The State Preceptor is Annoyed Today

      Сегодня Государственный Советник Юнъаня проснулся в дурном расположении духа.       Он смог погрузиться в удивительно глубокий и спокойный сон без сновидений, когда без всякого предупреждения белая вспышка обожгла его веки. Боль была мгновенной и резкой, словно по глазам полоснули лезвием. С недовольным ворчанием он сел и стал неистово тереть их, пытаясь унять боль. Через несколько мгновений глаза перестали болеть, и он медленно открыл их, оглядываясь по сторонам — ярость вспыхнула, когда он увидел, что край занавески откинут и сквозь щель пробивается утренний солнечный свет.       Неужто люди не в курсе, как это грубо — прерывать чей-то сон?       Хотя винить в этом солнце было сложновато.       Он встал с кровати и пошёл отдернуть край шторы обратно. При этом он выглянул в окно. Вдали виднелись какие-то торговцы, обустраивающие свои витрины, ставящие прилавки и собирающие свой товар. В воздухе царило спокойствие, которое постепенно рассеивается, пока улица заполняется покупателями и завтракающими. Этого спокойствия было достаточно, чтобы недовольство Фан Синя улеглось. Он проснулся в свой обычный час для пробуждения. Пусть и не так, как хотелось бы. Утренний воздух и мягкий ветерок успокаивали его, словно нежные объятия. Он твёрдо решил, что проведет утро в расслабленном темпе, тем более что на этот день у него не запланировано никаких важных дел. Он решил ещё немного приоткрыть занавесь и позволить комнате постепенно наполниться солнечным светом. Медленно отойдя назад, он заметил несколько книг на полке в другой части комнаты и принялся изучать, что же ему сегодня почитать. По привычке он взял с кровати свою маску и надел её. В стопке его внимание привлекла тонкая хрупкая книга, лежащая на подставке. Он уже занес руку над ней, когда его остановил сильный громкий звук, похожий на внезапный взрыв. . . .       Он не был до конца уверен в том, что это было. Знал лишь, что подпрыгнул на месте — но ощущение было, будто его душа покинула тело и врезалась в потолок.       — Наставник, доброе утро!!!!       Потребовалось несколько секунд, чтобы душа вернулась в тело. Чувствуя, будто лицо болит, Фан Синь повернулся, чтобы посмотреть на свою новую проблему. Его ученик, Наследный Принц Юнъаня Лан Цяньцю, стоял у входа в свою спальню, пыхтя и ухмыляясь. Это была улыбка чистой радости, известная только юности, не тронутой суровостью реального мира. Буквально говоря, эта улыбка могла принадлежать лишь тому, кто знал, что все любят улыбки и что его улыбка растопит сердца даже самых чёрствых и злых людей вокруг.       За исключением, возможно, Фан Синя — хотя он и так был исключением из всех возможных правил.       Он посмотрел на глупого ребёнка с его не менее глупой ухмылкой, и гнев прожёг его насквозь. Он почувствовал, как пульс заколотился в груди и, возможно, защемил нерв во лбу. Как же ему хотелось взять одну из тяжёлых книг, лежавших перед ним, и разбить ею лицо ребёнка. Особенно ту, что была в кожаном переплёте и со стальными застёжками.       — Кто тебя учил так дверь открывать?! — процедил он сквозь зубы.       Наследный Кретин выглядел удивлённым, не ожидавшим того, что Государственный Советник будет его отчитывать. Он не мог поверить, что его улыбка не сработала. Он ведь видел, как она работает буквально на всех вокруг, и был словно удар под дых тот факт, что почему-то не сработала на Наставнике.       — Прошу прощения, Наставник! Должно быть, просто рука соскользнула.       Теперь его лицо приняло извиняющееся выражение, глаза напоминали щенячьи, а рот сжался. Это всё буквально натянуло нервы Фан Синя, будто буквально тянули его за рукав, поэтому он вздохнул и слабо улыбнулся. Неожиданно это вернуло Лан Цяньцю к его энергичному счастью, в его глазах было слишком много искр, а в улыбке — слишком много зубов. Фан Синь тут же пожалел об этом.       — Взгляните на это! Я нашёл её внутри Храма и понятия не имею, что это, — вновь заговорил Лан Цяньцю, вновь широко улыбаясь. Он бросился к Фан Синю и протянул руку. . . .       Фан Синь посмотрел на то, что оказалось Ночной Жемчужиной в руке Лан Цяньцю. Вся эта боль из-за Ночной жемчужины. Мою душу потревожили вот из-за этого, гневно подумал он про себя. Если бы это было что-то более серьёзное, неужели этот ребёнок и вовсе загнал бы Фан Синя в могилу? Теперь же разбить книгу о его лицо казалось недостаточной мерой.       