Не вижу проблем

      В жизни Юнги уже давно присутствует стабильность. Только вот выпадает она не на какие-то более приятные вещи, как заработная плата или ментальное здоровье, а на странные ситуации, как загоревшийся красным пешеходный с шагающим человечком, отчего мозг ломается от противоречий, но дорогу все равно приходится переходить. Стабильность также была и в бытовых вещах, таких как пустая (не его) кружка на краю раковины или последняя горсть кофейных зерен, которых, к счастью, хватало на утренний кофе. А также безызменным был его сосед Сокджин, с которым последние лет семь они делили одну квартиру, но разъехались около года назад, каждый на свою. Но привычка приезжать в гости и вести себя точно также, как в студенческие годы, у него осталась. Их дружба с Сокджином началась очень скомкано и не совсем радужно, когда только поступившего Юнги подселили в общежитие к третьекурснику, который первый день был очень дружелюбный, а потом целую неделю молчал, прежде чем превратиться в Сокджина, которого он знает теперь. Как тогда ему рассказал — анализировал и выжидал. Но в одной комнате они долго не прожили, быстро привыкшие друг к другу, но не ужившиеся с новоиспеченными тараканами. Так вместе и съехали. А потом и не разъехались, пока у одного из них не появилась личная жизнь. Личная жизнь Сокджина была почти под два метра ростом (Юнги не мерил, но по ощущениям плюс минус), любила коллекционировать миниатюры и Сокджина. И это был, наверное, второй в мире человек, который мог выносить играющего в компьютерные игры друга, потому что это всегда было очень долго и очень громко. Ни один монах в мире не достиг такого дзена, как Юнги, научившийся игнорировать любой посторонний шум, который происходил не на его части квартиры. И, в общем, все шло стабильно хорошо. Сокджин приносил примирительные десерты, с чего-то решив, что он предатель их крепкой мужской дружбы, который променял друга на парня, но Намджуна (того самого под два метра) тоже с собой приводил, как бы в доказательства, что вариант неплохой. И он действительно был довольно славный и поразительно спокойный по сравнению с самим Сокджином. Но их посиделки все равно получались шумными. Но потом настал день, когда Сокджином было решено познакомить Юнги со своими младшенькими, которых он тщательно от него скрывал. На самом деле с ними он дружил довольно долго и просто никогда не выпадало случая познакомить. Сейчас же судьба была благосклонна к этому событию.       В кафе было шумнее, чем хотелось, а от бара тянуло чем-то приторно-сладким, так и провоцируя купить чего-нибудь вкусного. Но пока что перед Юнги был только айс-американо и три очень необычных, по его скромному мнению, человека, будто Сокджин пригласил на знакомство тройняшек из «Утиных историй». Самым робким оказывается Чонгук, который сидит в самом углу у окна, потягивает коктейль из трубочки, схватившись за стакан двумя руками, и поглядывает на него из-под длинной челки. Сокджин на него машет рукой и говорит, что тот себя обычно ведет не так. И Юнги в этом убедится позднее, потому что Чонгук на самом деле тот самый сокомандник Сокджина в игре, голос которого он слышал на протяжение почти всего проживания вместе. И быть тихим для него действительно нонсенс, потому что в сочетании с Сокджином они почти выходят на ультразвук. Следом идет социальное пятно за столом, а также энергетический вампир, который сидит ровно напротив Юнги, рядом с Чонгуком, и постоянно двигается, не прекращая говорить. Тэхен оказывается ребенком в теле взрослого, в котором экспрессии хоть отбавляй, поэтому он хорошо восполняет молчание всех тех, кто не участвует в активном диалоге. Сокджин говорит, что Тэхен художник, поэтому свои порывы ему сложно сдерживать, а Юнги почти просит цветные карандаши у персонала, когда Тэхен начинает что-то чертить на салфетке. В последствие Юнги научится экономить свою энергию рядом с ним и узнает, что не обязательно постоянно поддерживать разговор — Тэхен сам предпочитает болтать, но пока что Юнги медленно разряжается. А вот самым странным из всей компании, а особенно в списке друзей Сокджина, оказывается Чимин, который сидит на самом краю в солнцезащитных очках, закинув ногу на ногу, и разговаривает только с Тэхеном, причем очень тихо, отчего непонятно обсуждают они его или что-то отдаленное. Весь его образ так и кричит как о той самой сучке из клишированных американских фильмов про подростков, которая смотрит на всех с высока, жует жвачку и раздраженно хлопает раскладушкой. Юнги немного жутко от него. Дискомфорта нагоняет еще тот факт, что Тэхен, в перерывах от своей болтовни, наклоняется к Чимину, не сводя глаз с Юнги, и что-то шепотом ему говорит, но, поймав взгляд, замолкает лишь на секунду и продолжает снова. Еще никто не обсуждал его так прилюдно. Но знакомство складывается положительно для них всех, и под конец вечера Юнги уже не находит их такими странными, как посчитал на первый взгляд. Чонгук уже не кажется тихоней, постепенно расслабившись в его компании, а вот Тэхен чуть сбавляет поток своей энергии, то ли отсыпая ее Чонгуку, то ли разряжаясь от постоянного разговора. Только Чимин почти не меняется, сменив полностью закрытую позу на более открытую, и пару раз участвует в общем диалоге, совершенно не звуча заносчиво и противно, как представил себе Юнги. И такое положительное окончание вечера определенно говорит о дальнейших встречах.       