Приди и забери меня (когда будешь готов)

Натаниэль Веснински боялся только одного. С восьми лет он помнил только то, как боялся своего отца, всегда оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, что он там, ждет, держа тесак в руке. Нил Джостен боялся только двух вещей. Оглянуться через плечо и обнаружить, что его ждет Натан, и обернуться, чтобы обнаружить, что Лисы, все, кого он любил, украдены у него из-под носа. Тяжесть страха не ушла сразу, тело его отца, упавшее на пол в подвале дома его детства, не освободило Натаниэля, но освободило Нила. И этого было достаточно. Иногда Нил Джостен все еще оглядывался через плечо, но только по наитию, только когда чувствовал, что должен это сделать. Но даже если он сбивался с курса, пусть даже всего на минуту, Эндрю всегда был рядом, когда он оглядывался назад, напоминая, что все, что ему нужно, было прямо перед ним, он больше не бежал. — Утром, когда Нил уходил из аудитории, дождь лил как из ведра. Он не знал, что собирается делать в перерыве между утренними и дневными занятиями, кроме как избегать домашней работы, как чумы. Наверное, ему стоило написать Эндрю, чтобы он заехал за ним: несмотря на то, что путь от аудитории до башни был недолгим, он промок до костей, когда наконец добрался до вестибюля. Судя по тому, что многие студенты, расходившиеся по своим комнатам, успели промокнуть под дождем насквозь, большинство из них попросту не ожидали такого каприза погоды. Когда Нил вставил ключ от их общежития в замок, он ожидал, что там никого не будет; может быть, только Кевин, медленно собирающийся на следующее занятие, но в гостиной оказался Эндрю, откинувшийся в кресле-мешке с чашкой кофе на коленях. — Привет, — это все, что сказал Нил, проходя мимо, не обращая внимания на взгляд Эндрю, очевидно значащий: «Я же говорил тебе взять зонтик». Нил бросил свою промокшую сумку с книгами у двери и достал из комода сухую одежду. Он слегка поежился, снимая с рук повязки и развешивая их сушиться возле батареи. Нил запер дверь в ванную, оставив мокрые ботинки и носки на полу, и принялся за изнурительную работу по снятию остальной одежды. Он уже наполовину снял рубашку, когда небо раскололось от раскатов грома. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь обращал внимание на подобные бури, даже в детстве. Мир казался намного страшнее, чем звуки, которые он мог издавать. Но что-то в нем внезапно закричало. Дождь лил невероятно громко, а раскаты грома были еще громче — как он мог разобрать шаги сквозь стену звуков, которая обрушивалась вокруг него? Это нервировало, и даже сквозь туман медленно нарастающей паники он слышал пронзительный голос матери у себя в голове, как будто бы за своим плечом, в пылающем огне. Она всегда прикрывалась воспитанием, чтобы запугать его и заставить подчиниться. Она просто хотела, чтобы он был в безопасности, — так она всегда говорила. Выживание превыше всего, все остальное — на втором месте. Иногда ему было трудно отвлечься от подобных мыслей, его жизнь вращалась вокруг выживания, каждый момент был важнее предыдущего. Он снова пережил это, когда был с Воронами: если бы ему удалось пережить следующий вдох, следующий удар сердца, он смог бы прожить еще один. И все же ему казалось, что слишком легко скатиться обратно. Он быстро натянул сухую рубашку, оставив мокрую одежду в ванной, и заперся в их спальне, когда сильный раскат грома заставил его напрячь руку на дверной ручке. Он подумал о том, чтобы сесть на край кровати, но между кроватью и окном было слишком мало места, чтобы чувствовать себя комфортно. Он не хотел ложиться в постель: все ножи хранились под подушкой Эндрю, и он не был уверен, как Эндрю отреагирует на то, что он к ним прикоснется. Единственным безопасным вариантом казалось расположиться между комодом и дверью. Если кому-то удастся войти, дверь откроется, и он увидит, как они войдут, прежде чем поймут, где он находится. Если он сосредоточится на этом, то почти сможет расслабиться. Почти. Вскоре его