Он понимал, что, конечно же, не сможет причинить ему вред, ведь это Наследный Принц, и если кто-то ударит его, то будет подвергнут пыткам и казнён сразу же после них. Поэтому он был вынужден лишь фантазировать о своей мести, и голова Фан Синя начала болеть от представляемых криков. Он решил вернуться к кровати и сесть, прежде чем ответить:       — Это Ночная Жемчужина. Они драгоценные и очень дорогие, поэтому, пожалуйста, верните её на законное место.       Как только он упомянул о том, насколько эти штуки дорогие, он повернулся и заметил у двери одного из слуг Лан Цяньцю. Фан Синь не мог вспомнить его имени, поэтому называл его Юный Прислужник. Он вдруг подумал, что будет, если он возьмёт жемчужину и подбросит её к Юному Прислужнику. Подхватит ли он её и вернет ему или убежит? Фан Синь размышлял о том, знал ли Юный Прислужник, или Прислужница, или Почти-Подросток о денежной стоимости жемчужины, знали ли все они, что им больше не придётся работать и у них будут средства, обеспечивающие их будущих детей и внуков. Таким людям судьба предписывала рабство у богачей с подработкой в виде попрошайничества в пригородах. Или же они будут скитаться и бесконечно молиться о чуде, которое, по логике вещей, никогда не произойдет. Если им удастся забрать Ночную Жемчужину, это откроет для них иной, третий путь. Он обеспечит им свободу и откроет новое будущее на несколько поколений вперёд. Фан Синь задавался вопросом, возможно ли такое. Он думал, смогут ли люди выбрать этот третий путь, если их не схватят за воровство, не будут пытать и, возможно, не убьют за кражу Ночной Жемчужины? Зная о том, насколько нелогичными могут быть люди, можно было предположить, что они будут воровать Ночную Жемчужину друг у друга, играть с ней в азартные игры, убивать из-за неё. В общем, тот третий путь, на котором будут спасены будущие поколения, скорее всего, так и останется неизведанным. . . .       При мысли об этом его гнев сменился на лёгкую грусть. Он посмотрел на своего ученика и отстранил его взмахом руки.       — Да, Наставник, я обязательно верну её. Есть ли у Наставника ещё какие-нибудь распоряжения?       — Нет, это всё. Иди тренируйся с князем Аньлэ и помощником Государственного Советника, — ответил Фан Синь.       Когда наследный принц и его слуга ушли, Фан Синь плюхнулся обратно на кровать. Сердце перестало колотиться, голова больше не болела, но спокойствия не было. Он словно плыл в океане, мысли и воспоминания метались в голове потоками. Он не тонул — но волны раскачивали его, и он не мог подняться.       —-------------------------------------------------------------------------------------------------------------       ---------------       Фан Синь решил прогуляться по территории дворца. Он неспешно шёл по обширным коридорам и наблюдал за проходящими мимо людьми: солдатами, лицами, имеющими какое-то отношение к королевской семье, обычной сворой слуг. В одном из коридоров он столкнулся с мужчиной лет тридцати и пожилым человеком лет шестидесяти. На младшем было военное снаряжение, а на доспехах вырезаны впечатляющие знаки отличия. Фан Синь догадался, что это генерал, причём получивший повышение недавно. Генерал внимательно смотрел на старшего и искренне внимал его словам, даже кивал и хмыкал в знак согласия с различными высказываниями старейшины. У пожилого человека, произносившего свою речь, глаза были глубоко посажены, отчего на лбу образовались крупные морщины. Он был лысым, и потому морщины переходили всё выше и выше, создавая подобие лестницы, поднимающейся вверх по его голове. Фан Синь изо всех сил старался сдержать смех, глядя на приближающуюся к нему пару. Он отвернулся в сторону и сделал вид, что любуется картиной на стене рядом с собой. Когда до них оставалось несколько шагов, двое мужчин заметили его и поприветствовали. Они обменялись теплыми улыбками и пошли дальше по коридору, продолжая беседовать, а Фан Синь сделал то же самое в противоположном направлении, представляя, как этот генерал поднимается по лестнице.       