погода сегодня хорошая

Весна лучшее время, чтобы начать новую жизнь. Джисон повторяет себе это снова и снова, пытаясь вновь поймать чувство абсолютного счастья, одолевавшее его всю прошлую неделю. Пока что получается только почти словить паничку. Если в его новом состоянии это вообще возможно. – Вам должна подойти эта, – милая девушка в медицинском халате протягивает Джисону к счастью непрозрачный пакет. – Жду вас через месяц на повторном приеме. Удачного вам нового начала, Джисон-щи. Больничный запах пусть и какой-то особенно сильный, но все равно родной и почти успокаивающий. Джисону этого даже будет не хватать. Если бы кто-то всего пару недель назад ему сказал, что Джисон будет скучать по больнице, Хан бы смеялся часов пять подряд. А то и больше. – Держите, – уже другая и куда менее милая девушка сует ему в руки кучу каких-то бумажек. – Прочтите все это дома. Если что-то непонятно, обращайтесь за помощью к вашему ментору или на горячую линию поддержки новообращенных. Удачного вам нового начала. Джисон прижимает предательски рассыпающиеся во все стороны листы к груди и ищет глазами свободную скамейку поблизости. Не находит и решает воспользоваться подоконником. Мягкий пакет отправляется на дно сумки первым, – Джисону нужно еще немного времени на осмысление происходящего, – и в ровном состоянии забитые текстом бумажки уже не помещаются. Джисон тихо матерится под нос, вытаскивает нужный ему сейчас лист, а остальные складывает пополам. Прочитать он и с мятых сможет. Охранник охотно показывает ему дорогу, и Джисон, несмотря на то, что на улице ночь, решает воспользоваться переходом через подземный паркинг. Лучше он уточнит все нюансы, прежде чем выходить на улицу, а то вдруг что-то сделает не так, и ему станет больно. Снова. На самом деле Джисон чувствует себя почти жалко от того, как быстро он расклеился. Он так долго убеждал всех вокруг, что все в порядке, не нужно беспокоиться, он справляется и может потерпеть, что и не заметил, как убедил в этом самого себя. А стоило прожить всего неделю без не отпускающей ни на секунду боли, как Джисон уже готов тридцать раз перестраховаться, чтобы ненароком слегка не обжечься. Вообще Джисону просто повезло. Очень. Невероятно. Его мама рыдала в трубку так громко, что Джисон на секунду испугался, не стало ли ей плохо. Феликс обнял его так сильно, будто хотел придушить, а не поздравить, и даже откровенно болезненный вскрик, который из Джисона все же вырвался, Ли отстраниться не заставил. Джисон, когда получил результаты отбора, три раза перезагрузил телефон, не в силах поверить, что там на самом деле написано его имя. Ему повезло еще на этапе, когда его в списки вообще включили. У него уровень полезности для социума был явно ниже средней отметки, а жизненные показатели такие, что можно было еще полгода до следующего отбора подождать. Джисон почти уверен, что его отец кому-то проплатил. До этого, правда, ему не везло вообще никогда. Он болел с самого детства, ремиссии становились чем дальше, тем короче, а тело медленно, но верно переставало слушаться окончательно. Джисон в больницах почти жил, питался таблетками чаще, чем домашней едой, а капельницы уже ощущал как продолжение себя. Джисон, в принципе, уже привык. К вечной слабости, ноющей боли и гудящей голове. Да и к виду крови, как ему казалось, тоже. Пакетик в сумке неприятно переливается чем-то подозрительно вязким. Джисон поднимается на нужный этаж, уткнувшись в листок носом чисто по привычке. Зрение на удивление четкое, никаких темных пятен, плывущих букв и внезапных вспышек. Круто. И, оказывается, очень удобно. Джисон явно быстро привыкнет. Ко всему. Нужный отдел оказывается шумным опенспейсом, и Джисон даже на секунду теряется. Смотрит на снующих туда-сюда работников в однотипных белых рубашках, ловит на себе несколько не особо заинтересованных взглядов и почти решает, что нужно спуститься и уточнить у девушки на рецепции, в правильном ли он вообще корпусе. Потому что он ожидал увидеть, ну, что-то типа кабинетов. Закрывающихся. Где его личный наставник будет посвящать его в тонкости новой жизни, как больничный психолог раньше посвящал в тонкости прощания со старой. – Извините, – Джисон старается говорить громче, чтобы перекричать стоящий повсюду гул, а парень, к которому он обратился, поднимает голову. – Вы не подскажете, где я могу найти Ли Минхо? Парень только как-то странно улыбается и щурит слишком черные глаза. – Минхо искать бесполезно, но можешь покараулить его у стола Чанбина, рано или поздно поймаешь, – парень слегка отъезжает на крутящемся стуле от стоящего перед ним компьютера, поворачивается чуть правее и тычет пальцем вглубь помещения. – Вон там, третий от стены. Джисон сбивчиво благодарит и со всей возможной осторожностью через слишком близко расставленные столы протискивается. На самом деле Джисон всегда был очень неуклюжим. И обычно списывал это на болезнь и, соответственно, плохо развитые физические способности. Но когда он роняет со стола чей-то, – к счастью, закрытый, – термос, пенять уже не на кого. Видимо, даже будучи вампиром Джисон обречен на вечную неловкость. Вечную в самом буквальном смысле. – Извините, я не хотел, – он наклоняется за термосом, задевая сумкой какую-то папку, и роняет еще и ее. – Ой, простите. Если бы его сейчас видела отборочная комиссия, умирать бы Джисону дальше в своем бренном человеческом теле. Потому что приобретение для вампирского сообщества он явно не завидное. Наконец получается вернуть все вещи хозяину, и Джисон, извинившись, наверное, уже раз в сотый, все же до нужного стола добирается. У сидящего к нему спиной парня темные волосы, выглаженная рубашка и явно больше десяти тысяч проведенных в качалке часов. Джисон даже сперва не верит, что этот человек может быть вампиром, – Хану с детства казалось, что вампиры субтильные, бледные и с вечным уставшим выражением лица, – но бликующие в искусственном свете клыки заставляют свое мнение пересмотреть. – Ты из новеньких? – Джисон от добродушного тона даже слегка расслабляется. – Я Со Чанбин. Удачного тебе нового начала! Уже набившее оскомину пожелание из уст Чанбина звучит почти тепло, и Джисон благодарит впервые за день действительно искренне. – Мне… вот, – Джисон поворачивает лист к Чанбину так, чтобы было видно нужную графу. – У меня направление к ментору. Сказали, что у вас можно его подождать. У Чанбина улыбка почему-то такая же странная, как и у парня на входе, но глаза скорее смеющиеся. – Да, подожди секунду, – Джисон видит в руках Чанбина телефон и быстро отводит взгляд, поражаясь четкости букв на экране. – Присядь пока за соседний стол, там никто не работает. Джисон кивает и молча слушается. На самом деле ситуация откровенно напрягающая. Во-первых, Джисон просто социально неадаптирован. Он редко с кем-то общался, в коллективах долго не бывал, а большую часть своей жизни говорил только с самим собой в собственной голове. Да, были родители. Да, был Феликс. Был временами даже Хенджин, чье общество Джисону откровенно навязали. Врачи и медсестры. Но ситуации были стандартные (осмотры от персонала и посещения от близких), темы предсказуемые (здоровье и совсем не гипотетическая скорая смерть), а еще время четко регламентированное (обход с семи до половины девятого, посещения с трех до пяти, ужин в семь, все по выученному наизусть графику). Вот так ходить по незнакомым местам и искать не пойми кого Джисону не нравится совсем. Почему это вообще он должен этого ментора везде выискивать, а не наоборот? Это же Джисон тут новообращенный вампир, который со своим телом еще обращаться не умеет и может дел натворить. Разве не в интересах всего этого вампирского сообщества, чтобы ему было как можно легче адаптироваться? Джисон вот вообще не уверен, что адаптироваться будет в силах. Вампиры с людьми уже лет сто, как интегрировались почти полностью, но район у Джисона был в большинстве своем человеческий. Хенджин, переехавший в их с Феликсом квартиру, когда стало совсем очевидно, что Джисон либо вытянет счастливый билет и все равно переедет, либо будет доживать свой век в больнице, без возможности вернуться домой, очень по этому поводу страдал. Он все с каким-то вампиром замутить хотел. Как-то нездорово сильно. – Джисон, – Хан так-то звонил Феликсу, но Хенджин телефон вырвал слишком неожиданно. – Ты вот теперь вампир. А ну посмотри на меня, я могу понравиться вампиру? Джисон, которого только перестало мутить от навала слишком странных ощущений после обращения, смог Хвана только невнятно послать к черту и понадеяться, что эта дурь у Хенджина рано или поздно пройдет. И он на своего невампирского соседа посмотрит другими глазами. Потому что Феликс ну уже совсем страдальчески выглядит, стоит Хенджину опять свою пластинку про вампиров завести. У Феликса вкус на парней ужаснее, чем у Джисона уровень социальной адаптации. К Джисону после подачи анкеты на участие в программе приходили из организации, всей этой темой занимающейся, и это был первый раз, когда Джисон видел вампиров настолько близко, чтобы разглядеть выступающие клыки. Тогда еще мельком представил, как бы сам с такими смотрелся, но быстро себя одернул. Потому что вот совсем не думал, что у него есть хоть малейший шанс пройти хотя бы первичный отбор. Не то что выиграть. Но ему впервые в жизни повезло. Воздалось за все страдания. Джисону на самом деле даже немного стыдно. Столько хороших, добрых и куда более полезных людей этот шанс не получили. А он почему-то да. Джисон будет до конца жизни спрашивать себя, почему. Ну, получается, целую вечность. Вампиров вообще не то чтобы в мире много, а в Корее и того меньше. Джисон хорошо в интернете поискал, пока результатов отбора ждал, и оказалось, что на весь Сеул их всего пару тысяч. А чисторожденных не наберется и двух сотен. У вампиров, судя по всему, многодетность не в почете, и Джисон им за это искренне благодарен. Потому что из-за этого популяцию иногда принято пополнять. Хотя это, скорее, больше для имиджа, чем из реальной необходимости. Вампиры и людей, наверное, нанять могут, если рук не хватать будет, а обращать раз в полгода одного счастливчика скорее баловство. И невероятная удача для Джисона. Как его из всей толпы точно так же смертельно больных желающих отобрали, загадка века. Джисон ее разгадывать не собирается, предпочитая просто порадоваться. Но как бы Джисон вампирскому сообществу благодарен не был, в обществе одних нелюдей как-то еще стремно. Пусть и Джисон теперь такой же. Возможно, стоит и эту проблему обсудить со своим ментором? Ему выделили какого-то Ли Минхо, чтобы было легче адаптироваться в новом теле и выучить правила нового мира, и Джисон тихо надеется, что его наставник будет хотя бы немного терпеливее, чем вечно орущая школьная учительница, наведывающаяся к нему в больницу для сдачи итоговых тестов. Потому что Джисон ученик откровенно не очень быстро соображающий. У него про этого Минхо информации ноль. Ну, он вампир. Это понятно. Скорее всего, не так давно обращенный, чтобы уже забыть все трудности начала новой жизни, но уже достаточно опытный. Вероятно, очень заботливый и понимающий, раз выбрал такую профессию. Джисон про отношения менторов и подопечных читал на каком-то вампирском форуме, и почти все новообращенные со своими наставниками оставались хорошими друзьями. Джисон бы с радостью себе сегодня первого вампирского друга завел. Ли Минхо оказывается красивым. И именно таким, каким Джисон вампиров стереотипно и представлял. Худощавым, бледным и почти аристократичным на вид. И с чертовски уставшим выражением лица, растрепанными волосами и выпущенной из брюк помятой рубашкой. Ли Минхо выглядит так, будто он живет действительно загробную жизнь и не против туда же еще кого-то утянуть. Джисон подскакивает на ноги, собираясь отвесить уважительный поклон, как только Чанбин Минхо по имени окликает. Но Минхо на Джисона даже не смотрит, не сводя откровенно недовольного взгляда с Чанбина, и не глядя утаскивает за собой стул, на котором Джисон только что сидел. Ставит его вплотную к столу Со и почти ложится на столешницу. – Я тебя убью снова, если ты разбудил меня зазря, – голос у Минхо глухой и еле различимый из-за сложенных под головой рук. – Ненавижу ночные смены. Почему у меня так много чертовых ночных смен? Чан садист, он хочет, чтобы я страдал. Джисон чувствует себя откровенно неловко, и, приоткрыв рот с уже заготовленной приветственной фразой на языке, тянется рукой к плечу Минхо, чтобы привлечь к себе внимание. Чанбин жест замечает и тычет Минхо в бок раньше. – Вставай, – Минхо только недовольно мычит в ответ. – У тебя тут работа, тебе разве на почту ничего про это не пришло? – Меня раздражали эти вечные уведомления от отдела связи, и я просто закинул их акки в спам, – Минхо все же медленно от стола отлипает, и Джисон почти пугается, когда Ли вдруг поворачивается к нему и смотрит слишком как для помятого состояния внимательно. – Ну привет, детка, добро пожаловать в мир, где работать ты будешь не всего лет пятьдесят, а гребаную вечность. Джисон от такого даже теряется. У Минхо поза расслабленная, но взгляд при этом почти колючий. Джисон и людей читать не умел толком, а с вампирами, видимо, совсем беда будет. – Я Джисон, – Минхо закатывает глаза, и Хан на секунду даже тушуется. – Я… – Детка, – Минхо тянет так внезапно и сладко, что Джисон давится словами. – Не надо тратить наше общее время. Его, конечно, много, но от этого оно менее ценным не становится. Пошли. Минхо вдруг подрывается и идет в одному ему известном направлении, ловко лавируя между столами. Джисон пытается поспевать следом, но страх ненароком разбить кому-то компьютер больше, чем желание произвести на ментора впечатление. Минхо уже дожидается его у какого-то цветастого стенда в одном из боковых коридоров, когда Джисон все же справляется с преодолением моря опенспейса. – Вот, – Минхо пихает ему в руки стопку брошюр, которые Джисон уже и так знает наизусть. – Почитаешь дома. А это форма для вопросов, можешь заполнять в течение недели и по понедельникам отправлять мне по факсу. Джисон смотрит на незамысловатую табличку и выдает самую очевидную из пришедших в голову мыслей: – Но я не умею пользоваться факсом. Минхо в ответ сонно моргает, складывает руки за спиной и наклоняет голову к плечу. Джисону от умиротворенного вида вампира как-то слишком беспокойно. – Какая жалость, – Минхо легко пожимает плечами, а Джисон теряется окончательно. – Ну, значит не будешь отправлять. Попробуй поискать интересующие вещи в интернете, говорят помогает. Ладно, я пошел, у меня обед. Джисон даже ничего не успевает понять, как Минхо разворачивается на пятках и так же быстро, как и по дороге сюда, шагает в сторону шумного офиса. В этот раз вокруг термосов, папок и компьютеров, которые Джисон может уронить, нет, и Хан сам не замечает, как почти срывается на бег в попытке Минхо догнать. Джисон понимает, что уже очень много лет не бегал, только когда перехватывает Минхо за предплечье, все же успев до того, как Ли вышел в общий зал. – Но разве в интернете все правда? Минхо только скептически приподнимает бровь и руку из не самой цепкой хватки выдирает. – Развивай критическое мышление. Все, детка, чао, я уже и так отработал сегодня сверх своей месячной нормы. Джисон смотрит вслед почти грациозно лавирующему обратно к столу Чанбина вампиру, и понимает, что, видимо, удача на обращении и закончилась. Потому что он свою первую встречу с ментором совсем не так представлял. Да и самого ментора тоже. Он ведь должен был быть опытный, рассудительный и желающий помочь. Джисон видит, как Минхо опять падает лбом на сложенные руки, – в этот раз уже на пустующем столе рядом, а не на месте Чанбина, – и понимает, что ему достался молодой, фамильярный и очень-очень ленивый. Начало новой жизни на все десять из десяти, не иначе.

