Пособие для Мо Жаня: ошибки молодости и как их исправить

Мо Жань был доволен, как никогда. Казалось, что совсем недавно они с Ваньнином поженились (нормально! Просто чудесно, по всем традициям и в кругу любимых ими людей). А теперь уже махнуло десять лет. Чу Ваньнин все такой же неизменно упрямый и восхитительный, самый красивый во всех возможных и невозможных мирах. И, кажется, Мо Жаню удалось наконец убедить его в этом. Самооценка Ваньнина, скованная цепями столько лет, наконец начала обретать формы. Метал оков ржавел, поедаемый коррозией, да и под напором Мо Вэйюя даже вервие бессмертных — дряхлая нитка. Чу Ваньнин раскрывался, как никогда раньше. Тасянь-Цзюнь и Мо Жань уже пару лет как пришли к миру и осколки души сплелись в одну. Сад, лелеемый ими обоими, с годами был все красивее, особенно сильно Мо Жань ценил ежегодное цветение яблони под окнами их домика. Ваньнин стоял под деревом и мягко улыбался, возвращая Мо Жаня во времена ученичества. Его муж больше не казался таким далеким и отстраненным от всего мирского. Быть может потому, что он мог дотянуться до него теперь. Быть может потому, что он сам, Ваньнин, был для Мо Вэйюя целым миром. — Мой муж такой чудесный, — мычал Мо Жань, прижимая к себе мужчину. — Я вспоминаю наши дни на пике Сышен. Ваньнин сощурился, словно подвергал сомнению его слова. — Маленький ты не был бы согласен с этим, — усмехнулся он. Что ж, хоть сейчас Чу Ваньнин уверен в своем супруге, ему все еще было больно вспоминать некоторые моменты из отрочества Мо Жаня. Он его не винил никогда, осознавая, что цветок съедал не только душу, но и всего Мо Вэйюя целиком, не оставляя даже крошек. — О чем ты, Золотце? — Мо Жань потерся носом о чудно пахнущую кожу мужа, крепче прижимая к себе. — Когда тебе было, м, шестнадцать? — Неуверенно протянул Ваньнин. — Скажем, ты был очень грубым, — он поежился в руках обвивающих его тело. — И почти все что ты говорил было, — мужчина пытался тщательно подобрать слова, отдавая себе отчет о склонности Мо Вэйюя к самобичеванию. Это у них семейное. — Неприятно? Для меня. Мо Жань нахмурился, силясь вспомнить. В его голове билась только мысль о том, что он всегда боготворил своего учителя в глубине своего сердца, хотя и делал непростительные вещи в бытность Тасян-Цзюнем. Этому не было прощения, пусть Ваньнин и упрямился, отвергая любые попытки мужа принести извинения. Извинений, по мнению Мо Вэйюя, не хватило бы никогда. По мнению Чу Ваньнина, ему нечего было прощать. Картинки вспышками начали мелькать в голове мужчины. Во второй жизни он все же успел натворить хуйни до того, как осознал, ну, все. "Чу Ваньнин, думаешь, ты охуеть какой выносливый? Просто подожди и увидишь, как я заебу тебя до смерти!" "— Хочешь, посмотрим на фейерверк вместе? — Мо Жань точно помнил, сколько робкой надежды было в глазах Ваньнина тогда — А где Ши Мэй?" "Когда ты взял мой горшок с едой. Ты столько времени потратил на пустую болтовню, но тебе даже в голову не пришло спросить меня, а поел ли я. Разве это так сложно? Я тоже могу быть голодным, мне тоже может быть больно. Я тоже живой человек…" Много слов о том, какой Чу Ваньнин бесчувственный ублюдок, какой он холодный, какой он ужасный, и беда в том, что в этом всем не было ни капли правды. Столько слез и боли были задвинуты назад, и только воля Ваньнина позволила пронести хрупкие чувства к Мо Жаню до сего дня. Мо Жань пытался исправить то, к чему сам приложил руку, легким махом отсекая остаток веры в себя у Ваньнина. Пиздец. Какую хуйню он натворил. Мо Жань не может решить чего ему хочется больше: сутками напролет стоять на коленях перед своим мужем и умолять его о прощении, или вернуться в прошлое и придушить мелкого ублюдочного зазнайку, коим он был в