Вскоре он заметил дверь, спрятанную в большой опоре. Фан Синь впервые видел эту дверь и решил открыть её, чтобы посмотреть, куда она ведёт. Сделав это, он обнаружил круто уходящую вниз винтовую лестницу. В стены были встроены лампы, излучающие мягкое свечение, освещающие путь вниз. Лестница и стены выглядели так, словно были сделаны из бетона и не окрашены, но при ближайшем рассмотрении Фан Синь увидел, что на стене слева от лестницы были какие-то рисунки. Спускаясь, он увидел, что это были рисунки людей, птиц, лошадей и домов, каждый из которых представлял собой различные сцены, что следовали одна за другой, и Фан Синь быстро понял, что они рассказывают какую-то историю. Он проследил за развитием событий и увидел: это очень старая история, фактически миф об основании очень известного королевства. Это был миф, который Фан Синю рассказывали раз за разом в юности. Это была история королевства, в котором он родился. Королевства, в котором он жил.       Королевства, которое пало у него на глазах. . . .       Фан Синь проследил за историей до самого конца, и она закончилась, когда он достиг подножия лестницы. Перед ним был очень короткий коридор, в конце которого находилась крепкая деревянная дверь. Стены вокруг на этот раз были голыми. Фан Синь подошел к двери и открыл её.       Там стояла обнажённая женщина, прислонившаяся спиной к каменной колонне, со связанными над головой руками.       Верёвка, обхватившая её руки, была крепко привязана к металлическому кольцу на потолке. Фан Синь увидел, что глаза её были завязаны чёрной тканью. Кроме этого, на ней не было ни единого куска ткани. Фан Синь не мог не отметить, насколько чиста её кожа: на ней не было ни одного синяка или отметины, несмотря на её незавидное положение. Не было на ней ни родинок, ни пятен, а кожа выглядела так, будто её буквально выточили из белого нефрита. Голова её была откинута назад, а волосы спускались по спине. Затаив дыхание, Фан Синь сделал несколько бесшумных шагов по комнате. Он не слышал её дыхания.       Женщина была похожа на куклу. Он подошел к ней и внимательно рассмотрел её лицо. У неё были резкие черты, губы заострены в уголках, брови насуплены, но они не придавали лицу агрессивности. Фан Синь размышлял, откуда у Его Величества такая похожая на человека кукла — и вдруг она заговорила:       — Советник, не беспокойтесь обо мне.       Её слова были произнесены чётко, без намёка на эмоции. Или это была скука — Фан Синь не мог до конца понять этот тон. Однако в конце концов он смог расслышать её дыхание.       Значит, она действительно просто притворялась куклой. Фан Синь вздохнул с облегчением, хотя ему было любопытно, зачем ей понадобилось это делать. Возможно, она ожидала, что в комнату войдёт кто-то другой, хотя как она могла узнать его через повязку на глазах, он не мог знать. Он спросил её:       — Что ты здесь делаешь?       — Король поместил меня сюда.       — Почему?       — Потому что я пленница, — ответила она. Затем продолжила. — Я ответственна за смерть всех своих товарищей по секте, в которой я обучалась — и теперь меня ждёт наказание.       На её лице всё это время было одно и то же выражение. Рот при этом совершал минимальные движения, но ни один мускул на лице не дёргался. Фан Синь видел, что она не напрягалась и не двигала телом, но, похоже, она даже не заставляла себя оставаться неподвижной. Она просто смирилась с тем, что в таком положении и останется.       — Как ты узнала, что это я?       Помолчав, она ответила:       — Понятия не имею. Просто повезло угадать.       Фан Синь отошёл назад и встал перед ней. Затем спросил:       — Почему ты думаешь, что именно повезло?       — Не знаю, — ответила она медленно. И добавила, — Но Ваше присутствие здесь приятно.       Выражение её лица все это время оставалось неизменным. Фан Синь совершенно не знал, что делать. У него не было ощущения, что она пришла сюда не по своей воле или прикрывает кого-то другого. В конце концов, она была настоящей преступницей и должна понести наказание, какое сочтёт нужным Его Величество. Однако Фан Синь не мог избавиться от ощущения, что ей не дóлжно здесь находиться. Эта комната не была тюремной камерой или местом для худших из преступников. Эта комната казалась личным, тайным уголком, о котором никто не знал.       Это была комната для короля и его кукол.       — Не нужно освобождать меня, Советник. Если Вы это сделаете, я просто повешусь на одной из этих верёвок.       