Эдем

Люди смешные, наивные, а еще… до пизды глупые, бесячие и невежественные. Он таких, как Мей Мей видел и не раз, ее несчастный хахаль отдаст вейле все имущество и сдохнет в нищете, но сейчас это не главная проблема. Тоджи для вида аж принарядился. В старую убогую рясу, что стала мала ему в плечах еще до ухода из церкви и его ебнутой во всех плоскостях семейки (религиозные фанатики и экстаз у креста, не его профиль, поймите… Тоджи всю жизнь был по чему-то более… плотскому, земному и кровавому). Ему нравились простые и понятные вещи, в сочетании с комфортом, баблом и серой моралью. В конечном счете, поэтому он даже когда-то вел нормальную жизнь, обзавелся ребенком и не рубил в капусту сомнительных хмырей. По типу вейлы напротив, что сверкая вороньим загребущим взглядом смотрит на его тяжелый серебряный крест на груди, инкрустированный драгоценными камнями. Справедливости ради, вейла не дура и особо не палится. Если бы Фушигуро не знал и не чувствовал тонкий смрад нечисти от нее, принял бы за очередную богатую стервозу с кинком на папиков. — Поймите, — мужик с промытыми мозгами и толстым кошельком нервно вытирает пот со лба. — Эта дрянь… нам всех посетителей клуба…а репутация это важно… и… — Мой благоверный, — буквально урчит сытой кошкой вейла, наконец отводя взгляд от креста и перекидывая ногу на ногу, так, что Тоджи прекрасно может сказать какого цвета на ней белье. — Хочет сказать, что мы очень нуждаемся в ваших услугах, поскольку нечисть, облюбовавшая наш клуб, весьма… прожорлива. Два трупа за месяц, плюс очень много людей жалуются покидая наше комфортное пространство с одинаковой симптоматикой. Шрам на губе предсказуемо ноет, давить кривую лыбу рано. Надо было чтоб Кон от и до, довел переговоры с этими чудиками, а не лезть самому. Но Кон слился с бесконечным вечным и запойным, улетев на Бора-Бора к своей очередной бессмертной любви (бессмертной буквально, Фушигуро кровососов на дух не переносит еще лет с пятнадцати. Шиу, конечно, жалко, но сожрать его не сожрут, а здоровье могут и подпортить. Из плюсов, его пассия реально неплохо работает ртом — понимайте, как хотите). Тоджи знает, что вейлы на описанное не способны, а вот тонкий флер грядущих проблем в виде демонической ауры виснет в воздухе не высказанным предположением от Мей Мей. Та допивает воду из стакана и хищно тянет намалеванные винной помадой губы в подобии улыбки. Из них двоих, до денег охоча больше она, тут даже аппетиты сравнивать не стоит. Что ж. — Не совсем понимаю почему вы обратились именно ко мне, — Фушигуро мысленно заламывает цену. И подливает святой воды акуле за деньгами. Еще где-то на периферии живет осознание, что Мегуми второй день питается доставкой. Шпингалет может и выбирает нечто из разряда: каши на завтрак, суп на обед и что-то с гарниром из овощей на ужин, но есть ощущение, что ребенок не должен быть таким занудным. В семь лет. И таким правильным. Блять, вот почему он платит счета за квартиру и напоминает о том, что надо успеть оплатить интернет?! — Дорогой, — холеные, наверняка, холодные ладошки сжимают потную руку богатея. — Дашь нам с господином экзорцистом пару минут наедине? Я постараюсь объяснить ему всю серьезность нашего дела? Тоджи думает, что ржать в голос рано, но паскудно хочется. И все же. В следующий раз, пускай всратой клиентурой занимается Кон. Ну не его это, держать вежливый оскал с придурками и выблядками мира сего. Не его. * — У нас была договоренность. Он питается, я его не гоню в шею, — Мей Мей недобро щурится и закуривает вторую сигарету. — Но мальчик-инкуб обнаглел и чуть не грохнул мою подругу. А я такого не прощаю. — Нечисть заказывает нечисть, — Тоджи снимает с груди крест, что так волнует вейлу. — А говорят, что экзорцисты охуевшие. — Ты наименьшее зло, среди религиозных фанатиков своего клана, — она ведет покатыми плечами и поправляет снежно-белую косу, что скрывает красивый еблет. — Хотя и цена — чистый грабеж. — Не пизди, — Фушигуро поддается вперед. В тесном рабочем кабинете, что арендовал Шиу, для виду, для них двоих, вейлы и охотника, слишком мало места. Как в плохом фильме про дикий запад или в очень хреновом порно. Но Тоджи не любит