своем отрочестве под воздействием цветка. Отрочество? Глупость! Он на тот момент уже прожил тридцать два гадких года, он был взрослым человеком. Да, пусть ебучее растение и было корнем проблем, никто не мешал ему быть более сдержанным и молчаливым, а там уж, у себя в голове, мог сколько угодно перемывать косточки Учителю. Разве, когда он потерял Ваньнина, он не был разбит те два отвратительных года? Разве не умолял каждую ночь вернуться, валяясь в пьяном бреду у его тела? Разве не он с легкостью выпил яду и лег в могилу тогда просто потому, что не видел больше смысла в жизни без Ваньнина рядом? — Золотце, — вздохнул Мо Жань. — М? — Уголки тонких губ дернулись вверх, чуть повернув голову в бок. В пышном цвету яблони Чу Ваньнин был восхитителен. Стройный, сильный, он спокойно дышал в объятиях мужа, нежно постукивая по его кистям. — Я так много извинялся за первую жизнь, что совсем забыл о второй, — мужчина глубоко нахмурился, сильнее стискивая пальцами тонкую талию Ваньнина. — Я бы совсем не был удивлен, если бы ты бросил меня прямо сейчас, — с тревожной серьезностью сказал он. — Не то чтобы я мог отпустить тебя, знаешь, скорее всего, я ходил за тобой по пятам и спал у порога. Гробовая тишина, после — — Ты идиот? — Чу Ваньнин хлопал ресницами. — Не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях. — Да, — признал он. — Мне блистать бы от ума, да не блещется. Послушай, я… — рука его мужа накрыла рот Мо Жаня, легонько ударив. — Пусть мне и было больно тогда, сейчас все в порядке, — попытался закрыть тему мужчина. — Но, Ваньнин, — и снова хлопок. — Мы не будем говорить об этом. Мо Жань воспротивился. Это именно то, о чем они будут вести дальнейший диалог. Если уебищное поведение того Мо Вэйюя все еще, спустя столько лет, волнует его мужа и делает его несчастным. — Я встану на колени, — решил он в слух, резко упав. — Мо Жань, нет! — Встрепенулся Ваньнин. — Сейчас же поднимись! — Он схватил его за плечи. — Золотце, если бы я мог, я бы убил… — А-а-а, прекращай немедленно! — Лицо Ваньнина заливалось алым от стыда и неловкости. — Я сказал это не для того, чтобы ты, — он взмахнул руками, задыхаясь. — Творил невесть что. Если ты сейчас же не встанешь, я больше и слова тебе не скажу! Слова Чу Ваньнина были на вес золота. Что ж, выхода не было: Мо Жань вскочил на ноги также резво, как и бухнулся на землю. — Если бы я мог вернуться в то время, первое, что бы я сделал — зацеловал тебя всего, — заявил мужчина. — Глупости, я бы отходил тебя Тяньвенью, даже сейчас я в шаге от того, чтобы сделать это, — пригрозил Ваньнин. — Ты был славным ребенком, Мо Жань, — тонкие мозолистые пальцы скользнули по волосам Мо Вэйюя. — В том, что случилось позже я тебя не виню. Никогда не винил, — и обняв мужчину за шею, он мягко поцеловал его. — Я не знаю кем был в позапрошлой жизни, но, наверное, спас какого-то небожителя, раз ты все еще со мной, — Мо Жань, в своем репертуаре, по-прежнему чувствовал необъятный груз вины. — Я не думаю, что заслужил этого— Тяньвень, обещано, заискрилась в руках Ваньнина. — Я сделаю тебе пирожных, Золотко, люблю тебя, — Мо Жань умывал ноги так быстро, как только мог. Боги либо пиздец как любили Мо Жаня, либо ненавидели до колик в животе, другого объяснения этому нет. Вчера он засыпал в объятиях своего любимого мужа, вдоволь наевшегося сладостей перед сном, а теперь открывает глаза и видит свою старую комнату на пике Сышен. Вяло он щипает себя за руку, но ничего не происходит. Он по-прежнему там. — Ебаный блять в рот, — смачно выругается мужчина. Сюэ Мэн с криками пинает дверь. И то, что он видит, заставляет его сорваться на писк. — Ахуеть! Впервые в жизни Мо Жань был как никогда согласен со своим младшеньким. Ваньнин, рано поднявшись, решил