Фан Синь не ожидал такого ответа и невольно затаил дыхание. Через несколько мгновений он спросил:       — Зачем тебе это?       Женщина наклонила голову в сторону, и на ее лице появилась небольшая ухмылка. Но несмотря на улыбку, она не выглядела счастливой.       — Потому что после смерти меня наконец оставят в покое,— сказала она, вздохнув. — А Вам пора идти, Советник.       —-------------------------------------------------------------------------------------------------------------       ---------------       Когда он закрыл за собой дверь на винтовую лестницу, Фан Синь находился в оцепенении. Казалось, он очнулся ото сна. Он не знал, почему увидел то, что увидел, его разум не хотел ничего понимать и начал быстро всё забывать. Фан Синь оглянулся и подумал, что мог бы снова открыть дверь, снова спуститься и снова войти в ту комнату.       Но осознал — что не стóит. . . .       Он действительно почувствовал облегчение, когда развернулся и ушёл. . . .       Он продолжал неспешно прогуливаться по коридорам дворца. Они были пусты. Никого не было видно. На стенах висело множество картин, и Фан Синь замедлил шаг, чтобы рассмотреть каждую из них. Некоторые были огромными — их размеры не поддавались человеческому осмыслению. Никто не понимал, почему они такие большие и детализированные — словно живые. Можно было смотреть в благоговейном ужасе и думать, как кто-то может так рисовать или кто вообще заказывает такие картины. Кто знал, сколько времени ушло на их создание? На этих картинах не было ни подписей, ни каких-либо указаний на личности художников или на то, когда были созданы эти шедевры. Люди думали, что художник умер от истощения после последнего мазка кистью, а его покровитель был просто счастлив, что картина закончена.       Фан Синь посмотрел на картину с изображением военной сцены, которая находилась прямо перед ним. На ней были изображены люди в четыре раза выше его роста, лошади в шесть раз выше и птицы с такими огромными крыльями, что, если бы любой человек вышел из картины, его бы схватила пара когтей и подняла в небо, чтобы он увидел под собой разбушевавшуюся гигантскую армию.       Топ топ топ топ топ топ топ       Было слышно, как позади него кто-то бежит. Шаги были быстрыми и размеренными, а не беспорядочными, как у того, кто убегает в страхе. Фан Синь знал, что был лишь один человек, кто стал бы бегать здесь, во Дворце Благопристойности и Спокойствия. Один человек, который под благопристойностью понимал ношение приличной одежды. Один человек, который под умиротворением понимал его отсутствие.       Фан Синь медленно обернулся и увидел, что к нему направляется Его Высочество Наследный Принц. Под мышкой он нес деревянный ящик с большим замком. Остановившись перед Фан Синем, он взял его в обе руки и сунул учителю под нос. Фан Синь увидел, что шкатулка была выполнена из чёрного дерева, а её края были украшены металлическими деталями, образующими железные волны. Шкатулка размером была мальчику от плеча до плеча, а замок — с его кулак, а на его поверхности были выгравированы такие же волны. Фан Синь гадал, что может быть запечатано в этом бездонном океане.       Наконец он обратился к Наследному Принцу:       — Что ты притащил на этот раз?       Лан Цяньцю воодушевлённо ответил:       — Мы нашли её, пока тренировались. Аньлэ случайно вонзил свой меч в землю, когда я объявил о своей победе; чтоб Вы знали, это была моя двадцатая победа за то утро, Наставник, но Аньлэ — упрямый осёл и настаивал на реванше, и когда я сказал ему, что он упрямый осёл, он разозлился и чуть не проткнул эту шкатулку. Наставник знает, что с ней делать?       Он наконец перевёл дух. Фан Синь тоже вздохнул, ничего не понимая. Они оба опустили глаза и задумчиво посмотрели на шкатулку. Очень странно, что подобную вещь зарыли на такой небольшой глубине. Как будто сделавший это не понимал, как прятать вещи под землёй; а может, ему не хватило сил зарыть поглубже, или он слишком торопился.       Или же её специально зарыли его так, чтобы можно было легко обнаружить.       