🦇🦇🦇

Помогает ему на удивление Чанбин. Джисон уже второй час сидит в злополучном коридоре рядом со стендом с брошюрами, ожидая, что Минхо все же вернется и скажет, что это все такая глупая шутка, когда Со появляется будто бы из воздуха. Смотрит в глаза с какой-то виноватой улыбкой и предлагает подкинуть до дома. Джисон соглашается даже слишком быстро. У Чанбина машина хорошая, просторная и приятно пахнет елочным освежителем. Джисон поспешно закрывает дверь, ныряя в темноту салона. – Не волнуйся, до рассвета еще час как минимум, – Чанбин заводит машину, а Джисону даже неловко, что его мнительность заметна. – Ты правильно делаешь, еще неделю на солнце точно не появляйся. Потом понемногу начнешь выходить, и кожа привыкнет. Чанбин улыбается так добродушно, что Джисон не может улыбку не вернуть. – Я люблю солнце, – Джисон говорит тихо и себе под нос, пока они стоят на очередном светофоре. – Я по нему и человеком скучал. – Все будет, не переживай заранее, – Чанбин трогается с места, а Джисон давит разочарованный вздох. Его новая квартира от больницы и центра интеграции настолько далеко, насколько в довольно компактном вампирском районе Сеула это возможно. Это раздражает, потому что придется подгадывать время, чтобы возвращаться до того, как выйдет солнце. Джисон смотрит на свои вещи, аккуратно разложенные мамой по коробкам, на пустую и слишком чистую кухню, на то ли спальню, то ли гостиную с двуспальной кроватью у стенки и небольшим диванчиком у зашторенного окна. Джисон знает, что у вампиров все окна с защитой от солнца, но все равно в ближайшее время шторы трогать не будет. Ванная оказывается еще меньше, чем была в их с Феликсом съемной квартире, и Джисон впервые за день разрешает себе немного потосковать по прошлой жизни. Да, ему было почти все время больно, вяло и почти умирающе, но зато можно было обнять маму, потискать Феликса или ткнуть в бок Хенджина. Ближайший месяц ни о каких встречах с людьми и речи быть не может. Ну, столько Джисон потерпит. Месяц это ведь так мало. Впрочем, как и человеческая жизнь. Джисон правда пытается не думать о том, как он переживет и маму, и Феликса, и даже надоедливого Хвана и останется в этом мире совсем один. Навечно. Душ ощущается странно. Как-то очень приглушенно. Джисон выкручивает горячую воду на максимум, еле дышит из-за заполнившего кабину пара, но все равно ожидаемого тепла не ощущает. У вампиров что, что-то с рецепторами кожи? Или это просто все еще отголоски обращения? Обращение Джисон предпочитает забыть и не вспоминать вообще. Потому что ему было даже не то чтобы больно. Ему казалось, что из него вынули все, оставив только какую-то почти звенящую пустоту, а потом выкинули в открытый космос. И это состояние пустоты и тьмы ощущалось будто бы ту самую чертову вечность. Пока Джисон наконец глаза не открыл и не понял, что вот оно. Жизнь без вечного ожидания смерти. В первую очередь потому, что во время обращения он, наверное, как раз таки и умер, а дважды такую роскошь не дают. Джисон промакивает волосы полотенцем в надежде, что и эта пустота отступит тоже. Он пишет несколько коротких сообщений маме и Феликсу, уверяет, что у него все отлично, и что он постарается пройти адаптацию как можно быстрее, чтобы смочь увидеться вживую. Феликс отвечает почти сразу явно заспанным голосовым. Джисон впервые за ночь ловит себя на том, что улыбается. Улыбка сходит с губ, когда Джисон понимает, что пора начинать питаться. Организм вроде бы пока ничего не просит, но как ощущается вампирский голод Джисон не в курсе, и пренебрегать советами его лечащего врача явно не стоит. Джисон достает из одной из коробок свою любимую чашку, отмеряет туда нужную порцию крови из пакетика и закидывает оставшееся в холодильник. Кровь на вид отвратительная, а на вкус никакая. Джисон пьет из чашки, ощущая под носом кровавые усы, и впервые притупленным ощущениям радуется. Отмывать кровь с посуды лучше сразу, – это он тоже на форуме новообращенных прочел, – и Джисон добрых пять минут натирает цветастую керамику губкой. Джисон разбирает коробки, удивляется тому, насколько у него много одежды, – явно Феликс что-то свое подкинул, – и ставит фотографию с семьей на обеденный стол. Делать больше откровенно нечего. Кровать начинает выглядеть заманчиво. Джисон всегда думал, что вампирам спать не нужно. Как и есть обычную еду. Но Джисону почему-то жутко хочется съесть какой-нибудь огромный бургер с двойной порцией сыра и залезть с носом под одеяло. Первое сейчас не выйдет, второе можно устроить. Джисон закрывает глаза, пытается представить что-то для сна максимально комфортное, – почему-то на ум приходит его родная больничная палата, – но ничего не выходит. Видимо, вампиры все же не спят. Надо бы поискать точный ответ в интернете. Хотя, если подумать, Минхо ведь спал? И он явно вампир, у него еще и клыки какие-то особенно длинные и выступающие, – и передние зубы выступают тоже, но это к вампиризму вряд ли относится, – значит, все же уснуть реально? Нужно просто очень постараться? Ну, или найти себе скучную работу, видимо. Джисон закрывает глаза и снова пытается настроить себя на сон. В этот раз перед тем, как все же провалиться в темноту, представляет себе родителей, Феликса, Хенджина и почему-то Минхо.

🦇🦇🦇

Минхо уходит с работы ровно на сорок три минуты раньше положенного. Быстро шагает по полупустой улице, щурясь от ярких вывесок. Ну, он почти выспался. Минут двадцати не хватило для полного удовлетворения своих вынужденных потребностей. Если бы чертов Чонин его не растолкал, бурча, что спать прямо в холле на диване даже не сняв обувь это уже наглость полная, Минхо бы как раз успел выспаться полностью. Противный Чонин, завидует, что должен работать, пока Минхо может заниматься ерундой. Сколько раз он говорил Чану, что лучше и вовсе приходить не будет, чтобы других сотрудников не раздражать. Вот сейчас бы как раз кстати было бы прислушаться, а не заставлять Минхо просиживать штаны в тупом офисе. Он все равно там ничем не занимается, смысл в этом всем? В квартире привычно тихо, и Минхо, на ходу потягиваясь, идет прямиком на кухню. Телефон в кармане вибрирует почти все время, пока он делает кофе, – ну и какая мразь его ранний отход спалила Чану? – не затыкается, пока Минхо наливает в стаканчик с трубочкой слишком вязкую с холодильника кровь, и разрывается от сообщений, пока Минхо свой импровизированный завтрак поглощает. Минхо не выдерживает на звонке так двадцатом подряд и телефон отключает, на экран даже не взглянув. У него вообще-то выходной. До завтрашнего вечера, когда опять ночная. У него ночные в этом месяц одна за другой, по всей видимости, из-за этого новенького парня. Ну ничего, сейчас Минхо от него избавится, а потом устроит Чану фестиваль нытья, чтобы старший его переписал опять на день. Перепишет ведь, ну. День проходит хорошо, Минхо не делает абсолютно ничего продуктивного, пьет невероятное количество кофе и даже вылезает ближе к вечеру, чтобы забрать из пункта выдачи свой недельный запас крови. На самом деле у него еще старый не закончился, но если придется все-таки отработать еще несколько ночных, то надо и питаться лучше. Минхо потягивает кровь через трубочку, смотря какой-то туповатый сериал, и тихо себя уговаривает потерпеть всего несколько дней. А потом снова лень, гедонизм, сон и кофе. И уютное одиночество.

