В плену страсти

      После выезда на задание в компании Микаэля и Фелонии, Одри многократно пожалела, что вообще вызвалась. Кошмары, связанные с матерью и её прошлым, уже прокрались в явь. Тот звонок. Её голос. Коллеги не тревожили её расспросами: она и без этого многое перенесла за эти три дня — убийство в клубе, отравление в Сайлентгроу…       Клаудия любезно предложила сотрудникам из Астреи остаться на завтрак, но те спешили покинуть её дом как можно скорее. Машины Фел и Микаэля разъехались по разным направлениям; женщина невзначай предупредила напарников из агентства, что ей необходимо заехать ненадолго в полицейский участок для того, чтобы составить отчёт за последний день.       Погода стояла пасмурная, будто олицетворяла то, что творилось на душе новой оценщицы. Улицы города, вывески магазинов и разбросанные листовки на асфальтах мелькали за окном, когда машина Микаэля проезжала немноголюдный квартал. Коллеги за всю дорогу не обмолвились о случившемся ночью. Директор правда беспокоился о девушке, потому для себя решил, если она заговорит об этом первая, то он обязательно поддержит разговор и поможет всем чем только сможет. Но, поглядывая искоса на пассажирское место рядом с собой, на котором устроилась оценщица, Микаэль сделал вывод, что это произойдёт нескоро.       По приезде в особняк Одри умчалась без предупреждения наверх. Проводив девушку взглядом, Микаэль никак не прокомментировал это.       Он поправил волосы и направился вдоль коридора, ведущего прямиком на кухню, где во всю шла суета. Давид, одетый в растянутую футболку и домашние штаны, заваривал себе кофе, звонко помешивая терпкий напиток у себя в кружке. Кассиэль сидел спиной к проёму, потому не увидел пришедшего директора.       — Доброе утро, — произнёс он и выдвинул стул, усаживаясь рядом с Кассиэлем по правую сторону.       Тот в ответ лишь кивнул, не сводя глаз с текста газеты, а кудрявый мужчина с широкой улыбкой на лице опёрся спиной о кухонную столешницу.       — Рассказывай, как всё прошло? — отпив кофе, поинтересовался Давид.       На кухне остались отголоски аппетитного запаха бекона и куриных яиц, которые юрист приготовил с хрустящими кусочками тостов. Графин со свежевыжатым цитрусовым соком, в состав которого входили апельсин и грейпфрут, кто-то поставил по центру стола, хотя его место на высокой столешнице, встроенной в кухонный гарнитур.       — Удовлетворительно. — постукивая пальцами по поверхности стола, заключил Микаэль.       — Как я и думал, — закатив глаза, подал голос Кассиэль.       Давид поставил кружку.       — Случилось что на задании? Клиенту не понравилась работа? Или с ведьмочкой опять проблемы?       — Её, похоже, мучают кошмары. — выдвинул предположение длинноволосый мужчина. — Из-за недавнего отравления?       — Скорее всего. — кивнул Давид.       После мужчины перевели тему разговора о новом задании.

***

      Без каких-либо объяснений Одри не стала дожидаться Микаэля, припарковывавшего машину. Она рванулась вверх по лестнице, рукой задевая лаковую поверхность перила. Резко развернувшись, она не заметила, как врезалась в кого-то. Девушка ахнула, извинившись.       — Одри, — когда её имя лёгким мужским тембром коснулось ушей, оценщица улыбнулась, поймав на себе взгляд Рафаила. — Ты в порядке?       Мужчина беспардонно прикоснулся к её лбу.       — Как ты себя чувствуешь?       — А, спасибо, намного лучше. — поспешила ответить девушка, поправив воротник своей рубашки. — Ты когда вернулся?       Оценив внешний вид Одри, Рафаил успокоился. Как бы то ни было, сейчас наверняка её состояние стабилизировалось.       — Я вернулся вчера ближе к ночи. Хотел проведать тебя, но ребята сказали, что ты уехала на задание с Микаэлем и Фел.       — Мне показалось, что после событий в Сайлентгроу мне нужно было развеяться. — потёрла висок. — Это было плохое решение.       Задумчиво Рафаил покосился на неё и дёрнул бровью. Он был уверен, что девушка хотела поделиться своими впечатлениями о прошедших событиях, потому положил руку на её плечо, поинтересовавшись:       — Хочешь поговорить об этом? Я вижу, что тебя что-то волнует.       