Даже осмотрев дно шкатулки, никто не увидел ничего подозрительного. Тогда Фан Синь велел Лан Цяньцю поставить коробку на пол и отойти. Затем он взял меч, направил острие прямо на крышку шкатулки и отпустил рукоять. Меч вертикально балансировал в воздухе, его кончик находился на расстоянии волоска от крышки шкатулки. Он так и остался стоять на месте, не двигаясь. При взгляде на меч у Лан Цяньцю по телу пробежал холодок. Ему казалось, что он смотрит на то, чего не должно существовать. Он подумал, что стоит ему закрыть глаза, и меч исчезнет, о нём можно будет забыть. Но не успел он их закрыть, как учитель схватил рукоять меча и прижал его к себе.       К Фан Синю вернулось раздражение. Почему Его Высочество И-По-Совместительству-Причина-Его-Смерти Наследный Принц принёс ему шкатулку со злым духом внутри? Он понятия не имел, что это за злой дух, а потому должен был убить его как можно быстрее, не раздумывая, чтобы тот не причинил вреда случайному прохожему. Он подтащил шкатулку к себе и приказал своему мечу сразу же нанести удар на поражение, как только откроет крышку.       Когда он закончит с духом, то сможет отыграться на наказании для принца.       Он глубоко вдохнул, выдохнул и сосредоточился на шкатулке. Раздался звук, похожий на скрежет металла о металл, от которого Лан Цяньцю зажал уши руками, а лицо его скривилось. Через несколько секунд шум прекратился и послышался чёткий щелчок. Фан Синь пошевелил пальцем, и замок захлопнулся. Крышка открылась. . . .       Фан Синь заглянул внутрь, убедившись, что меч справился с задачей. Шкатулка была совершенно пуста, внутренняя деревянная обшивка — сухая и чистая, как будто её вообще ничто не касалось. Даже нижняя часть выглядела нетронутой. Фан Синь присел и ещё раз внимательно всё осмотрел. Он провёл рукой по открытой коробке, но никакой отдачи не последовало. . . .       А было ли вообще что-нибудь внутри? Даже призраки оставляли хоть какие-то останки — если и не видимые человеческому глазу, то, по крайней мере, улавливаемые заклинанием. Значит, кто-то просто закопал пустую шкатулку, подумал про себя Фан Синь. Я всполошился из-за пустой коробки, подумал он вдогонку, но теперь уже слегка раздражённо.       Или это была диверсия, чтобы выманить наследного принца из храма! Он тут же закричал:       — Сейчас же везите меня в Храм!       Но когда он встал и посмотрел на Наследного Принца, то понял, что, возможно, нет никакой острой необходимости ехать туда, и его тревога улеглась: на носу у Лан Цяньцю сидела лягушка. Она была цвета сточных вод и даже пахла соответствующе. Фан Синь подумал, что Наследный Принц не сказал ни слова, когда шкатулка открылась, потому что слишком испугался того, что произойдёт, заметив его реакцию на меч. Теперь же он был слишком напуган тем, что было на его лице. Фан Синь видел, что его брови непроизвольно подрагивают, а на глаза наворачиваются слёзы. Он явно не мог справиться с запахом и не хотел делать никаких движений, которые могли бы спровоцировать лягушку.       Фан Синь ухмыльнулся. И правда, подумал он.       Да, и правда.       Это было очень забавное зрелище, и он хотел бы полюбоваться им подольше, чтобы запомнить на долгие годы. Кроме того, он мог бы использовать его, чтобы припоминать Наследному Принцу в качестве наказания и при этом не попасть впросак с родителями. Он наблюдал, как Лан Цяньцю медленно обхватил земноводное руками, а затем сделал шаг вперед.       Внезапно лягушка исчезла. Лан Цяньцю издал короткий вскрик и судорожно похлопал себя по лицу. Фан Синь тоже проверил себя и убедился, что лягушка не прыгнула на него. Ни на лице, ни на остальном теле его не было. Даже макушка не пострадала. Он посмотрел на Наследного Принца и убедился, что лягушки на нём больше нет. Он уже собирался что-то сказать, как вдруг услышал тихий шорох, доносящийся откуда-то из конца коридора. Оба посмотрели в сторону источника и обнаружили, что лягушка увеличилась в размерах.       Теперь она была высотой с лошадь, выше самого Фан Синя. Через несколько секунд она снова выросла и теперь была в четыре раза выше него, почти с картину. Оба стояли в полном оцепенении, не веря тому, что видят. Лягушка была почти такой же широкой, как и коридор, и, слегка повернув голову, словно оглядываясь на Наследного Принца и Государственного Советника, она начала скакать по коридору.       