трахаться с такими, как Мей Мей и предпочитает кого-то менее охреневшего от жизни. Инкуб — задачка на пять минут, зашли и вышли. Такую дрянь захочешь не пропустишь, гаденыш небось чуть ли не оргию готов на танцполе устроить, лишь бы развлечься и получить максимум удовольствия. Два трупа за месяц, звучит как что-то… голодное. И очень неосторожное, будто молодое. Тоджи выбивает сигарету из помятой пачки и открывает окно в душное Токийское лето. Где-то на этаж ниже звучат басы Power Wolf, и мужчина неспешно покачивает ногой такт, обдумывая лучшее и решений. — Еще вводные по твоему мальчику? — Мей Мей морщит аккуратный нос, явно оперированный у какого-то хирурга в прошлом и позапрошлом году. Тяжелый запах его сигарет раздражает вейлу, что сильнее своей фруктовой дряни не курила в жизни. — Годжо Сатору. Возраст не известен и… — она извлекает телефон, новенький, только-только выпущенный, будто с рекламного баннера и показывает яркую фотографию на глянцевом экране. Тоджи думает, что такого мальчика-онли фанс не пропустил бы мимо даже будь он обычным смертным. Красивый будто полубог, размалеванный, будто модель с обложки и одет соответственно. Он смотрит на камеру так, будто одним взглядом готов сдвинуть горы и осушить моря. Вулканы ему по колено, океаны — лужи. Золотая ложка в заднице и ноги от ушей. Такие удобно закидывать на плечи. — Так что там насчет цены, господин экзорцист? — Изначальная и… — креста на кофейном столике не наблюдается. Тоджи обнажает зубы. — Будь паинькой, верни крестик на место. Иначе я на твой денежный мешок натравлю дух прозрения. А такую кормушку ты, найдешь далеко не скоро. Мей Мей опасно дергает уголком губ извлекая побрякушку из-за пазухи. * Он просит Гуми разогреть макароны с сыром на двоих, пока перезаряжает магазин береты. Он поправляет ублюдскую пидорскую футболку в сетку, которая не скрывает абсолютно ничего и прячет оружие в набедренной кобуре. Вечеринка-маскарад, толпа лохов, что стекается в злачное место после тяжелого дня и номера отеля на верхних этажах уебища из бетона и стекла. Красный неон «Эдема» бросает яркие густые блики и окрашивает все вокруг в пожар пошлости и провокации. Самое место для любителя секса без обязательств. Маленького голодного демоненка, что из ада вырвался с трудом, а сейчас пожирает все плоды человеческого мира. Очаровательно. Фушигуро мысленно готов нырнуть в душное марево. Может и правда стареет? Он больше по барам. Там можно снять кого-то без особых принципов, лениво погонять смол-ток, прежде, чем шлепнуть рукой по крутой жопе в убогих скинни и намекнуть, что кабинки в туалете тут чистые и в целом широкие. А тут… Таких, как Мей Мей, да ее инкубчик пруд пруди. Всех на мясо не порубишь, а иногда очень хочется. Экзорцист открывает большими руками дверь в «Эдем». Приключение на пять минут обещает быть не особо затяжным. * Он выше, чем казалось на фото, пьет только колу и как полный кретин танцует в солнцезащитных очках. Чтоб глазками своими не светить направо и налево, неплохой ход. Значит, не совсем тупой, отмечает Тоджи. А может просто выебывается перед будущими жертвами своей дофига загадочной личностью. Из загадочного в шпале демонического разлива, разве что его клоунское беззаботное поведение. Он ворует чужую сексуальную энергетику смазанными поцелуями в танцах, прикосновениями, но ни за кого никак зацепить не может. Ищет. Что ж, Тоджи не против чтобы его нашли. Он почти готов раскинуть объятья для этой заблудшей (не) души. Пару молитв и изгнаний наедине зачитать и дело с концом. Наручники в кармане, пистолет в кобуре. Сатору Годжо примечает его хитрым взглядом из-под темных очков. Облизывает, раздумывает, что-то прикидывает в своей хорошенькой белобрысой головке. Пока Годжо думает, Тоджи заказывает ему коктейль. «Синее небо» отправляется к незадачливому любителю полакомиться чужой энергетикой и поскакать на хуях. Ну или… как посмотреть. Мальчишка — умора и позорище, скользит ужом, плывет к другому концу барной стойки и разыгрывая из себя первостатейную глупую пьянь виснет на мощной шее Тоджи. — С одного коктейля и так развезло тебя, кукла? — обдавая горячим дыханием чужое ухо, насмешливо выдыхает