снова напугал очередной раскат грома, и ему пришлось напрячься, чтобы услышать, как по Периметр-роуд проезжают машины; в животе у него заурчало, а ноги запылали от желания бежать. Он подскочил от одиночного стука в дверь. Он не слышал, как кто-то спустился в холл, и его кулаки сжались еще сильнее, ожоги на костяшках пальцев зудели, а сами они побледнели. — Это я, — это был голос Эндрю по ту сторону тонкой фанерной двери. Нил протянул руку, колеблясь: — Только ты? — Только я, — подтвердил он, и Нил щелкнул замком. Он не сдвинулся со своего места, стоя рядом с дверью. Он наблюдал, как Эндрю открыл дверь, колеблясь, прежде чем войти. Нил смотрел ему в спину, оглядывая комнату, прежде чем повернуться к нему лицом. Он ничего не сказал, когда закрыл дверь и снова запер ее. Он также предпочел не комментировать то, как Нил прижал руки к животу, размышляя о том, прячет ли он их или защищает. Эндрю заметил нарукавные повязки Нила, но, подумав, что они все еще мокрые, вместо этого выбрал для Нила свою толстовку. Нил с удовольствием вдохнул запах любимой марки сигарет Эндрю и стойкого одеколона на ткани. Эндрю сел рядом с ним спиной к двери. — Никогда не думал, что гром похож на выстрелы. — Глаза Эндрю были устремлены на другой конец комнаты. Опершись предплечьями на колени, он возился с ярко-оранжевой зажигалкой. — Это не так, — сказал Нил, не глядя ему в лицо. — На что это похоже? — На гром. — Заканчивай с этим, Нил, — Эндрю прислонился головой к двери, бросив на него слегка раздраженный взгляд. — Ты должен был вернуться в аудиторию тридцать минут назад. — Нил и не подозревал, что так надолго заперся дома. — Не слышу машин на Периметре, — пробормотал он, — не слышал, как ты спустился в холл, не слышал, как закрылась дверь Дэн, даже не знаю, вернулась ли она с утренних занятий. — Нил сжал губы в тонкую линию. — Я все это время сидел там, в Норе, — Эндрю сказал, скорее напоминая ему об этом. — Я просил тебя отпустить меня. — Ты просил меня дать тебе причину остаться. — Но... — Ты думаешь, я позволю чему-то случиться? — Эндрю слегка нахмурился. — Даже если бы ты сказал мне прямо сейчас, что ненавидишь меня до глубины души, ты действительно думаешь, что я позволю кому-то просто войти сюда? — Нил знал, что не позволит. Единственная причина, по которой он вообще спал после Балтимора, заключалась в том, что он знал, что Эндрю никогда не был далеко от него. — Я не могу просто притвориться, что ничего не произошло, — пробормотал Нил. — Я и не прошу тебя об этом, — Эндрю закатил глаза, а Нил только хмыкнул. — Я знаю, что ты не собираешься забыть об этом в одночасье. Но это не отменяет того факта, что, когда ты будешь чувствовать себя так, как сейчас, ты должен позволить себе найти что-то, на что можно опереться. — Эндрю просто пожал плечами, как будто это был факт. — Ты говоришь как Бетси, — проворчал Нил. Эндрю издал небольшой смешок, и Нил почувствовал, что ему стало немного теплее от этого звука. — Просто доверься мне. — Это говорит король доверчивых людей, — отшутился Нил. — Я серьезно. — Голос Эндрю стал немного строгим. Нил только кивнул, продолжая молчать. Через несколько минут, когда Нил просто слушал дождь за окном, Эндрю поднялся на ноги. Он потянулся и протянул Нилу руку. Нил принял ее и позволил Эндрю поднять себя на ноги. — Гостиная? — Да, — он кивнул, глубоко вздохнув, когда Эндрю отпер дверь и вывел его обратно. Эндрю готовил свежий кофе, а по телевизору шел какой-то ситком, который Нил никогда не видел. Эндрю заставил Нила расслабиться на диване, налил им обоим чашки свежего кофе, поставил их на кофейный столик и сел рядом с Нилом. Вскоре Нил задремал, Эндрю позволил ему откинуться на спинку дивана, а сам лег рядом и, по просьбе Нила, опирался на него всем весом своего тела, и Нил еще больше расслабился в руках Эндрю под его давлением. — Я рядом, — прошептал Эндрю, когда очередной раскат грома заставил Нила вздрогнуть. Под мягкое убаюкивающее звучание голоса Эндрю Нил вскоре смог заснуть.