В следующий раз Юнги встречает их случайно и не в полном составе. Недалеко от его дома есть палатка с мороженым, популярная среди детей, которые идут со школы, и Юнги, который из дома выходит только по особым случаям, например, когда хочется сладкого и холодного. Палящее солнце совсем не приветливо жарит, отчего приходится накинуть капюшон. Когда он выходит из дома, то не сразу обращает внимание на мини-очередь к мороженому, и скорее всего даже не стал бы в нее всматриваться, если бы Тэхен не заметил его сам. Он приветливо замахал руками, привлекая его внимание и тут же стягивая свои солнцезащитные очки, чтобы Юнги смог его узнать. Но Тэхена сложно не узнать. Рядом с ним Чимин, который таким воодушевленным не выглядит, хотя, когда половину лица закрывает кепка, а вторую темные очки — очень сложно сказать наверняка. Он только здоровается, когда Юнги подходит ближе, и отворачивается к прилавку с мороженым. Тэхен же заваливает старшего вопросами, как тот тут оказался, делится их планами на день и успевает задекламировать весь ассортимент мороженого в течение нескольких секунд. А потом вдруг выдает: — Угостишь, хен? — и улыбается так, словно отказа даже не может и быть. — Тэхен! — зато Чимин реагирует мгновенно, дергая друга за руку. — Так нельзя! Юнги только качает головой, мол что с вами детьми еще поделаешь, и достает свой кошелек, пересчитывая воны. Он сегодня вообще деньги тратить не собирался — ни на свое, ни на чужое мороженое, но тут отказать не может. Друзья Сокджина — теперь вероятно и его друзья вскоре, а для них ничего не жалко, особенно, когда они младше и смотрят на него своими жалостливыми глазами. Юнги только по этому с бездомными животными глазами не встречается на улице — всех бы к себе забрал. — Юнги-хен, не надо, — Чимин звучит неуверенно, но в его сторону не смотрит, безуспешно пытаясь одернуть Тэхена, который уже выбирает свой мороженый вайб на сегодня. — Просто выбери мороженку, Чимин, — и возражений больше не принимает, а кучу благодарностей вполне. Вот для себя он чуть было не забывает купить мороженое и, выбрав, спешит наконец домой под кондиционер, оставляя счастливых младших гулять дальше. А эта внезапная встреча порождает череду спонтанных, но вскоре стабильных встреч с ними всеми, а с Чимином больше всего.       В круглосуточном поздно вечером почти нет людей, и Юнги не спеша прогуливается между прилавками, попутно решая, что он хочет приготовить завтра. Проходя вдоль прилавка со сладостями и скользя взглядом по полкам, он вдруг замечает Чимина возле шоколада, едва его узнав. Уже привычные солнцезащитные очки на манер ободка находятся на голове, а Юнги впервые видит его лицо целиком. Младший чуть хмурится, изучая шоколадные плитки перед собой, а Юнги так и залипает, стараясь запомнить чужие черты лица, будто никогда больше ему не доведется их увидеть. Без очков он ощущается совсем иначе, его лицо выглядит более мягким и совсем не таким сучьим, каким он привык его видеть. Чужие пальцы скользят по шуршащим этикеткам, касаются ценников, сверяя, а потом он наконец выбирает одну. И в этот момент Юнги почти прошибает холодным потом от неловкости, осознавая, что залип и может быть пойман с поличным. Он даже быстро формулирует в голове оправдание в случае чего, пару шуток и путей к отступлению, но ничего в итоге не пригождается. Чимин просто проходит мимо, даже не обратив на него внимание, будто в том отделе не было ни души. На секунду Юнги чувствует себя привидением. Он почти оскорбляется, мысленно приложив руку к своей груди и сделав самое возмущенное лицо, но на деле лишь хмуро смотрит в след, а потом на тот самый стенд с шоколадом. Может он настолько был сосредоточен на выборе, что за своими мыслями никого не заметил? Юнги иногда грешил этим, особенно в период интенсивной работы, а потом выслушивал от знакомых возмущенные «Ты даже не поздоровался со мной сегодня!». После этого желание подойти к Чимину и дать о себе знать пропадает. Не хочется быть таким же в чужих глазах. Но фантомная обида мучает его до конца дня, пока он прокручивает в голове этот случай, представляя, как бы все могло пойти по другому. В одном из таких видений Юнги с чего-то сам покупает ему шоколадку и вызывается проводить до дома, но быстро отгоняет это наваждение. Он всегда был впечатлителен к чему-то новому. В будущем их встреч становится только больше, как и мыслей Юнги о Чимине, не задействуя туда ни Сокджина, ни Тэхена, ни Чонгука.       «Друзья Сокджина» стремительно переходят в категорию «Наши общие друзья», хоть Юнги по-прежнему видится с ними не так часто. Они становятся его стабильностью, немного странной и своеобразной, но так идеально вписывающейся во всю его жизнь. И день рождения Сокджина окончательно закрепляет их в статусе друзей, наконец знакомя Юнги с теми самыми младшими, какими они являются. В квартире шумно и отчего-то довольно холодно. Из гостиной на невероятных децибелах орет музыка, а из другой комнаты уже орет Сокджин, который просит поубавить громкость. Юнги встречает Намджун, приветливо ему улыбается, отлично игнорируя всю происходящую вакханалию, и с порога протягивает ему бутылку пива, мол без градуса это не потянешь. А кажется, что без успокоительных. Но внезапный ужас заканчивается быстро — из кухни вылетает хозяин квартиры, громко хлопает окном и сбавляет громкость до культурно-минимального, а Чонгук с громким «Ай» вываливается в коридор, держась за шею. — Мелкому больше не наливать, — Сокджин говорит это Намджуну, возвращаясь обратно на кухню, замечая Юнги. — О, приветик, ты вовремя. — Опоздал на час. — Считай рано пришел, я еще не закончил торт, — и пропадает из поля зрения. Юнги решает не вмешиваться, только заглядывает на кухню, где вокруг торта прыгает Сокджин с кондитерским мешком крема, а рядом Тэхен элегантно прокручивает подставку, чтобы все было ровно. Командная работа получается. У них там довольно тихо, кроме причитаний старшего, что все как обычно не так быстро и красиво, как хочется, а еще бардак по всей кухне. Но это хозяйская зона ответственности — туда ходить не стоит. Намджуна он замечает на пороге ванной. Он что-то негромко говорит явно обиженному Чонгуку, который стоит у зеркала весь мокрый, с надутыми губами и нахмуренными бровями. Выглядит умилительно, если не вспоминать, что совсем недавно ему прилетело от Сокджина. То, что Чонгук без кнопки выключения, Юнги узнал примерно встреч через пять, когда младший почувствовал себя наконец комфортно в этой компании и раскрыл себя. А алкоголь эти процессы удваивал, отчего все выливалось в это. Зайдя в гостиную, Юнги почти что плюхается на диван, отхлебывая предложенное пиво, но тормозит, увидев Чимина, который сидит на полу и сосредоточенно раскладывает карты Uno по цвету, не обращая ни на что внимание. Юнги молча следит за ним, подмечая, как мило выглядит чужое лицо, не скрытое очками (в очередной раз!), такое случалось не часто, а потом вдруг садится рядом, отчего Чимин от неожиданности вздрагивает. — Мне казалось, что карты наоборот надо мешать, — усмехается Юнги, когда видит, что Чимин только хмурится сильнее. — Не обижайся только, я шучу. — Не обижаюсь. У нас потерялась карта, я пытаюсь понять какой нет, — Чимин вздыхает, рассыпая оставшиеся карты в кучу. — Сбился. — Помочь? — Юнги пытается заглянуть в чужие глаза, выглядя при этом максимально доброжелательным, но Чимин на него не смотрит, гипнотизируя карты. Но и ответить тоже не успевает, резко вскакивая, когда с кухни доносится протяжное «Чимини» голосом Тэхена, а потом «Спасай!», перекрикиваемое Сокджином с его истерично-певческим «А». Чимина из гостиной сдувает быстро, оставляя приятный ненавязчивый шлейф фруктовых духов, который Юнги ловит и быстро приступает к сортировке карт, будто это его ответственное задание и он вовсе не поплыл. Только вот карт оказывается верное количество, отчего Юнги недоуменно вертит их в руках и откладывает на полку, когда гостиная начинает наполняться людьми. Не проходит и двадцати минут, как начинается основное торжество, а на суд гостей вносят торт. Красивый, немного кривоватый и с добрым количеством посыпки, а также неровной надписью «С Днем Рождения Сок», потому что «Джин» не поместилось. Все претензии и комментарии именинник просит оставить при себе и просто попробовать его торт. — Очень вкусно! — заявляет Тэхен, съедая весь крем, который сам и готовил. — Особенно крем. — Мне тоже нравится, — Чонгук активно кивает, облизывая чистую ложку. — Ты не ешь торты, — щурится на него Сокджин. — Но если бы ел, твой все равно был бы самым лучшим! Юнги за этими разговорами ворует себе второй кусок, раз самый младший такое не жалует, и почти предлагает его Чимину, когда вдруг замечает, что на том снова эти дурацкие темные очки. В помещении! Что же за мода такая странная или тот так пытается выглядеть более дерзко, чем есть на самом деле? Юнги уже не впечатлен, отдавая предпочтение его мягкому лицу, не скрытому очками. Он сверлит его взглядом еще несколько минут, все же уминая второй кусок в одиночку, а потом наклоняется к Намджуну, чтобы шепнуть: — Почему Чимин опять в этих очках? Вот же только без них был. — Тебя стесняется, — также шепотом отвечает Намджун, наклоняясь к нему ближе. Юнги непонимающе хмурится, поэтому Намджун продолжает. — Не хочет, чтобы ты его глаза видел. Но это должно скоро пройти, вы вроде чаще стали встречаться. — А что с глазами не так? — Так он же не видит, — Намджун звучит удивленно, будто это само собой разумеющееся, а потом замечает совсем растерянного Юнги. — Ты не знал? И в этот момент многое начинает иметь смысл. Стабильность Юнги раскрывается с другой стороны — стабильного невнимания к деталям. Как он раньше этого не заметил? Да и почему никто ему не рассказал, хоть на том первом знакомстве? Ну может не на первом, хотя бы на втором или третьем. Сколько раз они должны были еще увидеться, чтобы такая важная информация дошла до него? Но вместе с раздраженностью, которая приходит на смену растерянности, появляется осознание, что никто ему ничего не говорил, потому что все давно