🦇🦇🦇

Одиночество нарушается ровно в тот момент, когда Минхо, заходя в офис четко с началом смены, почти сразу сталкивается с Чонином. Младший как-то странно улыбается и смотрит своими по-лисьи хитрыми глазами. – Тебя там на ковер вызывают, – Ян тянет так злорадно, будто верит, что Минхо есть до этого дело. Кабинет Чана на этаж выше, и Минхо даже не ждет лифт, почти вприпрыжку поднимаясь по ступенькам. А этот Джисон шустро на него нажаловался. Какой умница. Интересно, а на что именно? Возможно, на милое «детка»? Джисон так на него смотрел, когда Минхо фамильярничал, что почти неловко становилось. Воспитанный, наверное, ребенок. Хорошо бы, чтобы действительно на «детку». За нарушение этикета объяснительные такие короткие и лаконичные. Минхо они больше всех других нравятся. Но вообще Чан за него как-то совсем взялся в этом году. Только середина апреля, а уже четвертый новообращенный, и все прямиком на попечение Минхо. А один даже такой настырный был, что недели две понадобилось, чтобы от него избавиться. Бр, что Минхо уже только не делал, какую чушь не нес и как отвратительно себя не вел, а этот придурок все никак заявление на смену ментора не писал. А Джисон просто золотко, один раз поговорили, и он сразу и отвалился. – Приветики, – Минхо в кабинете у Чана чувствует себя комфортнее, чем у себя дома. – Что сегодня за объяснительные пишем? И на кого это золото перешло по итогу? Может, Чанбина для разнообразия к чему-то живому подпустишь, а не только к бумажкам? Он вроде с этим пареньком сошелся. Минхо почти отрывает листик у какого-то странного комнатного растения, когда вдруг решает на Чана все же посмотреть. Ну потому что тишина в ответ какая-то напрягающая. – Ты что тут делаешь? – бедный цветок листика все же лишается, а Минхо слишком откровенно кривится, сам своего почти что вопля испугавшись. – Тебя кто сюда вообще пустил? Сынмин смотрит на него ледяным взглядом, сложив руки на груди и слегка смяв галстук, а Минхо вдруг понимает, что свой галстук он потерял месяцев семь назад, наверное. – Сядь, – Сынмин смотрит так выжидающе, будто правда верит, что Минхо его послушается. – Я вообще-то твой начальник на ближайшие три недели. Минхо идет к окну и демонстративно садится на подоконник. У Чана всегда шторы открыты, и кожа на руках окрашивается в темно-медовый из-за солнцезащиты на стеклах. – Ты видел свои показатели? – Сынмин подается чуть вперед и поджимает губы. – Я не знаю, кого из родственников Чана ты держишь в заложниках, что он спускает тебе все это с рук, но со мной так не прокатит. О, этот маленький молоденький вампирчик с раздутым самомнением пытается ему угрожать, только потому что он ебучий трудоголик, догрызшийся аж до позиции зама, положив на это лет так семьдесят не меньше, а Минхо смеет просто быть счастливым. Ну удачи, что еще сказать. – И что ты сделаешь? – Минхо говорит с настолько выкрученным на максимум вызовом в голосе, что самому почти смешно. – Уволишь меня? Ну так Чан меня восстановит сразу, как вернется. Так что давай, будет у меня три дополнительные недели отпуска. Где расписаться? Сынмин улыбается в ответ как-то слишком хитро, и Минхо понимает, что что-то тут не так. Потому что обычно Ким так на него не смотрит. Самодовольно как-то. Обычно Сынмин смотрит либо с раздражением, что Минхо опять всю свою работу скинул на него, либо с завистью, что никто почему-то никаких претензий к Минхо по этому поводу не имеет. – Уволю так, что получишь бан на работу с новообращенными, – Сынмин улыбается уголками губ, а в его темных глазах откровенное злорадство. – И никакой Чан не поможет. Он тебя, конечно, куда-то пристроит по дружбе, но там вообще ничего не делать уже не прокатит. Минхо на самом деле не уверен, не блеф ли это. И можно ли как-то по-особенному уволить. Звучит, конечно, сомнительно, но Минхо никогда в условия своего трудового договора не вникал. Он вообще его под еду уличным кошкам подстелил в первый день работы. Возможно, Сынмин врет. Просто потому что это чертов Сынмин, и он ненавидит всех нормальных вампиров, которые не хотят тратить свою вечность на разгребание тонны бумажек. Ну а может и нет, и Ким действительно решил поквитаться, хотя бы ненадолго до власти дорвавшись. Надо бы позвонить Чану. Куда он вообще свалил-то, особенно когда у Минхо очередное новообращенное недоразумение нарисовалось? – Если и этот новенький на тебя накатает жалобу, вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь подумать, какими словами Чану на меня ябедничать, – Сынмин звучит серьезно, а выглядит почти правда как начальник. – Удачно поработать. Минхо хлопает дверью так громко, что слышно даже, наверное, в кафетерии тремя этажами ниже, по лестнице спускается шумно топая ногами, а к Чанбину пробирается расталкивая всех локтями. Со на месте нет, и Минхо с трудом сдерживается от того, чтобы начать биться головой о стол. Он не умеет работать. Не хочет работать. Ненавидит работать. Особенно с бывшими людьми. Да что он может рассказать бывшим людям? Он и десятой части первой ссылки поисковика не знает. Он и сам не разберет иногда, что в этих статьях правда, а что нет. У Минхо рабочее место прямо рядом с Чанбином. Оно идеально чистое, с пустым столом и базовой заставкой на экране компьютера. Потому что Минхо за ним буквально только спит, иногда пьет принесенный с дома кофе и болтает с Чанбином. Никогда не работает. Дело Джисона оказывается в одном из тонны информационных писем от отдела связи, – спасибо, что есть поиск по имени, иначе бы больше ста писем пришлось бы разобрать, – и Минхо правда пытается сосредоточиться на чтении. Все вокруг ходят, галдят и мешают. И как другие умудряются в этом муравейнике работать? Джисона выбрали по программе интеграции. Это с одной стороны хорошо, – не придется работать с травмой от насильного обращения, – но с другой не очень удобно. Потому что такие люди странные. Ну, которые добровольно обратились. Минхо их не понимает. Минхо бы порадовался возможности конечность всего осознавать. Может быть, это бы даже помогло в борьбе с прокрастинацией. Ну и в принципе человеком жить проще. Но раз Джисона в программу включили, значит, он болел. И, видимо, сильно от болезни страдал. Минхо вот совсем не уверен, что ему в качестве мотивации променять скоротечные человеческие страдания на вечные вампирские хватило бы какой-то банальной боли. Чанбин садится рядом и смотрит сочувственно. Минхо понимает, что Со все знает, и по-детски высовывает язык, дразня сам не понимая кого. Чанбин смеется. Минхо хочет дело Джисона распечатать, – а возможно и номер этого парня найти, – и Чанбин просит захватить и ему несколько листов бумаги для принтера. Но Минхо вместо заказанных белых А4 приносит сероватый огрызок термобумаги. И смотрит даже слегка панически. – Что это? – Чанбин наконец берет в руки притянутый лист, и Минхо внимательно следит за реакцией Со. – У тебя что, правда есть факс? Господи, да разве это сейчас важно? – Один новообращенный придурок до меня доебался, что я даю несуществующий номер, и Чан заставил меня все-таки поставить настоящий, – Минхо вообще-то эту трогательную историю Чанбину уже рассказывал, но ситуация к жалобам на невнимательность не располагает. – Прочти. Как думаешь, это будет считаться за то, что он от меня как от ментора отказался? Чанбин пробегается по листку бумаги глазами. Хмурится, поджимает губы и читает снова. Минхо так громко тарабанит ногтями по столу, что на звук оборачивается даже сидящая рядом коллега, уже вроде бы к вечному движу у стола Чанбина привыкшая. – Думаю, за такое тебя точно турнут, – Чанбин возвращает ему бумагу с кривоватой улыбкой. – Серьезно, довести бессмертное существо до суицидальных наклонностей всего за два дня это высший уровень профнепригодности, Минхо. Чанбин издевается, Сынмин раскомандовался, Чан свалил в закат, Чонин явно про Минхо сплетничает, а Джисон тупой. Минхо чувствует себя смотрителем зоопарка. И почему это он виноват, что человек, который плясал под дудку какой-то тупой комиссии на конкурсе «хочу стать вампиром, лишь бы не сдохнуть» вдруг обрел мозги? Ну явно ведь не Минхо, который его видел один чертов раз и то мельком. Хотя, может, он бы себе это в достижения записал. Ну, уже не получится, потому что, видишь ли, всем нужны его показатели, а они из нулевых станут отрицательными, если Джисон начнет чудить. Или если этот чертов факс дойдет до Сынмина. – Дать его адрес? – Чанбин тянет самодовольно, а Минхо с трудом сдерживается, чтобы снова не показать Со язык, Сынмину средний палец, а самому не пойти тусить куда-нибудь в кафетерий. – Минхо, я слышал, что Сынмин очень серьезно на твой счет настроен, и я бы на твоем месте все же немного поработал сейчас, чтобы потом смочь бездельничать еще вечность. Минхо понимает, что Чанбин прав. А еще понимает, что Джисон живет чертовски далеко, судя по адресу Хана, записанному Чанбином прямо рядом с заполненным полем для вопросов. Как мне умереть? – кривоватым, но довольно внятным почерком. – Я не хочу больше быть вампиром, можно мне просто умереть?

🦇🦇🦇

Пустота не отпускает. Она только разрастается и поглощает одно ощущение за другим. Джисон спит сном откровенно мертвым. Не видит ни намека на свои привычные цветастые сны. Возможно, это потому что ему уже не дают обезболивающих. И его психике просто нужно привыкнуть жить без искусственной подпитки извне. Ну или просто теперь так будет всегда. Джисон встает вечером, принимает еще одну порцию крови, а потом пытается заесть противную вязкость во рту любимым батончиком. Мама ему целую коробку положила с собой. Но вкус у покрытых шоколадом шариков как у противного пластмассового зонда. Его такой заставляли несколько раз глотать, чтобы проверить желудок. Джисона почти рвет то ли от смеси вкуса крови и пережеванного мусора, когда-то бывшего самым вкусным батончиком в мире, то ли от воспоминаний о больнице. Нет, Джисон по этому точно не скучает. Он найдет себе новый любимый батончик, и попросит маму принести его на их первую личную встречу после прохождения адаптации. Джисон чистит зубы, и это оказывается до ужаса неудобно. Выступающие клыки противно цепляются за щетку. Джисон по привычке закусывает губу, роясь в шкафу в поисках того, что бы надеть на ночную прогулку, и впервые с момента обращения чувствует боль. И если все ощущения как будто поблекли и отсырели, то боль все такая же яркая и колючая. Джисон вытирает ребром ладони тонкую струйку крови с прокушенной губы и идет в ванну, чтобы промыть и чем-то обработать. Он, конечно, не сильно надавил клыком, но все же губы заживают долго. К тому моменту, как Джисон кровь смывает водой, ранка уже затянулась. Джисон примеряет один их своих любимых аутфитов, крутится перед зеркалом и понимает, что выглядит не очень. Пытается разобраться, в чем причина, включает больше света и даже почти решается приоткрыть окно. Тянется к шторам, видит свою ладонь и проступающие через кожу венки, и вдруг понимает. Он побледнел. Сильно. Очень сильно. От его прекрасной медовой кожи, которую не убила даже вечная болезнь и нулевое пребывание на солнце, не осталось и следа, и теперь он похож на выбеленного айдола. И цветотип у него, соответственно, поменялся, и любимые вещи не смотрятся. Отвратительно. Джисон любит красиво одеваться. Потому что большую часть времени мог носить только больничную пижаму. Следующее прекрасное открытие, подтверждающее вампирскую регенерацию, – заросшие проколы в ушах. Сережки, видимо, придется передарить Феликсу. На самом деле все это как-то слишком печально. В этой невероятной жизни у него нет семьи и друзей, нет возможности выражать себя, нет любимой еды и теплого душа. Нет ласкающего солнца, нет возможности выбирать, где жить, – вампиры, конечно, и вне своего квартала, бывает, живут, но это тяжело очень, – нет даже снов, чтобы забыться. Зато есть кровь и боль. Которых он уже в прошлой жизни наелся сполна. Только там они хотя бы имели конец. И при всей своей отвратительности были лучше, чем пустота, холод и блеклость. Джисон тратит весь день на тупой скроллинг ленты, игнорирует звонки от родителей и Феликса и отменяет вечернюю прогулку. В больницу на плановый осмотр ему еще нескоро, в центре интеграции его никто не ждет, – Минхо явно в нем не заинтересован да и на психолога не тянет, – а гулять в одиночку, если подумать, смысла ноль. Можно попытаться уснуть и понадеяться, что в этот раз получится лучше. Джисон забывает про второй прием крови, ложится в постель и засыпает на удивление быстро.

