***
Вызвонить ведьму оказалось непросто. Она соизволила ответить раз на пятый, когда Дин оставил несколько гневных сообщений и уже был готов рвать и метать. Похоже, Сэм действительно стал собакой: на телефонные звонки он не отвечал, и, сколько бы Дин ни звал его, расхаживая по бункеру, отзывался только пёс тем, что начинал лаять, как умалишённый. Теперь Дин сердито ходил туда-сюда по главному залу бункера, тому, что с огромным столом, за которым они с Сэмом привыкли работать. Пёс сидел неподалёку, следил за ним блестящими, по-человечески умными глазами и имел потерянный вид. — Ровена, из-за твоего треклятого зелья Сэм, похоже, превратился в собаку, так что будь любезна принести сюда свою задницу и расколдовать его, раз уж ты заварила эту кашу, — отчеканил в трубку Дин, когда звонок переключился на голосовую почту. Он отшвырнул телефон на стол с картой мира и посмотрел на заскулившего золотистого ретривера. — Ну что? Я не понимаю по-собачьи, — развёл руками Дин. — Чего ты хочешь, жрать? Бекон сойдёт? Пёс заинтересованно приподнял уши-тряпочки. — Ну пошли на кухню, значит. Виновник переполоха действительно умял всю пачку бекона, которую Дин, вообще-то, приберегал для своих завтраков. Но ладно уж, для брата не жалко. В голове не укладывалось, что эта собака — на самом деле его брат. Очешуеть. Пёс довольно облизывался. — Что, понравилось? А в человеческом облике вечно нос воротил, салаты свои жевал. «Холестерин, холестерин»… — передразнил Дин и потрепал его по загривку. — Ф-фу! Прекрати, Сэм! Что за манера вечно меня облизывать! — возмутился он, когда золотистый ретривер всё-таки дотянулся до него языком. Он брезгливо вытер обслюнявленную щёку рукавом фланелевой рубашки. — Какая идиллическая картина, — протянул знакомый женский голос. Дин вскинул голову. В дверях кухни стояла Ровена. Как всегда, при полном параде: ярко накрашенная, с волосами, заплетёнными в сложную причёску сверху и рассыпавшимися рыжим каскадом снизу, в закрытом тёмно-сапфировом платье в пол. Хитрая улыбка на губах говорила о том, что она явно довольна своим эффектным появлением. Золотистый ретривер повернулся к ней, понюхал воздух и слегка завилял хвостом. — О-о, Сэмюэль, как тебе идёт твоя новая форма! — пропела ведьма и изящно наклонилась, чтобы погладить пса. — Кто такой хороший, сладкий мальчик? Так и съела бы! Собачий хвост заходил из стороны в сторону, розовый язык приветственно лизнул Ровене руку. Внутри заворочалось что-то неприятное, подозрительно напоминающее ревность. Дин скрестил руки на груди и выразительно кашлянул. Ведьма наконец соизволила посмотреть на него. — Здравствуй, Дин, — сказала она так, будто только что его заметила. — Судя по тому, что ты оборвал мне весь телефон звонками, вы нашли моё зелье. — Гениальное умозаключение. Спасибо, что заметила, — криво улыбнулся Дин, демонстрируя ей осколок флакона. — Какого вообще хрена твоё зелье делало в нашем архиве? — Видимо, забыла его там, когда в последний раз… гостила здесь. Скорее всего, мне было скучно, и я решила развлечь себя созданием зелья, которое превращает человека в животное, наиболее близкое к его человеческой сути. Что ж, отрадно знать, что с рецептом я не ошиблась, впрочем, как обычно, — как ни в чём не бывало заявила ведьма, всё ещё тиская Сэма. Тот плюхнулся на задницу, вывалил язык и радостно лупил хвостом по полу. — Ты что, хочешь сказать, что Сэм по сути своей — грёбаный золотистый ретривер? Дин надеялся, что его голос и выражение лица достаточно чётко отражали выражение «какая чушь!». Ровена вдруг взглянула на него каким-то особенным взглядом. — С тобой — определённо да. Улыбка ведьмы была такой лукавой и многозначительной, что Дин закатил глаза, но только чтобы прервать зрительный контакт. Вместо Ровены он стал смотреть на Сэма. Она оказалась проницательнее, чем они