привыкли к этому и не обращают внимания, чтобы намеренно не подчеркивать этот факт. Даже сам Чимин, раз ходит по магазину без очков, но стесняется его, прячась. От этого становится неловко. — Я никогда не замечал, он так хорошо ориентируется, — Юнги чуть хрипит, вновь наклоняясь к Намджуну, и опять смотрит на Чимина. Тот вполне обыденно ковыряет торт ложкой, отламывая небольшие кусочки и спокойно съедая. Периодически ложка громко звякает по блюдцу, но настолько звонко, что звук теряется. А по расположению головы кажется, что он прожигает Юнги взглядом, но на деле смотрит в никуда, просто желая съесть торт. — Он не совсем слепой. Видит свет и совсем немного различает в них цвета. Но глаза ни на чем не могут сфокусироваться, к сожалению, — Намджун вскользь бросает взгляд на Чимина, тут же переводя его на Сокджина, зная, что можно легко почувствовать, когда на тебя пялятся. — А эту квартиру он знает очень хорошо, как и места, в которых часто бывает или бывал. — Бывал? — Юнги пытается зацепиться хоть за что-то, чтобы узнать больше информации, как вдруг на плечо опускается горячая ладонь, а над ухом раздается загробный голос Тэхена. — Сплетничаете? — он вдруг повисает на их плечах, наклоняя ближе к себе. — И без меня? От него пахнет вином и дорогим парфюмом, а еще ванилином, который прицепился к его одежде, пока они готовили торт. Он старается говорить тихо и наклоняется очень близко, чтобы слышать их шепот. Намджун отвечает ему. — Юнги спрашивал про Чимина. Он не знал. — Что Чимин влюбился в него? Не думаю, что стоило рассказывать, — Тэхен хмурится и качает головой, мол ай-яй-яй чужие тайны рассказывать, даже если они такие очевидные. — Вообще-то про то, что Чимин не видит, — укоризненно говорит Намджун и легонько пихает Тэхена в бок, отчего тот валится на Юнги. — Упс, ты этого не слышал, — громким шепотом почти в самое ухо, отчего приходится отпрянуть. У Юнги шок напополам с алкоголем в крови, а еще маленькая и теплая надежда на взаимность и очень много вопросов. Все и сразу сваливается на него спонтанно, не давая ни шанса переварить услышанное. Он смотрит в свою тарелку как зачарованный, пытаясь собрать этот пазл в голове, когда сзади подкрадывается Чонгук, наваливаясь на Тэхена, отчего тот почти прижимает Намджун и Юнги к столу. Матерное шуршание выскальзывает быстро. Сокджин же по-прежнему не реагирует на внезапно образовавшуюся толпу, пробуя и анализируя собственный торт, мысленно делая пометки. — А вы знаете, что вас слышно? — почти шепотом спрашивает Чонгук, пытаясь донести это нижнему ярусу их импровизированного человеческого сендвича, перегибаясь через Тэхена сильнее. — Да что сл- — Я вообще-то здесь! — голос Чимина звучит громко, как и ложка, упавшая в тарелку с искалеченным тортом. Он резко встает со своего места, отчего стул переворачивается, ударяясь деревянной спинкой о стену. Чимин ловко обходит стол, маневрируя между пустующими местами, и выходит из гостиной, направляясь на выход. Все происходит настолько быстро, что шуршание чужой куртки перекликается с голосом Сокджина, который единственный из всей компании не пил и реагирует не заторможенно. — Чимин, ты куда? — Курить, — и громкий хлопок двери. — Он же не курит, — растеряно отзывается Намджун, переводя взгляд с двери на Сокджина, раздраженно закатывающего глаза. Тэхен тут же подрывается, скидывая со своих плеч Чонгука, и, кажется, протрезвляясь, хоть он выпил не так уж и много. Вина и неловкость неприятно отзываются в нем, отчего он хочет поскорее объясниться и разрешить это недопонимание, а еще извиниться. Он даже шагает к двери, громко оповестив: — Я схожу за ним. — Сиди! — голос Сокджина внезапно твердый, отчего Тэхен так и оседает, где стоял, скатываясь по дверному косяку на пол. Чонгук садится рядом, тут же ероша его волосы. — С предателями не разговаривают. Юнги сходит. — Почему я? — уже вскидывается Юнги, не рассчитывающий быть в этом списке. Все же из-за него начался этот сыр-бор. Юнги не привык видеть у Сокджина такой взгляд. Сколько он его знал, тот в большую часть времени представлял из себя очень добродушного и веселого человека, который ему в старшие числился только по возрасту, и то из вредности открещивался от этого в кафе, когда ему приносили счет. Он в несерьезном настроении пребывал чуть ли не всю свою жизнь, а сейчас от его взгляда становилось жутко. Серьезный Сокджин — страшный Сокджин. Юнги невольно ежится, когда как ребенку ему начинают пояснять простые истины. — Он умрет от стыда и смущения, но сюда теперь не вернется, пока ты здесь. Так что иди договаривайся. И подчиниться приходится беспрекословно. Да и извиниться перед Чимином тоже стоило. Все же Юнги мог затронуть болезненную тему, сам того не осознавая, а потом еще и эти внезапные признания… Ему бы тоже не хотелось, чтобы кто-то так просто объекту его симпатии все карты выложил, а потом его скелетов в шкафу перетрогал. Может он их только по четвергам привык доставать, а сегодня вторник.       