наконец сесть за чертежи. Последние дни были тяжелыми. Вчера он, отдав мантию уснувшему Мо Жаню, переоценил себя и хлюпал носом, утирая болезненные слезы с уголков глаз. Все не так серьезно, но он все еще был несколько ослаблен из-за полученных ран после событий в Цайде и на озере Цзиньчэн. Хотелось забыть о вчерашнем дне, завернуться в одеяло и надеяться, что проснется еще более одряхлевшим стариком. Покой не мог длится долго. Кто-то перешел через барьер и поспешно топал, словно бежал. — Учитель! — Вскричал Сюэ Мэн, хватаясь за ханьфу мужчины. — Учитель, — его голос давал петуха, неприятно режа уши. — В чем дело? — Нахмурился он. — Что случилось, Сюэ Цзымин? — М-мо Жань! — Его руки подрагивали. Чу Ваньнин напрягся еще сильнее. Что-то случилось с Мо Жанем? Барьер снова колыхнулся. Сегодня день открытых дверей? В висках застучало. — Сюэ Мэн, нельзя так просто врываться в чужие комнаты, — послышался басовитый голос, смутно напоминающий мужчине Мо Жаня. — Зачем ты тревожишь Ваньнина? Как он его назвал? Юйхэн вспыхнул, тут же подскакивая и роняя Сюэ Мэна на спину. В открытой двери показалась голова, а затем и тело. Огромное, совсем незнакомое. — Ваньнин! — Мужчина улыбнулся и на его щеках показались ямочки, давно забытые. Ваньнину давно не улыбались. Особенно Мо Жань. Особенно так. Юйхэн сделал шаг назад, прижавшись к столу, наблюдая за тем, как мужчина приближается. — Я-я-я вошел и он уже был таким! — Сюэ Мэн наконец смог выдать нечто связное. — И почему ты так неуважителен к учителю! — Он подскочил, выгибая грудь колесом. — Я убью тебя, псина ты паршивая! На Мо Жаня, впрочем, это не произвело никакой реакции. Да и с первого взгляда было очевидно, что от щелбана этого мужчины Сюэ Мэн повалится на задницу. — Иди подыши воздухом, не знаю. — Давайте все подышим, — Ваньнин нервозно потер ладони. Он уже начинал замерзать из-за сквозняка. Мо Жань, будто зная каждый миллиметр павильона Алого Лотоса, подошел к шкафу, выуживая закинутую туда, в постыдный бардак, теплую мантию. Затем он осторожно, словно боясь навредить, накинул Ваньнину ее на плечи и взял за руку. Первое желание — выдернуть. Второе — отхлестать Тяньвенью. Чу Ваньнина всегда пугало что-то незнакомое. Сейчас незнакомым ощущалось даже его собственное тело. Позволив повзрослевшему Мо Жаню вывести себя на улицу, он исподтишка попытался детальнее рассмотреть мужчину. Крепкая грудь, широкие, даже шире Ваньнина, плечи, отросшие волосы подобранные лентой, открывали вид на красивые точеные скулы и нос с горбинкой. Дыхание Юйхэна сбилось и он стиснул ладони, совсем забыв, что одну из из них крепко держит… Мо Жань. — Не нервничай, — промурлыкал он. — Все хорошо, нет повода для беспокойства. — О, ты так считаешь? — Не выдержал мужчина. — Что вообще произошло? Почему ты ведешь себя так… — Неуважительно, — поддакнул Сюэ Мэн, нарезая круги вокруг них. …нежно? — Я и сам не понимаю, — Мо Жань держался непочтительно близко к Юйхэну, как подобало бы ученику. Он не отводил взгляд от Чу Ваньнина и это начинало сводить с ума. — Еще вчера я засыпал рядом со своим мужем, а проснулся здесь. — Мужем? — Воскликнул Сюэ Мэн. — Ты вышел замуж? За кого? О, — подумал Ваньнин. — Наверняка за Ши Мэя, — он опустил взгляд вниз, попытавшись освободить свою руку. Но все стало только хуже, потому что пальцы Мо Жаня скользнули вдоль его кисти. — За Ваньнина, — мужчина улыбнулся. — Кто такой Ваньнин? — Наивный Сюэ Мэн топал ногой. Тишина, благодать, крик Сюэ Цзымина, его скорейший побег. — Не смешно, ты его намеренно напугал. Прекрати вести себя так фривольно, я по-прежнему твой учитель, — сердце в его груди стучало невыносимо быстро и он попытался нарушить молчание, чтобы Мо Жань не услышал. Глупости. Мо