***
Рюджин казалось, что так быстро она никогда не водила. Дом Черён находился в минут 12 езды, и она пыталась доехать до туда за 5. Ей было всё равно, как много штрафов ей придётся выплатить, главное — приехать как можно скорее. Ключ-карта, которую Ли дала подруге сразу же после того, как купила квартиру в новостройке, открывает дверь со двора. Ноги бегут и бегут, и Рюджин молит всех богов, в которых не верит, чтобы она не упала из-за какого-нибудь шального камушка. Бесконечно долгий лифт даёт немного времени подумать, что же, блять, случилось, но незнание ситуации блокирует все сентиментальные чувства. В голове до сих пор зреет мысль, что это всё шутка, ну, или хотя бы ошибка. Что Черён ошиблась, и вот она сейчас зайдёт в дверь, ручка которой сейчас на расстоянии вытянутой руки, и подруга скажет, что её обманули. Но тяжёлая дверь медленно открывается, нога перешагивает порог, и во всегда беззаботной квартире стоит гробовая тишина. Кеды слетают со ступней, и Рюджин бежит в комнату Черён, но там её не находит. Кухня, гостиная, — в маленькой двухкомнатной квартире не так много мест, где Ли могла потеряться. Находясь в каком-то странном ознобе, Рюджин выходит в коридор и слышит, как замок на двери в ванную комнату щёлкает, и из неё выходит поникшая, вся в размазанной чёрной туши Черён. Их глаза встречаются, и Рюджин была готова поклясться, что её сердце в тот момент упало вниз на все двадцать этажей. Ли еле держится, чтобы не зарыдать, её ноги подкашиваются, и она оседает на пол. — Я не смогла… Я не смогла уберечь её…***
Рукав футболки был насквозь мокрый, и Рюджин не представляла, сколько она уже сидит на полу коридора, прижимая рыдающую Черён к своему плечу. Её квартира была совсем новенькой и не совсем обставленной, поэтому громкие всхлипы отдавались эхом. Иногда в приступе какой-то ярости Черён начинала кричать и бить Рюджин по спине, но та укачивала её, словно ребёнка, и она вновь поникала и продолжала тихо лить слёзы. Шин и сама не заметила, как её щеки стали мокрыми. Она ничего не знала о том, что случилось, но в горле от истерики Черён будто камень застрял, и глотать было невыносимо больно. Спрашивать подругу о происходящем было просто бессмысленно: она явно была не в адекватном состоянии для этого. Говорить что-то и успокаивать её, что всё будет хорошо, — слишком наивно и даже обманчиво. Нет, ничего не будет хорошо, и они две отлично это понимали. Через полчаса Черён окончательно устроилась на плече Рюджин, тихо посапывая. Шин попыталась аккуратно взять её на руки, чтобы не разбудить, но миниатюрный рост не дал ни единой возможности провернуть этот трюк с высокой подругой. В итоге, она подхватила Черён под бёдра, вместе с тихими ругательствами донесла до кровати, прикрыла одеялом и села на край с выдохом облегчения. Права сторона футболки сильно промокла, и Рюджин стянула её с тела, оставшись в одном спортивном топе. Находясь наедине сама с собой, Шин продолжила задаваться вопросами. Единственный источник информации спит мёртвым сном, и руки сильно зачесались, чтобы взять её телефон. Не поймите неправильно: Ли и Шин вполне доверяли друг другу, чтобы делиться телефонами. Просто они брали их с разрешения, и сомнение закралось в мысли. Всё же она взяла её устройство, ввела пароль и начала искать что-нибудь в мессенджерах и новостях. Пусто. Кромешная пустота. Поняв, что ничего информативного не найдёт, Рюджин зашла в список телефонных звонков. Первый — разговор с ней, когда Черён позвонила ей в 4:23. Под ним звонок с неизвестного номера в 4:15. Остальные вызовы значились ещё днём. Значит, через 8 минут после того, как Черён позвонили, она известила Шин о том, что её сестры больше нет. Может, номер врача из больницы? Но это она узнает только утром.***