На уличном балконе холодно и очень ветрено, отчего открытая дверь сильно захлопывается, а Юнги неловко отдергивает руки от нее. Чимин даже не вздрагивает, облокачиваясь через перила вперед, свесив руки вниз. Благо бортики достаточно высокие, чтобы так просто оттуда не вывалиться. Его лицо уже привычно закрывают темные очки, отчего вся общая картина выглядит так, что включи сюда грустный трек и получится отличный драматичный клип. Юнги приваливается рядом, опираясь боком и плечом на перила. Его руки в карманах, а сам он чуть ли не ежится от очередного порыва ветра. Уверенности в том, что Чимин знает, кто перед ним — мало, но он не понимает, как обозначить себя, поэтому просто смотрит еще минуту на него, на очки эти дурацкие и говорит: — Снимай. Чимин едва заметно вздрагивает. Значит Юнги он ожидал здесь встретить меньше всего. — Не сниму. — Снимай, мне и без них все нравится, — парирует Юнги, радуясь лишь тому, что его смущения от собственных слов никто не увидит. — Теперь точно не сниму, — буркает в ответ Чимин, прижимая руки ближе к лицу. Юнги вздыхает и тянется к нему, отнимая руки от лица и мягко разворачивая к себе. Чимин словно тряпичная кукла поддается на все его действия и даже не сопротивляется, становясь ровно напротив. Юнги не уверен, видит ли сейчас Чимин или его силуэт съедается темными очками, но все равно успокаивающе улыбается, мол ничего плохого не происходит. Он слегка колеблется от решений в своей голове и все же снимает с Чимина очки, вешая их к себе на шею, зацепив за рубашку. Тот едва дышит от всех этих манипуляций и голову опускает, отчего Юнги приходится взять его лицо в ладони, чтобы наконец посмотреть в глаза. Большие и карие смотрят прямо, но будто сквозь него, помутненные дымкой. — Ну красивые глаза, что ты. Чимин жмурится смущенно, пытаясь отпихнуть Юнги, но тот не позволяет, оглаживая чужие щеки большими пальцами. Еще немного сладкой пытки и он сможет почувствовать горячий румянец. Младший пыхтит, дует губы и резко успокаивается, тихо прося его отпустить. Юнги предупреждает, что очки не вернет. На улице все еще промозглый ветер, а на Юнги только рубашка с футболкой, но он стоически делает вид, что ему совсем не холодно, а Чимин рядом кутается в свою куртку, натягивая рукава получше, и жмется боком к углу балкона, чтобы Юнги снова его не схватил и не затрогал, а то он точно умрет от смущения. Достаточно ему потрясений. Старший с ним согласен и упирается руками в перила, смотря вниз. Высоко. — Как ты так? — после долгого молчания все же спрашивает Юнги, прежде чем отморозит любую возможность к общению. — Поругался с мамой. Сел на байк и погнал вперед, дождь еще лил. Потерял управление, но хоть живой остался, — Чимин говорит медленно, делая паузы и усмехаясь в конце, будто это все действительно забавный случай. Юнги пробивают мурашки. Он немного теряется, не зная, как правильно нужно реагировать в этой ситуации, поэтому зацепляется за что-то более нейтральное, по его мнения, стараясь уловить тон разговора. Чимин совершенно не звучит как человек, который собирается плакать, говоря обо всем этом. — Так ты байкер. — Я — нет, а вот Чимин лет пять назад очень хотел им быть, — он поворачивает к нему голову, грустно улыбаясь. И в этой улыбке Юнги видит все. Несбывшиеся мечты, боль утраты самого ценного, его нежные чувства и извинения, только непонятно за что. Он не должен чувствовать себя виноватым. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, его вдруг так хочется защитить, но проскользнувшее осознание хлестко ударяет по лицу, отчего Юнги отворачивается и разжимает руки. Чимин намного сильнее, сам кого хочешь защитит. Повисшую тишину вдруг разбавляют первые сорвавшиеся снежинки, мокро теряюсь в их волосах, мгновенно тая. — Хочешь обниму? — Юнги бросает на него взгляд, замечая, что Чимин безуспешно всматривается вдаль высоты под ними. — Из жалости не хочу. — А если из симпатии? — в голосе проскальзывает надежда, что ему не откажут. И Чимин действительно поддается. Отлипает от перил, нерешительно топчется на месте и оборачивается к нему, делая шаг вперед. Он не понимает, насколько близко был Юнги, пока не утыкается носом ему в плечо, а чужие руки тут же оплетают за талию, прижимая к себе ближе. И хоть сейчас Юнги больше обнимает его куртку, чем самого парня, но его все устраивает. Чимин едва ощутимо трется о него щекой и расслабляется. Ему так тепло и комфортно, что он почти забывает, что Юнги стоит раздетый на холоде. Он хочет отлипнуть и завести его в дом, но тот не поддается на сопротивления и шепчет в макушку дать ему еще немного времени. Под первый в этом году снег Юнги извиняется за все, Чимин его ни в чем не винит.       