🦇🦇🦇

Минхо ненавидит этот город почти так же сильно, как и свой родной. А еще больше Минхо ненавидит каршеринг. Надо бы купить машину, серьезно, он все равно ни на что по сути свою зарплату не тратит. А в машине можно отсыпаться, когда Чонин опять выгонит с диванчика в холле. Джисона поселили в дешманскую новостройку, и это нормально для новообращенного. Но Минхо бы в таком не жил даже под страхом смерти. Надо ведь хоть какое-то достоинство иметь. Здание новое, пропахшее краской и клеем, и Минхо даже слегка прячет нос в воротнике куртки, пытаясь от запахов абстрагироваться. Стоило выпить немного больше крови, и уже жить непривычно и неудобно. Чертов Чан с ночным расписанием, чертов новенький, которому еще нельзя на солнце, чертов Сынмин со своим трудоголизмом. Минхо хочет уйти отсюда, подышать свежим воздухом и, возможно, даже устроить себе день на солнце. Погода сегодня хорошая. Квартира у Джисона без номера, но единственная на этаже, где уже установлены двери. Минхо даже думать не хочет, насколько тут будет шумно, когда рабочие придут заканчивать ремонт. И тихо надеется, что строительной компании хватило ума не нанимать для работ в доме, где живут новообращенные, людей. Джисон открывает очень долго, высовывается в коридор с одеялом на голове и щурит глаза. Минхо кажется, что Сынмин что-то перепутал, и сюда нужна нянька, а не специалист по интеграции. И уж тем более не Минхо, который специалист ровным счетом ни по чему. – Детка, – Минхо разыгрывать дурачка уже не нужно, но привычное обращение, придуманное, чтобы побуждать новичков на него нажаловаться или просто молча от неадекватного ментора сбежать, вырывается само по себе. – Нельзя отправлять такие шутки на мой рабочий факс, у меня будут проблемы. Джисон смотрит на него непонимающими глазами, сонно моргает и едва двигается, когда Минхо все же протискивается в дверь. Минхо Джисона особо не видел, но вроде бы раньше Хан таким не был. Ну, помирающим. Минхо бы определенно заметил и проникся бы. – Голодаешь, – Джисон смотрит на него широко распахнутыми глазами, а Минхо мысленно фыркает от такой бурной реакции на банальное наблюдение. – С голоду не помрешь, можешь даже не пробовать. Зато можешь впасть в анабиоз и еще вечность лежать, все понимая, но не в силах ничего сделать, в темноте, пустоте и холоде. Хочешь? У Джисона в глазах что-то загорается, – хороший знак, – он все еще ничего не говорит, но отрицательно машет головой в сравнении со своим мертвецким состоянием невероятно активно. Минхо собой почти доволен. – Покушаешь сам, или мне тебя покормить? – у Джисона квартира небольшая и неуютная, и Минхо решает, что пройти на кухню лучший вариант. – Эй, бывший человек, а у тебя есть кофе? Минхо, кажется, скоро душу будет за кофе готов продать. Он даже почти однажды стал ради кофе перед Сынмином на колени, но вовремя сдержался. Потому что Ким бы все равно заказанный Минхо на корпоративные деньги автомат бы не вернул, но имел бы на один повод позлорадствовать больше. Хватит уже того, что Минхо перед всеми отчитали за самовольное использование бюджета, сняли сумму в два раза больше с зарплаты и перевели из финансового отдела в тот, где нужно непосредственно общаться с людьми. Бывшими. А он всего лишь хотел иметь возможность пить кофе не только дома и во время своих солнечных прогулок. – Я не пью кофе, – Джисон из своего одеяльного кокона так и не вылезает, но уже хотя бы разговаривает – прогресс. – Ненавижу кофе. Горький он такой, кислый при этом, и отдает чем-то горелым. Минхо разочарованный вздох подавить даже и не пытается. Вместо этого лезет в холодильник совсем внаглую. – Не хочешь кофе, значит, пей кровь, – Джисон за его спиной двигает стул и чем-то стучит по столу, но Минхо все равно. – Когда ты последний раз питался? Джисон подозрительно затихает. Минхо не дурак, и он понимает, что знак это явно плохой. – Я не знаю, сколько времени прошло, – голос у Джисона звучит глухо, а Минхо нарочно не поворачивается, давая Хану больше времени для относительного уединения. – Я как-то… потерялся что ли. Минхо в ответ только понимающе мычит. Ну, с этим он помочь может, тут он на самом деле почти эксперт. Минхо хватает с мойки чашку с рисунком какого-то странного животного, наполняет ее до краев, совсем не заботясь о делении на порции, и Джисону в руки пихает почти насильно. Хан молча смотрит на чашку в своих ладонях и ничего не делает. Минхо уже устал, ну серьезно. – Где у тебя трубочки? – Джисон голову вскидывает и смотрит непонимающе. – Ну, чтобы пить? Ты же не пьешь это просто так, как какой-то варвар? Судя по выражению лица, пьет. Отвратительно. Минхо не для этого воспитывали и манерам учили. Если в менторстве по интеграции Минхо ноль полный, то хотя бы этикету научить в состоянии. Тем более это поможет отвлечься. Джисон поест, повеселеет, пообещает Минхо три недели сидеть тише воды ниже травы, и можно будет просто со спокойной совестью дождаться возращения Чана, на работе даже не появляясь. А перед Сынмином прикрываться тем, что все время уходит на Джисона. Идеально, надо было и раньше так делать, а не сливать всех этих бедняг. Трубочек у Джисона нет совсем. Хан их правда в какой-то из коробок ищет, но там почему-то обнаруживаются только абсолютно бесполезные свечи, колпаки и какая-то жуткая дуделка, от которой у Минхо почти останавливается и так очень неторопливое сердце. Джисон выглядит почти виноватым, и это даже мило. – Я потом куплю, – у Хана взгляд все еще потухший, а голос тихий, и Минхо втягивает воздух через плотно сжатые зубы, когда идет за оставленной в прихожей сумкой. – Я не знал, что это обязательно. Я исправлюсь. Пить через трубочку точно в законе не прописано, но у Минхо при виде сербающих кровь из чашки коллег скоро глаз дергаться начнет. Нужно нести прекрасное в массы. – Вот, – Минхо обычно с собой перекус не носит, но сейчас нужно быть активнее, и бутылочка с кровью в сумке все же отыскивается. – Можешь одолжиться. Джисон понимает правильно, – все же, что-то знает, – к самой бутылке не прикасается и только вытягивает болтающуюся внутри трубочку. Сует в свою чашку, – выглядит комично и не очень удобно, – и делает первый глоток. Минхо не очень понимает, в чем дело, когда Джисон вдруг вскидывает голову и смотрит как-то по-другому. Но со вторым глотком сразу мрачнеет. – Мне на секунду показалось, что это вкусно, – судя по тому, как резко Джисон начинает оправдываться, вопросительный взгляд у Минхо слишком очевидный. – Ну, что у этого хоть какой-то вкус есть. Так правильнее. Но по итогу опять ничего. Джисон откровенно потухший. Вялый, сонный, – Минхо понимает, что это из-за голода, и стоит Хану начать питаться, как все пройдет, но заспанные глаза напротив все равно вызывают непрошенное сочувствие, – и до боли в груди грустный. Минхо сперва не понимает, почему ему вдруг будто бы и не плевать, но вовремя себе причину напоминает. Ему нужно продержаться три недели, чтобы его не уволили. И Джисон при этом должен быть, во-первых, жив, чтобы если что можно было показать его Сынмину, а во-вторых, достаточно жизнью удовлетворен, чтобы не иметь к Минхо претензий. Сложно, черт подери. У его бывших подопечных таких скачков в настроении не было. Наверное. Не то чтобы Минхо за ними наблюдал. Но обычно всякое «не хочу быть жутким кровососущим монстром, верните меня к маме!» случалось с теми, кого обратили насильно. Их было мало, – все же сеульское вампирское сообщество достаточно приличное и держит себя в руках, – и они Минхо обычно не перепадали. Ну потому что там правда специалист был нужен. А с чего вдруг у явно обращения очень хотевшего Джисона такие закидоны, Минхо не понимает совсем. Впрочем, в причине разбираться не обязательно, и хватит просто их притупить. На три недели. А потом пусть делает все, что хочет. – У крови вкуса нет? – Джисон тихо угукает, жуя передними зубами трубочку, а Минхо не сдерживается и закатывает глаза. – Какая группа? Джисон отвечает мгновенно, даже не поднимая глаз и на чистом автомате: – Третья положительная. Ну, у меня. А тут не знаю, какая, я не смотрел. Минхо откровенно не понимает, как можно не поинтересоваться, чем ты питаешься, но предпочитает молчать. Мало ли насколько у этого парня тонкая душевная организация. Или, может, он вида крови боится. Чонин как-то рассказывал, что у него был знакомый, у которого был знакомый, у которого был подопечный, который мог кровь только из непрозрачных бутылок пить. Минхо в это верит не особо, потому что ну не может тело так на основной источник сил реагировать. На пакете в холодильнике ожидаемо оказывается наклейка с третей положительной. Просто всунули парню его группу и даже не потрудились проверить. Минхо, конечно, тоже на работе откровенно халтурит, но и должность у него не то чтобы важная, а напортачить сильно при всем желании нельзя. Ладно, это все гадко, противно и ненормально, зато быстро. – Эту попробуй, – Джисон смотрит на протянутую бутылку с таким видом, будто Минхо предлагает ему умереть еще разок. – Давай, я из нее и не пил еще даже. Поверь, оценишь. Минхо не уверен, что Джисон прямо так точно оценит, но Хану этого знать не обязательно. Вероятность не самая низкая, да и на его слегка испачканную в крови трубочку Джисон среагировал так, что возможно правда прокатит. Ну а если нет, то Минхо придется работать больше. Не хотелось бы. Джисон очень послушный, он молча берет бутылку, отщелкивает крышку и вставляет туда многострадальную трубочку. Минхо такому безропотному подчинению сперва удивляется, а потом вдруг вспоминает. Ну да, он же для Джисона ментор. Он типа его вампирской жизни учить должен, секреты там раскрывать и правила объяснять, вот Джисон и слушается. Минхо как-то слишком часто забывает, что он тут по работе, а не ради какой-то бескорыстной помощи. Джисон мелко глотает, и Минхо не замечает, как закусывает клыком губу. – Ого, – Джисон говорит на выдохе, еле слышно, и смотрит куда-то в пустоту. – Я уже думал, что у меня рецепторы отмерли окончательно. Но это даже хорошо. Минхо самодовольно хмыкает и почему-то с трудом сдерживается от того, чтобы не потрепать Джисона по волосам. Отвратительная привычка, это все Чанбин со своей непрошенной тактильностью виноват. – Тебе не ту группу подобрали, – строить из себя умного перед зелеными новичками, оказывается, даже немного приятно. – Тебе первая нужна, а не третья. Джисон в ответ непонимающе мычит и снова через трубочку затягивается. Но внезапно замирает, поднимает глаза на Минхо и с отвратительным булькающим звуком выплевывает набранное в рот обратно. Минхо от таких манер не кривится исключительно благодаря невероятной силе воли. И мило надутым щекам Джисона. – Но ведь это твое, – Минхо по голосу Джисона понять, что именно Хана беспокоит, не может. – Я ведь все выпью, а у тебя будет меньше. Кровь же четко порционно выдают. Ого какой начитанный, в этих брошюрах что, правда что-то полезное пишут? Надо бы их хоть разок открыть чисто ради разнообразия. – Не беспокойся, мне перепадает больше, чем надо, – Минхо только отмахиваться, надеясь, что Джисон тему поднимать не будет. – Только это наш маленький секрет. Ну, на самом деле то, что у Минхо явно лишняя кровь остается, не секрет ни для того, кто на него больше пары минут смотрит, но вроде бы общие тайны сближают. Так что если Джисон поверит, что Минхо и правда что-то подворовывает и при этом доверяет такой секрет своему подопечному, возможно, будет охотнее идти на контакт. У Джисона глаза и правда загораются, он поспешно кивает и смотрит так доверительно, будто Минхо только что ему жизнь спас. Это почти мило. Минхо уходит часа за два до рассвета. Джисон выглядит куда живее и даже вроде бы хочет выйти прогуляться. Явно мнется, не зная, звать ли Минхо с собой, поэтому Ли муки выбора прерывает собственным заявлением, что уже должен идти. Погода сегодня слишком хорошая, чтобы разделять прогулки с кем-то. Район у Джисона депрессивный, но зато пробок почти нет. Минхо продлевает аренду машины еще на сутки, – все же прогуляться хорошая идея, – и медлит всего минуту, прежде чем вырулить к зданию компании. Спать начинает хотеться уже в лифте, а когда Минхо открывает, – кажется, вообще впервые в жизни, – папку с шаблонами заявлений, глаза слипаются уже совсем откровенно. Прогулку, видимо, придется отложить. Тут бы хоть домой доехать, ну. Минхо портит уже четвертую копию, когда наконец приходит Чанбин. Со смотрит пораженно, интересуется, не сошел ли Минхо с ума, и только после откровенно злого шипения Ли все же вызывается помочь. И все равно смотрит странно, когда Минхо ставит внизу заявления на смену типа крови для Джисона заковыристую подпись. – Позвонил бы просто, я бы за тебя сделал, – Чанбин провожает его до самого лифта, пока Минхо с трудом давит зевок. – Впервые вижу, чтобы ты такой убитый на работу приехал. Минхо только отмахивается, нетерпеливо ожидая, пока цифры на небольшом экранчике покажут что-то хоть относительно приближенное к номеру их этажа. – Ты же сам сказал, поработать сейчас – бездельничать вечность. Это хорошее вложение. Лифт наконец приезжает, и Минхо спускается вниз, жалея, что из-за Джисона пропустил такую хорошую погоду.

🦇🦇🦇

Когда Минхо только завалился к себе в квартиру, – чертовы пробки, он несколько раз почти уснул по дороге, даже несмотря на слепящее глаза солнце, – ему казалось, что пройти на кухню и выпить немного крови, прежде чем отрубиться, непосильная задача. Теперь же ему кажется, что непосильная задача от этой самой крови оторваться. Но все равно приходится. Он знает свою меру. Кровать мягкая, уютная и очень большая. Минхо обожает свое личное пространство и уютное одиночество. С кровью он все же переборщил, сон не идет, но просто лежать с закрытыми глазами и не думать ни о чем тоже приятно. Такой себе детокс от внешнего мира. Внешний мир напоминает о себе внезапно. Телефон пиликает всего один раз, но Минхо почему-то напрягается. Вообще, это на него не похоже. Обычно он как минимум звук в нерабочее время отключает. А уж тем более на одно жалкое сообщение никогда не реагирует. Но в этот раз все иначе. Потому что он дал свой номер чертовому Джисону, и кто знает, какие у его подопечного там новые закидоны. Минхо встает с кровати с почти что страдальческим стоном и плетется на кухню, где телефон бросил, слишком увлекшись утренним ужином. Имя Джисона в уведомлении не удивляет. Даже на самом деле немного радует. Минхо четко и ясно дал Хану понять, что никаких больше предсмертных записок на рабочий факс. Потому что если это увидит Сынмин или кто-то из его прихвостней, – вечно стучащий начальству Чонин, например, – Минхо точно вылетит с работы быстрее, чем успеет открыть рот. Джисон, к тому времени уже кровью напитавшись и язык откровенно распустив, на просьбу среагировал даже слегка раздраженно. – Ты вообще знаешь, как тяжело найти, откуда отправить факс? Минхо так и не понял, всерьез ли этот парень не понимает, что суть как раз в том, чтобы никто ничего не отправлял, и была, но мысленно сделал себе заметку перейти на пейджер. Они, вроде, уже точно совсем не в ходу. Но хорошо, что Джисон по итогу послушался и написал в какао напрямую. Потому что Сынмину это точно видеть нельзя. А что будет, если я выйду сегодня на солнце? Глаза закатываются сами по себе, но Минхо печатать может и вслепую.