Фушигуро, устраивая руку на тонкой жилистой талии. — Может и развезло, здоровяк, — эта тонна флирта сразила бы наповал любого. Любого, кто не знает, как ставить грамотный блок. — Я хотел… сказать тебе спасибо. — «Спасибо» в карман не положишь, красавица, — ломать эту комедию весело. Тоджи щупает округлую задницу и думает что да… такую бы трахнул. В туалете какого-нибудь бара. Разодрал бы посередине кожаные штаны вместе с бельем и засадил бы между бледных аппетитных половинок. Жалко, что пацан не человек. Годжо цокает языком и неохотно отстраняется, в целом руку с шеи не спуская. — За один коктейль? — насмешка, острый укол. У Годжо Сатору личико хамоватого наследника сильного мира сего. Вертикальный по кошачьему узкий зрачок виден в неоне синевы его глаз, когда круглые очки съезжают на нос. — Не жирно? Я не стою так мало и… Тоджи утягивает парня к себе на колени и шепчет куда-то в растрепанную копну белых волос: — Ты стоишь всего мира, кукла. Или люкса в отеле наверху. Хорошего ужина, лучшего шампанского и мягких простыней, — он ссыт в уши всем возможным стереотипным говном, которое только приходит в голову. — Если не захочешь, ничего не будет. Тоджи обводит розовое кольцо губ пальцем по контуру, стирая идиотский блеск. Мальчишка на его коленях прячет самодовольную лыбу в полупустой бокал с коктейлем. — Звучит лучше, — он изворачивается и спрыгивает с колен Тоджи. — Годжо Сатору. Не фанат ласковых прозвищ. — Какая жалость, котенок, — Фушигуро соскальзывает со стула вслед за своей целью. — Меня не ебет. Годжо смеется заливисто, будто перекрывая одним своим голосом шум всей людской толпы. — Так и буду звать тебя, господин-не-ебет. Холодные пальцы обвивают запястье Фушигуро и ведут его сквозь толпу, а та, будто море перед Иисусом, нет, не обращается в вино, а хотелось бы. Расступается. Чужая аура фонит кем-то далеко не юным. Мальчик-онли фанс в дорогущих шмотках от Кутюр оказывается немного интереснее, чем предполагалось. * До Тоджи факт того, что с его сознанием играют доходит довольно быстро. Чужая способность, казаться не тем, кто ты есть на самом деле, неплохо работает в полумраке клуба, где демонический гандон, казался… младше. Фушигуро даже как-то паскудно начинает думать, что образ до двадцати накидывает плюсов при соблазнении… образ малолетки слетает с Годжо шелухой под ноги, стоит выйти в помещение, которое залито светом чуть больше, чем подвал или темень клуба. Он старше, опытнее, чем казалось. Больше двадцати пяти судя по внешности, человеческой конечно. Шире в плечах, не такой тонкий-звонкий-глупенький мальчик, каким он пытается казаться. Но на шее виснет очень натурально и даже просит донести до люкса на руках. Смешно. Если он что-то и заподозрил, то скрывает это даже чересчур хорошо. — Ладно тебе, верзила, — длинные пальцы растягивают мелкую сетку пидорской футболки. — Один поцелуйчик, не развалишься. Он то может не развалится, но рисковать не хочется. — Так не терпиться до номера? — игра в дразниловку, рука щупает неплохую такую выпуклость в районе чужого паха. Сатору закрывает глаза и прячет нос в области шеи Фушигуро, поддаваясь бедрами навстречу скупой грубой ласке. Говорят, что у инкубов стоит всегда, а суккубши всегда мокрые. Брехня. Но сладкая сказка на ночь всем молодым охотникам, которые хоть раз да наступали на эти сраные грабли. Все они хоть когда-то пробовали сладкий запретный плод. — Помяукаешь для меня? — Если ты хорошо попросишь, — инкуб прикусывает шустру пульсирующую жилку на шее. — У меня такое чувство, будто я уже видел тебя. Мы знакомы? — Не бери в свою хорошенькую голову. Таких как я, лучше не запоминать. Розовый блеск с губ инкуба почти стерся. Тоджи хмыкает, шрам опасно натягивает кожу в районе губ, а пальцы стаскивают очки с носа демона. Тот часто-часто моргает привалившись плечом к двери номера, будто яркое освещение приносит ему физический дискомфорт. Ангельский взгляд, густые белые ресницы, шиммер на тонкой бледной коже. Хрена два он молодой и глупый, голодный и неосторожный — да. Но опыта в этом личике куда больше, чем кажется. В номер они вваливаются перебрасываясь тупыми шутками, приправленными флиртом и похабщиной. Тоджи