После того дня со временем у Юнги появляется новая стабильность, приятная и совершенно неизведанная, как зависать с кем-то на телефоне по два часа, а тому и больше, или на всеобщие посиделки или встречи приходить не одному, а с Чимином, который все эти «опоздаем на час, никто не заметит» категорически не разделял. В общем, в его жизни появились отношения. Неловкие, трепетные, очень нежные, но отношения, в которые он сам с трудом мог поверить. Сокджин взял себе за привычку при каждом удобном случае припоминать, что «вот если бы я не родился!..», на что Чимин всегда реагировал и толкал его в плечо, чтобы такое не говорил. Но у них не все сразу стало так гладко, как есть сейчас. Пришлось пройти через недопонимания, неловкость и принятие Юнги, что Чимин не хрустальная ваза. Он невольно старался помочь во всех мелочах, будь то на улице или в квартире Чимина. В какой-то момент все дошло до абсурда и они поругались. Громко, но эффективно. Это Юнги и отрезвило. Действительно, справлялся же как-то Чимин без него все эти пять лет, так почему сейчас вдруг не может. Да и хрусталь довольно прочный материал, чтобы так переживать. Но все же самым ценным и любимым моментом отношений для них обоих было их первое тактильное знакомство. Разговор на балконе, признания, первые свидания — все это позади. И все же Чимину хотелось видеть его, по-своему, но видеть, узнать Юнги детальней до мелочей, как видел он сам. В квартире Чимина всегда очень светло, чему Юнги первый раз удивился, когда попал сюда. В его же собственной всегда был либо естественный свет, а когда темнело — полумрак. Но оно и понятно — Чимину так было комфортней передвигаться и осязать хотя бы большие объекты. Темноту он не любил, даже побаивался. Слишком пугала неизвестность, поэтому он привык засыпать с ночником. Со временем такая проблема в его собственной квартире пропала, а вот в гостях ощущалось некомфортно. Они расположились на большом диване в гостиной, плавно перетекая сюда из кухни после вкусного ужина и беседы обо всем и ни о чем. То, что должно было произойти, не было планом номер один сегодня, но Чиминово «Хен, можно одну просьбу» звучало в голове Юнги весь вечер. Сам Чимин устроился на диване, поджав под себя ноги и растирая ладони о домашние штаны от волнения, Юнги позу отзеркалил, но не знал куда деть руки. Ему еще не доводилось быть манекеном для экспериментов, инструкций не выдавали. В какой-то момент все движения прекращаются и они замолкают. Чимин взволнованно вздыхает. — Мне неловко. — Мне тоже, — решает не лукавить Юнги, вдруг Чимину от этого станет проще. — Давай не будем. — Ну уж нет, будем! — Юнги тянется к чужим рукам, когда Чимин вдруг собирается встать, и крепко, но нежно держит. — А то вдруг я потом для тебя некрасивым окажусь, а у нас уже дом и трое котов. Наигранно возмущенный тон Юнги помогает немного разбавить атмосферу. Чимин хихикает с него, вероятно тоже представляя эту картину будущего. Приятное осознание себя в чужой жизни греет душу. — Дурак, — Чимин мягко сжимает чужие руки в ответ. — Тэхен описывал тебя красиво. — Ну он художник, мог и преврать, — Юнги все еще вспоминает их знакомство в кафе и поглядывания Тэхена с его «шу-шу-шу» на ухо Чимина. — Ты картины в музеях видел? Все эти портреты, они же не такие в жизни были. — Ну нет, Тэхен врать не умеет. У него что в уме, то на языке. Они снова замолкают, теперь просто держась за руки. Чимину все еще неловко без очков и взгляд он почти не поднимает, слегка опустив голову. А вот Юнги наоборот глаз отвести не может, как минимум потому что не знает куда ему еще смотреть, когда перед ним все, что ему надо. — Можешь закрыть глаза? Я чувствую, как ты пялишься, — бурчит Чимин и Юнги усмехается, послушно закрывая глаза. Расцепив руки, младший шумно выдыхает и какое-то время ничего не происходит. Где-то на стене слишком громко для этой тишины тикают часы и в какой-то момент Юнги начинает казаться, что он один, пока прохладные руки не касаются его щек. Он слегка вздрагивает от неожиданности и тут же улыбается, чувствуя, что Чимин вздрогнул вместе с ним. — Неприятно? — Неожиданно. Чимин медлит, но все же скользит ладонями выше, поглаживая и слегка ощупывая сначала щеки, потом нос, про себя замечая, что он маленький и сразу приходит ассоциация с котенком. По переносице выше он поднимается ко лбу, пальцами гладит брови и очерчивает ладонями овал лица, вновь возвращаясь к глазам. Чимин старается касаться осторожно, чтобы не причинить дискомфорт, но для Юнги все это ощущается как очень фантомный массаж, будто его и не касаются вовсе. Тэхен красиво, как он умел, описывал чужое лицо, акцентируя на том, что Юнги напоминает ему кота не только глазами, но и всем своим поведением (хотя не то чтобы он сам за собой это замечал), поэтому Чимин старательно пытается сопоставить описательную картинку с тактильным ощущением. Он медленно водит руками по лицу, спускаясь ниже, пока не касается губ. Это оказывается более неловко, чем все остальное. Чимин даже на секунду думает убрать руки, но останавливается. Чужие губы оказываются очень мягкими и едва ли не такими же пухлыми, как его собственные. Чимин даже немного подвисает, концентрируясь на ощущениях. Он обводит контур, чуть нажимает, подмечая, что Юнги иногда все же кусает губы, а потом чувствует, что он едва разжимает их. Это действие Чимина тут же смущает и он поспешно соскальзывает ниже, теперь трогая шею. Крепкая. Прикосновения для Юнги ощущаются щекотно, особенно, когда они перешли к губам и ниже. Все действия Чимина стали в разы медленнее и невесомее, отчего хотелось то ли отстраниться, то ли прижаться ближе. В момент, пока младший в свое удовольствие щупал губы, проскользнуло желание его укусить. А тем временем Чимин с шеи перешел на затылок, медленно зарываясь в его волосы руками, отчего Юнги почти