Их шрамы

      Первый поцелуй для тех, кто испытывает взаимные и неукротимые чувства выходит немного неловким, тихим и медлительным. Но они снова попробуют. Раз, два, три. С каждым разом все сильнее и быстрее, тут уже нет место стеснению, тягучесть преобразовалась в сладкий мед, которым хочется насытиться. Особенно, если голодные рты не ели уже так долго. Или, может, вообще ни разу. Марко и Оливии очень хотелось наконец-то стать сытыми в своих стремительных жизнях, что они сейчас и делают.       Если бы не существовало нужды в кислороде, то они точно не разомкнули бы свои рты. Но они ритмично и шумно двигались, соприкасались и цокали губами, готовясь к следующему, более страстному кругу после громкого выдоха. Сначала каждый хотел показать себя с лучшей стороны, просто прикасаясь губами, но угнетение прошлого, общества так неуместно, ведь боксер и ботаник нашли очарование в темноте и легком, холодном свете своих душ. Они родились изгоями и всегда ими будут, так зачем скрываться от друг друга и надевать глупые маски, раз они пришли сюда без них? В грязном мире между собой так уютно и чисто, так что языки удовлетворенно переплетались между собой, ведомые руками, созданными для парных танцев. А для лучшего выступления, партнёрам нужно находиться как можно ближе, поэтому, Марко притянул к себе своего голубого мотылька и поспешил узнать, какова же талия под розовым коконом.       Руки мужчины лихорадочно дрожали, но поддели мягкую одежду и послушно стянули, почти обнажая желанный вид. Боксер мог подавить тряску, но это не было рингом или кровавым полом танцпола. Это что-то, без чего его жизнь может оборваться сейчас моментально.       Его шершавые, потрепанные жизнью ладони, с удовольствием проходились по первоклассному, почти нетронутому шёлку. Марко очень хотелось стать победителем в аукционе на это уникальное полотно, и он сделал то, что умел всю осознанную жизнь — оставлять следы. Как всегда сине-алые, но благие. Конечно, он обыденно переборщил с силой и стыдливо зализывал каждую ошибку. Но, кажется, он не ошибался, девушка с приятным рокотом выдыхала и довольно, еле уловимо посмеивалась.       Пока боксер оставлял свой автограф, его руки жадно считали каждую бусинку сзади. А внизу, полотно украшал необычный позумент, необычно отзывается на неровностях подушечек. Он зачарованно гладил эти необычные следы, вызывающие с каждым движением привыкание, хотелось касаться их всю свою жизнь. Но из транса вырвала их носительница.       — Не надо… — Её голос такой тихий, почти что съеденный комнатой передавал нотку тревожности и злости. Последнее девушка не смогла скрыть перед ним, хотя раньше так хорошо получалось. Видимо, он сделал щель в её крепости, только сама она этого ещё не осознает.       Он перевел взгляд на большие, карие глаза, которые она отвела подальше. На них начали блестеть кристальные капли. Покусывание губ, видимо, как она считала, могло помочь сдержать их.       — Прости, больше не буду. — В глубине души его начала захватывать вина и обида. Как он посмел навредить той, которую так любит и готов оберегать ценой своей жизни? Даже с этой задачей он не справился…       — Нет, просто… — Первые слезинки скатились с её глаз, а губы стали алыми от давления. — Я…       — Оливия… Я не хотел… — Как и свойственно добродушному гиганту, он непонимающе прижал к себе свою духовную спасительницу. Ведь если сделать так, то принцесса обязательно перестанет плакать и снова будет радостно улыбаться, об этом ведь говорится в сказках. И так говорит его душа.       — Нет, Марко, это… — Она как смогла обхватила маленькими ручками его бескрайнюю спину. — Все хорошо… Это мои шрамы от операций…ненавижу… — Последнее слово так тихо пискнуло от неё, но оглушило как первый гром. Марко взял её лицо в руки, целуя щеки, на которых образовалось пару необычных, соленых прудиков.       — Ты…прекрасна и твои шрамы. Потому что прекрасна вся. — Ему хотелось сказать что-то ещё, он лихорадочно переводил взгляд, но слова не его сильная сторона. А вот язык тела да. Поэтому, боксер с секундной горечью убирает свои ладони, чтобы снять серую водолазку, показав и свой комплекс. Ведь они слишком похоже, даже если зеркало треснуло и искаженно показывает отражение.       У каждого в жизни возникают свои, неповторимые шрамы, но у кого-то таких отметок больше, из-за специфики пройденного пути. Его тело было украшено как ватиканский купол. Только вот сюжеты мужчины не подходят святым стенам, ведь повествуют о множестве драк и убийствах. А костяшки украшены главными иконами этой извращённой церкви. Хотя, он всегда забывает, что тут есть и истории про то, как он старался заработать на жизнь для самого ценного человека в его жизни — сестры. Хоть на какую-то сытую жизнь через честную, но все ещё тяжёлую работу.       Конечно, в таком бешеном ритме он напрочь забывал, как искажено этими росписями его отточенные, мраморные мускулы. Но в секундные паузы осознание настигало его, и он ненавидел это. Хотелось содрать эту мерзкую кожу, которая в отражении так и напоминала ему о его чудовищной природе. Только вот мужчина не понимал, что тогда, для этого, нужно убрать и себя, всего, из этой жизни.       Но смотря на заплаканный лучик в его темном царстве мысль об их схожести так и витала. Теперь, следы несли не только чёрное, но и белое. Ведь на нем выгравированы воспоминания о двух самых ценных людей в его серой жизни — сестре и Оливии. Она, сейчас, перед ним так взволнованно смотрит на его оголенный и измученный вверх, особенно, руки, которые не хотят заживать ради неё.       Оливия не глупая, она поняла его немой язык и очень сама хотела сказать на нем, но нетерпеливо ждала приглашения, держа пальцы над очередной запечатанной историей жизни того, кто готов принять её…как и она его… Принять и поглотить, для вечного покоя.       — Как же я…можно?       — Да.       Девушка нежно сначала провела по розовому отпечатку на бицепсе, а потом поцеловала легко, неуловимо. Только вот это только приятно обжигало их двоих.       Посмотрев на него и ощутив кивок, она продолжила изучать его смертельное оружие — сокровище для неё. Поцелуи, пальцы неожиданно плясали для него, все больше приближаясь к его ладони. Эта мучительно приятная пытка закончилась губами на его костяшках, с дразнящим, сладким следом кончика языка.       Марко впервые перед ней звонко засмеялся и широко улыбнулся. Этот жест такой неожиданный и ласковый, любящий. Он тоже так может, поэтому, он взял цветочную, хрупкую, немного приятно мозолистую девичью ладонь и поцеловал. Как полагается джентльмену, а не уличному южному беспризорнику.       От этого Оливия тихо защебетала и звонко, неспешно засмеялась.       — Знаешь, Марко, может быть, Прехевиль свёл нас?       — Хм…думал. Все это похоже на судьбу…       Их судьба заключена в том, чтобы быть вместе. Таких внешне разных, но одинаковых внутри. Заклейменные неписанными нормами, они идеально соприкасались с друг-другом, как детали выверенного механизма.       Теперь, каждый из них готов поделиться частичкой своей души.       После слов, их поцелуи стали быстрее, сильнее и приятнее. Теперь каждый жадно искал не только язык друг друга, но и шрамы. Прекрасная, неразрывная частичка любимого человека. Так хочется забрать и погрузиться в каждую, как и в мир самого владельца.