Жань? В браке? С ним? Очень смешно. — Да, учитель, — протянул Мо Вэйюй, накидывая на голову Чу Ваньнина капюшон. — Все еще удивляюсь твоему умению так быстро замерзать, — он махнул рукой и в мгновение стало теплеть. — Так лучше, а? — Голова — почему Мо Жань такой высокий? — мужчины склонилась к Юйхэну, касаясь его лба своим. Чу Ваньнин не знал что ему сказать. "Хэй, Мо Жань, как там поживает твой муж? Надеюсь Ши Мэй здравствует. Уверен, у вас есть замечательный пес и домик где-то вдали." Он зажмурился, отметая эту идею. Перекладывать свои тайные мечты на семью Мо Жаня плохо. "Надеюсь, мы видимся хотя бы раз в год!" А вдруг нет? Вдруг они в конец рассорились и Мо Жаню надоело терпеть холодного грубого учителя. Иначе почему он не отходит от него, оказывая акты… служения, а не бежит навестить своего юного возлюбленного. — Как там поживает Сюэ Чжэнъюн? — Нейтрально спрашивает он, игнорируя горячие дыхание мужчины так близко к своему лицу. Мо Вэйюй тяжело сглатывает и улыбка у него выходил натянутой. — Я понял, — кивнул Юйхэн. Кто бы не понял. — Надеюсь, что с Сюэ Мэном все хорошо. — Он стал прекрасным главой, — соглашается он. — Замечательно. — Не хочешь спросить о себе? — свободная ладонь мужчины плавно огибает талию Чу Ваньнина. — Нет. Барьер вновь покрывается рябью. И шестое чувство подсказывает ему, тянет в животе неприятно сковывая, что это… — А-Жань? — Ши Мэй очаровательно склоняет голову, как чудесная птичка, и хлопает длинными ресницами, бросающими тень на его щеки. О, — думает Ваньнин, — конечно, его время кончилось. Мо Жань, в свою очередь, даже не одаривает Ши Минцзина взглядом. Он нежно держит Чу Ваньнина в своих руках, оглаживая большими пальцами. — А-Жань, ты так повзрослел, я из слов Сюэ Мэна ничего не понял, — Ши Мэй не теряет секунд даром, он легкой походкой приближается к Мо Жаню и тянется к его плечу. — М, — неоднозначно мотает головой он, уворачиваясь от чужих прикосновений. — Ваньнин, как ты смотришь на то, чтобы я сделал что-нибудь вкусное для тебя? Первая мысль Юйхэна — "Да!", первое желание — схватить Мо Жаня и утянуть на кухни, чтобы тот и дальше не обращал внимания на Ши Мэя. Но Ваньнин никогда не был эгоистом, он думал о себе в последнюю очередь. Не стоящий внимания, вот кем он являлся. — Полагаю, тебе есть что обсудить с Сюэ Цзымином и… — Чу Ваньнин пытается вывернуться из крепкой ученика, пусть и повзрослевшего. — Я бы хотел побыть с тобой. Так непривычно, на него редко смотрят вот так, с высока. — А-Жань! Как ты ведешь себя с учителем! — Ши Мэй встревоженно наблюдает за сценой. — Так, как он того заслуживает, — тон Мо Жаня меняется на более грубый, из него исчезает ласка, коей он окутывал Чу Ваньнина. — Разве ты так не считаешь, Хуа… Ши Минцзин? Ши Мэй дергается, как от удара Тяньвенью. Он потеряно отшатывается, открывая рот. — Я пойду в дом, — не желая выносить их грядущих милований, он ускользает, как вода, стремительно уходя. Снег хрустит под ногами так громко, что, кажется, это небеса раскалываются. — Как я должен еще обходиться со своим мужем? — Продолжает Мо Жань. Чу Ваньнин стискивает зубы крепче. Годы идут, а ничего не меняется, Мо Вэйюю по прежнему доставляет удовольствие насмехаться над ним. — Золотце, куда ты, — мужчина быстро нагоняет его, останавливая своей грудью. Ужасно. Алый румянец заливает шею и так красного от мороза Юйхэна. — Как ты себя ведешь! — Он толкает Мо Жаня, но тот даже не колыхнулся. — Бесстыдник, ты даже… даже повзрослев ни капли не поменялся! — Тут бы я поспорил, — Мо Вэйюй обхватывает пальцами чужой острый подбородок, разглядывая Чу Ваньнина, как какую-то картину. Что нового он хочет увидеть? Острые уродливые черты лица? Не запомнилось с юности? — Ты совсем не знаешь что такое