оба думали. — Ладно… — Дин скрестил руки на груди. — Раз уж ты всё-таки пришла, расколдуй его поскорее. — Видишь ли, в чём загвоздка. Зелье, превращающее человека в животное, я придумала, а противоядие от него — нет. Так что Сэмюэль какое-то время побудет собакой. Думаю, несколько дней-неделю. У этого зелья временный эффект. Противоядие она не придумала. Очешуенно просто. И это самая могущественная ведьма из всех ведьм. — Чудненько. Мой брат теперь — блохастая псина. Всю жизнь мечтал. Он хоть понимает всё, как человек, или из мыслей теперь только поесть да задрать лапу? — Кто знает. — Неужели до твоего нового изобретения никогда не существовало зелья, которое превращает человека в животное? За всю историю колдовства? В жизни не поверю. — Почему же, существовало. Ты его, кстати, очень любишь. Называется алкоголь. Вот же стерва. — Очень остроумно. Нет, я просто про такое зелье. Которое превращает человека в любое животное, а не в то, на которое он похож. У них же наверняка похожий принцип действия, так? Значит, противоядие от первого зелья должно подойти ко второму. Это же логично. — Может быть, и должно подойти. Но я в этом не уверена, и экспериментировать не стала бы. А ты готов рискнуть братом? Ровена могла бы не задавать этот вопрос. Они оба знали ответ. — Просто подожди с недельку. Вернётся к тебе твой ненаглядный Сэмюэль. — Он не мой ненаглядный… — пробормотал Дин. Улыбка ведьмы стала ещё шире — и ехиднее. — Тогда тем более дождёшься. Дай знать, когда он снова станет человеком. Или если что-то пойдёт не так. Ровена изящным движением поднялась на ноги, явно собираясь уходить. — Подожди. Что значит — если что-то пойдёт не так? Ровена, чёрт тебя возьми! Поздно. Ровена уже скрылась в завихрениях густого фиолетового дыма. Через мгновение на кухне не осталось ни её, ни следа её пребывания. — Долбаные ведьмы, — проворчал Дин, с досады хлопнув ладонью по столешнице. Сэм посмотрел на него влажными собачьими глазами. Вид у него был такой, будто он всё понимал — и совсем не обрадовался положению дел. — Ладно. Раз уж ты у нас теперь что-то вроде Скуби-Ду, придётся жить по новым правилам. Вещи не портить, в бункере не гадить, спать на ковре у камина, а не в кровати. Усвоил? Пёс поднял морду и взглянул на него точно таким же взглядом, который Дин видел на человеческом лице брата. Устоять против такого выражения он не мог никогда.***
Не только Сэм был вынужден привыкать жить по-новому. Было сложно думать об этой собаке, как о брате, но пришлось. Ещё пришлось купить собачий корм, ошейник с поводком и пару резиновых игрушек, от которых пёсоСэм пришёл в восторг. Пришлось его выгуливать, что очень нравилось ему, но не нравилось Дину. Приходилось постоянно следить за тем, чтобы золотистый ретривер не задирал лапу, куда не следует, и не пытался изваляться в грязи. Вывод напрашивался сам собой: всё же сознание у брата сейчас было животным, а не человеческим. Может, оно и к лучшему. — Хватит, Сэм. У меня уже рука отваливается, — сказал Дин слегка раздражённо, когда брат в двадцатый раз принёс ему теннисный мяч. Этот мяч стал его любимой игрушкой. Они сидели на лужайке в городском парке Лебанона. Звуки музыки, детский смех и выкрики, звон велосипедных звонков, голоса, разговоры… В такой погожий солнечный день здесь было полно народу, собак — тоже. Дин уже выяснил, что даже в обличье собаки Сэм оставался воспитанным и доброжелательно настроенным, никогда не лез в драки с другими четвероногими, не приставал к ним, даже кошек не гонял. Спустя несколько дней совместной жизни даже перестал искать лужи погрязнее и скромно задирал лапу только на кусты и деревья. Словом, даже в своём новом облике оставался до тошноты скучным и правильным, что вполне устраивало Дина. Чем меньше от Сэма проблем, пока он снова не станет самим собой, тем