урчит. Маршрут кажется оконченным, но Чимин не спешит убрать руки, словно ему нужно время и еще прикосновения, но он не решается сделать это снова. — Ты можешь делать, что хочешь, — звучит разрешение на немую просьбу. И это оказывается достаточно, чтобы Чимин оказался катастрофически близко, нежно касаясь губами чужой щеки, уголка губ, а потом и центра, ловя ответный поцелуй. Но не поддается утянуть себя в него, неожиданно для Юнги целуя в нос, под глазом, а затем осторожно касаясь губами его век, чувствуя трепет ресниц. Чимин улыбается и целует в лоб, вновь очерчивая его лицо руками. Он резко, но нежно сжимает его щеки и снова целует в губы, сложившиеся бантиком. — Эй, так должен делать я, — бурчит на него Юнги, но снова тянется за поцелуем, не открывая глаз, но Чимин отстраняется. — Так сделай. Юнги дважды повторять не нужно. Он лишь на секунду приоткрывает глаза, чтобы потянуться вперед и нежно обнять чужое лицо ладонями, притягивая к себе и целуя. Чимин оказывается таким же мягким, каким и выглядел без своих очков, а его поцелуи — самыми сладкими. И хоть Юнги не нужно было его касаться, чтобы знать, как тот выглядит, но он повторяет чужой маршрут, водя по его лицу длинными пальцами, а потом повторяя губами. Градус нежности, неловкости и зарождающейся страсти в этой интимности постепенно нарастает и смешивается в дикий комок. Чимин отстраняется первым, переводя дыхание и крепко держась за плечи Юнги, чтобы и самому никуда не рухнуть и старшего не отпустить в случае чего. Все же их первый близкий тактильный контакт перешел в такой же первый поцелуй. Много первых поцелуев. — Так что, похож? — спрашивает Юнги после глубокого вдоха, смотря на чужие алеющие щеки. — На описания Тэхена. — Даже лучше. Такого Тэхен, конечно, не описывал, но все остальное, касаемо внешности, оправдало все ожидания. И все же Чимина зацепила совсем не внешность, которую он не мог даже видеть, а чужой голос, разговоры, манера общения и отношение к окружающим. Весь его образ сложился из мелочей, как-то внезапно купленное мороженое, а мягкие губы и кошачьи глаза шли приятным дополнением.       За все время их недолгих отношений, они встречались то у Чимина в квартире, то на нейтральной территории, по типу кафе или квартир их друзей. А вот собственно в свой обитель Юнги все никак не приглашал. Не специально, конечно, просто так получалось, да и живет он значительно дальше всего, чего только можно. Было это что-то из разряда его болота, куда никто не ступал. И вот когда все же Чимину выдалась такая уникальная возможность побывать в гостях своего парня, то изучить ее совсем не получилось. Сложно что-то осматривать, когда удается только снять обувь, а потом почувствовать лопатками ближайшую стену, когда в губы впиваются чужие. Да и руки были заняты избавлением от одежды. Все, что Чимин успел запомнить в тот момент, что на Юнги была джинсовка, но недолго, и что в коридоре есть порожек, об который он почти споткнулся. Слишком давно не приходилось бывать в незнакомых помещениях, чтобы не забыть изучить местность, да и Юнги так аккуратно водил его за собой, что Чимин не сразу сообразил хотя бы дотронуться края стен. В квартире был полумрак, поэтому ни шанса не оставалось попытаться понять где что находится. С того вечера хорошо удалось узнать только ванную комнату за счет своих небольших размеров и что она находится справа в нескольких шагах от спальни. А дальше только мятые простыни, горячие губы и запах сирени из открытого окна. Поэтому раннее утро стало проблемой. Чимин проснулся первым, не сразу понимая, где находится, но, прислушавшись, распознал сопение Юнги где-то справа от себя, а потом и чужая рука на его бедре стала ощутимо горячей. Вместе с приятными воспоминаниями о ночи появилась и легкая паника предстоящего утра, потому что он совсем не знал квартиру и как в ней ориентироваться. Пить хотелось страшно, а будить Юнги было бы кощунством. Судя по едва освещенной комнате, было слишком рано даже для него. Чимин аккуратно убрал с себя руку и, подобрав первые попавшиеся шорты на краю кровати, предельно медленно пошел вперед на свет, контролируя пространство перед собой рукой. Если он все правильно помнил, хоть и очень смутно, то здесь совсем рядом был выход из комнаты, а справа туалет. Все остальное могло быть где угодно. Приходилось идти на ощупь, ведя пальцами по шершавой стене и надеется, что у Юнги никаких картин и напольных ваз нет, иначе они могут кончить плохо. После быстрых ванных процедур все еще предстояло найти кухню. Перемещаясь вдоль стены, Чимин пытался уловить свет и не вернуться обратно, иначе все его попытки будут напрасны. И, о чудо, спустя несколько долгих шагов он нашарил рукой дверной проем без самой двери. По брошенному на помещение взгляду и приглушенным пятнам света складывалось ощущение, что комната большая, а значит могла быть кухня-гостиная, тем более Юнги что-то упоминал такое, что Сокджин у него отбирает часть квартиры, как приезжает ночевать. Вот тут и начались проблемы, когда на пути стало появляться много мебели, а с тем и разных украшений интерьера, которые Чимин ловил в полете, возвращая обратно. А потом внезапно