Делиться с капитаном

      В вороньем гнезде Гоинг Мерри слишком тесно для двоих. Впрочем, Луффи так не считает.       — Зоро, пожа-а-алуйста, — тянет он слишком сахарным голосом для того, чтобы ему и в самом деле нашлись силы противиться.       — Не придумывай ерунды, — отрезает Зоро.       — И ничего это не ерунда!       Руки капитана подбираются ближе. Очень близко. Луффи буквально вжимает Зоро в край вороньего гнезда. Если он посмеет отступить ещё хоть на миллиметр, тут же полетит вниз.       Падать уж слишком не хочется.       Противиться Луффи, честно говоря, тоже.       И Зоро вздыхает. Совсем немного наигранно, чтобы капитан лишний раз не убеждался, что всë в жизни достаëтся вот так просто и по первому его требованию. Луффи, напротив, и вовсе так не считает: он подловил Зоро, поймал его в вороньем гнезде, отрезал все пути к отступлению — разве этого недостаточно? Разве он не заслуживает того, о чём так слёзно просит?       Одной рукой капитан впивается в загорелое плечо Зоро, выглядывающее из-под рукава белой рубашки, другой будто бы незаметно — хотя всем и всё прекрасно заметно — накрывает вцепившуюся в край вороньего гнезда чужую ладонь. И подаётся вперёд. Горячее дыхание обжигает чувствительную кожу на шее, щекой он задевает щёку Зоро и       медлит…       медлит…       медлит, чёрт возьми.       Зоро уже и не уверен, что охотник из них двоих — он.       — Луффи, ты..! А-ах…       Недовольство Зоро вероломно прерывают мокрые губы, коснувшиеся его уха. Он мог бы молча принять удар чужого клинка, сцепив зубы и не проронив ни звука, но молча выдержать губы капитана не хватает никаких сил.       Мягкие, настойчивые губы, которые Луффи весьма и весьма однозначно облизывал, глядя прямо на Зоро ещё три минуты назад. Губы, о которых Зоро думал так, как первому помощнику уж точно не полагается думать. Луффи касается его мочки языком, мокрым и тёплым, и от необычных ощущений дрожь пробивает всё тело. Три серёжки едва различимо стучат о зубы Луффи, и на несколько секунд его внимание и правда переключается на них. Впрочем, для Зоро даже несколько секунд сейчас кажутся вечностью.       Луффи выдыхает воздух через нос прямо в ухо Зоро, но не отстраняется. Думает, что другого такого шанса точно не представится, и что в любой момент Зоро запросто может опомниться и оттолкнуть его.       Но Зоро не отталкивает. Не хочет. Через намертво сцепленные зубы он тяжело дышит куда-то в шею капитана и кажется, что скорее умрёт, чем позволит ещё одному сдавленному стону вырваться из хрипящей от отчаяния груди. И всё же его шумное дыхание прекрасно говорит само за себя.       Мокрый язык сменяется настойчивыми губами, Луффи снова и снова целует Зоро в ухо, оттягивает мочку, а серёжки оказываются где-то под его языком или даже за щекой. От тихих причмокиваний, сопровождающих поцелуи, голова идёт кругом. И несколько минут, что Луффи ласкает его — а по-другому у Зоро язык не поворачивается сказать — кажутся чем-то намного большим и дольшим, чем вечность. Точно всё это происходило от самого начала времён и будет продолжаться до тех пор, пока время целиком и полностью не закончится. Словно даже на закате вселенной Луффи будет всё так же прижиматься к нему, переплетая их пальцы, и целовать, целовать, целовать…       Шумный вздох вырывается из приоткрытого рта капитана, когда тот всё-таки отстраняется. Не через миллионы лет и даже не через вечность. Зоро не представляет, сколько именно прошло времени, но теперь ему жизненно необходимо знать, когда это случится снова. Иначе кажется, что он захлебнётся от всех накативших вдруг мыслей и больше не сможет сдерживать пробивающую колени дрожь.       Но тяжёлое дыхание капитана ему всё же льстит.       