Бум……Бум……Бум……       Каждый раз, когда она опускалась, земля сотрясалась и вдали слышались звуки разбивающейся керамики. С грохотом попáдали с крюков даже некоторые картины. В стенах и на полу начали появляться трещины, впрочем, не слишком внушительные — без риска, что здание рухнет всем на головы. По всему дворцу раздавались крики, люди не могли понять, что стало причиной такой тряски. Лягушка свернула за угол в конце коридора, и крики достигли апогея: люди наконец увидели чудовище. Солдаты промчались мимо Фан Синя, некоторые даже посмотрели на Наследного Принца и приказали ему держаться подальше, пока они разбираются с чудовищем.       — Ваше Высочество, предоставьте это нам!!! Кто знает, что это такое! — сказал один из солдат.       — Ваше Высочество, Советник, мы победим!!! — закричал другой, но на бегу споткнулся о разбитую вазу и чуть не столкнулся с другим солдатом. Оба посмотрели друг на друга и оскалились. Они готовы были начать бить друг друга, но другие солдаты толкнули их вперёд.       Однако Лан Цяньцю проявил героизм и решил присоединиться к ним. Он повернулся к Фан Синю и воскликнул:       — Это моя вина, Наставник. Я позабочусь об этом! Ведь я Наследный Принц. Ничто не должно осмелиться разрушить моё королевство! Я проучу эту тварь и отправлю её куда подальше!!!       Он подхватил пустую шкатулку и замóк и побежал вместе с солдатами. Услышав его слова, все солдаты воспрянули духом и осыпали его почестями и хвалой. Вскоре всё больше и больше людей побежали в том же направлении. Все — от слуг и стражников до политиков — пришли посмотреть на это захватывающее зрелище, которое вскоре превратится в легенду, которую будут рассказывать ещё сотни лет.       —-------------------------------------------------------------------------------------------------------------       ---------------       Фан Синь решил уйти под шумок криков, визга и радостных возгласов. Мчавшиеся вокруг него люди роняли свитки и книги, некоторые теряли обувь, а некоторые не замечали, как их украшения падали на пол.       — Неужели Его Высочество уже убил его!       — Шум всё ещё слышен.       — Чтоб меня!       — Верно, да?!       — Я слышал, что оно большое! Кто, во имя Небес, знает, как оно попало внутрь!       — Ради всего святого, у меня была важная встреча! Надеюсь, оно того стоило!       — Аааа, эта тварь сломала всё в моей комнате! Что это, чёрт возьми, такое!       — Эй! Не пинайтесь!!!       — Господа, следуйте за мной! Вы станете свидетелями чего-то поистине впечатляющего! Ваш визит в наше королевство запомнится вам надолго!!!       — Как такое могло случиться в королевском дворце! Неужели у вас нет дежурной охраны!       — Его Высочество убьёт его! Его Высочество убьёт его! Его Высочество — величайший и убьёт этого сукина сына!       И ещё много восклицаний, криков и ругани слышалось и оглушало Фан Синя, когда он проходил мимо. К счастью, никто не обратил внимания на то, что он шёл в против течения толпы, или же решил, что вмешиваться не стоит и обо всём позаботится Лан Цяньцю. Люди знали, что Наследный Принц проявит героизм в битве с этим чудовищным, склизким вонючим монстром. Вскоре навстречу уже никто не бежал, а крики стихли вдали. Фан Синь размышлял, как назвать эту страшную битву. Он усердно думал, закрыв глаза и сведя брови, но нужные слова никак не приходили на ум.       Принц, что Сразил Последник Квак…нет, это глупо.       Принц, что Выквачил Истину…нет, это ещё тупее.       Каждое ужасное предложение он отвергал и злился все сильнее. От нарастающей ярости у него разболелась голова, но он не желал останавливаться.       Воспоминание о Насмехающемся Принце..?       А вот это уже звучало! Фан Синь облегченно вздохнул и выпрямился. Однако, открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Как долго он шел с вот так? Медленно оглядевшись по сторонам, он увидел ту же потайную дверь, спрятанную в той же большой колонне, но под другим углом. . . .       Хотя там никого не было, казалось, что дверь приоткрылась и оттуда высунулась рука, жестом приглашая Фан Синя подойти ближе. Он сделал шаг, затем ещё один, ещё и ещё, а затем толкнул дверь одной рукой. Он не мог объяснить, почему ему захотелось вернуться сюда, ведь ещё в первый раз он твёрдо решил больше не возвращаться. Он не знал, виноват ли в том, что оставил там эту заклинательницу, хотя от её поведения и слов у него кровь стыла в жилах. Ему приходилось напоминать себе, что она человек, а не призрак или что-то похуже. Он знал, что она не намеревалась совершать что-то злое, что собиралась остаться там, что полностью смирилась с тем, что станет куклой в той личной комнате. И вообще, эта комната вызывала у него чувство глубокого дискомфорта.       