***
Боря сидит за столом под светом тусклой лампы и что-то решает в сборнике ЕГЭ по математике, как слышит стук в стекло и даже подозревает, кто это может быть. Хенк подходит к двери на балкон и отворяет ее, вполне ожидаемо наблюдая там Кису. —Пустишь? — спрашивает Ваня и слышно, как тот прерывисто дышит. Хенк молча и без раздумий отходит чуть-чуть от двери, пропуская Кису в комнату. Тот даже как порядочный человек, разувается на балконе. —Злишься? — тихо спрашивает Ваня, когда с закрытым балконом ушли все посторонние звуки, и смотрит на побитого Борю, чья кровь запеклась на губе и кое-где видны синяки на теле. —Хотелось бы, но нет, — отвечает Боря и встаёт в метрах трёх от Кисы, складывая руки друг на друга и ожидая дальнейших действий со стороны собеседника. —Я хотел извинится, — говорит Ваня и по нему видно, что ему тяжело это произносить. Ему вообще тяжело извиняться и признавать свои ошибки, а тут тем более. —Дерзай, — отвечает Хенкин, стараясь быть как можно более безразличным, ведь по сути Киса виноват в их личном конфликте. Ваня нервно выдыхает и легко преодолевает несчастные три метра между ними, кладёт руку на чужую скулу, нежно-нежно и почти невесомо поглаживая её большим пальцем, в следующую секунду касаясь своими губами чужих, как-бы пробуя почву, закрывает глаза и целует. Сминает борину нижнюю и чувствует, как его собственную верхнюю, также заключают в плен чужие губы. Ваня нагло улыбается в поцелуй и выпускает воздух в кротком самодовольном смешке. Он слегка прикусывает Хенка и по всем законам подлости попадает именно в ссадину, от чего та начинает кровоточить. —Блять, — шепчет Боря, облизывая губу и прикасается к ней рукой. —Извини, — говорит Ваня и обеспокоенно, как курочка на насесте, начинает паниковать над Хенком.***
Они сидят на кровати друг напротив друга при свете ночника и Боря следит за действиями Кисы, пока тот ищет хоть что-то в аптечке, что поможет спасти губу. Наконец-то он выуживает перекись и кусочек ваты, видимо единственный на всю коробку, и переводит взгляд на Хенка, улыбаясь на то, что тот пялится на него. —Будет больно, — говорит Ваня, наливая перекись на ватку и чувствуя, как та стекает по его костяшкам, обжигая его собственные ссадины. —С тобой по-другому не бывает, — язвит Боря, но после жалеет, ведь реакция Кисы совсем не та, которую следовало ожидать. Сейчас Киса бы стал злится или язвить в ответ, но он лишь тяжело дышит и настойчиво продолжает возится с ваткой. Будто принимает и понимает, что так оно наверное и есть. Какой-то он слишком спокойный и не взрывной, как это обычно бывает. —Да, даже нежности эти все, — тяжело скрывая грусть, смеётся Ваня, что болезненно отдаётся у Хенка в грудной клетке. Это болезненно нефтью разливается по всем жизненно-важным органам и с характерным хлюпом ударяется о стенки ребер. Ваня будто смаргивает все навязчивые мысли и касается несчастной ваткой ссадины на чужой губе. Боря шипит от неприятных ощущений и Киса чуть наклоняет голову, дуя на ранку и смотря своими чёрными глазами в душу, будто обжигая и карая Хенка за его слова. —Кис, — зовет Боря и кладёт руку на чужое колено и ведет рукой к середине бедра. —Че? — отзывается Ваня, продолжая усердно вытирать от крови губу собеседника. Весело было бы, если бы сейчас зашёл отец Хенка. —Кис, прости, — шепчет Хенк, жалобно смотря своими лазурными глазами прямо в душу, и перехватывает Кису за руку, которой тот обрабатывает губу. —Я не обижаюсь, Борь, — шепчет с лёгкой хрипотцой в ответ Ваня и улыбается уже более искренне. Он выбрасывает ватку, попадая ей в мусорную корзину, что стоит на другом конце комнаты, и закрывает аптечку, ставя её на стол и отодвигая подальше от края. Наступает тишина. С одной стороны, произошло то, чего вроде бы не должно было, но оба были не против. С другой стороны, что теперь делать? Забыть и жить дальше, будто они не целовать во втором часу ночи в квартире типичного стереотипного мента, пока тот спал? Или начать встречаться и как слащавые парочки обжиматься по углам школы у всех на виду, чтобы все “завидовали”? О, нет, все эти варианты точно не для них с Хенком. —Я пойду, — шепчет Киса и поднимается с кровати по направлению к балкону. —Пока, — шепчет Хенк и также встаёт с кровати, чтобы проводить Ваню. Преодолев расстояние от кровати до окна балкона, Киса вылез через него, цепляясь ручками за пожарную лестницу. —Кис, стой, — тихо звучит над его головой голос Бори. Подойдя к окну, Хенк хватает двумя руками за лицо Ваню и накрывает чужие губы своими. Целует как в последний раз: долго, напористо, с языком. —Губа, Хенкин, — раздосадованно шепчет Киса, когда поцелуй прервался и настала очередь воздуха в лёгких. —Ой, Кислый, вали уже, — смеётся Боря, слизывая кровь с губ. —Ц, вот так, значит, — театрально вздыхает Ваня и до конца спускается с лестницы. —Покааа, — чуть громче, чем до этого прощается и как ребёнок машет двумя руками над головой. —Да не ори ты, — отвечает Боря и ещё долго смотрит, как Ваня уходит домой и провожает взглядом. Хенк думает, что никогда его не поймёт, но искренне счастлив тому, что произошло, пусть даже это окажется ошибкой.***
Киса сидит на балконе уже собственной квартиры и курит третью сигарету за те пятнадцать минут, что находится здесь. Он совершенно точно не знает, что будет дальше. Будут ли они с Борей встречаться. И надолго ли это будет, если, конечно, будет. Но сегодня Ваня, действительно, самый счастливый из всех бесконечно курящих на балконе.