Мой...

Ричард никогда не понимал человеческих чувств, всегда держался на расстояние от остальных, его окружали одни автоматоны и уборщики, это продолжалось долгие годы, которые он прожигал, живы на этом острове. А потом мир вокруг перевернулся с ног до головы, заставляя закрытого в себе парня усомниться в собственной адекватности. В чём же причина? Темноволосый юноша, незнакомец, потерявшийся в совершенно чужом для него мире, который так отчаянно пытался разгадать тайны острова и сбежать с него. Он сиял, словно солнце, мечтательно смотрел вдаль, иногда брюнету казалось, что он своей улыбкой мог уничтожить всю тень и ужас острова. Тогда человек понял, что Ло единственный, кто может так спокойно касаться Ричарда. Брюнет чувствовал жар от места касаний и, если честно, молил всех богов, чтобы он никогда не спадал. Сначала он думал, что всё то, что Ричард испытывал — лишь причина нехватки людей рядом, ведь только с Лололошкой он мог хоть немного открыться, но…. Чем дальше всё заходило, тем больше одолевали чувства, затмевая разум. Он следил за ним, постоянно, где бы мироходец не был, Ричи шёл за ним, словно тень, но никогда не показывался. Желание прикоснуться к демиургу росло каждый день, хотелось больше, больше… — Ричи, я рад, что ты мой друг! — внутри словно что-то разбилось. Ло произносил предложение как всегда оптимистично, с задоринкой в голосе, с мило вздёрнутым аккуратным носиком и с расставленными по бокам руками. Оптимистично, весело и, парень, как обычно кивнул, делая вид, что ему всё равно. Но хотелось прямо сейчас схватить мага за щёки, притянуть к себе и, уже не сдерживая себя, прильнуть к столь мягким губам. Почему мягкие? Ричард нарушал личные границы, сам себя за это ненавидел, но мирно спящий мироходец, тихо посапывающий на мягкой подушке, пробуждал у него мерзкие желания. И он держался, позволяя себе только лёгкий поцелуй или в губы, или в шею. Крышесносно, запах героя Арнира сводил с ума, почти до животных инстинктов. Мелькали мысли взять его прямо здесь, уже не обращая внимания на желания самого главы сияния, но каждый раз, когда такие мысли посещали голову, парень скрывался, пугливо уходил из комнаты, до дрожи в руках боясь навредить своей любви. Очередной удар в спину, в очередной день, по поручению учителя он относил письмо одинокому ученику. И вот… та самая улыбка, ободряющие слова, чёртовы прикосновения, которые Ло, его Лололошка, дарит кому-то другому. И тогда стало понятно, что чувства вышли на новый уровень неадекватности, начались ужасные приступы ревности. Злость, раздражение, огромное желание вырвать Лололошку из рук незнакомца и прижать к себе, сказать, кому принадлежит брюнет. Мироходец только его, только Ричард может касаться его рук, только он может видеть его улыбку, только человек может быть с ним, и никто другой. Поэтому на следующее утро труп того ученика нашли в лесу, изрезанным, с неестественно вывернутыми конечностями и без глаз. Жуткая картина, когда разум вернулся Ричард, он понял, что совершил ужасные вещи, но не мог сказать, что ему не нравилось. Как бы человек не говорил себе, что ненавидит, внутри всё трепетало. Он неделями следил за демиургом, оставляя после себя кровавый след. Каждый, кто смел как-то дотронуться до пустотного мага уже на следующий день жив не был. Ричарду было без разницы, кто это был, он настолько ослеп от своей любви, что без колебаний убивал детей, но когда пересекался с Ло в универе, лишь растягивал губы в своей фирменной усмешке и старался быть ближе к своему одногрупнику. И неадекватная любовь сносила все рамки, которые итак оставались размывчатыми. — Р-ричард?.. — Ло смотрел со страхом в глазах на, вроде бы, друга и не понимает, что происходит. Он стоит неподвижно, на лице маска, в руках нож, окровавленный нож, сам брюнет был в пятнах крови и, как подметил Ло, далеко не в своей. Из рук упала коробочка, внутри явно что-то разбилось, но мироходцу было уже всё равно, да и тому, кому принадлежала коробка тоже, — э-это ты… Ты всех убивал… Т-ты. Но зачем… — взгляд наивных чёрных глаз опускаются на тела, и маг чувствует, как спирает горло, как хочется закричать, но тот лишь отбегает и очищает свой желудок. Слишком жутко, мерзко, страшно. Ричард молчит и это ещё больше пугает. Поэтому, вытирая рот рукавом толстовки, Ло, измученный рвотными позывами, поворачивается и вздрагивает, с животным страхом смотря на вплотную стоящего парня. Мироходец даже не услышал шаги, не почувствовал прожигающий взгляд темных глаз и вновь вздрогнул, когда холодная, испачканная в крови, рука Ричарда прошлась по аккуратненькой щёчке Ло, как нож пропал, а вместо него парень подхватил на руки демиурга и наконец заговорил. — Ты многого не видел, ты никогда не замечал меня… — голос Ричи холодный, низкий. Пробивал насквозь и заставлял неприятные мурашки бегать по коже, — я устал. Почему