На его предложение Одри взвешивала все «за» и «против», обвела контур его тела уставшими глазами и поощрительно кивнула.       — Да. Давай поговорим об этом, иначе я с ума сойду.       Оценщик любезно пригласил девушку в свою комнату, где ранее произошёл инцидент, из-за которого Одри до сих пор испытывала неимоверный уровень испанского стыда. Тогда ей очень повезло, что она не переломала себе кости, а это всё заслуга Рафаила, во время оказавшегося под балконом собственной комнаты. Серые, неброские стены не давили на глаза, не отвлекали внимание с коллеги, предложившего сесть за его рабочий стол. Мужчине пришлось выдвинуть второй стул, чтобы самому устроиться напротив Одри, которой на сей раз выпал шанс рассмотреть то, что лежало из вещей на дубовой поверхности. Закрытый ноутбук, заряжающийся на этот момент, стопка тетрадей, сложенных аккуратно друг на дружке, канцелярские принадлежности, разобранные в определённом порядке в узеньком органайзере.       Одри засмотрелась на стену, а конкретно на несколько скетчей, нарисованных углём. Художник, который создал эти рисунки, не очень аккуратно приклеил их прозрачным скотчем, но с любовью сам сейчас рассматривал их вместе с девушкой. Одри вдруг остановила свой взгляд на изображении, на котором была нарисована девушка со средней длиной волос, а вокруг её лица распускались бутоны алых роз и вились колючие стебли, разрушая миф о «нежности» этих цветов. Она не постеснялась спросить:       — Это я?       Рафаил растерянно потёр свои ладони друг о друга, но стеснительно кивнул, подтвердив предположение коллеги. Она лишь мило прикусила нижнюю губу, искренне радуясь. По правде на долю секунды у неё поднялась самооценка, что со стороны, для Рафаила, который нарисовал её портрет, она была красивой. Вот он и передал через художественные материалы её превосходство.       — Чем ты нарисовал розы? Портрет же точно выполнен углём. — изучая тонкие линии в точности похожие друг на друга.       Услышав вопрос, Рафаил скромно пододвинулся к Одри, сцепив ладони в замок.       — Ты права, портрет действительно я нарисовал углём — люблю этот материал больше всего. А вот с розами мне пришлось помучаться, — обнажил зубы и посмотрел на профиль Одри. — Их рисовал я сначала карандашом, мягким. Потом всё стёр и решил, что нужно их сделать цветными. У меня давно пылилась баночка с красными чернилам — и вот какой в итоге результат.       От восхищения девушка не могла подобрать слов. Рафаил был таким талантливым. Она по-доброму завидовала ему, поскольку у него имелась возможность создать что-то новое будь то мелодия, сыгранная на скрипке, или рисунок, нарисованный на скорую руку.       — А что значат розы на твоём рисунке? Я уверена, что ты точно закладывал в них смысл, раз детально прорисовал каждый лепесток. — Одри в конце концов оторвалась от рисунка, который загипнотизировал её, но тут же осеклась, когда заметила упавший взгляд оценщика. — Прости, очень много задаю вопросов. Если не хочешь, не говори, хорошо?       Рафаил облизнул губы, высказываясь:       — Всё хорошо, Одри, мне наоборот приятно, что ты интересуешься моими рисунками. Остальным, если мягко выразиться, всё равно на это. — его признание породило внутри девушки печаль, отразившуюся на её лице. — Я думаю в силу своего профессионализма, ты могла сама догадаться, что розы олицетворяют собой нежность, красоту, а то, что они не бесцветные, а красные добавляется к этому значению ещё любовь, страсть, вожделение. Шипы, которые проглядываются на скетче дают смотрящему понять, что помимо этого у роз есть характер и стойкость — они не посмеют себя обидеть. Как и ты себя, Одри.       Сказанное Рафаилом заставило сердце Одри бешено заколотиться в груди. Вот с какими словами она, значит, у него ассоциировалась: нежная, красивая, стойкая. А он испытывал к ней любовь, страсть…       Вот какой ты, Рафаил.       Дыхание чуть сбилось, показалось, что в комнате потихоньку стал пропадать кислород. Девушка кашлянула в кулак, так и не подобрав подходящих слов.       Заметив то, как стремительно лицо девушки приобрело алый оттенок, мужчина подскочил и встал напротив неё.       — Одри, ты почему покраснела? Снова жар? — чуть задержал руку у лица девушки, но, уловив, в её глазах «разрешение» прикоснуться, он прислонился к лбу тыльной стороной своей ладони. — Голова кружится?       — Нет, Рафаил, всё в норме. Нечего так беспокоиться. — уголки губ дрогнули.       — Ну, хорошо. Если что, сразу скажи мне, — осёкся, — и-и другим тоже, как почувствуешь недуг, договорились?       — Да, я поняла.       Девушка перевела свой взгляд на его руки. Такие длинные, костлявые пальцы. А лицо — бледное, точёное, без единого изъяна. Рафаила, такое ощущение, будто создал скульптор из периода эпохи Возрождения. Он был таким нежным, холёным, светлым. Но ещё при первой встрече закрадывались мысли, что наверняка есть в нём что-то грязное, порочное. Не мог человек быть настолько идеальным. Или мог?       Тело Одри наклонилось вперёд, от распирания в груди, она приоткрыла свой рот, вдыхая воздух. Рафаил опешил. Но не сдвинулся с места. Руки Одри сцепились на его бёдрах. Мужчина ахнул и предельно заёрзал на своём стуле. Что-то заблестело в глазах, а грудь приподнялась.       — О-Одри?.. — заикнулся, ожидая, что она наконец что-то скажет в своё оправдание. — Позволь спросить, — начал говорить он, сглотнув и окольцевал запястья девушки своими руками, — какие мысли у тебя на уме?       И в то же мгновение оценщица вспомнила, зачем вообще она пришла сюда. Обсудить своё состояние и беспокойство. Но почему-то это всё ушло на второй план, так как рядом с ней был Рафаил. Он создавал вокруг себя и других людей спокойствие.       — Мне интересно, неужели ты настолько светлый человек, или ты пытаешься таковым казаться? — призналась оценщица, облизнув свои губы.       Мужчина уловил это своим взглядом и нервно кашлянул, пытаясь не зацикливаться на данном жесте. У самого внутри всё начинало распирать. Рафаил соврёт, если скажет, что Одри ему не нравится. Ещё как нравится. Начиная каштановыми волосами, пахнущими сладким ароматом дорогих духов, и светлыми глазами с интересным проблеском, заканчивая любопытством и острым умом.       — Что ты имеешь в виду? — в самом деле не понимал он, отчего наклонил голову на бок.       Девушка придвинулась к его лицу, смотря исподлобья.       — Мне интересно, каких ты демонов сдерживаешь внутри себя.       После чего её губы припали к раскрытому рту мужчины. Чуть дёрнувшись назад, Рафаил сохранил опору, руками зацепившись о край стола. Он нежно ответил на поцелуи Одри, не смотря на ярое доминирование процессом девушки. Её рука прильнула к пуговицам на его чистой рубашке, цветом которая сливалась с мраморным оттенком кожи Рафаила. Оценщица разединила их губ, облизнув в конце процесса его верхнюю губу.       — О-Одри, что ты делаешь со мной?.. — сцепил свою ладонь с ладонью девушки, всматриваясь в её поплывшее лицо.       — Это всё ты, Рафаил, — начала она, нежась щекой о его грудь. — Ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности. С тобой мне комфортно.       Дёрнула подбородком и оставила поцелуй на открытом участке у острого угла ключиц. Носом она задела украшение оценщика.       Не проронив ни слова, мужчина подхватил Одри под бёдра. Ошеломлённая девушка не успела ничего сказать, но про себя отметила, что Рафаил, оказывается, совсем не хрупкий. Уложив Одри на своей кровати, он дрожащим голосом промолвил:       — Одри, ты только скажи, чего желает твоя душа.       Девушка, недолго думая, выпалила:       — Моя душа желает увидеть тебя настоящего, Рафаил. — на последних словах она заметила, как дрогнул кадык оценщика.       Мужчина нежно коснулся плеча девушки, а затем его губы начали выцеловывать тонкую кожу на шее Одри. Та глухо застонала, откинувшись на подушки и прикрыв глаза. Её ноги обвили бёдра Рафаила, тем самым он стал ближе к ней. Сквозь ткани юбки и его брюк, она почувствовала твёрдость оценщика. В нём тоже горела та алая страсть, похоть, одним словом, то, что он пытался передать на плотной акварельной бумаге. Он был таким же, как и Одри.       