Встреча неизбежна

Встреча неизбежна двух сердец, двух судеб. Боль моя и нежность, верю – встреча будет.

Когда Воланд наконец-то исчезает из их жизни, Маргарите поначалу казалось, что сие к лучшему. Разлучить, перевернуть, забыть – к лучшему. Нет его – нет проблемы. Не будет больше встреч, бесед, близости… И все наладится. Обязательно наладится. Ихний быт снова возвратится в привычное, давным-давно намеченное, прямое как стрела, русло. Правильное русло. Мастер вновь сделается самим собой, тем, кем был до него. Абсолютно нормальным. Любящим супругом. Настоящим писателем. Таким, каким он и должен быть. Таким, каким она и желала видеть. И ее. Только ее. И совершенно неважно, что Мастер грустил, молчал, украдкой плакал, звал другого в своих снах… Снах, которые были жестоки, но которые, в отличие от нее, это прекрасно осознавали и гуманно давали ему силы выбраться из них. Цеплялся за перила веранды, словно за треклятые перила лечебницы, так, будто опять хотел перемахнуть через те да устроить себе свободное падение смело в ад. Однако всякий раз, не найдя своим чудным чувствам объяснения, опуская руки, он убегал прочь, разбитый вдребезги. Ибо до безумия пытался понять. Пытался вспомнить… Но чего?.. Кого?! Последние солнечные лучи игриво падали сквозь белоснежные занавески на стопку бумаг. Нижние строки на верхнем листе совсем свежие, и каллиграфически выведенные буквы, такие сексуальные, естественные, плавные, поблескивали невысохшими чернилами. Рука, написавшая каждое слово, особое слово, на более чем четырехсот страницах, уже подустала – сухожилие ломило от нервного напряжения. Отложив перо в сторону, Мастер сперва размял затекшее запястье – сознательно или нет, отчего-то он все же старался отсрочить этот момент, – а после неуверенно доверил ей первые главы нового романа. Маргарите хватило одного мимолетного взгляда, дабы понять о чем, а вернее, о ком написал Мастер. Нет, да и никогда не было Мастера и Маргариты. Был лишь Воланд. И будет. Нельзя. Нельзя ей было грезить о «долго и счастливо». Нельзя ей было уничтожать что-то настолько драгоценное и вечное. Посему она просто-напросто вернула ему обратно рукопись, не прочитав ни единого предложения. Итак, знала. Больно. Это слишком больно. – Мне хорошо известно, что твоя книга о любви человека и дьявола. И то, что конец в ней несчастливый. В темно-карих очах Мастера застыл немой укор. Маргарита отрицательно покачала головой. – Нет, нет, нет. Я не подглядывала. Но злиться на меня, у тебя есть полное право. Ты всегда принадлежал ему. Воланд тоже. Всегда был. Твоим, я имею в виду. Она успокаивающе улыбнулась да поведала ему истинную историю любви, прежде чем закрыть шаткие двери их убежища, кое так и не стало им подлинным домом, и уйти. Возле него на столике из палисандра слабо горела рукопись Мастера. В руке же держал изысканный хрустальный бокал с превосходным Шато Марго 1914 года. Славное было время. Люди столь глупы, они до сих пор категорически отказывались учиться на сделанных ошибках. А значит, будет куда больше очаровательного красного цвета со сладким металлическим вкусом. Много красного, а с ним и много черного. Кто-то настойчиво постучал в двери покоев, отвлекая от приятных мыслей. – Войдите! – сказал недовольно. Ответом послужил очередной нетерпеливый стук. Свита порой бывала ужасно невыносима. В гневе поднялся с кресла, стремительно пересек комнату, резко распахнул массивные двери и замер. Подобие сердца билось в ушах и где только можно. В болезненном желтом свете свечей он божественно красивый. Запыхавшийся, дюже взволнованный, он сумел произнести лишь: – Воланд. На его губах широкая улыбка, в глазах стояли слезы, а руки сами потянулись к нему. – Мастер. Мой Мастер.