А потом Луффи смеётся, негромко, совсем беззлобно и очень-очень довольно, по-прежнему не отпуская Зоро из своих рук. И глядя прямо в глаза, раскрасневшийся и с мокрыми губами, произносит:       — Ну вот, теперь и я хочу себе такие же серёжки!       Зоро абсолютно уверен, что дело совсем не в серёжках. Но они определённо что-то значат для его капитана, так что он бросает наугад, а про себя умоляет вселенную о том, чтобы попасть в цель:       — Чтобы и я мог тебя так же..?       Договаривать совсем не хочется, точно это к чему-то их обяжет. Но по глазам Луффи очевидно: он всё прекрасно понимает и без слов. И если бы Луффи сейчас говорил то, что думает, их разговор в вороньем гнезде начался бы с совсем другого.       Вот бы и в самом деле можно было перестать делать вид, что Зоро не в восторге от всего этого. Но ему кажется, что так он слишком быстро и легко разбалует Луффи, да ещё и сдаст себя со всеми потрохами. Впрочем, хитрый, искрящийся взгляд капитана подсказывает, что последнее уже произошло пару минут назад. И что Луффи не посмеет об этом забыть.       Сквозь довольный смех капитана, разлетающийся над кораблём, Зоро произносит:       — Кажется, у меня есть идея.       Он слишком очевидно нехотя выпутывается из чужих рук и тянется к ещё мокрым серьгам. Снимает одну. Примеряет её к Луффи.       И сердце его почти замирает в этот самый момент.       — Что, правда можно?!       — Можно.       — Отдашь мне её? Навсегда?! Я не верну, сразу предупреждаю!       — Ха, Луффи. Забирай. Даже если навсегда.       В какой-то момент Нами замечает, что в Зоро будто что-то… изменилось. Ей не нравится ловить себя на мысли, что она бесстыдно и в открытую пялится на него, но другого способа понять, что же привлекло её внимание, не находит. В свою очередь, Зоро то ли подчёркнуто не замечает пристального взгляда, то ли ему и в самом деле всё равно.       Наконец, привычки воровки и намётанный взгляд подсказывают Нами правильный ответ:       — Зоро, ты что, серёжку потерял?       — Чего? — тот будто выныривает из своих мыслей. — Нет, не потерял, всё нормально.       И больше, как назло, он ничего не говорит. Нами не хочется сейчас его расспрашивать, но почему он и в самом деле не может ответить на её вопрос как следует? Ведь что-то случилось, и да, ей интересно. Любопытство, быть может, и сгубило кошку, но эти слова не имеют к Нами ни малейшего отношения.       Через несколько минут Луффи как всегда бодро и шумно опускается на палубу рядом с ними, и в то же мгновение всё становится на свои места. Он, как и прежде, тянется, льнёт к Зоро, пытается поднять его на ноги; а Нами кажется, что она сошла с ума, потому что в этот раз его внимание к Зоро будто бы совершенно иного рода. Или это серёжка в ухе капитана блестит на солнце так ярко, что слепит даже ясное сознание Нами?       — Луффи, ты проколол ухо? — с нарастающим опасением в голосе спрашивает выглянувший на шум Чоппер.       — Мне Зоро помог! — Луффи широко улыбается и трясёт головой в разные стороны.       Ему и Зоро теперь предстоит узнать, что воровать из лазарета Чоппера иголки (а точнее, просто брать общее — как думает об этом Луффи) — очень плохая затея. На юного корабельного доктора не действуют ни уговоры, ни мольбы, ни извинения, ни тем более рассказы о том, что в детстве Луффи вгонял под глаз совершенно нестерильный первый попавшийся нож, а Зоро неоднократно зашивал раны сам себе, так что рука у него лёгкая. Последние два, впрочем, делают только хуже.       И глядя на шумную, с криками носящуюся по палубе команду, Нами смеётся. Отчего-то она знала, что рано или поздно всё к этому и придёт. В конце концов, главное, что теперь Луффи ходит довольный, как слон, а Зоро почти умело скрывает свою радость от всех, кроме капитана.