Зелёный чай с мёдом

Казалось бы, обычный вечер, в Петрограде днём даже выглянуло солнышко, а вот Цветаевой тяжело. Рассорившись в очередной раз с Софией, она не могла вынести всей той обидной клеветы, которую ей на голову вылила девушка. Марина корила себя за свою больную привязанность, корила себя за эту вот нездоровую любовь. Но, обернувшись, она увидела бегущую к ней Парнок, которая видимо, хотела что-то сказать. Ее горячо любимая Сонечка обняла остановившуюся Марину, а затем негромко проговорила на ушко: — Зачем же ты вновь устраиваешь такие спектакли? Ради эмоций? — Я устала. Отойди от меня и выпусти же наконец! Я больше не люблю тебя, — с трудом проговорила Марина, отталкивая от себя девушку и спешно убегая. Она остановилась только тогда, когда увидела знакомую улочку — "Большая Ордынка". Честно, шатенка не смогла понять, почему ноги принесли ее именно сюда. Сердце приятно затянуло, когда она заметила, что в окошке семнадцатого дома горит свет. Это хорошо. Ведь было нелегко принять этот разрыв. Хотелось заплакать и спрятаться где-то. Но Цветаева твёрдо знала и помнила, что тут, на этой улочке, живет та милейшая особа, которая готова помочь ей совсем безвозмездно. И при этом приласкать она умела совсем по-матерински. От чего, чуточку успокоившись, Марина гордо потопала к дому. Долго ждать, чтобы ей открыли — не пришлось. Только заслышав дребезжащую мелодию дверного звонка, Ахматова поднялась с любимого кресла, отложила вязание и пошла к двери, на ходу кутаясь в плед. — Иду я, иду! — крикнула брюнетка, когда в дверь начали колотить ногами. Только два человека во всей вселенной могли ее так беспокоить, но один пришёл и ушёл где-то час назад. И верно, за дверью стояла Цветаева. Хмурая, но всё равно чем-то довольная. Она, не отвечая на расспросы обеспокоенной Анны (потому что если Цветаева так ломилось — значит, что-то случилось), прижалась к тёплой девушке и вздохнула, крепко обхватывая ее руками и сжимая ткань канареечного домашнего платья, поверх которого был наброшен клетчатый шерстяной плед. Затем, кашлянув, Марина протянула: — Знаешь, я так замёрзла… — Бегом руки мыть, а затем на мое кресло. И плед забери. Я пока тебе чай заварю. — Маяковский на тебя плохо влияет, уже как он становишься, — хихикнув, сказала Марина, убегая в ванную и чувствуя, как переживания уходят. — Кстати, Володя недавно заходил, где-то час назад. Всё молил шарф найти шерстяной, да потеплее, — опершись на раковину рукой рядом с Цветаевой, начала Анна. — Анечка, — Марина всегда называла так ее наедине, — твои рассказы и сплетни вкуснее под твой фирменный чай. Поэтому пошли скорее! Ахматова с нежной улыбкой укрывает шатенку своим любимым пледом, а затем ведет на кухню, отходя к недавно появившейся газовой плитке. Тяжелый чайник наполняется водой, пока Цветаева с ногами залазит на табуретку и неловко теребит ручное кружево старшей. А брюнетка разворачивается и улыбается, продолжая рассказ (точнее, захватывающую сплетню): — Так вот, я начала расспрашивать, зачем ему шарф посреди мая, а он так сразу стушевался и неловко бормотать начал. — А что бормотать? — заинтересованно, с горящими глазами, почти вскрикнула Марина. — Мол, "товарищ Ахматова, войдите в положение, там Серёженька болеет", — Анна попыталась передразнить бас Маяковского, что вышло довольно комично. Обе девушки расхохотались. Обе знали о неоднозначных отношениях между Маяковским и Есениным, что часто обсуждали. И даже не смотря на свою неприязнь к имажинисту, Ахматова говорила, что он лучше, чем эта дуреха-Брик. Не ценит такого мужчину. А Цветаева согласно кивала и продолжала расспрашивать. — Поэтому отдала ему на время свой вязаный шарф. — Который красный? — Ага. Сейчас села за вязание нового, почитаешь мне, пока я вяжу? — Только после твоего чая. На стол ставятся две белые кружки в мелкие розовые цветочки, а в них наливается кипяток. Сверху добавляется чай и ровно две ложечки мёда, чтобы чай стал ещё вкуснее. Затем Марина помогает перенести их в спальню хозяйки дома, попутно болтая обо всякой чепухе. На кресле лежало незаконченное вязание — поверх приятного зелёного цвета шарфа лежали спицы и клубок. Цветаевой он уже очень понравился. Она ставит на столик, рядом с патефоном, кружки и любовно убирает томик "Евгения Онегина" в книжный шкаф, а затем поддаётся соблазну и крутит ручку патефона. А Анна не заставила себя ждать — едва заслышав приятные джазовые нотки (пластинки Маяковский аж из Америки привёз), она тотчас же поспешила в спальню, где ее уже ждала шатенка. — Знаешь, после этого дня так хочется потанцевать с найкрасивейшей поэтессой союза, ты бы знала. — Не представляешь, мне тоже этого невероятно хочется. Как чудесно, что она стоит в моей спальне. Цветаева чуточку, совсем капельку розовеет, когда нежные руки Ахматовой так же нежно обнимают младшую. Но затем она довольно ухмыляется и начинает вести в танце, чем немало удивляет Анну, уже заставляя ее покраснеть. — И как тебе танец, самая прекрасная поэтесса? — Я в восторге. Они кружатся дальше, меняя друг друга местами, сплетаясь в одно целое и расходясь. Ахматова может наклониться назад, и Цветаева тут же ее удерживает, не давая упасть. Они хихикают, легонечко наступая друг другу на ножки, и сразу же за это извиняются. Но затем Марина утягивает свою подругу сердечную на кровать, от чего они обе падают и затем заливаются громким смехом. И Цветаева понимает, что сейчас она скажет, почему вообще пришла: — Помнишь… помнишь, мы с тобой в карты играли, а потом я попросила тебя погадать? — Помню, конечно помню. — Я… Я разошлась с Соней. — Как подруга, я тебя очень жалею, но как влюблённый человек, я очень рада. Вторая часть была как гром среди ясного неба, но затем шатенка прижимается ближе к сердцу подруги и тихо лепечет: — Мне всегда хотелось той же описываемой тобой нежности, как у Володи и Серёжи. Знаешь, ты мне ее давала, а я и не видела, дурёха. Поэтому не жалей меня, а радуйся со мной. Ахматова неверяще и влюблённо так улыбается, заправляя выбившуюся прядь за ушко Цветаевой, пока та нежно целует горбинку на носу Анны. — Так я правильно понимаю, что мы… — Да, да. Я тебя тоже люблю, Анечка. Марина хохочет, когда губы старшей начинают щекотно зацеловывать всякие открытые участки кожи, а пальцы — щекотать рёбра. Уж больно хорошо ей сейчас. И она прижимает к себе Анну, нежно целуя ее в губы и прижимаясь к ней. А отстранившись, ставшая шепчет: — Ты бы знала, насколько сильно я люблю тебя, синичка. — Почему синичка? — Потому что я так захотела. Поцелуй меня ещё раз. И Цветаева ластится, целует играючи, обнимает свою Анечку, чтобы прижаться поближе и получить каждую капельку ласки. Приятно до чертиков. А патефон всё так же работал, извлекая из пластинки нежные и приятные звуки, под которые две нежно влюблённые девушки ласкались и целовались, желая восполнить весь недостаток ласки за эти полгода.