Прометей

Здесь было тихо. Чрезвычайно тихо. Ни одна из машин не работала. Ни одно из горнил не горело. Звуки доносились глухим грохотом из-за громадной гермодвери. Это гудели двигатели, гремели шестерни, гомоном заполняли все щели голоса. Но это было там. За дверью. За пределами этого маленького тихого мира. На входе в этот мир был выгравирован символ легиона. Символ новых владельцев «Железного молота». Он был сделан аккуратно и занимал почти всю площадь двери. Стоявший в центре зала легионер смотрел на него. Он оценивал свою работу. Ониксовый гигант был одет в простую рабочую одежду. Штаны из грубой кожи, плотные сандалии, а также фартук. Из нагрудного кармана торчали инструменты. Щипцы, несколько видов кернов и прочее. В руке у сына Ноктюра был молот. Кузнечный молот. Невероятно красивый, искусно исполненный инструмент, который каждый раз напоминал легионеру о его двойственности. Молот — это в первую очередь инструмент, а не оружие. Безусловно, в правильных руках он может быть невероятно смертоносен, но его суть, его цель — это создание нового. В разны руках он может исторгать из-под себя абсолютно разные вещи. Гвозди, броня, подковы. Оружие. Сам по себе молот не виноват в том, как его используют. Легионер очень много думал об этом. И видел в этой идеи себя, своих братьев, своих кузенов. Они инструменты. Большой набор из восемнадцати легионов. Настоящая находка для ремесленника. Да, изначально они задумывались как орудия войны. Но ведь в них заложено большее. И хороший владелец видит и понимает, когда в его инструменте есть потенциал, а когда он сломан. Главное, чтобы у это ремесленника были благие намеренья. Иначе, даже самые прекрасные и лучшие молоты будут делать лишь мечи, самые лучшие топоры лишь рубить головы, самые лучшие косы лишь пожинать людей. Легионер отвернулся от двери. Сделал несколько шагов по холодному полу, обошёл массивную наковальню и склонился у большой печи. Он что-то прошептал, а затем распрямился и зажёг в ней огонь. Воин взял лежащее рядом полено и поджёг. Ноктюрнец медленно обошёл всю кузню, зажигая масляные лампы. Воздух наполнился родными запахами и стало резко теплее. Жар кузни и воспоминаний прокатился по его телу. Свет стянул покрывало теней со стоек с оружием и бронёй, над которыми работал легионер. Большинство из них были небольшими. Как раз по размеру обычному человеку. На наковальне же находилась часть доспеха хозяина этого места. Тёплый свет от огней нежно поглаживал нагрудную пластину брони. Ей ещё предстояло обрести свой былой изумрудный оттенок, но уже сейчас она выглядела как произведение искусства. Кто-то может поспорить с этим, заявив, что искусство — это доспехи девятого или третьего. Но такой судья смотрит лишь на то, что снаружи, не понимая, что искусство — это баланс. И воины с Ноктюрна как никто другие смогли поймать его в кузнечном деле. Ониксовый гигант взял пластину и накалил её. Затем он вернул её на место и занёс молот. Самое время закончить начатое. Довести работу до конца. — Маления, успокойся. Нервничать и думать надо было тогда, когда ты заявила мне, что хочешь полететь с нами. — И ты можешь так говорить после такого перелёта, Павнур? Техножрица и апотекарий находились в грузовом отсеке и наблюдали за завершением погрузки. Гигантский зал крейсера заканчивал заполняться амуницией и припасами, а также хоть каким-то экипажем. Их разницу в росте компенсировала гравиплатформа, которую Маления себе наспех собрала. Тонкий и строгий голос техножрицы немного подрагивал. Павнур же был как всегда сдержан. Тон его голоса был средним и немного блёклым. Он не выделялся чем-то особенным, как низкий рычащий бас Лактона, или довольно подвижный и бодрый баритон Узафа. — И что? Тебя настолько сильно тревожит эта задержка? — Меня тревожит то, что переход, что