старение, Золотце? Я начинаю тебе завидовать, — Мо Жань дует губы. — Ладно, в нашей паре за красоту отвечаешь ты, — ямочки на его щеках подмигивают Ваньнину. — Какой бред, — Юйхэн жмурит покрасневшие глаза. — Какой ты чудесный, — его пальцы скользят под капюшон мантии, касаясь шеи. — Шикарный, боже, Ваньнин, все же надо признать, я был полным идиотом, хотя ты и обругал меня. — Я тебя ни за что подобное не ругал! Ты и впрямь головой ударился, Мо Вэйюй! — Кожа, которой касается мужчина, горит пламенем. — Тебе точно нужно поесть сладкого. Османтусовый торт, лотосовые печенья или рисовые пирожки? — Мо Жань засмеялся, видя бегающие глаза Чу Ваньнина. Стыд какой. — Совсем не бережешь своего мужа, еще вчера я сделал для тебя новые десерты, а теперь… — Я тебя ни о чем не просил, — перебил мужчину Юйхэн. — И ты не мой муж. — Еще вчера был. — Вот и возвращайся к своему вчерашнему мужу, я не он. — Точно он, — ничуть не смутился Мо Вэйюй. — Такие же красивые глаза, такой же очаровательный нос, такие же… — Мо Жань! Ох, Ши Мэй все это время стоял там? — Ты точно не в себе, это же наш учитель! — Он все же сумел ухватиться за мужчину, обняв его за плечо, пытаясь оттянуть от Ваньнина. Все нутро его вдруг взбрыкнулось, но он поспешно успокоил себя тем, что Ши Минцзин прав. Неизвестно откуда этот Мо Жань взялся и Мо Жань ли это вообще. Как глупо. — Ты можешь задать мне несколько вопросов, чтобы убедиться. Чу Ваньнин навострил уши, принимая безразличный вид. Да, его совсем не интересовал их диалог. Совсем. Тем не менее… — Кто я? — Правду сказать? — Правду. — Я могу назвать два имени, какое тебе было бы предпочтительнее? Ну вот, — понял Чу Ваньнин. — Мо Жань точно в бреду. Но Ши Мэй вдруг вздрогнул. — Хуа Бинань? — Усмехнулся мужчина. Они смотрели друг на друга, словно вели мысленную битву. Взгляд Мо Вэйюя резал до кости, глаза Ши Минцзина яро отражали удары. Это продолжалось с минуту, прежде чем последний отвернулся. — Рад, что мы во всем разобрались, — прищелкнул языком Мо Жань. Ши Мэй издал сухой смешок. — Нервы ты подпортил всем. — Счастливо, — юноша широкими шагами покинул территорию павильона. Мо Жань что-то пробормотал о редкостной сволочи и заслуженной каре, но Чу Ваньнин не смог расслышать точно. — Хочу торт. — Конечно, Золотце, что захочешь. — Торт, — сурово нахмурив брови повторил мужчина. — И ты все еще очень подозрительный. — Как мне развеять твои сомнения? — Руки Мо Жаня вернулись на талию Чу Ваньнина, аккуратно подталкивая к залу Менпо. …ладно. — Сначала скажи сколько тебе лет. — Тридцать пять. Святые небожители, — содрогнулся Юйхэн. — Должно быть, я уже совсем старый. — Ты не старый, — мужчина игриво ущипнул его за бок. Только силой воли Ваньнин не вскрикнул. — Вообще не поменялся. — Мы общаемся? — Задал он волнующий вопрос. — М, каждый день. — Ты по прежнему живешь на пике Сышен? — Нет, мы поселились в твоем домике на горе. У нас есть собака, ее зовут Гоутоу. Но она меня не очень любит, — фыркнул Мо Жань. — Однажды, когда я хотел сделать тебе подарок на день рождения, посреди ночи эта сучка начала гавкать и хватать меня. Ты проснулся и был очень недоволен, Золотце, — продолжал забавляться мужчина, растягивая гласные, словно играясь. Но Ваньнин прекратил слушать его после "мы", "дом", "гора", "собака". …предположим. — Почему? — М? — Мо Жань придержал для него дверь во внутренние кухни. — Почему что? — Что-то случилось с твоим… супругом? Почему ты живешь, — Чу Ваньнин покусал губы. — Там. — Ты не захотел возвращаться, а я не был против. Мы даже сыграли свадьбу там, лицо Мэн-Мэна надо было видеть! И с тобой все хорошо, если тебя это беспокоит. "Меня вообще много чего беспокоит. Особенно тот факт, что мы в браке! Как это вообще могло