не святой и никогда не был, ни когда служил в церкви вместе с семьей, ни когда бросил всех своих религиозных психов за спиной, уйдя в сольное плаванье за большим баблом. Он не отказывает себе в удовольствии облапать стройные бедра и даже рвет чертовы кожаные брюки в том месте о, котором фантазировал. Сатору валится на огромную кровать, сладко разводя ноги и демонстрируя показную покорность. Мазки страсти, быстрый поцелуй в уголок губ, украденная энергия, из-за чего на мгновение темнеет перед глазами, но… Фушигуро ловит контроль за хвост и ловко извлекает наручники из кармана штанов, фиксируя чужие запястья над головой, у изголовья койки. — Мы так не договаривались, — в узком кошачьем зрачке мелькает что-то неясное и опасное. Инкуб дергает руками и тихо шипит, когда заговоренный святой металл реагирует на его попытки вырваться. — Без обид, малыш, — дуло беретты устремляется прямо в голову Годжо Сатору. — Но владельцы клуба не слишком тобою довольны. Ничего личного. Парень тяжело вздыхает, корча гримасу оскорбленной невинности. — Эта стерва наговаривает. Пусть протрет глаза. Ее два трупа с вырванными трахеями, а я таким не занимаюсь, — белые пряди рассыпаются по красным подушкам, а Годжо скучающе прикрывает глаза, кажется, забывая беспокоиться о том, что ему собираются снести голову святым оружием. — Ладно, поиграли и хватит. Сколько эта гадюка пообещала за мою смерть? Дело на пять минут превращается в чистый фарс. Стоит ли писать Гуми, чтобы грел макароны на одного? * — Я не стою так дешево! Это как минимум оскорбительно! — забываясь и дергая руками возмущенно выкрикивает Сатору. — И она еще сказала, что ты заламываешь цену? За меня?! Хамство! У меня Вельзевул ботинки чистил языком! Сукуна Рёмен под стол пешком ходил, когда я родился!. Ну в целом, мысль стрясти с демонюги еще бабла и свалить в закат поимев всех, очень даже устраивает. Можно будет переехать куда-нибудь на север. — Успокоился? — хмыкает Тоджи, пистолет он на всякий случай держит наготове. Годжо мучительно сводит светлые брови на переносице. — Нет, я все еще возмущен, возбужден и голоден. — Чревоугодие грех, — насмехается Фушигуро. — Твои предложения, красавчик? — Плачу в три раза больше, мы трахаемся и валим кто куда в счастливое будущее, — пожимая плечами резюмирует эта могущественная ошибка демонического мира. Дуло беретты упирается в чужие губы. — Предлагаю выкинуть второй пункт и подыскать шлюшку где-то как можно дальше от… Он видит, как яркий розовый язык обводит по контуру. вытянутый ствол, а губы скользят вверх-вниз. Он видит красиво очерченные скулы, почти ощущает, как картина мира смещается и вот Тоджи уже сидит на не такой уж и тщедушной груди, пока инкуб с упоением заглатывает у него по самые яйца. Ощущения даже не фантомные. Нос, упирающийся в густой треугольник лобковых волос блестящая от слюны кожа, припухшее кольцо губ, хранящее на себе остаток блеска. Фушигуро отпускает так же резко, как и затягивает в этот образ. — Может подумаешь еще раз? Я талантливый парень, — Сатору щелкает пальцами и игриво склоняет голову на бок. — Еще один такой фокус и я вышибу тебе мозги. — Ой, да ладно тебе, — инкуб поддается вперед, прижимаясь мягкой щекой к оружию. — Ты не знаешь, что теряешь. — Не переоценивай себя, — Тоджи спускает предохранитель. Новый виток порно-фантазии бьет не хуже предыдущего. Наотмашь. Он видит Сатору, перекинутого через собственные колени, ощущает вес его тела. Он забавно дрыгает длинными ногами при очередном шлепке. Рука у Тоджи тяжелая, мало кто выдерживает серьезных игр, с поркой. Покрасневшая кожа ягодиц, видно, как меж мягких ягодиц торчит толстый стопор пробки. Пальцы тянут игрушку на себя, и та с чавкающим пошлым звуком покидает совершенное тело. Вязкая нить смазки тянется вслед за блестящей «каплей». Сатору загнанно скулит и вздрагивает, когда его растягивают. Мышцы ануса слабо сжимаются, но после игрушки они даже закрыться толком не могут. Ладонь давит на выбритый затылок и путается в мягких снежных прядях, принося мнимое успокоение. — Вау, а у тебя богатая фантазия, мужик, — звон наручников и слишком поспешная смена позиции. — Мне даже делать ничего не надо. Ты