Ничего хорошего, тебе рано.

Нет, как-то недостаточно однозначно.

Больно будет.

Вот так лучше. Судя по тому, что Джисона выбрали по программе для смертельно больных, ему в его человеческой жизни больно было много и часто. И повторять он точно не захочет. А я загорю при этом? Если потерплю. Минхо даже раза три сообщение перечитывает, прежде чем смысл все же осознать. Так и хочется написать «ты что, совсем дурак?», но идея, что, возможно, это какой-то заковыристый тест на профпригодность, заставляет ответить серьезно.

Вампиры не загорают.

В ответ почти что гнетущая тишина. Надо бы, наверное, порадоваться, что викторина на сегодня закончена. Но Минхо почему-то от этой тишины не по себе.

Зачем тебе загорать?

Пальцы печатают быстрее, чем Минхо успевает подумать. Вопрос откровенно тупой. Конечно, Джисон и не собирался загорать, это все идиотские шутки, чтобы Минхо поклевать мозг лишний раз. Не нужно это воспринимать всерьез. Моя одежда с такой бледной кожей странно смотрится. Если Джисон не шутит, то это занавес. Конечная, финальная точка, последняя капля. Нет, Джисон определенно дурачится от нечего делать. Минхо не должен на это вестись, он же не идиот.

🦇🦇🦇

Минхо абсолютно точно идиот. Но это все из-за чертовой работы, его вынуждают. – Восхитительно, – Джисон настолько занят собой, что Минхо даже для виду на него взгляд не поднимает. – Очень подходит к твоим глазам. Джисон довольно мычит, а Минхо в очередной раз проигрывает тупому боссу в какой-то лагающей мобильной игрушке. Минхо нравится этот магазин. В первую очередь потому, что он скупается здесь достаточно часто и основательно, чтобы ему разрешали валяться на диване у примерочной прямо в обуви. А во вторую, потому что персонал его молча слушается, когда Минхо, пообещав хорошие чаевые, просит ни с одним бредом Джисона не спорить, а только помогать в выборе одежды при необходимости. Необходимости нет от слова совсем, Джисон сам себе стилист, он носится от одного стеллажа к другому, составляя какие-то совсем странные комбинации. Минхо не очень интересно, пусть берет все, что его душа попросит, если от этого перестанет выдумывать такие стремные идеи. – А за это все точно компания заплатит? – Джисон рассматривает бирку от какого-то свитера, а Минхо, едва скользнув по Хану взглядом, утвердительно мычит. – Я никогда о таком не слышал. Ну, чтобы новеньким интеграционный центр подарки делал. Минхо включает режим опытного ментора для новообращенных, натягивает максимально серьезное выражение лица и уже раз в пятый повторяет что да, это для Джисона подарок. Безлимитная одежда. На его вкус. Джисон широко улыбается и снова скрывается в примерочной. Конечно, никаких подарков компания никому не делает, но зарплату она Минхо платит исправно. А он ее особо и не тратит. Может один раз себе позволить раскошелиться. – Как тебе? – Джисон снова появляется у него перед носом, и Минхо нехотя отрывается от телефона. – Интересный фасон, правда? Минхо внезапно кажется, что он случайно проглотил язык. Интересно это точно не то слово. Слабоватое откровенно. Ну или как бы так сказать. – Думаю это чересчур открыто, – рот говорит раньше, чем Минхо успевает себя одернуть. – Ну, эм, для прогулок на солнце. Ты такое не скоро сможешь надеть на улицу днем. Джисон только улыбается в ответ и легко пожимает плечами. – Ну ночью-то смогу. Джисон снова скрывается в кабинке, а у Минхо все еще перед глазами этот чертов кроп-топ и слишком вызывающая талия Джисона. Интересный фасон, не иначе. Минхо промаргивается и снова утыкается в телефон. Пусть Хан покупает все, что его душе угодно, какое к этому Минхо имеет отношение? Тем более, чем меньше ткани, тем, наверное, дешевле, да? Так что это еще и для его кошелька выгодно. Вот, Джисон очень экономный, отлично.

🦇🦇🦇

Джисон не экономный от слова совсем. Минхо не понимает, сколько лет нужно, чтобы всю эту одежду износить. И это при том, что Минхо любит вне работы иногда нарядиться. – А давай и тебе что-то купим, – Минхо так завороженно наблюдает за все растущей суммой на экранчике у кассы, что не сразу понимает, что Джисон только что ему сказал. – Все равно это твоя компания оплачивает. Никто не узнает, что это для тебя. Будет еще один наш маленький секрет. Минхо не успевает вставить и слово против, – ну правда, ему, конечно, деньги особо тратить некуда, но это уже откровенное расточительство, – когда Джисон хватает его за руку и начинает таскать по магазину. Пришедший на свою смену знакомый Минхо консультант смотрит так шокировано, что Ли понимает – картина откровенно странная. Но все равно не сопротивляется. Джисон его наряжает в какой-то вырвиглазный хэллоинский образ. Если бы Минхо там каким-нибудь средневековым вампирским графом захотел бы быть. Классические черные штаны, фиолетовая шелковая рубашка, а еще какой-то тупой берет. Минхо не знает, плакать ему от такого вида или смеяться. – Супер, – Джисон собой явно доволен. – Прямо как настоящий вампир. Минхо нервный смешок сдержать уже просто не в силах. То есть в своей обычной одежде он вампир недостаточно? От Джисона такое слышать ну совсем забавно. Приходится купить еще и это барахло, – Минхо чуть не плачет, когда консультант незаметно возвращает ему кредитку, – а потом еще и подвозить Джисона до дома. Минхо тащит кучу пакетов по лестнице, – лифт в доме Джисона еще не запустили, – и тихо надеется, что у него осталось достаточно денег на счету, чтобы каршеринг продлился автоматически. На улице понемногу светает, погода опять хорошая, а Минхо снова не может этим насладиться, потому что после вылазки с Джисоном хочется исключительно перекусить и спать. Ладно, в другой раз.

🦇🦇🦇

Другой раз наступает внезапно быстро. Потому что Джисон опять ноет. Минхо начинает казаться, что Хану нужен не ментор, а психиатр. Ну, или аниматор, тоже пойдет. Из всех этих трех специальностей навыки Минхо наиболее приближены к последней. – Я ничего не вижу, – Джисон снова пытается приподнять края панамки, но Минхо уже привычным жестом бьет его по руке. – Я же так в кого-то врежусь. Аргумент логичный, и Минхо в ответ хватает Джисона за предплечье, давая понять, что беспокоиться не стоит. Вообще это ужасная идея. Минхо такими темпами уволят, даже если Джисон и не пожалуется. Например, если Хан вдруг наоборот похвастается. – Только попробуй хоть кому-то об этом сказать, – Минхо дергает Джисона чуть правее, помогая обойти чью-то собаку. – Одно слово, и я убью тебя снова. Джисон в ответ только тихо фыркает. – Наш маленький секрет, детка, – в голосе у Хана сплошное самодовольство, а у Минхо почти дергается глаз. И когда это Джисон успел так обнаглеть? И, что самое главное, когда Минхо начал позволять вить из себя веревки? А ну да, в тот день, когда Чан решил съебаться и оставить его на растерзание Сынмину. Точно. Минхо и сам не понимает, зачем это сказал. Он всегда деткой называл только новеньких в первый день, чтобы позлить и спровоцировать пойти пожаловаться. С Джисоном ему нужен был ровно противоположный эффект. Но чертова детка все равно вырвалась, пока Джисон как-то слишком долго собирался, и теперь Минхо кажется, что он ненароком открыл какой-то ящик Пандоры. Потому что Джисон начал называть его в ответ так же. Если это услышат на работе, Минхо утопится в реке. Не умрет, конечно, но лет тридцать в компании рыб на дне провести не так уж и плохо. Потому что в своей наземной жизни он уже дно пробил. В частности, когда согласился Джисона отвести на аттракционы. В человеческой части города. Днем. Минхо от самого себя в ужасе. Джисон похож на мумию, весь закутанный в одежду, но Минхо все равно не уверен, не врет ли Хан, когда говорит, что ему нигде не больно. Прошло всего недели полторы с его обращения, – вроде бы, Минхо не уверен, – и выходить на улицу днем совсем еще рано. Но сегодня такая хорошая погода, что Минхо сдался почти сразу, когда Джисон начал канючить, что ему скучно и хочется пожить днем. Джисон утверждает, что в свою человеческую жизнь на аттракционы не ходил из-за болезни. Минхо на аттракционы не ходил, просто потому что нафиг они ему не сдались. Опыта у них примерно одинаково. Но логического мышления Минхо хватает на то, чтобы понять, что на каруселях от солнца спрятаться тяжелее, и Джисон хоть и нехотя, но соглашается оставить поход в парк развлечений на поздний вечер, а пока просто прогуляться по набережной. По итогу прогулка для Минхо походит скорее на волонтерство в обществе слепых, и это начинает откровенно раздражать. – Давай посидим где-то. Джисон согласно мычит, и Минхо сворачивает в ближайшее место, где есть столики. Их заставляют что-то заказать, – Минхо вообще-то собирался просто посидеть, но Джисон неприятно ударяет его под столом по ноге, когда Минхо, почти скалясь, пытается спорить с официантом, – и приходится купить мороженое. Минхо человеческую еду ест редко, ограничиваясь кофе, но шоколадный шарик с кусочками печенья оказывается очень даже ничего так. У Джисона на лице почему-то реакция противоположная. – Совсем без вкуса, – Джисон тянет почти тоскливо, а Минхо пихает его ногой под столом еще раз, надеясь растормошить. – Вообще все без вкуса совсем. Я скучаю по нормальной еде. Как ты это вообще пережил? Минхо задерживает ложку с мороженым во рту дольше, чем следовало бы, прежде чем непонимающе ответить: – Что пережил? Джисон в ответ смотрит настолько доверительно, что в животе что-то закручивается в узел. – Потерю всего после обращения, – в голосе у Джисон уже знакомая тоска перемешивается с чем-то подозрительно напоминающим мольбу, и Минхо шумно сглатывает. – Не только вкуса. Семьи, друзей, возможности жить так, как хочешь, а не по солнечным ритмам. Как приучил себя, что кровь можно пить? Как смирился, что теперь выглядишь иначе? Я понимаю, что все это ерунда, но я так скучаю, Минхо. Я скучаю по своей человеческой жизни. Честно говоря, Джисон звучит по-идиотски. Минхо ведь знает, что человеческая жизнь у него была не сахар и скучать там не по чему. Поэтому эту часть решает пропустить мимо ушей. – Я не знаю, я никогда не обращался, – наверное, Минхо говорит это слишком легко, потому что Джисон вдруг всем телом вздрагивает. – Я чисторожденный. Минхо знает, что это преимущество везде, кроме его чертовой работы. Где нужно буквально понимать, какие проблемы у бывших людей в их первые месяцы бытности вампиром. Но в свое оправдание Минхо может сказать, что он эту работу не выбирал. Его пристроил Чан, и выбор тут был не особо богатый. Либо согласиться на ту должность, что дают, либо идти на нормальную работу, где спать половину смены не получится. Ответ очевиден. – Я не знал, – Джисон выглядит как-то особенно потухшим. – Извини, больше не буду донимать. Они едят молча, и Минхо ловит себя на том, что катает по рту печеньку из мороженого слишком долго, пытаясь понять, что именно с ее вкусом по мнению Джисона не так.