ты не замечаешь? Ты мой, Ло.... Ты всегда был моим.... я ненавижу каждого, кто касается тебя, ненавижу так, что готов вспороть им глотки… поэтому теперь ты всегда будешь рядом со мной, я тебя больше никогда-никогда не отпущу… Лололошка только сейчас начинает осознавать, что происходит. Страшно. Сердце бьётся с невероятной силой, видимо, желая вообще остановиться, и тогда мироходец поднимает испуганный взгляд на пранкера, и замечает в его глазах то неадекватное обожание, от которого затошнило ещё больше. Маг резко выгибается, падая с рук Ричарда и, отскакивая, как ошпаренный, достаёт меч, направляя на парня. Учащённое дыхание, животный страх, направленный меч на друга, желание наконец-то выбраться отсюда заставило Ричарда рассмеяться. Бесполезно. Ричи быстрым рывком приближается к объекту обожания, вырывает меч и… откидывает в сторону. Ло сглотнул. Вновь невидимый страх, такой удушающий, слёзы сами выступили на глазах. Парень склоняет голову в бок и, улыбаясь, вытягивает руку, аккуратно стирая большим пальцем столько хрупкие слезинки, облизывает палец и наслаждённо мычит, а затем опускается к лицу Ло, упиваясь его страхом. Тот даже двинуться не может, боясь, что когда-то дорогой ему человек, может навредить. Мироходец чувствует себя загнанным в клетку кроликом, в которого до этого вставили нож в спину, и это было паршиво. Он нахмурился и, пытаясь сопротивляться, ударил руку эколога, прикладывая все силы толкает на землю и бежит вперед. Однако перед ним оказались ворота, а через мгновенье за спиной оказался Ричи, скрещивая руки на груди. Ло сразу понял, что парень упивается его отчаянием, тот изначально знал, что там ворота, а потому особо не волновался, когда брюнет к ней рванул. Демиург судорожно мотает голой и, вытянув руку, направляя на Ричарда, словно защищаясь. Парень перехватывает руку мага, резко разворачивает Ло к себе спиной и, заломив руку, толкает на землю. Мягкая трава смягчает падение, Ло утыкается носом в траву и, не находясь в таковой обстановке, давно бы уже оценил приятный запах, исходящий от растений. Однако все мысли сейчас об одном: рука Ричи на спине, проходится по позвонкам, будто изучая, царапает кожу в некоторых местах, но всегда возвращается наверх, и Ло чувствует удушающие желание друга сорвать с него толстовку. — Р-ричи… Ричард, пожалуйста, — глава сияния уже не сдерживает всхлипы, боясь любого действия своего бывшего друга, совершенно не зная, что тот может выкинуть и удивлённо вскрикивает, когда элемент его верхней одежды трещит, а затем рванным падает на пол, оголяя спину полностью, — нет! Прекрати, прошу! Мне больно… Парень смотрит на мироходца и дрожит от увиденного, чувствует возбуждение и одновременно с этим подавляет свой кричащий разум тут же всё прекратить. Сдерживался месяцами, оберегал Ло от своей любви, а потом сдался. Дал инстинктам волю и, о чёрт, он до дрожи ненавидел себя, но до такой же дрожи мечтал сделать парня своим. — Я люблю тебя, люблю, люблю… — словно в припадке шепчет тот, совершенно игнорируя мольбы демиурга, наклоняется к обнажённой спине и проводит по ней своим языком, — ты мой… мой, мой, мой… Я сделаю тебя своим, ты будешь принадлежать только мне, только мне… — тихо повторяет тот и, не жалея сил, оставляет укус на лопатках, вырывая из уст пустотного мага болезненный писк и последующий за ним всхлип. Бормотание Ло прекратить Ричарда не волновало, а каждые попытки брюнета сопротивляться приводили лишь к боли в руке, которою пранкер продолжал сжимать, — не сопротивляйся, я буду нежен… Только с тобой, потому что люблю. Для Лололошки это продолжалось вечно, каждый укус отзывался уже тихим писком, слёзы перестали течь, а когда-то живые глаза потухли. Мироходец ужасно боялся, хотел выбраться из этого леса, надеелся, что его спасут друзья, будто зная, что сейчас происходит с его друзьями, но надежды разбились, когда за толстовкой полетели и штаны. Демиург громко вскрикивает, зажмурившись и открывает рот в попытке отдышаться, вновь прося Ричарда о пощаде, умоляя не делать всё то, что он задумал, но повторяющие «ты станешь моим» выбивали все слова. Ло готовился к худшему, и это худшее настало в виде множественных меток и укусах по всему телу. Час, два, три… маг не считал. Парень не заходил далеко, за всё время насильно внутрь не проник, но от его укусов ссаднило всё тело. Было больно, ужасно больно не только в моральном плане, но и физическом. На спине, бёдрах, руках, шее — Ричард обследовал всё, не оставлял ни единого участка и, наконец, оставил в покое. Ло всхлипнул, потом второй, третий и залился в очередной истерике, сжимая в одной руке траву. Вторая же просто нещадно болела, было больно даже выпрямить. — Я так рад… Ты стал намного красивее, — шепчет парень, ведя кончиками пальцам по своим отпечаткам на теле мироходца, — только мой, мой драгоценный Лололошка…