лучше. — Всё, хватит, хватит, — Дин слегка отпихнул собачью морду. В зубах пёс сжимал теннисный мяч, который он уже кинул ему раз двадцать, и всё эти разы брат приносил его обратно, прямо под ноги. Вот и сейчас, словно уговаривая поиграть ещё, Сэм уронил игрушку рядом с ботинком Дина, повёл хвостом из стороны в сторону и выжидающе посмотрел снизу вверх. — Ты что, ещё не набегался? Достаточно на сегодня. Пошли домой. Словно всё понимая, Сэм толкнул мяч носом и снова посмотрел умным взглядом. Пожалуй, даже слишком умным для собаки. Может, всё-таки остались какие-то искры человеческого разума в сознании животного? — Сэм. Хватит, — строже произнёс Дин. Глаза пса приобрели знакомое жалобно-просящее выражение. То самое, которое он сто раз видел на лице брата и называл «грёбаными щенячьими глазками». По силе убеждения этот взгляд ничуть не уступал взгляду Кота из «Шрека». — Нет, Сэм, ты уже наигрался. Эти слова дались Дину с немалым трудом. Взгляд пса стал ещё более настойчивым, и он почувствовал, как эти глаза скручивают его стальную волю в бараний рог. — Манипулятор ты четвероногий, — проворчал он, подобрал мяч и, с силой размахнувшись, отправил его в полёт. Сэм тут же помчался за ним. — Я проиграл собаке. Очешуеть, — пробормотал Дин. Даже в своём изменённом виде брат имел над ним власть. ПёсоСэм вернулся с игрушкой в пасти, носом подкатил его к Дину и игриво залаял, приглашая в игру и виляя хвостом. Как будто хотел поднять ему настроение и уговорить присоединиться к веселью. Во всяком случае, ему так казалось. Жаль, что сейчас он не мог его понимать, как тогда, во время истории с Полковником и психом, жравшим внутренности зверей. Однако они понимали друг друга по-другому. С первых минут превращения Сэма в собаку так и пошло, что он везде следовал за Дином буквально по пятам, из комнаты в комнату, и совершенно не желал оставаться один. Впрочем, не то чтобы Дин был против. Когда он сидел за ноутбуком и подыскивал им дела на ближайшее будущее (охоту, ясное дело, пришлось отложить до того времени, как брат снова станет собой), пёс устраивался рядом, клал голову ему на колено каким-то доверчивым жестом и преданно смотрел снизу вверх. Дин постоянно замечал этот взгляд. Даже, бывало, на прогулках Сэм то и дело оборачивался, смотрел на него, будто проверял, не исчез ли Дин куда-нибудь. Такое поведение подозрительно напоминало то, что бывало у них с братом и в обычной жизни (хотя это слово ей явно не подходило). Взаимопонимание без всяких слов и чувствование друг друга, как себя. Даже сейчас, когда Сэм стал собакой, это как будто не изменилось. Дин видел это, и это как-то успокаивало. В облике собаки, но брат всё равно был рядом. И всё равно Дин по нему скучал. Не нравилось ему в этой взаимосвязи только одно. — Нет, Сэм, ты не будешь спать со мной на кровати, — твёрдо заявил он, когда перед сном Сэм пришёл в их комнату. Неудивительно, конечно, что он направился именно сюда, ведь именно здесь они спали вместе. Для этого пришлось перенести сюда одну из кроватей свободных комнат и поставить их впритык друг к другу, а дверь держать на замке в моменты визита желанных и нежеланных гостей. Посторонние — то есть все, кроме них двоих, сюда никогда не допускались. Эта комната и эта постель принадлежали только им, Сэму и Дину. С момента превращения брата в золотистого ретривера он спал здесь, потому что скучал по нему. Странно скучать по тому, кто, казалось бы, совсем рядом. Нечто похожее он уже испытывал, когда Сэм разгуливал без души. Но сейчас с ним, к счастью, всё было в порядке. Почти. Квадратная собачья морда легла на край кровати. Пёс снова смотрел тем самым умоляющим взглядом. — Нет, Сэм. Нет. Вся постель потом будет в шерсти, сам же будешь недоволен! Её никак не отстирать! Золотистый ретривер продолжал смотреть глазами самой несчастной на свете