🦇🦇🦇

Джисон на аттракционах оживает. Катается на всем подряд, – Минхо старается ходить следом, чисто ради контроля, – и даже каким-то образом затаскивает их обоих на колесо обозрения. К счастью, Джисон, оказывается, высоты боится тоже, и Минхо позорится не в одиночку. На самом деле Минхо почти рад. Был бы еще радостнее, если бы чертовы людишки имели к нему чуть больше уважения. Ну или хотя бы разумного страха. – Это не считается, вы не человек, это нечестно, – мужчина, заведующий мини тиром, смотрит на него слишком вызывающе, и Минхо, не сдержавшись, скалит клыки. – Конечно вы по всем мишеням попадете, вы же вампир. Минхо на самом деле почти тошно, потому что попал он как раз таки не по всем. По первой пришлось промазать, чтобы понять, что прицел-то сбитый. – Да вы вообще знаете, с кем разговариваете? – Минхо понимает, что нужно держать себя в руках, но человеческая наглость бесит слишком сильно. – Советую меня не злить и просто отдать мне эту чертову игрушку. Джисон тянет его за локоть, отчаянно лепеча, что ничего ему не нужно, но Минхо только отмахивается. – Если вы будете мне угрожать, я вызову полицию, – у мужчины руки на груди, а Минхо с трудом сдерживается, чтобы не зарычать. – Вызывайте, посмотрим, успеют ли они вовремя приехать. Вообще это ужасная идея. Потому что, ну, угрожать людям мягко говоря нельзя. Пусть Минхо и понимает, что это тупой блеф. А еще тут вообще-то Джисон. У которого разрешения выезжать к людям еще нет. А ответственный по бумагам за него так-то Минхо. Но черт, пусть он этого треклятого плюшевого хомяка выиграл и нечестно, – вампирам в человеческих играх преуспеть нечего делать, даже если они настолько голодны, как сейчас Минхо, – но и сам тир тоже с подвохом. Они квиты. И Минхо нужен этот чертов хомяк. Немедленно. Видимо мужчина видит во взгляде Минхо что-то такое, что заставляет задуматься, потому что с раздраженным вздохом все же игрушку отдает. Минхо улыбается самодовольно, а игрушку не глядя пихает Джисону. Вот так бы сразу. Зачем и себе, и другим нервы трепать? Джисон утаскивает его куда-то подальше от толпы, и Минхо с удовольствием вдыхает прохладный вечерний воздух. Хорошая сегодня погода, все-таки.

🦇🦇🦇

– Что, прости? – Чанбин смотрит на него такими огромными глазами, что Минхо почти тушуется. – Ты вообще здоров? Минхо почти говорит, что вампиры не болеют, – а чисторожденные тем более, – но вовремя понимает что это уж точно не тест на профпригодность. – Но ты сам сказал мне, что нужно поработать, – Минхо правда не понимает, что с его вопросом не так. – Вот я и работаю. Чанбин открывает рот, явно собираясь что-то сказать, но потом только отмахивается, снова утыкаясь в свой компьютер. Минхо послушно ждет, зная, что Со часто нужно время на подумать. – Я тоже скучал, – Чанбин бубнит себе под нос, и Минхо подъезжает на крутящемся стуле поближе. – И мне даже один парень из информационного отдела дал несколько рецептов, как приготовить еду так, чтобы для вампирских рецепторов она ощущалась, как раньше человеческая. Но у меня ничего не вышло, там заморачиваться слишком нужно. А теперь я уже и не помню-то особо, какое все раньше на вкус было. Минхо только тихо мычит и просит рецепты скинуть в какао, откровенно игнорируя какой-то совсем странный взгляд Чанбина.

🦇🦇🦇

Минхо так себя в последний раз чувствовал, когда отец смотрел его школьный аттестат. Тогда все закончилось плохо, потому что с его оценками можно было разве что удачно жениться. Ну, или замуж выйти. Ничего карьерного не светило точно. Отец смотрел на него с явным разочарованием в глазах, но тогда Минхо было все равно, потому что не он один в сложившейся ситуации был виноват. Он, на самом деле, меньше всех других. Но теперь ответственность была полностью на нем. Ну, возможно, совсем немного на безымянном парне из информационного отдела. Джисон тычет вилкой в слегка поплывший чизкейк как-то слишком подозрительно. Минхо его понимает, он тоже в своих кулинарных способностях не уверен от слова совсем. Скорее даже совсем не уверен. Он вообще впервые готовил, даже пришлось кучу посуды накупить в ближайшем человеческом магазине. Спасибо хоть квартира изначально человеческая была, и кухня со всей нужной техникой. – Ты уверен, что он из какой-то особенной пекарни? – Джисон поднимает взгляд, а Минхо кивает чересчур активно. – Я очень раньше чизкейки любил, не хотелось бы себе перебить хорошие воспоминания. Дерьмо. Минхо так и знал, что нужно было выбирать пибимпап. Но Джисон вроде говорил, что любит сладкое. Минхо вот сладкое ненавидит. Он даже кусочек попробовал. И, честно говоря, чуть не блеванул от приторности. На вкус было как провал, но Минхо все же решил удачу испытать. Тем более Джисон снова начал ныть. Да и выбрасывать плод своих почти десятичасовых трудов было слишком обидно. Джисон только пожимает плечами, коротко затягивается кровью через трубочку и все же кусочек отламывает. Минхо отпивает свой кофе, – Джисон внезапно нашел баночку в коробках, хотя Минхо уже даже сам один раз поискал, чтобы убедиться, что кофе у Хана действительно нет, а не Джисон жлобится, – и старается смотреть хотя бы не так сильно пристально. Явно проваливается. Джисон крутит вилку перед носом слишком долго, нюхает слишком шумно, а в рот кладет совсем несмело. Минхо уже мысленно прощается со своей работой и зовет Чанбина замуж, чтобы жить всю оставшуюся вечность содержанкой, когда Джисон вдруг неожиданно улыбается. И смотрит блестящими как звездочки глазами. – Черт, детка, это так вкусно, – Минхо залипает настолько, что слова Джисона и не осознает особо. – То есть Минхо. Минхо-хен, да, э… спасибо большое, скинь мне адрес, где это готовят, я там поселюсь. Минхо нервно хихикает и, сам не понимая зачем, кидает Джисону адрес своей квартиры.

🦇🦇🦇

Это все ради работы. Исключительно ради нее. Минхо это прекрасно понимает. Но все же можно ведь совместить приятное с полезным, да? Сынмин не уточнял, каким именно способом он Джисону должен помогать. Наверное не уточнял, Минхо в офисе уже вечность не появлялся. Они с Джисоном немного прогулялись утром под еще не так сильно палящим солнцем. Джисон все еще весь кутался, а Минхо хоть никакого тепла от лучей не чувствовал, но все равно лицо свету подставлял с удовольствием. В последнее время погода так часто хорошая. Потом они перекусили, – Минхо сидел рядом, пока Джисон уматывал очередной чизкейк напополам с привычной порцией крови, – и даже посмотрели какой-то тупой человеческий фильм. А потом Джисон разнылся. Опять. Минхо начинает казаться, что младший им просто манипулирует. Джисон прожил человеком всего двадцать три года, когда Минхо уже двадцать пять лет как перевалило за триста, но в общении разница не ощущалась совсем. Потому что по вампирским меркам Минхо был чуть ли Джисона не моложе. Вернее мог бы быть, если бы вынужденно не повзрослел так рано. Да и вести себя как ребенок из них двоих предпочитал как раз Джисон. – Я хочу к маме, Минхо, – они сидят на кровати, Джисон ноет ему прямо на ухо, а Минхо изо всех сил старается сосредоточиться на сюжете фильма. – И к Феликсу. Я же уже был с людьми, почему мне нельзя к маме и Феликсу? У Минхо терпение не ангельское, а пластинку у Джисона заело совсем. И это нужно хоть как-то остановить. Немедленно. – Заткнись, или я тебя сам заткну, – Джисон замолкает, но тыкать пальцем в бок не перестает. – Это уже перебор, даже у меня мозги есть, чтобы к близким людям тебя первые месяца полтора не подпускать. Это не то же самое, что с незнакомцами на улице. Наверное. Минхо и сам, честно говоря, не в курсе. У него люди интерес вызывали разве что в худшие подростковые годы. Да и то это длилось года три от силы, не больше. Но в брошюрах, которые Минхо все-таки прочел, – Чанбин, когда его за этим занятием застал, чуть кровью не подавился, – написано, что нельзя. Значит, нельзя. – Вот сам и заткни, – у Джисона в голосе ни следа былой обиды, и Минхо закатывает глаза. – Знаешь, что я прочел в интернете? Минхо знать, если честно не хочет. Потому что догадывается. Давно уже догадывается, и к своему ужасу этого даже ждет. – Что же? Это все чертов Сынмин виноват. Он его заставил работать, таскаться за этим Джисоном хвостиком и выполнять любой его детский каприз. Минхо все это не нужно, ему это не нравится, он хочет просто дальше бездельничать. Ему даже приходится лучше питаться, потому что у Джисона какой-то вечный пропеллер в заднице, и сонным Минхо просто не поспевает. Чертовы новообращенные, такие активные. – Что у вампиров секс чувствительнее, – Джисон шепчет на самое ухо, и Минхо с ужасом понимает, что ему почти неловко. Ну, смущение уже лучше, чем отвращение. У него определенно наблюдается прогресс. – А разве в интернете все правда? В принципе, в том, что он немного подыграет, нет ничего плохого. Это все для дела. И для его беспечной вечности. – Вот и помоги мне развить критическое мышление, – губы Джисона слишком близко, руки дергают края домашней футболки, которую Минхо для удобства сюда перевез, а взгляд почти гипнотический. – Или мне нужно отправить письменный запрос по факсу? Минхо не удерживается и фыркает. – Не, там срок рассмотрения десять рабочих дней, слишком долго, – Минхо хочет добавить, что к тому времени от Джисона уже планирует отвязаться, но почему-то решает промолчать. – Но проверять слухи из интернета звучит забавно. На самом деле, собственно, почему бы и нет? Это поднимет настроение Джисону, а значит вписывается в основную задачу. Даже если младший на работе и проговорится, то у Минхо все равно такая репутация, что никому интересно не будет. Да и на самом деле мысли о том, чтобы с Джисоном переспать, внезапно отторжения не вызывают. Минхо даже любопытно. Определенно можно попробовать. Минхо не только старше, но еще и чисторожденный. Ему даже и стараться не надо, чтобы Джисона под себя подмять. От одного быстрого секса еще никому плохо не было. Главное не превращать это в рутину. И много крови накануне не пить. Он как раз сегодня очень кстати голоден. Минхо не уверен, стоит ли с Джисоном целоваться, но прежде чем успевает подумать, младший вдруг в лице меняется. И всю маску соблазнителя теряет без следа. А потом почему-то впивается пальцами Минхо в предплечье и смотрит почти панически. – Детк.. Минхо, послушай, – голос у Джисона такой загнанный, что Минхо чуть приподнимается, давая больше пространства, чисто на автомате. – Я немного переборщил, кажется. Я не знал, что оно так правдоподобно получится. Вернее не правдоподобно, ну, потому что это правда, а не подобие, да, вот, скорее убедительно, ну. Я, конечно, репетировал, да, но чтобы так сразу, я… Минхо уже заметил, что Джисон, когда загоняется, начинает чуть ли не реповать какой-то полный бред, и чтобы с младшим нормально поговорить, надо его сперва заткнуть. Очень драматично бы было это сделать поцелуем, но Минхо предпочитает более приземленный вариант. Рука на губах у Джисона лежит привычно, – Минхо часто так делает, когда Хан уж откровенно разбалтывается, – но смотрит младший в ответ как-то иначе. Или это у Минхо уже просто крыша едет. То ли от непривычных переработок, то ли от привычного голода. – Я считаю до трех, открываю тебе рот, и ты говоришь только то, что звучит логично и внятно, понял? – Джисон обычно на эту фразу кивает, но в этот раз ответом служит только слишком пристальный взгляд. – Раз, два, три. Минхо руку еще полностью убрать не успевает, как Джисон уже тараторит: – Я ни с кем до этого не спал, – начало фразы смазывается, но Минхо смысл все равно улавливает. – Я все время болел, у меня не было где с кем-то ознакомиться, и слабость вечная, и… Джисон звучит так, будто оправдывается, и это странно. Если у Минхо и есть принципы, то они заключаются в том, что никто в личную жизнь другого лезть не имеет ни малейшего права. К сожалению, его принципы на работе не разделяет практически никто. – Забей, это не важно, – Джисон с явным трудом замолкает, а Минхо в ужасе наблюдает, как его собственная рука гладит младшего по волосам. – Зато никакого разочарования, что стало хуже. Джисон тихо смеется и льнет к прикосновениям. Минхо ложится рядом, позволяет младшему уткнуться носом себе в грудь и даже слегка приобнимает. Этот вечер ничем не продолжается, – Джисон внезапно засыпает, хотя вроде сыт, а Минхо держится на какой-то почти стальной силе воли, – и тему никто из них до ухода Минхо домой так и не поднимает. В принципе, оно и к лучшему.