Ноги погружены в мерзкую жидкость по щиколотки. Она чёрная, как нефть, и воняет стухшими водорослями. Всё вокруг тёмное, как смоль, да и воздух спёртый. Черён укачивает, но она старается держаться на ногах, чтобы дай бог не искупаться в этом болоте. Голова кружится, и Ли оборачивается, чтобы найти выход. Пустота. Бесконечный океан нефти разлился под её ногами, а небо висит так низко, что до него, казалось, можно рукой докоснуться. Ни единой звёздочки или облачка: просто одна сплошная темень. Вдруг из-за спины начинают светить разноцветные прожекторы. Красные, синие и белые пятна падают на глубоко чёрный водоём, разбиваясь на тысячи тонких ниточек-лучей. Черён оборачивается и видит силуэт. Изящный, как балерина, и хрупкий, как фарфоровая кукла. Девушка движет своими красивыми руками, поднимает ногу, роняя капли чёрной воды. Танец становится активнее, её движения — резче, и Черён засматривается на незнакомку. Ей кажется, что танцовщица начинает петь, но её голос не слышен с такого расстояния. Движения всё сильнее и сильнее, и в какой-то момент Ли понимает, что силуэт уже надрывается. Руки истерически бьют воздух, и дыхание прерывается. Что-то неприятно сжимает лёгкие Черён, и она закашливается. За спиной танцовщицы появляется ещё один силуэт — мужской. Он стоит в стороне и наблюдает непозволительно близко, как кажется Черён. Через пару мгновений он вливается в её истерический танец, пытаясь изящно выловить женский силуэт. Она начинает бить его по рукам, убегать, но поскальзывается и падает прямо в нефтяной океан. Мужская рука перед ней, испуганной и полностью залитой чёрной смолой. Тонкая ладонь ложится в другую, и тело поднимается на ноги. Черён заметила, как все прожекторы поменяли цвет на красный. Ещё секунда, и уши закладывает от нечеловеческого крика. Слезинка с щеки падает в безграничное болото, и солёная вода так и остаётся лежать плёнкой, как при смешении с маслом. Впереди — обнимающаяся пара. Но только мужчина отходит, как безвольное тело девушки падает в нефть, а с кинжала, вдруг появившегося в его руках, капает алая кровь. Черён хочет побежать, но ноги оказались заточены в путы мерзких водорослей, и из груди вырывается тихий крик. Густой воздух оседает в лёгких, и голова пьянеет. Коленки подкашиваются: Черён оказывается в густой смоле. Дышать становится невозможно, и чёрная жидкость заполняет горло и ноздри. Бесконечная темнота перед глазами, а сердце изливается слишком яркой для этого мира кровью. Лёгкие наполняются нефтью, и последнее, что Черён чувствует — затянутое тиной дно океана. Балерину из музыкальной шкатулки сломали щелчком пальцев, не дав доиграть мелодию.***
Белые простыни, белые стены, белые кисти перед глазами. Может, её всё-таки избавили от этих мучений, и она в Раю? Такие мысли улетучиваются, когда по затылку будто начинают молотком бить. Голова раскалывается, как орех. Черён перекатывается набок и натыкается на лежащую рядом Рюджин. Она не спит: тупит в телефоне. Под её глазами залегли тени, и из-за недосыпа руки немного потряхивало. — Онни? — А, ты проснулась, — Рюджин постаралась тепло улыбнуться, но эта попытка была больше похожа на оскал, — Как себя чувствуешь? — Голова болит. Воспоминания этой ночи нахлынули волной, и Черён скривилась. Слёзы были выплаканы на плече подруги, и сейчас вместо истерики ей хотелось просто умереть вслед за сестрой. Сердце сильно закололо, и она вспомнила, что должна позвонить опять в ту больницу. — Что случилось вчера? — сонный голос Рюджин прозвучал у уха, и она обняла её со спины. Раньше, наверное, в ней бы это вызвало какие-то (сугубо дружеские) трепетные чувства, но сейчас она была просто благодарна Шин за то, что она была рядом. Эмоций не было, была одна огромная пустыня Сахара, и сердце больно отбивало ритм под рёбрами. — Почему ты не спала? — Черён проигнорировала вопрос и откинула голову на плечо подруги. — Не могла заснуть. И ты не ответила на мой вопрос. Ли, проглотив слюну, собравшуюся в горле, села ровно на кровати и посмотрела прямо в глаза Рюджин. — Ночью мне позвонили из больницы и сказали, что моя сестра скончалась от большой кровопотери из-за колото-режущих ран. Предположительно ножевых. Рюджин сильно сжала челюсти. Все прекрасно понимали, кто мог это сделать. Глаза напротив — стекляшки, но Черён плакать не хотелось. Ей хотелось проснуться из этого ада как можно скорее или исчезнуть. — Какие дальнейшие действия? — сказала Рюджин осипшим голосом, но сразу же прокашлялась. — Я звоню в больницу, а ты идёшь спать.