максимально глубоко и туго обхватывает член мышцами. Внутри горячо, скользко и просто невероятно, ведь ради хорошего шоу Дотторе позволил выебать его без резинки. О, более того, даже спустить внутрь, чтобы запечатлеть кадр, как из его растраханной, припухшей дырки вытекает сперма. Такой грязный и беспринципный, когда дело касается денег. Аякс мог бы платить ему в два, даже в три раза больше, бюджет позволял, но чужая гордость всё портила. Лучше быть шлюхой в интернете, чем личной подстилкой мальчика с золотой ложкой в заднице.       — Двигайся, иначе я добавлю ещё и пальцы. Тебе же всегда мало одного лишь члена? — едва слышно усмехается Тарталья и словно в подтверждение своих слов касается кончиками пальцев промежности мужчины, собирая смесь смазки и предъэякулята. — О, и не смотри так злобно. Я припоминаю видео, как ты пропихивал в себя огромный член с узлом. Так что… Хочешь поспорить?       Дотторе что-то рыкает себе под нос и, не желая портить съёмку, вновь начинает двигаться. И теперь-то Аякс смотрит. Он смотрит на мертвенно-бледное лицо, по которому неровными пятнами расцвёл румянец, на грузно вздымающуюся грудную клетку.ю, и взгляд почти непроизвольно цепляется за твёрдым соски с пирсингом, что отчётливо проглядывали сквозь тонкую ткань топа, под который Тарталья пролезает пальцами, отлаживает горячую, взмокшую кожу.       — Прекрати, — шикает на него мужчина и опускается всем своим весом на член. Аякс почти слышит, как трещит капрон чужих чулок от напряжения литых тренированных мышц. — Ты должен был меня трахать, а не обхаживать, как целку в первую брачную ночь.       Тарталья едва сдерживает смех, смотря в удивительно выразительное не недовольство лицо, тянет его за сосок и вскидывает бёдра вверх, отчего это выразительное лицо преображается: яркие тонкие губы округляются, выпуская из глотки несдержанный высокий стон, а светлые, почти белоснежные ресницы прикрывают влажный, искушённый взгляд. Будь Аякс художником, он бы запечатлел это зрелище. Но он далеко не художник, да и въедливое чувство собственничества хочет лицезреть это единолично.       — Аякс, — хрипит Дотторе, плавно двигаясь навстречу и склоняясь ниже. Так, чтобы выдохнуть имя мальчишки аккурат в его похабный рот. — Я уже почти. Двигайся.       И отказывать ему такому просто невозможно. Хотя Тарталья в принципе не мог себя заставить отказать этому мужчине хоть в чём-то, тому стоило только намекнуть. Блядство, он ещё никогда не влюблялся так. Как сопливая девчонка из средней школы, у которой все трусы намокали при виде крашика. Мерзость, но до чего эта мерзость была сладкой. Почти как ленивые, почти исследовательские поцелуи с Дотторе, который скулит ему в губы, двигает бёдрами и притирается влажным членом к плоскому животу.       И, кажется, этого ему более чем достаточно, чтобы глухо промычать что-то в поцелуй и кончить, заливая тёплой спермой свой и чужой животы, пачкая рубаху Аякса и обессиленно наваливаюсь сверху всем весом. Тарталья под ним выдыхает хрипло, обласкивает бёдра ладонями и толкается в судорожно сжимающееся нутро ещё несколько раз в гонке за оргазмом. Тот оказывается едва ли не оглушающим, уж слишком туго сжимается изнутри мужчина и издаёт стон с таким придыханием, что его попросту хочется завалить на лопатки и отыметь с такой не присущей им нежностью, чтобы тот задыхался, хватался за него судорожно и скулил на высоких нотах, срывая голос. Этой короткой фантазии хватает, чтобы кончить в тугую задницу Дотторе, вбиваясь в него членом максимально глубоко.       — Аякс, — хрипит над ухом мужчина, — хватит, я не вывезу второй заход. Я знаю, о чём ты думаешь, мелкий говнюк.       — Да ладно тебе, Дотторе, тебе же нравится, — посмеивается куда-то в скулу мужчины мальчишка, тыкается носом во влажный висок и скупо целует горячую кожу. — Тебе нравится быть желанным. И это знаю я, твои зрители. Покажешь им, какой ты бываешь податливой сучкой на живом члене?       — Отъебись, во имя всех богов, — цыкает недовольно мужчина и скатывается с Аякса под его глухой смех. Однако Тарталья не отстает, перехватывая любовника поперёк пояса и смазанно целуя его в крепкое бедро. — Пошли в ванную. Обещаю без приставаний.       — Так я тебе и поверил.       Однако Дотторе ведётся на уговоры, вырубает на ходу камеру и избавляется от потной, пропитавшейся спермой одежды, безжалостно рвет на себе окончательно испорченные чулки и с облегчением скидывает со стоп каблуки. И все ради того, чтобы уже через какие-то полчаса нежиться в горячей воде, закинув ноги на бёдра Тартальи, который с особой лаской проходился пальцами по уставшим ступням, массировал их и время от времени жался короткими поцелуями куда-то к колену мужчины, игнорируя его ворчание. А видео он так и не запустил в сеть, подумав, что оно содержит в себе слишком много личного. Что-то должно оставаться в личных архивах.