Непреодолимая тяга

— Спасибо, но ваша помощь сегодня не требуется, — недовольно проговорил Смоллет, силясь избавить свою ногу от рук Ливси, — опиум все ещё действует, а перевязки, которую буквально только что сделали сквайр Трелони и Хокинс вполне достаточно. Он узнавал в карих глазах Ливси умонастроение, с которым тот наблюдал его переходы по палубам — этот взгляд неизменно притягивался к икрам капитана, плотно охваченным белыми чулками, и Смолетту этот взгляд не нравился. В нем было нечто развратное — как и в самом докторе, который, по мнению большинства, обладал исключительно благородными чертами… — Позвольте, дорогой капитан, мне судить об этом, — попросил благодушно Ливси и пробежал пальцами по части ноги ниже колена в тех местах, где заведомо не болело. Подушечки его пальцев были сухими в сравнении с потной ногой Смолетта. — Не надо, — повторил капитан, хмуря брови. Его лицо рдело то ли от лихорадки, которая все не отпускала его после ранения, то ли от стыда. Ливси пропустил реплику мимо ушей и уже более широким касанием — уже ладонью — погладил простреленную ногу. — До чего идеальный рельеф… — прошептал Ливси себе под нос, — Необыкновенно… Невероятно красивая форма икры, — и, поменяв угол соприкосновения, прошёлся сгибом большого пальца рядом с пока ещё белой повязкой. Мясистая икроножная мышца упруго поддавалась под нажимом, и дыхание доктора стало медленнее и глубже. Глаза его не только ни разу не отвлеклись от созерцания ноги капитана, но и не мигали, казалось, впитывая в жадную память Ливси каждый сантиметр кожи, покрытой светлыми волосами и мелкими каплями пота… — Хватит! — наконец воскликнул Смолетт резко и громко. Он приподнялся, приняв из лежачего сидячее положение и, слегка задыхаясь из-за так же простреленного лёгкого, нетерпеливо откинул руки доктора от своей икры. Затем взял себя за колено и, ни слова не сказав, перетащил раненную ногу назад на кровать. Ливси вздохнул, потеряв объект своего восхищения и затем миролюбиво улыбнулся капитану: — Вы уже чувствуете себя лучше, не так ли? Подразумевал ли он, что это произошло благодаря его касаниям или же спрашивал про общее улучшение после утреннего осмотра Смолетт не понял. Он видел темные, поглащавшие остатки света глаза Ливси и смутно ощутил дрожь, пробежавшую нервным ощущением по всему его телу — от простреленной ноги до простреленной же груди и к рукам. Он не нашелся с ответом, который бы удовлетворил любое из значений вопроса, и после повисшей и излишне затянувшейся паузы едва заметно кивнул, надеясь, что не ухудшит этим и без того неловкую ситуацию. Ливси улыбнулся ещё шире прежнего и тоже кивнул: — Очень рад. Зовите в любое время, — затем он с неприкрытым сожалением поглядел на перевязанную икру капитана, бинт на которой от напряжения мышц уже кое-где пропитался кровью, сделал было движение рукой, чтобы дотронуться до нее напоследок, но вовремя удержался. Он поднялся со стула и пожелал капитану хорошенько отдохнуть, после чего, получив вынужденное вежливое «Спасибо, доктор», оставил его в покое и направился к сквайру Трелони. Смолетт смотрел ему вслед, опасаясь, что тот передумает и вернётся к его многострадальной икре, которая как-то непомерно много занимала Ливси, и, может, предпримет что-нибудь ещё более смущающее… Доктор всё гладил большим пальцем правой руки подушечки других своих пальцев, смакуя полученный только что чувственный опыт, но, к счастью, не оборачивался.