прелюдия с вытекающими последствиями

      — я ненавижу, когда ты так делаешь, — люцифер закусывает губу, когда ему приходится откинуть голову, чтобы обнажить шею, — каждый ёбаный раз.       звук музыки доносится как сквозь толщу воды, заглушается стенами, потолком и ебучей дверью, через мутные, матовые зеркала которой виднеются проходящие по коридору силуэты людей. господи, если это будет кто-то из его родителей…       — как? — аластор улыбается как никогда нагло, проводит губами дорожку от мочки к очаровательной выемке меж ключиц и влажно проходится языком, — я думал, это начал ты.       люцифер думает, что этот шёпот на ухо — самая желанная прелюдия с вытекающими последствиями.       он удерживает чужой галстук, сжимает в руках, притягивает ближе. мысли в голове ощущаются как однородное месиво из удовольствия и перманентного волнения. он сжимает в руках ключи, что неприятно впиваются в ладонь, надеясь, что точно закрыл двери кабинета.       он не думал, что званые ужины, которые устраивали его родители, чтобы наладить отношения со спонсорами закончатся так.       всё как обычно начиналось с незаметных заинтересованных взглядов в первую встречу, плавно перетекло в ненавязчивый флирт за бокалом шампанского во второй раз, когда они пересеклись на очередном мероприятии. третьего раза люцифер уже не помнит, как и всех дальнейших. и вот сейчас, он чувствует руку, что до дрожи в коленях сжимает его член сквозь белую ткань костюмных брюк.       — тебе повезло, что мой отец был против камер в своём кабинете, — он закатывает глаза, когда аластор подталкивает его, чтобы он лёг на стол, — господи.       — «н» в конце забыл, малыш, — аластор почти издевательски посмеивается, не прекращая зрительный контакт. на фоне слышится лязг пряжки ремня и резкий возбуждённый выдох, — тише.       люцифер шепчет под нос «пошел нахуй» но давится в конце, потому что чувствует, как к его члену прижимаются горячие губы сквозь ткань нижнего белья.       неудобно. жесткий кожаный ремень на приспущенных до середины бёдер штанах неприятно впивается в нежную плоть, поверхность рабочего стола холодит кожу, а жилетка, которую он просто не успел снять, определённо не была рассчитана на такие извивания и выгибание поясницы в приступе удовольствия. но люцифер, если честно, заметит всё это позднее, когда разум хоть немного прояснится от этого стойкого и острого желания.       желания быть грубо выебанным прямо сейчас, если точнее.       — пожалуйста, — люцифер не знает, о чём именно сейчас просит, но выходит слишком жалобно для человека, который послал его на хуй буквально минуту назад.       аластор, на удивление и к счастью, не устраивает никаких пыток вроде «подними руки и не опускай их до самого конца». напротив, он послушно подставляет голову, когда чувствует, как люцифер тянется и хватается за его волосы у самых корней.       он абсолютный дьявол, проносится в голове, когда аластор зубами оттягивает резинку белья вниз, а после обхватывает головку губами, пока его руки грубо сжимают чужие бёдра.       люцифер раскрывает рот, но стон застревает где-то в глотке, потому что слишком мокро, слишком горячо, слишком… слишком. он толкается бёдрами вперёд, но тут же оказывается крепко прижат к столу.       — глубже, — он не слышит самого себя, лишь надеясь, что этот неразборчивый сбивчивый шепот понял аластор, — ещё немного глубже, пожалуйста.       и аластор действительно опускается глубже.       самая большая ошибка люцифера — посмотреть в этот момент вниз. потому что полуприкрытый взгляд, обрамлённый каймой густых тёмных ресниц и тонкие длинные пальцы, сжимающие его бёдра — самый настоящий грех.

для искупления которого придётся разбить колени в кровь.

      он дергается, когда язык проходится по головке особенно сильно, всё-таки не выдерживает, стонет, сжимая в руках его волосы, насаживает глубже, пока не видит влагу, что уже выступает в уголках чужих глаз.       аластор красивый. утончённый, одевается стильно, улыбается до безумия очаровательно. он как сын маминой подруги у которого всегда всё отлично и лучше всех. люцифер понял это в первую встречу, правда даже тогда заметил, что за ровной осанкой, постоянной улыбкой и обольстительностью скрывается что-то ещё. и не прогадал.       аластор красивый. у него будто блёстки в глазах, но на деле лишь отражение фонарей сада, куда они сбежали, чтобы уйти от душной атмосферы этих светских бесед. он слишком интересно рассказывает про какое-нибудь историческое событие, увлечённо жестикулирует, описывая подробности и смеётся.       аластор красивый. особенно когда обхватывает руками его член, чтобы довести люцифера до оргазма, пока их отсутствия не заметили на ужине.       — почти, — самаэль тяжело дышит через приоткрытый рот, судорожно выдыхает и откидывает голову назад, — я почти, стой, я сейчас…       он не успевает крикнуть «блять», когда тело прошибает резкой волной жара, который пульсирует ещё секунд пять, прежде чем начать постепенно стихать, давая разуму чуть проясниться. он пялится в потолок секунд двадцать, прежде чем поднять голову и посмотреть на партнёра.       — господи, — он сразу же возвращает взгляд обратно к потолку, — что ты делаешь.       — да ладно, — аластор слизывает остатки спермы с пальцев и проводит кончиком одного из них по особенно чувствительной головке, — что, не нравится?       — ох, прекрати, — люцифер дергается от слишком сильных ощущений и морщится, привставая на локти. он пальцем проходится по краю чужой челюсти, притягивает парня к себе и пару секунд разглядывает, прежде чем нежно поцеловать, вопреки всему, что произошло на столе только что.       всё-таки аластор действительно красивый.