Юркие пальцы девушки скользнули под ткань рубашки. Глаза неприлично блеснули, когда мужчина в голос застонал от того, что она задела его вставший сосок. В ответ на что Рафаил сдёрнул с неё верхний слой одежды, оставив в одном лифчике чёрного цвета. Его точёные пальцы прошлись по едва выпирающему животу, а остановились у застёжки. Он глянул на распалённое лицо Одри, желая получить от неё «зелёный свет». Та лишь привстала на локти и в подтверждении с причмокивающим звуком оставила поцелуй на его слегка припухлых губах. Рафаил очень скоро расстегнул молнию и очень порывисто откинул ненужный элемент одежды.       Он вернулся обратно наверх, к лицу девушки. Их языки мокро и ритмично шевелились, дразня внутренних демонов друг друга, пробуя на вкус. Во время поцелуя Одри сняла с Рафаила рубашку, которая успела взмокнуть от пота. Руки Рафаила интимно поглаживали, иногда пощипывали каждый изгиб тела Одри. Его губы нежно касались шеи, плеч, на которых остались влажные следы. Девушка чертыхнулась из-за неудачной попытки освободить Рафаила от стягивающих брюк.       Страстная пульсация грела низ живота, а внезапный прилив тепла распространился по всему телу. Рафаил убрал брюки и своё нижнее бельё с кровати, дабы они не мешали наслаждаться паре друг другом. Одри с затуманенным взглядом глянула на эрегированный половой орган оценщика. На скомканной постели тело девушки содрогнулось от потребности скорее удовлетворить свою грязную похоть.       Рафаил неспешно прижался к разведённым бёдрам коллеги, та инстинктивно схватилась за его мышцы на плечах. С мягким и расслабленным выражением лица он сократил дистанцию, глубоко вдохнув запах Одри, пропуская его через лёгкие. Во рту у неё пересохло, а в горле же ощущался пульс. Она закрыла глаза, когда Рафаил наклонил своё тело вперёд. Осторожно он отодвинул ткань нижнего белья девушки. Девушке еле-еле удалось сдержать стон в мгновение, когда Рафаил надавил подушечкой пальца на её клитор. С минуту погодя, он раздвинул влажные стенки влагалища. Внутри Одри было горячо, мокро. Скользнув внутрь, он медленно толкнул палец, который стал влажным от выделявшегося секрета. Длинные ногти оценщицы поцарапали кожу на предплечьях; останутся следы.       Лихорадка накрыла волной, когда Одри почувствовала у своего входа головку члена Рафаила. Тот аккуратно вошёл в неё, подхватывая под бёдра. Проникая в неё, он шептал нежности приятные на слух. Целовал щёки, скулы, лоб. Одри давно такого не испытывала. Её волосы прилипали к шее, а некоторые пряди слиплись с кожей на руках Рафаила.       Его член пульсировал внутри, заставляя Одри при каждом новом толчке купаться в неге удовольствия. Было первое время больно, но болезненное ощущение переросло в страшное удовольствие, от чего оценщице хотелось кричать во весь голос. Но в комнате раздавались звуки глухих шлепков и подавленных стонов — нельзя было допустить, чтобы их услышали.       Сердца двоих грохотали в унисон. Шипя, Рафаил то останавливался, делая паузу для передышки, то продолжал вбиваться в лоно девушки.       Одри прошептала что совсем скоро кончит. Она слилась в долгом поцелуе с коллегой, оглаживая его подтянутый торс. Как только её накрыла волна удовольствия, она откинулась назад, продолжая дышать через рот. От крышесносной пульсации внизу живота чуть ли не сводило в коленях. Томная окутала её позвоночник и таз.       Почувствовав скорую готовность эякулировать, Рафаил вынул свой член и излился на бёдра девушки. Быстрым движением руки он подтянул к их постепенно остывающим от соития телам конец простыни. Вытер следы спермы и извинился за то, что испачкал Одри.       — Тебе не за что извиняться, — проговорила вкрадчиво она, чмокнув его в гладкую щёку.       Погладив большим пальцем её подбородок, Рафаил признался:       — Я никогда не испытывал подобного, Одри.       — Я тоже. — согласилась с ним девушка.       Раздетые они долго лежали на постели мужчины. Они целовались, порывисто отрываясь, чтобы обняться или переплести пальцы с локонами волос. Изучали каждый сантиметр родинки к другой. Им не хотелось выбираться из созданного вакуума, потому что за дверью серая реальность, приносящая раздор и грусть. Но, возможно, теперь всё будет иначе? Ведь сейчас они есть друг у друга.