должен был занять месяц продлился полгода, — недовольно и раздражённо сказала Маления, — Ты когда-нибудь признаешься, как вообще так вышло? — Маления, — апатекарий тяжело вздохнул, — Ладно. Я скажу то, что знаю. Навигатор отозвалась о варпе так, словно в нём выключили свет. — Чего? Ты имеешь в виду… — Да. Свет астрономикона погас. — Во имя Терры! Такого не может быть… — И тем не менее. — Тогда зачем мы вообще куда-то летим? Мы и так в шторм угодили, а теперь ещё и на ощупь двигаться? — Умерь свои переживания. Мы справимся. Верь в это. — Верь. Как непривычно это слышать вне культа. — Другого я тебе предложить не могу. Я и сам не слишком люблю полагаться на подобные категории. Но сейчас… Нам ничего больше и не остаётся. Они с минуту молчали. — А что остальные? — Остальные? — Что говорят Лактон, Узаф? — Маления, — апатекарий сложил руки на груди, — Иногда меня даже задевает то, как просто ты называешь нас по именам. А раньше господином звала. — Это я из вежливости. Когда я была приписана к четвёртому им это… Нужно было. Но и некоторых из них я называла по именам. Мало кого, но всё же. — Интересная ты женщина, Маления Дамак. Мою привязанность к тебе многие бы сочли за слабость. — Но я же заслужила её делом. — Да. Но тем не менее. В других легионах… Лон’Вир осёкся и на несколько секунд замолчал. — Не будем об этом. — Ты прав, — мрачно и грустно поддержала его техножрица. — Лактона я давно не видел. Он закрылся в кузне и лишь принимает новые заказы. Узаф же верит, что мы справимся. Он всё рассчитал и думает, что риск оправдан. Возможно мы не сразу попадём домой. Возможно придётся где-то задержаться. Но тем не менее. По его словам, риск оправдан. — Это… обнадёживает, — она взяла паузу, — Новых раненных нет? — Нет. Среди согласившихся отправиться с нами и покинуть флот капитана Медузона все в полной боевой готовности. — Какой формальный и полный ответ. — Именно так нас отвечать и учили, — Панур слегка улыбнулся, — Сочту за комплимент. — Что ж, — Маления хлопнула в ладоши и начала потирать руки, — Значит есть больше времени на проверку систем. Я направляюсь в апатекарион. Как будешь готов — приходи. Павнур легонько кивнул ей. Гравидвигатели загудели и, подняв жрицу, быстро понесли её над головами по высокому коридору корабля. Апатекарий устремил свой взор куда-то в даль. Он не смотрел ни на что-то конкретное, а скорее просто пытался объять глазами всё пространство вокруг, расплываясь в потоке своих беспорядочных мыслей. Зачем они так рвались на Ноктюр? Не правильнее было ли остаться здесь, с крупной армией? Идти с ними в бой против предателей. Быть полезным на войне. Нет. Много кто так и поступил. Им нужно было быть полезными не войне, а легиону. По крайне мере тому, что от него осталось. Им нужно было вернуться домой. Посмотреть всё ли там в порядке. Что с оставленным гарнизоном. Ведь если… Нет… Когда это всё закончится, нужно будет откуда-то начинать. Особенно теперь, когда их отца нет с ними. Павнур не верил, что Вулкан жив. Надеялся. Хотел бы этого. Но не верил. Возможно, он сдался где-то в глубине себя. Но сейчас это не имело никакого значения. Сейчас имел значение легион. Сейчас имело значение их путешествие домой. Пускай оно и обещало быть тяжёлым и крайне долгим. — Павнур! Он услышал громкий и низкий голос у себя за спиной. Его сопровождали жёсткие, уверенные шаги легионера. Апатекарий обернулся. — Лактон? Брат, ты… — Да. Я вернулся. Его доспех преобразился. Теперь старый марк III был покрыт чешуйками, а окантовка всех частей брони сияла золотом. Драпировка из кожи дрейка осталась на своих местах, но ощущение от его облачения было новым. На месте привычного меча теперь находился молот выполненный в виде головы чудовища из глубин горы Смертельного Огня. — Я собираю совет, брат. Мы скоро отправляемся.