собаки. А ведь так немного надо, чтобы осчастливить его. Показалось, или Сэм горестно вздохнул? Прямо как человек. — Ладно, хрен с тобой, залезай давай, — сдался Дин, похлопал по постели рукой. Пёс тут же повеселел, вспрыгнул на кровать, повиливая хвостом. Потоптался на месте и наконец устроился, уткнувшись мокрым носом Дину в руку. — Спокойной ночи, Сэм, — тихо сказал он. Чувствовал он себя при этом полным дураком, но всё равно пожелать брату спокойной ночи показалось правильным. Вскоре тот уже спал, посапывая во сне, а Дин лежал, смотрел на него и поглаживал мягкую светлую шерсть, на ощупь чертовски похожую на волосы Сэма. — Скорее бы ты уже стал собой, — сказал он незадолго до того, кака провалиться в сон. Желание Дина сбылось на следующий день, когда он обнаружил на второй половине кровати знакомую долговязую фигуру. Знакомую и до боли родную. — Сэм? — позвал он сиплым со сна голосом и заморгал. Брат завозился, повернулся к нему лицом и сонно улыбнулся. — Привет, Дин, — так же сипло произнёс Сэм. — Я снова стал собой. Дин ни о чём не спрашивал, не говорил. Просто накрыл его тело своим. Это был его лучший способ показать, как сильно он скучал. Спустя какое-то время они всё так же лежали рядом на смятой постели. В теле ещё ощущались отголоски удовольствия, дыхание и сердечный ритм уже восстановились, значит, можно было полноценно поговорить. — Я мало что понимал. Вернее, восприятие очень изменилось. Сузилось. То, что раньше было неважным, даже в голову не приходило, обрело огромное значение. Неизменным оставалось, пожалуй, только одно. — Что? Сэм посмотрел на него с теплом во взгляде. — То, что для меня важнее всего. Вернее, кто. Дин прочёл смысл этих слов во взгляде брата и позволил себе сдержанную улыбку уголком рта. После этого случая прошло время. В какой-то момент Дин поймал себя на мысли, что стал лояльнее относиться к собакам. Окончательно он осознал это, когда в разгар одной из выходок Чака исчезли все люди и вообще живые существа. Все, кроме одного. Чудо появился совершенно неожиданно, и имя для него возникло из ниоткуда, как он сам. Чак, конечно, отнял даже его, но Джек потом вернул всё, как было. После этого отпустить Чудо, это четверолапое счастье, Дин уже не смог. — До сих пор удивляюсь, что ты решил взять его к нам, — усмехнулся Сэм. Этот разговор произошёл спустя примерно неделю после того, как с Чаком было покончено, и Чудо остался жить с ними. Все трое сидели в комнате с камином. Дин с Сэмом устроились на диване плечом к плечу, а Чудо увлечённо грыз косточку, растянувшись на коврике и забавно отклячив задние лапы. — Я тоже, — признался Дин. Он сам до сих пор не мог объяснить себе смысла собственного поступка. Что-то особенное было в этой собаке, единственной выжившей после геноцида Чака. Этот пёс им подходил. — Не ты ли всегда мечтал о собаке? — Да, но ты всегда был категорически против. Не думал, что когда-нибудь передумаешь. Дин криво усмехнулся. — Случай, когда ты стал золотистым ретривером, заставил меня несколько изменить мнение. Сэм тоже усмехнулся. — Хоть какая-то польза от заклинания Ровены. В обличье собаки я нравился тебе больше? — Иногда ты несёшь такой бред. Дин почувствовал, как Сэм плотнее прижался к нему плечом. — Ну, раньше ты мечтал о собаке. А теперь? Брат посмотрел на него. — Что теперь? — Теперь о чём мечтаешь? Сэм смотрел на Чудо, и на лице его было то же спокойствие, которое Дин ощущал в душе. — О том, чтобы всё это не кончалось. Дин не стал говорить об этом вслух, но подумал о том, что мечтал о том же. Чтобы их свобода и покой, их собственная, наконец-то собственная, жизнь, не кончались. Даже сейчас у них с Сэмом была одна мечта на двоих. Как и всё остальное. Всегда. А ещё он подумал о том, что четверолапым счастьем для него стал не только Чудо. Но вслух этого тоже не сказал.