🦇🦇🦇

Минхо думает о сексе с Джисоном как-то слишком часто. Вернее, о сексе в целом. Джисон это так, вспомогательный элемент. Удачно подвернувшаяся работа. Минхо знает, какие слухи про него ходят, – он сам их и пустил, – и от этого только забавнее, что на самом деле он уже лет тридцать ни с кем не спал. Ну, более-менее основательно. Да и до этого особо опытом похвастаться не мог. Как минимум положительным. Наверное, он не лучший вариант для Джисона. Да и в принципе для кого бы то ни было. Но почему-то мысли все равно крутятся вокруг чертовых почти черных глаз младшего и его низкого полушепота. Джисон зовет его прогуляться, и Минхо впервые отказывается, ссылаясь на придуманную работу. А потом внезапно передумывает и все же приезжает. Минхо понимает, что со стороны это выглядит странно, но ничего с собой поделать не может. Просто погода сегодня слишком хорошая. Они с Джисоном гуляют по району, смотрят очередной сериал и сплетничают про коллег Минхо. Джисон привычный, теплый и мягкий, и Минхо откровенно расслабляется. Ровно до тех пор, пока очередная серия сериала не заканчивается, а Джисон вместо того, чтобы переключить на следующую, не поворачивается к нему. И снова смотрит своими почти черными глазами. – Это я уже не репетировал, – голос у Джисона низкий и почти завораживающий. – Не с кем было. Минхо видит, как Джисон убирает с колен ноутбук, и прекрасно понимает, что последует дальше. Помогает младшему решиться, сам первым подавшись вперед. Джисон целуется посредственно. Как минимум потому, что слишком сильно ездит по губам клыками. Минхо понимает, что это может привести к нехорошим последствиям, и берет младшего за подбородок, не позволяя вертеть головой и дальше. Джисон выдыхает ему в губы и послушно замирает. Минхо очень давно никого не трогал. А не целовал еще дольше. Про большее и говорить нечего. Но с Джисоном все идет на удивление легко. Особенно с учетом того, что для Хана в новинку не только секс сам по себе, но жизнь в вампирском теле в целом. Минхо слегка царапает клыками живот Джисона, четко зная, где граница, а младший только теребит приподнятую футболку, шумно дыша через нос. У Минхо в животе от этого вида как-то непривычно щекотно. Плохой знак, давно такого не было. Джисон стаскивает с него футболку, неприятно проезжаясь по ушам, и Минхо не остается ничего другого, кроме как не отставать. Хотя выбранный младшим темп и кажется чересчур поспешным. Минхо убеждается в том, что был прав, когда Джисон откровенно зажимается от попытки стянуть с него домашние штаны. Минхо не давит, вместо этого целует еще раз, проезжается зубами по челюсти и, игнорируя шею, спускается к груди. Джисон под ним тает, откровенно распускает руки, пытаясь дотянуться Минхо до задницы, и будто бы даже слегка краснеет. Минхо понимает, что вампиры краснеть не умеют, но все равно улыбается своим мыслям. Джисон в этот раз стаскивает свои штаны сам, и Минхо даже почти собой доволен. Ровно до того момента, когда Хан внезапно зажимается снова. И даже почти садится, упираясь руками в матрас. – Я там, – глаза у Джисона бегают, а клыки так сильно впиваются в губы, что Минхо почти больно. – Я смазку купил, вот. А презервативов, мне сказали, что у вампиров в продаже нет. Минхо тихо смеется. Джисон, конечно, просто его работа, но все же невероятно милая. – А что, в интернете не писали, что у вампиров все слегка иначе? – Минхо Джисона между словами невесомо целует, и Хан, расслабившись, ложится обратно. – Вампиры ничем не болеют, а беременность не наша с тобой тема. Думаю, в твоих прекрасных статьях и это было. Джисон в ответ только льнет ближе и с закрытыми глазами почти шепчет: – Мне дальше первого абзаца стыдно стало читать. Минхо не давит смешок, позволяя себе открыто хихикнуть. Джисон такой забавный. Сам же лезет первым, а потом начинает смущаться от всего подряд. Где Джисон эту смазку нашел, еще большой вопрос, потому что запах у нее настолько ядреный, что у Минхо почти выступают слезы. Где-то в голове проносится мысль, что, возможно, Минхо опять переборщил с кровью, и пахнет-то все нормально, просто ему непривычно, что запахи не притуплены, но он решает подумать об этом позже. Потому что Джисон откровенно ерзает, напрягается и выглядит не особо счастливым. Это уж точно не та реакция, которая Минхо радует. – Все нормально? – Джисон в ответ только шумно выдыхает, явно пытаясь расслабиться, а Минхо легко целует младшего в нахмуренный лоб. – Мне остановиться? В принципе, Минхо еще ничего и сделать не успел, чтобы останавливаться. Только пальцы в смазке испачкал. – Нет, – Джисон тянется за очередным мимолетным поцелуем. – Просто хочу, чтобы не больно, можно? Мне так долго было больно. И в вампирской жизни боль единственное, что осталось ярким. Минхо даже грустно от того, что он Джисона в полной мере не понимает. Ему больно было всегда и одинаково, – телу чуть меньше, сердцу чуть больше, – и никогда даже надежды на то, что это может закончиться, не было. Минхо не знает, стоит ли Джисону позавидовать, что он хоть немного пожил с верой, что больно больше не будет никогда, или наоборот посочувствовать, что реальность опять обломала. Минхо выбирает просто об этом не думать. – Я не уверен, что совсем больно не будет, – Джисон смотрит на него так разбито, что Минхо понимает, что пора брать ответственность, а не пытаться все спихнуть на младшего. – Но я могу постараться, а ты меня если что остановишь. Идет? В глазах у Джисона что-то загорается, и Минхо с трудом давит нервный смешок, когда младший слишком воодушевленно кивает. Это все ерунда какая-то, ничего сложного, все как обычно, только медленнее и аккуратнее. С чего вдруг он так волнуется? И даже впервые за долгое время не о себе. А стоило бы, потому что сегодня он очень даже сыт. Но Джисон в этом плане не пугает, он явно полностью зациклен на себе и своих ощущениях. Минхо растягивает Джисона неторопливо, прислушивается к каждому вздоху и следит за трепещущими ресницами. И внезапно ловит себя на мысли, что ему как-то слишком хорошо уже только от одного этого вида. Явно за перерыв потерял хватку. Не страшно, Джисону очень удачно сравнивать не с кем. Минхо криво улыбается своим мыслям совсем не к месту, ловит на себе непонимающий взгляд Джисона и наклоняется вниз, чтобы поцеловать раньше, чем младший начнет задавать ненужные вопросы. Целуется Джисон все еще плохо, но уже не так кусаче. Быстро учится. Минхо слишком концентрируется на том, чтобы ввести третий палец максимально мягко, – Джисон вроде бы реагирует спокойно, – и в полной мере осознает, что он вообще-то делает, только когда Хан с тихим стоном приподнимает подбородок, давая больше места. Для поцелуев. В шею. Минхо отшатывается слишком резко, Джисон в ответ недовольно шипит, а атмосфера за секунду рушится. Джисон, казалось бы, этого и не замечает. Жмется ближе, сдавленно стонет на особенно удачные движения пальцами и даже один раз говорит какую-то откровенно похабную ерунду. Минхо не очень разобрал, но вроде бы там была чертова «детка». Он больше ни одного из своих подопечных так называть не сможет. Минхо входит медленно, но Джисону все равно откровенно не очень приятно. Но младший его не останавливает, и Минхо только благодарно Джисона зацеловывает везде, где только может. Потому что если бы он его остановил сейчас, Минхо не уверен, что смог бы переключить тумблер на рациональный режим. От Джисона ведет слишком сильно. Вернее, от давно забытого секса, а не от Джисона. Джисон просто удачный рабочий проект. Минхо засыпает у Джисона впервые за все время, не в силах даже доползти до душа, хотя буквально недавно вроде бы хорошо поел. Джисон то ли все это время спал тоже, то ли был слишком вежливым, но когда Минхо уже глубокой ночью снова открывает глаза, то младший все еще в его объятиях. Смотрит своими чертовыми глазами-звездочками. Джисон целует его в постели, целует, когда Минхо выходит из душа, и даже за завтраком с испачканными в крови губами. Потому что решил попить просто из чашки, отдав уже свою собственную бутылочку с трубочкой Минхо. Минхо понимает, что от крови стоит отказаться, но почему-то послушно пьет, мысленно обещая себе расходы Джисону компенсировать. После того, как Джисон целует его еще и на прощание, Минхо начинает казаться, что он во что-то влип.

🦇🦇🦇

– Ты, прости меня, сделал что? Минхо недовольно морщится – голос у Чанбина и так громкий, куда уж еще больше орать. – Да я вообще не про это, – Минхо ерзает на крутящемся стуле, чувствуя себя чересчур бодро как для поздней ночи. – Так что ты думаешь, ему уже можно? Чанбин в ответ смотрит как-то совсем пораженно, и Минхо на самом деле из последних сил сдерживается, чтобы не закатить глаза, просто потому что ему совет на самом деле нужен. – А я про это самое, Минхо, – Со закрывает очередную табличку на компьютере и говорит откровенно тихо, слегка подавшись вперед. – Как тебе вообще в голову пришло с ним переспать? Он же твой подопечный. Сынмин тебе шею свернет. Ты знаешь, что это в Уставе как нарушение первого порядка указано. Сдерживаться больше не получается, и Минхо кривится откровенно недовольно. Ему на это все уже плевать. И на Сынмина, – он его вообще ни разу с того дня не видел, – и на ни разу не открытый за все время работы Устав, и на рабочую субординацию. У них с Джисоном взаимовыгодное сотрудничество. Не этим тупым клеркам в него лезть. – А если он в тебя влюбится? Минхо смешок ловить даже и не пытается. Такой чуши он от Чанбина еще никогда не слышал. Точно правда, что на этой работе только отупеть окончательно можно. – Бред, – под руку внезапно попадается ручка, и Минхо начинает крутить ее между пальцами просто от нечего делать. – С чего бы ему в меня влюбляться? Чанбин в ответ смотрит так, что Минхо не сдерживается и невзначай отводит взгляд. – Людям свойственно влюбляться в тех, кто о них заботится. Минхо в ответ только фыркает. Ну он же говорил, что все это бред. Вот и аргументы у Чанбина откровенно никакие. – Я о нем не забочусь, – получается как-то слишком громко, и Минхо заставляет себя успокоиться. – Да он и не человек больше. Чанбин только устало вздыхает, встает со своего места и начинает собирать какие-то бумаги. – Ну да, – Со на него даже и не смотрит, а Минхо почему-то чувствует себя пойманным за чем-то нехорошим. – Ты просто все время торчишь с ним, готовишь ему человеческие сладости, делишься кровью, водишь на прогулки и бронируешь целое котокафе, только чтобы он потискал зверюшек. А сегодня приехал на работу посреди ночи, только для того, чтобы спросить у меня, можно ли в нарушение всех правил свозить его к семье. Ну да, Минхо, заботой тут вообще не пахнет, чисто рабочие отношения. Чанбин уходит, и Минхо с трудом сдерживается от того, чтобы не показать Со вслед язык. Конечно, в исполнении Чанбина это все звучит как-то не очень. Но Со просто утрирует, и Минхо знает, что на самом деле все совсем не так. Да, он много времени проводит с Джисоном, но это чтобы не сидеть в душном офисе. И чизкейк у него уже очень быстро получается готовить, почему бы младшего не порадовать? Тем более Джисон в ответ делится кофе. Крови у Минхо и так излишек, выливать жалко, пусть лучше Джисон поест побольше. Ему как-то очень мало выдают как для такого активного характера. И гулять Минхо и сам по себе любит. Да и погода в последнее время хорошая. Да, возможно, прогулка в котокафе была слегка импульсивной, но Минхо и сам давно там не был. А лишние люди в закрытом помещении для Джисона все еще стресс. Так почему бы иногда немного не потратиться и не снять помещение целиком? Минхо и сам предпочитает исключительно общество котов. Ну, и Джисона готов потерпеть, уж так и быть. Тем более младший сказал, что раньше из-за очень сильной аллергии не мог нормально с кошками поиграть, и Минхо не мог допустить, чтобы в этом мире еще остались существа, не оценившие, насколько волшебно чесать котам животики. Это была просто рабочая прогулка, слегка скрашенная приятной локацией. Ну а секс. Секс и секс. Джисону же нужно на ком-то учиться, – это у него, кстати, очень быстро получается, – а Минхо авось тоже немного голову проветрит. Взаимовыгодное сотрудничество. Ничего более.

