Знаешь, Пьер

22.06.1940 «Ты так быстро сдался, Пьер. Не похоже на тебя. Неужто французский народ потерял свое фирменное свободолюбие? Как жалко. Впрочем, большего от тебя и не стоило ожидать. В какой-то степени ты даже превзошел мои ожидания. Я был уверен, что стоит немцам ступить на территорию Франции, как вы сдадитесь. Но вы даже пытались что-то делать. Это похвально.» 17.03.1942 «Французы отдали большую часть страны за свободу меньшей, однако и эту свободу потеряли. У вас точно что-то идет не так. Хотя мне, несомненно, абсолютно все равно, я, признаться честно, беспокоюсь, что оккупация северной Франции затронет и меня. Надо же быть настолько непутевым, чтобы так подвести своего соседа.» 19.08.1942 «Прошло всего несколько месяцев с моего последнего письма. Как ты там? Я, на деле, беспокоюсь за тебя. Конечно, из соображений собственной безопасности. Не смей обольщаться, наглый француз. Кажется, ты так и не вернул себе статус столицы. Куда же делись твои амбиции, де Сенье? Почему угасли мечты? Неужто тебя способна сломить война? Я скорее поверю в то, что ты любишь меня, чем в твой страх перед войной.» 03.01.1943 «Я слышал, Париж формально вернул себе функции столицы. Полагаю, что должен порадоваться за тебя. Буду честен и скажу, что скучаю. И что беспокоюсь о тебе не только из соображений личной безопасности. Мы слишком давно не виделись. Я надеюсь, все не так плохо, как могло бы быть. На деле, я рад, что ты никогда не увидишь эти письма.» 02.09.1944 «Поздравляю с освобождением, мой дорогой друг. Я искренне рад за тебя. Возможно, впервые за много лет нашей вражды. За все то время, что мы совсем не контактировали, я осознал, что без тебя моя жизнь довольно скучна. Мне не хватало тебя так же, как тебе не хватало свободы. Я хочу обнять тебя. Надеюсь, ты позволишь мне подобное, когда мы увидимся.» Уильям перечитывает письма с чуждой теплотой. Каждое из них он, на деле, намеревался отправить. Но, почему-то, вечно останавливал себя. Возможно, это страх? Страх? Чего же может боятся кто-то вроде него? Быть отвергнутым, конечно же. Уильям слишком неприкрыто выражает чувства, оголяет всего себя в небольших письмах, адресованных одному и тому же человеку. Он уверен, что Пьер смеяться не станет. И что, несомненно, сохранит каждое письмо их личным секретом. Но он все равно не отправит ни одного, предпочтя этому спрятать их куда подальше. — До лучших времен. До нашей с ним следующей встречи. • Они встречаются только через год, в 1945. Пьер довольно цел, но подавлен, кажется напуганным, хотя скорее — встревоженным. Для него все закончилось еще год назад. Уильяму кажется, что Сенье, тем не менее, несчастлив. Ему страшно? Уильям не знает. Впервые не понимает, что именно показывает Пьер своей неловкой улыбкой. Сенье стоит на перроне совсем один, словно в ожидании кого-то. Сначала Уильяму хочется подойти к нему — он быстро отгоняет подобные мысли, потому что ему сейчас совсем не до Пьера, потому что есть дела куда важнее. Но он все равно направляется к нему, потому что скучал, потому что порядка трех лет разлуки вынуждают Уильяма смириться с тем, что Сенье ему дорог. Когда он подходит, Пьер так и стоит — глядит на вагоны, совсем не шевелится, и никак не реагирует. Не заметил? — Во Франции многое произошло за время оккупации, не так ли? — неспешно начинает Уильям, наконец привлекая чужое внимание. — О-о, какие люди. Bonjour, Уильям. Решил, наконец, поинтересоваться делами соседа? — Пьер звучит едва не надменно, однако совсем скоро смягчается, продолжая уже в своей более привычной манере. — Впрочем, ты прав. Произошло довольно многое. К примеру, крах третьей республики. — У французов настолько плохо с фантазией, что они всегда рушат только республики? — Это семейная традиция. Меж ними повисает молчание, но ничуть не тишина. Пьер не знает что добавить, Уильям не знает что ответить, и впервой чувствует себя настолько неловко. Он ведь стал инициатором их разговора, значит он же и должен продолжить его. — Знаешь, Пьер… — он начинает неспешно, точно готовясь к пылкой речи после, однако продолжает лишь парой слов. — Я скучал. Пьер кажется удивленным, молчит с несколько мгновений, а после отвечает первое, что в голову придет: — Ты шутишь со слишком серьезным лицом, Уилли. — Я серьезно. — Не ври себе. Ты не мог скучать по мне. — Мог. Пьер вновь не сразу находится с ответом, впадает в раздумья, отвлекается, а потом искренне пугается, когда ощущает чужие руки на своей спине. Уильям обнимает его, нервно сжимает и, кажется, неумело жмет ближе к себе. — Я правда скучал, Пьер. Очень скучал. — шепчет неуверенно, осторожно укладывая голову Сенье себе на плечо. — Ты идиот, Уильям. Эгоистичный идиот. — Я знаю. Они стоят так еще несколько минут, в абсолютном молчании и под радостные восклицания людей на перроне перед тем, как Пьер неспешно отстраняется. Только сейчас у Уильяма выходит разглядеть его в должной степени. Он не особо изменился. Разве что волосы стали короче, и, на сей раз, не были старательно уложены. — Что-то не так? Ты так внимательно разглядываешь меня. — Все так. — Вот и славно. — усмехается Пьер, вздрагивая от попытки заправить ему волосы за ухо. Мягко-любящий жест, мало чем подобающий вечно холодному Уильяму, однако Пьер решает обойтись без лишних вопросов. Сегодня Уильям в целом странно себя ведет. Темзед внимательно глядит в синие глаза, ожидает дальнейших слов или, может быть, действий. Они друг напротив друга, оба молчат, совсем бездействуют, и Уильям решает вновь завести диалог, но не успевает — Пьер так внезапно подается вперёд, что он соображает лишь немного отклониться, однако приобнять француза в ответ. — Почему отстраняешься? — Разве за поцелуи на перроне ты не должен будешь заплатить штраф? — К черту этот штраф, какое мне до него дело? Мы слишком давно не виделись — вот что важнее. Уильям хочет что-то ответить, но вновь не успевает — Пьер действует на очевидное опережение, целует его беззастенчиво и у всех на виду, отчаянно и, на удивление, старательно — словно любит. И, не то, чтобы второе удивляло Уильяма — смотря на законы довольно легко понять, что для французов это совсем не редкость. На сей раз первым отстраняется Темзед, Пьер же коротко чмокает его в губы, выпуская из объятий, но не отходя ни на шаг. — Я люблю тебя, Пьер. Я рад, что с тобой все хорошо. — Je t’aime aussi, mon ami.