сам мне все даешь. Сатору возвышается над Фушигуро, елозя порванными штанами по промежности. Наручники крепко обхватывают запястья Тоджи, а ощущение глобального наёба неприятно душат. — Думаешь самый умный здесь, пацан? — А где же «куколка», «красавец» или «котенок»? Мне понравились уменьшительно ласкательные, — никак не успокаивается инкуб. Он снова цепляет очки на нос и самодовольно царапает короткими ногтями грудь охотника. — Да ладно, не злись. Не хочешь трахаться, обойдемся всей грязью в твоей голове. Фантазия у тебя, Зенин, порно-сценаристы обзавидуются. Головастый говнюк, Тоджи почти аплодирует. Годжо потирается задницей о его эрекцию и блаженно что-то печатает в своем телефоне. — Я не Зенин. Сейчас, по крайней мере. — О, ну может тогда хотя бы имя свое назовешь? А то выходит как-то нечестно, — перед носом появляется экран чужого телефона с открытым окном для переводов. — Должен же я хоть как-то оплатить наше маленькое рандеву. — Фушигуро. Фушигуро Тоджи, а номер карты у меня… Мир в его голове взрывается таким невероятным обилием кадров, что любой сон в пубертате нервно курит в сторонке. Тоджи чудится, что Годжо из его головы буквально соскоб всех когда-либо просмотренных видео с порнохаба сделал и обрушил лавиной. Порка и отсос, самое лайтовое. Оказывается ему может нравится шибари, когда плотные веревки обвивают все тело, а жилистый, смешливый ублюдок в это время самозабвенно покачивается на его члене негромко поскуливая и обнажая бледную шею. Годжо в его фантазиях везде. Вылизывает яйца, толкается языком в задницу, лапает везде, урчит, скулит, мяукает, разводя эти самые бесконечные ноги слишком широко и буквально позволяя складывать себя на пополам. — Это тебе за порванные штаны, горячий мудила, — сжимая его внутри себя, особенно громко выкрикивает инкуб. И в одежде и на весу, лениво или слишком быстро. Едва ли растягивая или запихивая в пацана кулак по запястье. Тоджи думает, что столько кинков невозможно вытянуть из головы, пока шлепает членом на чужой живот. Головка ровнехонько у самого пупка, а Сатору нервно вздрагивает, но облизывается сыто-сыто. — Я буду вот здесь, — негромко резюмирует собственный голос. — И это вполне себе нормальная цена за все, маленький ты говнюк. Сатору толкает его в очередную порнушную фантазию. Соблазнительно прогибается в спине, ложится грудью на постель, демонстрируя растяжку. — Трахнешь так в реальности, вот и поговорим тогда, Тоджи Фушигуро. Собственная ладонь сгребает в кулак потяжелевшие яички инкуба, выбивая из чужой груди сладостный стон. * Утро застает его сломанными наручниками, пополненным балансом на карте, пятьюдесятью пропущенными от Гуми и мокрыми штанами. Влажные сны его не посещали уже лет как десять, но… Видимо это ему и вправду за порванные брюки. Тоджи ведет затекшими плечами и набирает номер сына. — Это я, — хрипло сипит Фушигуро в трубку. — Кон сказал, что если ты умрешь, вся моя надежда на то, что ты сделал его моим опекуном на случай «если что», — устало информирует его детский голос. — В целом, разумно. Но мне не нравится волноваться об этом, и было бы клёво, если бы отвечал на звонки, а не присылал за место себя всякую хтонь. «Клёво». Ладно, его сын не совсем потерян для общества. Мозг обрабатывает чужое возмущение с минуту. Пауза неприлично затягивается настолько, что отлично слышно, как на том конце трубки, кто-то недовольно комментирует «Леди Баг». — Хтонь? Кон вернулся с подружкой или… — Демон. Он попался в пентаграмму под ковром и теперь оккупировал наш диван, — слишком серьезно для ребенка семи лет перечисляет Мегуми. — Не подскажешь в каком из гримуаров Наобито искать изгнания? — Я заказал нам еду, а ты хочешь изгнать меня, бессердечный ты ребенок, Мегуми-тян! — кричит знакомый голос, и Тоджи почти физически ощущает, как смех булькает в горле, а его не по годам умный сын наблюдает за одним из сильнейших инкубов, закатывая глаза до соседней провинции. — Не трогай его, — шрам на губе побаливает от улыбки. — Буду через полчаса, объясню, что и как с нашим новым знакомым. Только пентаграмму не стирай. — Мне не пять лет, пап. Короткие гудки мешаются с послевкусием комедийности ситуации.