🦇🦇🦇

Минхо все же решает на себя взять еще немного ответственности, и Джисона к семье и некому Феликсу все-таки свозить. Звонит в дверь и уже представляет, как широко младший будет от хорошей новости улыбаться. Это того стоит. Да и риск не то чтобы большой – у Джисона вроде бы с контролем все нормально. У Джисона контроль сегодня отсутствует совсем. Он набрасывается на Минхо с поцелуем прямо на пороге, пинком закрывает входную дверь и тащит старшего в спальню, не давая сказать ни слова. Минхо в поцелуй улыбается и расслабляется, мысленно перенося приятные новости на потом. Джисон целуется уже отлично и даже помнит, что Минхо просил клыков поменьше. Минхо остается без рубашки раньше, чем успевает понять, что произошло, а Джисон останавливаться явно не собирается, прижимая его к кровати и целуя буквально везде. Минхо тихо стонет. Будь проклят тот день, когда он допустил Джисона до своей шеи. О чем он вообще только думал? Но Джисон был такой аккуратный и вежливый, – сразу понял, что Минхо поцелуи в шею и ключицы не особо любит, – что ему хотелось довериться. Минхо знал, что именно на работе про его шрам над ключицей говорят, но Джисон был в вампирском мире новеньким, и, казалось, совсем странному следу на коже значения не предавал. И Минхо решил, что можно и подыграть. – Сон-а, спокойнее, – Минхо правда старается не напрягаться, но Джисон проезжается клыками за ухом слишком ощутимо. – Держи себя в р… Минхо договорить не успевает, потому что Джисон ныряет носом вниз как-то слишком резко. Минхо старше, сильнее и ловчее, но сделать не успевает ровным счетом ничего. Потому что слишком расслабился и доверился. Джисон кусает его не там, где старый шрам. Куда выше и вообще с другой стороны. Но ключица почему-то отдается болью. Минхо делает раньше, чем думает. Меняет их местами, прижимает Джисона к кровати, – у младшего глаза как два черных омута, а губы в крови, – и почти рычит, когда засовывает Джисону в рот свои пальцы. Хан мычит и пытается кусаться, параллельно умудряясь кровь с губ слизывать, а у Минхо во рту горько. – Укусишь – убью, – в голосе у Минхо самая настоящая угроза, и Джисон, не до конца, видимо, осознавая нереальность обещанного, резко замирает. – Облизывай. Джисон пальцы послушно облизывает, выглядя при этом слишком возбуждающе, и Минхо с трудом сдерживается, чтобы не отвести взгляд. И не застонать от такого вида. Он втирает слюну Джисона в укус, поспешно натягивает рубашку, не заботясь о том, что она вообще-то рабочая, а у него все еще шея в крови, а руки в слюне, и уходит настолько быстро, насколько это вообще возможно.

🦇🦇🦇

Минхо телефон игнорирует с каким-то мазохистским удовольствием. На самом деле это почти забавно. Каждый раз, как мобильный после непродолжительной тишины начинает вибрировать снова, Минхо мысленно делает ставку, кто же именно его беспокоит в этот раз: Джисон, Чанбин или его высочество Сынмин снизошел до простых бессмертных. Угадывает примерно пятьдесят на пятьдесят. Результат не самый плохой. Джисон явно на него нажаловался. Потому-то Сынмин и звонит постоянно. Его уже уволили, по какой-то жуткой статье и с волчьим билетом. Прелесть. Минхо бы все равно больше на эту проклятую работу не пришел. Пусть подавятся. Чанбин, видимо, звонит для того, чтобы позлорадствовать. Ну да, он же говорил. Надо было слушаться. А не наивно верить, что с Джисоном все иначе, потому что он новообращенный, не особо догоняющий и никогда Минхо ничего по поводу его запаха не говорящий. Все всегда заканчивается именно так. Всем от него нужна только его кровь, как бы Минхо запах не прятал, питаясь чисто на уровне выживаемости, и как бы вяло себя из-за этого не чувствовал. Да, он сам облажался. Когда стал с Джисоном завтракать и иногда ужинать, пить крови больше, чаще и давая себе поблажки. Минхо видел направленный в свою сторону взгляд Чонина, понимал, что от него, наверное, пахнет сильнее, чем обычно, и Ян скоро это всем растреплет. Но тогда Минхо было все равно. Потому что он шел к Джисону, которому на вид было вообще без разницы, насколько сильно от Минхо несет чертовой сладостью. У Джисона в мире был будто только один вкус и никаких запахов. Возможно, в этом и была проблема. Кто-то Джисону рассказал, что у Минхо кровь по слухам очень вкусная, и младший просто решил убедиться. Вообще без задней мысли. Ведь это сам же Минхо всем и наплел, что у него шрам над ключицей, потому что он буквально каждый день с кем-то спит и обменивается кровью. И только поэтому он все никак не заживает. А не потому что Минхо когда-то давно обманули и навечно заклеймили доверчивым дураком. На глазах у всей его семьи. Глава которой еще что-то потом посмел вякать про то, что у Минхо нет совести. Да, это именно у него нет совести, что он сбежал от больного ублюдка, каждую ночь сосущего из него кровь и не дающего ничего взамен. Да еще и укус никогда не зализывающего, чтобы след остался. Получилось – Минхо теперь с этими воспоминаниями до конца своей вечности будет неразлучен. И как он посмел разрушить такие отличные, здоровые и прекрасные отношения? Ублюдок ведь богатый был и чисторожденный, куда там Минхо нос воротить? Минхо же тупой, никчемный и позор семьи, а тут такой кавалер согласен был забрать. Нужно было с руками отрывать, не иначе. Совесть из всей этой шайки всегда была только у Чана, потому что исключительно ему за своего кузена было стыдно настолько, чтобы помочь Минхо уехать. И с работой помочь тоже. И с вечным бездельем. Минхо всегда казалось, что это хороший обмен. Что судьба наоборот дала ему шанс вечно чиллить всего лишь за несколько лет не таких даже уж и страданий. Минхо верил, что сможет отпустить. Что забудет. И что боль закончится. Но боль у вампиров вечная, ровно как и жизнь. А если начать отпускать, потом очень больно прилетает назад по пальцам. Телефон опять звонит, – Джисон? Джисон, – и Минхо не выдерживает, все же мобильный отключая. А то еще ответит ненароком в состоянии аффекта. Хочется крови, но Минхо сдерживается. Нужно притупить запах как можно сильнее, заглушить немного вампирское в себе и не подпитывать свою кровь подачками хотя бы какое-то время. Минхо знает, что от голода темно, пусто и холодно, но предпочитает называть это полуживое состояние сном. На работу ему уже не надо – может и поваляться дома в кровати. Он ведь должен любить свое уютное одиночество, правильно? Самое время насладиться. Минхо уже почти позволяет себе упасть на кровать, когда в дверь вдруг стучат. Очень настойчиво. А потом стук внезапно прерывается, наступает секундная тишина, и стучат уже куда более робко. Минхо открывать не хочет. Совсем. Никому. Даже тому, кто явно там за дверью сейчас стоит. Особенно ему. Но все же зачем-то открывает. Джисон мнется на пороге, выглядит совсем растрепано и смотрит широко распахнутыми глазами. Минхо мысленно считает до трех, собираясь просто дверь захлопнуть, если младший до того времени не заговорит. Джисон говорит ровно после цифры три. – Извини, я могу войти? – в голосе у Джисона столько робкой мольбы, что Минхо почти ведет. Ну или же это из-за голода. – Зачем? – получается слишком грубо, и Минхо ловит себя на том, что почему-то пытается смягчиться. – Я больше не работаю твоим ментором, Джисон, иди к Сынмину, если еще там не был, он тебе выдаст нового. Джисон не двигается с места и только смотрит своими блестящими глазами. Каким-то слишком блестящими. Минхо не понимает почему его настолько пугает перспектива, что Джисон сейчас на пороге его квартиры расплачется. – Все в порядке, – Минхо от самого себя в шоке, а Джисон не ведет и бровью. – Ничего страшного. Попроси, чтобы тебе приставили Чанбина, он давно заслужил общаться не только с таблицами. Он тебе во всем поможет. Я уверен, что ты отлично справишься. Минхо Джисона не понимает совсем. Он вроде бы говорит поддерживающие речи, от сердца отрывает, заставляет себя держаться, а младший в ответ на это все раскисает только еще больше. И вдруг шмыгает носом. – Ты что, прощаешься? – Джисон всхлипывает так внезапно, что у Минхо рука сама по себе дергается вперед и хватает младшего за предплечье. – Я не хотел, я увлекся, я случайно, я исправлюсь. Джисон несет какую-то полную чушь, лепечет очередной бред и говорит бессмыслицу. Но Минхо все равно не хочет, чтобы это все слушали соседи, и буквально силой затаскивает Джисона внутрь квартиры. – Мы можем просто… – Джисон продолжает что-то тараторить, а Минхо руку младшего отпускает, слегка отходя назад. – Мы можем просто погулять где-то? Посмотреть кино? Просто посидеть в тишине? Я так соскучился по тебе, детка. Я соскучился по солнцу, Минхо. Если бы они с Джисоном были в чуть более благоприятных отношениях, Минхо бы сейчас заткнул младшему рот рукой и посчитал до трех. После этого, возможно, Джисон бы выдал что-то более осмысленное. Но Минхо себя вправе так нагло Джисона трогать не чувствует, и приходится просто пытаться выловить крохи рассудка в этой бессвязной болтовне. Ну или просто ее прервать да и все. – Я не хочу больше с тобой спать, Джисон, – Минхо говорит настолько четко, насколько это возможно, но Хан почему-то не реагирует совсем. – Даже если ты не будешь больше кусаться. Джисон в ответ смотрит слишком бесстрастно как для заплаканных глаз. И кивает слишком уверенно. – Я понял, – хорошо, что хоть Джисон что-то понял, потому что Минхо со своей стороны вот вообще ничего. – Это не страшно. Я просто хочу проводить время вместе любым комфортным для тебя способом. Если такой еще есть. К концу фразы Джисон откровенно тушуется, опускает глаза и закусывает губу. Минхо завороженно наблюдает, как из-под слишком сильно вжатого в кожу клыка вытекает кровь. – А я не понял, – правда вырывается слишком просто, и Минхо уже даже не пытается ловить слова на языке. – Что во мне интересного, кроме сладкой крови? Зачем я тебе без нее? Джисон в ответ хлопает глазами как-то слишком наивно. Минхо от такого умелого притворства почти тошно. – Какой сладкой крови? – Джисон говорит глухо, а смотрит непонимающе. – Сладкий чизкейк, а твоя кровь на вкус как чертов кофе. Извини, конечно, но я терпеть кофе не могу. Это даже почти обидно. Совсем слегка. Чуточку. Для Джисона, видимо, и это слегка заметно. – Я не это имел в виду, – Джисон машет руками перед лицом так забавно, что у Минхо даже слегка дергаются уголки губ. – У тебя отличная кровь. И ты весь отличный. Детка… черт, Минхо, ты такой невероятный, не бросай меня, пожалуйста. Джисон снова переходит на нытье, и Минхо понимает, что это определенно его слабое место. А Джисон определенно манипулятор. – Что ты от меня хочешь? – получается как-то очень грубо, и Минхо на секунду тушуется, пытаясь выразить мысль правильнее. – Ты хочешь, чтобы я был твоим ментором? Напарником для прогулок? Или, не знаю… другом? С привилегиями не предлагаю. Джисон молчит и смотрит прямо в глаза. Поджимает губы, сжимает руки в кулаки и, набрав полную грудь воздуха, на выдохе спрашивает: – А есть вариант парнем? Минхо зависает окончательно и бесповоротно. Единственное, на что его мозг еще способен, – медленно моргать, имитируя бурную деятельность. Джисон такой странный. А еще милый. И красивый. И с ним почти хорошо. Ладно, очень хорошо. А еще ему, кажется, и кровь Минхо особо не нравится. Он про нее вообще почти не говорит. Джисон подкупающий, теплый и домашний. – Я не… – Минхо правда пытается этой бездне сопротивляться, но Джисон смотрит с таким искренним отчаяньем, что Минхо делает шаг с края почти что с улыбкой на губах. – Ладно. Окей. Ты мне нравишься, доволен? Можешь праздновать, и Чанбин тоже. Пойди вон Чонину расскажи, пусть весь отдел с меня посмеется. Ненавижу эту чертову работу. Ненавижу тупого Сынмина. Ненавижу Чана с его проклятыми командиров… Минхо чуть не давится от неожиданности, когда губы внезапно накрывает чья-то ладонь. Джисон смотрит слишком внимательно, слегка хмурится и говорит таким завораживающим тоном, что Минхо почти забывает, что хотел сказать. – Я считаю до трех, открываю тебе рот, и ты говоришь только то, что звучит логично и внятно, понял? – Джисон не моргает, не отводит взгляда и, казалось бы, даже не дышит. – Минхо, ты очень мне нравишься. Будешь моим парнем? Минхо кивает еще раньше, чем Джисон начинает считать. Чисто из вредности. Ну просто потому что этот новообращенный ребенок слишком много о себе возомнил. Почему Минхо, чисторожденный вампир, должен его слушаться? Наверное, потому что Джисон просто умилительно улыбается. И светится от счастья так, как никто другой светиться не умеет. И, в отличие от солнца, на самом деле греет. В любую погоду. Хотя с Джисоном она всегда хорошая. Минхо Джисона целует первый, слишком четко осознавая, что влип явно на вечность вперед.