случиться?" — Говори правду, Мо Жань, в мире вымерли все люди, кроме тебя, меня и Сюэ Мэна? — Он потянулся к вискам, но Мо Вэйюй опередил его, начав массировать затылок. Так, словно это уже привычка, доведенная до автоматизма. Так, словно мужчина действительно давно жил с ним. — Нет? — Мо Жань искал в ящиках ингредиенты. — Тогда какого черта ты вышел замуж за меня! — Прошипел Чу Ваньнин. — Я люблю тебя, — он сказал это так, словно это очевидно. Это не очевидно! — Ты любишь Ши Мэя! — Юйхэн попытался уличить его в обмане. — Нет, я его никогда не любил, — закатав рукава, Мо Вэйюй принялся делать тесто. — Но… — Будто это ему я платки вышивал и веточки яблони таскал, — закатил глаза мужчина. Взгляд Ваньнина бегал от его крепких напряженных рук, месивших тесто, к его напрягшейся спине. — Ты помнишь? — Его глаза округлились. — Разве я не должен был помнить свою первую любовь? Чу Ваньнин упал бы навзничь, если бы не опирался руками о стол. — Подойди ближе, Золотко, я хочу тебе кое-что сказать, — на лице Мо Жаня и мускул не дернулся. Кажется, он был серьезен. Юйхэн подчинился. — Ближе, ближе, да, вот так, — и обтерев пальцы о собственные одежды, вдруг поцеловал Чу Ваньнина. Его язык скользнул в приоткрытый рот мужчины, а губы нежно сминали чужие. Рукой он схватил Ваньнина за шею, слегка царапая торчащие позвонки, вызывая у того толпы горячечных мурашек. Он целовал его, целовал, целовал, и все, на что хватило сил у Чу Ваньнина — это схватиться за его спину, пытаясь поспевать за темпом. Мо Жань одобрительно замычал в поцелуй, поднимая его на руки, словно Юйхэн не весил ничего. — Обожаю тебя, Золотце, — шептал он, слегка прикусывая зубами кожу на шее, втягивая губами. — Как от тебя пахнет, блять, — мужчина лизнул родинку за ухом, заставляя Чу Ваньнина содрогнуться. От него пахнет? Дрожа всем телом, Юйхэн пытался ни то отпихнуть, ни то прижаться ближе, совсем теряясь от напора Мо Жаня. А если и пахнет, то чем? — Да, Золотце, еще как пахнет, хайтаном, — оторвавшись от него отвечает Мо Вэйюй. — Ты сказал это вслух, — он убирает упавшие на лицо Ваньнина волосы. — Я хочу, чтобы ты знал: несмотря на то, что я был редкостным уебком, я думал только о том, как забрать тебя себе. Постоянно, Ваньнин, каждую секунду. Юйхэн тяжело дышал, продолжая крепко держаться за мужчину, который успокаивающее гладил его. — Ты самый красивый, — Мо Жань затерял поцелуй на макушке Чу Ваньнина. — Мое Золотко, — что-то в глазах Мо Вэйюя мерцало, горело, делая его фиолетовые глаза почти черными. — Вчера ты сказал, что я причинил тебе много боли, поругал за то, что я хотел извиниться, — он тяжело выдохнул. — И мне страсть как хотелось вернуться в прошлое, чтобы зацеловать тебя, — Мо Жань погладил его скулу. — Мы женаты уже десять лет, я не мог бы быть счастливее. — Я не думаю, что тебе действительно нужно извиняться, — тихо прошелестел Чу Ваньнин. — Ничего страшного ты не сделал. — Я расстраивал тебя каждый день, это хуже. — Были и хорошие дни, и плохие, это нормально. Если в конце… в конце концов ты будешь со мной, все хорошо, — он поднимает голову. — Я люблю тебя. Мо Жань, через пару часов, наконец доделывает любимый десерт Ваньнина и с нежностью смотрит, как тот по маленькому кусочку отщепляет от торта. Он говорит вдруг: "Кстати, Ся Сыни был таким славным" и щерится. Чу Ваньнин все же достает Тяньвень, как и пророчили Мо Жаню. Он снова целует его, чувствуя только приторную сладость на языке, и в следующий раз, открыв глаза, он видит перед собой своего спящего мужа. Тот держит голову Мо Вэйюя у себя на груди и сквозь дремоту бубнит: — Мне снился очень странный сон.. — Какой, Золотце? Он открывает глаза, прищуриваясь. — Почему ты весь в муке? Мо Жань счастливо заливисто смеется.