Он дошёл до тяжёлой деревянной двери и услышал стук с другой стороны.       Тук... тук... тук       Сюда же добавились прерывистые вздохи, стоны и низкое рычание.       — Ты в самом деле нечто. Почему у тебя есть то, чего нет у меня?       ...       Это был Его Величество?! Фан Синь был… встревожен? Растерян? Раздражён? Недоволен?       На самом деле он беззвучно хохотал.       Человек, который сейчас правил Юнъанем, пытался заниматься парным совершенствованием. Его партнеры — заклинатели, арестованные за преступления. Он не успел вступить в секту из лени, и теперь, когда его сын занимался тем, чем он сам должен был заниматься в молодости, это вызывало у него такую зависть и мелочность, что правитель решил «наверстать упущенное» на стороне. Фан Синь затрясся от смеха и даже ударил себя по колену, подумав, насколько неуверенным в себе был этот жалкий человек. Честно говоря, подумал он, какая разница, был ли король совершенствующимся. Фан Синь подумал о том, как отреагирует Лан Цяньцю, если увидит, что его отец делает это, и не знал, смеяться ему или плакать.       Фан Синь достал из рукава кисть и чернильницу и стал размышлять, что написать на двери, что была перед ним. У него возникла мысль напоминать Его Величеству каждый раз, когда он спускается в свою личную комнату, чтобы пополнил запасы.       Итак, дайте подумать.       Земля Запятнанных? Земля Окровавленных?.. нет, это было слишком грубо по отношению к заключенным.       Луг хризантем? Персиковый луг?.. нет, поскольку там были и женщины.       Уксусный погреб? Сладкий, словно вино?.. нет, не хватает резкости. Он попытался вспомнить метафоры о золотом ядре.       На три пальца ниже пупка и на два глубже? . . .       Он придумал вариант, который звучал отрывисто и точно, и уже собирался написать на двери «Нежный стук», как вдруг она отворилась.       К счастью, король смотрел вниз, запыхавшись, и только через несколько секунд увидел перед собой Государственного Советника, который уже спрятал кисть и тушь обратно в рукава. Он выпрямился и поприветствовал:       — Советник Фан Синь, не обращайте на меня внимания, ахахахаха! — его лицо раскраснелось до пунцового цвета, а щёки порозовели. На лбу блестел пот.       — Ваше Величество, Наследный Принц попросил меня привести вас. Он сказал, что сразил страшного зверя и что Его Величество должен стать свидетелем его подвига, — ровным голосом объяснил Фан Синь. Он был рад, что маска скрывает его покрасневшие от смеха щёки. Его также удивило, что король, будучи здесь, не слышал, как грохочет огромная лягушка, и не почувствовал тряски, которую она вызвала во дворце.       — Ха, знаю, тот ещё сорванец! — застенчиво ответил король. Затем он шагнул вперёд и заговорил более низким голосом, будто стесняясь, — Не могли бы Вы избавиться от тела внутри? Пленница ударилась головой и покончила с собой. Надеюсь, этот покорный слуга не обидит вас таким поручением.       Фан Синь ответил, что выполнит это поручение, и наблюдал, как король выходит из коридора и поднимается по лестнице. Он подождал, пока закроется дверь наверху, и посмотрел на женщину внутри комнаты. Теперь она была покрыта синяками, причём повсюду, будто по телу распространилась какая-то болезнь. Множество мелких, размером с подушечку пальца, синяков располагались вокруг её челюсти, шеи, плеч, груди, талии и бёдер. Фан Синь догадался, отчего они появились, и представил себе грубые, толстые руки этого мужчины. Оглядевшись вокруг, он обнаружил струйки крови, прошедшие по спине и ногам, а также по каменной колонне позади нее. Взглянув на её лицо, он пришёл к выводу, что она не сама ударилась головой. Её рот был слегка приоткрыт, а по щекам текли маленькие ручейки слез. Повязка на глазах была мокрой и чуть окровавленной. Руки всё еще были связаны над головой, но теперь они поддерживали все её тело, когда она опустилась на пол, вытянув ноги под неестественным углом. . . . . . .       