все кончилось, как и стены, и Чимин почти совершил ошибку, желая обернуться, но остался на месте, вспоминая путь и присматриваясь вперед. Обернуться и попытаться вернуться назад значило потеряться только сильнее, именно так в лесу чаще всего и теряются, а он хоть и не там, но тоже в ситуации полной неизвестности. Сделав пару шагов вперед, где вдалеке было предположительное окно, Чимин попытался прислушаться, но все еще спало, а район Юнги был далек от шумной жизни мегаполиса. У него под окнами максимум дети могли шуметь и то после обеда, а сейчас — комфортная тишина. Чимин бы и согласился, если бы понимал, где находится. Спустя еще несколько шагов он почувствовал холодную плитку под ногами, отмечая, что вероятно попал на кухню, если у Юнги не было странных дизайнерских решений. Кухня казалась нескончаемой, а шаги становились все неуверенней и короче, пока Чимин не замер где-то посередине, не понимая, почему до сих пор не смог ничего коснуться. Легкая паника подкрадывалась незаметно, но он старался ее осадить и собраться. Потеряться в чужой квартире в темноте вполне возможно и очень вероятно для него, но и она не может быть бесконечной и расширяемой в своей невидимости. Где-то здесь точно есть край, мебель и даже окно. Только сконцентрироваться на этом совсем не получается. После паузы в попытке взять себя в руки, Чимин делает широкий шаг вперед, тут же врезаясь коленкой в столешницу. От неожиданной боли и появившегося тупика, он шипит и хватается рукой за ее край, заземляясь. Для полной картины не хватает только чего-то разбить, вот, например, кружку, которая попадает под руку случайно, стоя почти на самом краю у раковины. Падает она громко и в дребезги, почти провоцируя у Чимина панику на все происходящее, если бы не голос Юнги из спальни. — Чимин? — Все в порядке! — звучит крайне неуверенно, он поджимает губы и не знает, что делать. — Чимин, стой на месте! — Юнги повышает голос и кажется почти падает с кровати по звукам. — Все нормаль- Ай! Присесть и найти осколки было опрометчивым решением, за которым его и застал Юнги, оказываясь за секунды рядом, будто его квартира не была бесконечным коридором. Благодаря включенному свету, очертания предметов на кухне становятся чуть более явными, хоть и не решают всей проблемы. Юнги что-то бурчит, маневрируя между осколками, и подходит к Чимину, сначала поднимая его за руки с корточек, а потом и вовсе подсаживая на столешницу, чтобы никуда больше не двигался. — Почему меня не разбудил? — Юнги вздыхает, оглядывая Чимина, который закрыл лицо руками и не отсвечивает. — Так больно? — Нет, — отвечает приглушенно в собственные ладони. — Если ты из-за кружки, то не расстраивайся, Сокджин новую принесет. У него таких еще штук десять из лотереи с рамена. Юнги ловко смахивает осколки в одну кучку нашедшимся поблизости веником и накрывает бумажными салфетками, чтобы потом собрать в кулек и выкинуть. Он оставляет эти манипуляции на попозже, упираясь руками в столешницу. Чимин все также не убирает рук от лица и Юнги бодает головой его ладони, чтобы тот перестал прятаться. — Если ты там загоняешься из-за чего еще, то я тебя покусаю, — и в доказательство наклоняется, чтобы укусить за ухо, но Чимин успевает дернуться. Он упирается ладонями в его плечи и слегка хмурится, смотря перед собой. Благо на лице нет ни слезинки, только немного порозовевшие щеки и надутые губы. Чимин то ли злится, то ли обижается, то ли все вместе и явно не на Юнги. У него собственных самобичеваний вагон и маленькая тележка, а тут еще лишний груз подкинулся, его только не хватало. Но все, к сожалению, так быстро не проходит. И даже сейчас Юнги давит в себе все волнения и переживания, вспоминая их ссору из-за хрустальности Чимина, и понимает, что эта ситуация была почти неизбежна, но она произошла и это не страшно. — Болит? — Нет, — Чимин показывает ему руку, которой успел уколоться, и кладет обратно на плечо, теперь не отталкивая, а наоборот, прося подойти. Юнги охотно поддается. — Покажешь мне квартиру? — Угу, — Юнги прижимает его к себе, целуя в висок. — Я, конечно, не Тэхен, и мои описания не будут такими красочными, но я постараюсь. Они замолкают, вслушиваясь в тишину квартиры и раннего утра. Юнги закрывает глаза, планируя еще досыпать и желательно в кровати, но сначала нужно затащить Чимина опять в спальню и убедиться, что тот сделал все дела и больше по темноте ходить не собирается. Он гладит его спину медитативно, убаюкивая сам себя, когда Чимин вдруг хрипло и очень тихо над самым ухом говорит: — Спасибо. И в этом слове столько смысла, столько невысказанной благодарности, которая мечется внутри него, ударяясь о каждую неуверенность в себе. Юнги старательно идет напролом, рушит преграды и пробирается дальше, не давая шансов сомневаться. У него жизнь скучная и стабильная, друг геймер с такими же неугомонными младшими и чудо с красивыми глазами, которое пряталось за очками даже в пасмурный день. Сколько кружек им еще предстоит побить, чтобы стать ближе, дожечь мосты с неуверенностью и просто довериться? Достаточно, чтобы оно стало стабильностью, постепенно прокладывая путь к новой жизни. Ведь оно точно того стоило.