Фан Синь оставил других помощников Государственных Советников, как только с её похоронами было покончено. Он шёл по столице и наблюдал за тем, как лавочники приводят в порядок свои магазины и закрывают их на ночь. Вышел мальчик, чтобы подмести листья и упавший мусор. В других заведениях двери всё ещё были открыты, и оттуда доносились аппетитные запахи, манящие себе голодные рты. Фан Синь не был голоден. Его не мучила жажда.       Он просто хотел прогуляться. Куда-нибудь, кроме дворца. Он просто волочил ноги, не заботясь о том, где окажется.       Он продолжал идти, пока не оказался за пределами города. Он шел по тропинке, которая проходила через рисовые поля и леса, но не обращал на это внимания. Он ни на что не обращал внимания. Он не видел ничего, кроме образов, прошедших в этот день. Они воспроизводились снова и снова. Несмотря на забавные моменты, Фан Синь не хотел смеяться. Он не хотел, чтобы кто-то его подбадривал. Поднимать настроение было бессмысленно. Зачем притворяться счастливым и делать вид, что всё в порядке, если люди, окружавшие его, были просто... Почему он решил стать Государственным Советником в этой дыре? Он думал, что способен прощать людей и их недостатки, несмотря на то, сколько бед они причиняют другим. Он всегда оправдывался тем, что впоследствии эти люди будут сожалеть о своих поступках и искать искупления, что они осознáют последствия своих действий и решат больше их не повторять.       В конце концов, Фан Синь остановился, наткнувшись на коленопреклонённую статую. Он мог видеть только спину каменной фигуры, но знал, кого она изображает. . . .       Почему. Почему. . . .       Почему. Почему. Почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему!!! Какого чёрта!!! Какого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёртаКакого чёрта!!! ПОЧЕМУ!!! Что не так со всеми этими людьми. Они все жалкие. Жалкие. Жалкие. Жалкие.Жалкие.Слабые. Такие слабые. Такие слабые.Такие слабые. ПОРАЗИТЕЛЬНО СЛАБЫЕ!!! Настоящие посмешища!!! ВСЕ!!! ДО!!! ОДНОГО!!!       Он бросил маску вниз и со всей силы ударил по ней каблуком сапога. Поднял ногу и снова сильно топнул, ещё раз, и ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё, ещё.       Осталась лишь горстка пыли, но Фан Синь ещё не закончил. Он подобрал с обочины большой камень и поднял его над головой. Подошел к статуе и уже собирался разбить о неё камень, как вдруг заметил серебристую полупрозрачную бабочку, сидящую на её голове. Словно почувствовав, что сейчас произойдёт, она стремительно улетела. Фан Синь недолго наблюдал за ней, после чего бросил камень. Голова статуи разбилась, а камень раскололся на две части. Фан Синь поднял его и принялся крошить статую кусочек за кусочком, пока от неё не остался лишь мелкий песок. Затем ветер унёс этот песок, и статуи как будто и не было.       Стало легче.       Фан Синь рухнул на траву на обочине дороги. Он почувствовал такую огромную волну облегчения, что даже захихикал. Головной боли больше не было, как будто не было никогда вовсе.       Ветерок окутал его столь желанными и нежными объятиями. Он огляделся и увидел, как заходящее солнце окрашивает все вокруг мягким золотистым сиянием. Трава под ним была чуть тёплой, а немногочисленные цветы вокруг него нежно благоухали.       На многие километры не было видать ни души, и казалось, что о нём все забыли. Никто не придёт искать его здесь, и это ощущалось так хорошо.       Серебряная бабочка, что сидела на статуе, подлетела к нему, и Фан Синю показалось, что он слышит тихое позвякивание её крыльев. Он протянул руку, и бабочка села ему на средний палец. Это было божественное создание, крылья которого покрывали замысловатые узоры. Фан Синь медленно поднес руку к лицу, чтобы рассмотреть её поближе.       Бабочка спрыгнула вниз и легко приземлилась на его губы, после чего снова взлетела и закружилась вокруг лица. Он не смог удержаться от смеха. И обратился к бабочке:       — Вернись, красавица. — Бабочка вернулась, и Фан Синь прижал руку с ней к своей груди. — Ты можешь составить мне компанию на ночь. Прости за моё поведение, надеюсь, я тебя не напугал. Сегодняшний день был, признаться, не самым лучшим, — мягко сказал он ей, и бабочка распахнула крылышки в ответ. Фан Синь улыбнулся и почувствовал, что на сердце у него стало легче, а все тяжести, что давили на него раньше, сейчас рассыпались в прах. Он смотрел на закат, на его красные и золотые цвета. Это было так невероятно красиво.       Трава была такой мягкой, что он не заметил, как уснул.